Своя волна

Он узнал этот голос. Ферлионодора. Ведьма. Сижизмон едва не застонал от охватившего его отчаяния. Он погиб. Надежды на спасение нет.

–Сижизмон, ты мой пленник,– в голосе колдуньи звучало торжество.– Признай это. Подари мне свою любовь, и я дам тебе вечную жизнь. Мы будем счастливы, Сижизмон.

–Нет. Ни за что!– выкрикнул он, понимая, что обрекает себя своим отказом на страшную смерть.– Я люблю Бернардайн и лучше умру, чем предам мою любовь к ней.

Ведьма склонилась еще ниже над краем ямы. Длинные черные волосы спускались вниз как змеи. Губы искривились от злобы, и на миг прекрасное лицо стало страшным.

–Ну, так умри, Сижизмон. Ты глупец! Ты посмел отказаться от меня ради никчемной деревенской простушки.

Ночная тишина наполнилась звуками смеха ведьмы. Стены вокруг Сижизмона как будто пришли в движение и из их поверхности начала сочиться жидкость, а спустя некоторое время, хлынула сплошным потоком. «Кровь! Это кровь»,– с ужасом догадался Сижизмон и закрыл глаза. Это был конец…»

К сожалению, это был вовсе не конец, до него оставалось еще страниц двести, а то и больше. «Ужас!». Маша собрала листки и потянулась за папкой, твердо решив, на этот раз, не церемониться и выложить автору свое мнение о его творении на чистоту. Внезапно стена, находившаяся напротив дивана, начала растворяться и исчезать. Маша застыла, не в силах поверить в происходящее. Исчез большой экран телевизора, висевшего на стене, стоявшая под ним тумба. Книжный шкаф… Там, где еще несколько секунд назад находилась стена, была освещенная луной дорога, темные контуры деревьев, вдали в лунном свете угадывались очертания покосившихся крестов и надгробий. Кладбище! По дороге, навстречу Маше, шла женщина. Длинные темные волосы колыхались при каждом ее шаге. Темное одеяние, доходившее до пят, скрывало все кроме изящных рук и лица, мертвенно бледного и невероятно красивого. «Это колдунья. Ведьма! Ферлионодора…»– Маша почувствовала, что волосы у нее встают дыбом.

–Тебе некуда бежать! Ты в моей власти,– вытянув вперед руку с длинными заостренными ногтями, произнесла колдунья. Маша попыталась отступить назад, закричать, но ноги не слушались ее, и она не могла произнести ни одного звука. Впав в оцепенение, она с ужасом наблюдала, как тонкая, изящная рука ведьмы тянется к ней. Еще секунда и острые ногти вопьются в ее горло.

–Аааа!– выкрикнула, наконец, Маша. Где-то рядом раздалось недовольное ворчание. Степка удивленно смотрел на хозяйку, моргая сонными карими глазками. Вокруг была привычная обстановка ее собственной комнаты. Телевизор висел на своем месте. Стена тоже никуда не делась. «Черт! Старый идиот, со своей идиотской книгой!»– выругалась Маша, отшвыривая от себя листки рукописи. Завтра же она позвонит автору страшного, во всех отношениях бреда, и выскажет ему все. Мало того, что он бездарный писатель, так его писанина еще и едва не довела ее до сердечного приступа.

–Извини, дружок, что разбудила тебя,– погладив пса, ласково сказала Маша.– Ты правильно сделал, что не стал слушать эту чушь и уснул. Нечего на ночь всякие страшилки читать, вредно для психики.

Степка издал тоненький свистящий звук и всхрапнул.

––

С утра, после увиденного ею ночного кошмара, Маша проснулась не в лучшем настроении. После «встречи с колдуньей» она еще долго ворочалась на своем диване, в попытках уснуть. Покормив и отправив детей в школу, Маша отправилась со Степкой на утреннюю прогулку, в тысячный или десятитысячный раз подумав, что не плохо бы начать бегать по утрам. Все равно, ведь она гуляет с собакой, так почему не совместить нужное дело с полезным?

–Давай, сегодня быстренько погуляем,– сказала она, заходя с псом в лифт. Степка наклонил голову на бок и негромко тявкнул. Ну почему люди такие странные? Все время куда-то спешат. Никогда у них нет времени, чтобы прогуляться, как следует, получить от прогулки удовольствие. Что может быть приятнее, чем обойти все вокруг, как следует осмотреть, обнюхать. А потом побегать за палкой или за мячиком. Чем вообще они все время так заняты, если на самые важные и интересные дела у них времени не остается?

–Извини, я спешу,– сказала Маша. Степка фыркнул. Кто бы сомневался.

–Здорово, Мань!– навстречу вышедшей из подъезда Маше радостно шагнул Саня.

Маша хмуро посмотрела на соседа.

–Денег нет,– отрезала она. Меньше всего ей хотелось сейчас общаться, со словоохотливым любителем выпить. Опухшее лицо расплылось в счастливой улыбке.

–А мне и не надо,– сказал Саня и потряс перед ней пакетом. Содержимое тихонько звякнуло.– У меня сегодня все есть!

–Поздравляю! У тебя сегодня прямо праздник,– не без ехидства, сказала Маша.

–Да,– согласился Саня, не уловив в ее голосе ноток сарказма.– Андрюха с четвертого этажа, денег одолжил. Он недавно въехал…– Саня еще более радостно заулыбался, вспомнив важную подробность, относительно одолжившего денег соседа Андрюхи,– ну, хахаль твой, с которым Вы тогда шли из магазина. Вот человек! Нормального мужика себе нашла, Мань. Поздравляю!

Маша смерила Саню ледяным взглядом.

–Он не мой хахаль, Саш. Он тот, кто не слушает умных советов.– Ведь предупреждала же она этого Андрея. Не послушал, теперь, можно считать, что он пополнил стан пожизненных Саниных кредиторов, взял его под свое крыло и на свое содержание.

Саня пожал плечами.

–Ну не хахаль, так не хахаль. Извини, Мань если чего. Я ж подумал просто… Хороший парень… А тебе мужик нужен, нормальный…

–Все пока. Я опаздываю,– отрезала Маша, считая утреннюю порцию общения, с окончательно пропившим мозги соседом, вполне достаточной.

–Как сама-то, Мань?– крикнул Саня.

–Прекрасно. Зашибись просто!– начиная закипать, крикнула Маша.

–Это хорошо, Мань. А Андрюха человек. И ты тоже. Давай Мань…

«Правда что ли переехать?»– глядя на радостно носящегося между кустами Степку, подумала Маша.

Глава 6

-Маруська!– Арсений уселся на край стола, как всегда, сияя счастливой, беззаботной улыбкой.– Я тебе там отправил кое-что на почту. Прочти, пожалуйста.

–Нет,– Маша демонстративно сдвинула лежавшие на столе бумаги в его сторону. Ясно давая понять, что он ей мешает.

–Ну, Маруська, не вредничай.

Маша в упор посмотрела на улыбающееся лицо.

–Ты достал!

–Морозова, ну чего ты такая противная? Ну, Марусь, приятель один книгу написал. Хочет знать мнение профессионала. Ты же профессионал. Прекраснейший, профессиональнейший из всех профессиональных профессионалов, даже тетка об этом говорит, а от нее, сама знаешь, похвалы хрен дождешься. Марусь, ну почитай.

–Считай, что попытка воздействовать на меня при помощи грубой лести не удалась. А теперь слезь с моего стола.

–Марусь!

–Арсений, отстань. У меня своей работы полно. И еще у меня двое детей. Я же старая, задрюканная жизнью тетка, помнишь?– ухмыльнулась Маша.– Так, что иди со своими друзьями, мающимися от безделья, знаешь куда?

–Ты ужасная женщина, Морозова! Бессердечная. Ну что тебе трудно, что ли? Или ты хочешь просто покапризничать?– губы издателя растянулись в выразительной улыбке.

–Угадал, хочу покапризничать. И да, мне трудно. У меня времени нет, потому что по ночам я иногда хочу спать, а не читать всякие сомнительные произведения твоих приятелей, возомнивших себя писателями. Я вчера почитала книгу нашего отверженного, непризнанного гения, Льва Николаевича, мне потом полночи кошмары снились.

Арсений с улыбкой смотрел на разрумянившуюся от возмущения Машу. Все-таки не получается у него оставаться совсем уж равнодушным к ее чарам. Ох уж эта Морозова, старая, темная, несовременная и до крайности соблазнительная тетка.

–Лев Николаевич, это такой тощий, дерганый тип с физиономией серийного маньяка?– ухмыльнулся он.

–Именно маньяка, и не только физиономией,– на этот раз, согласилась с ним Маша.

–Помню, он как-то вломился в мой кабинет,– Арсений фыркнул от смеха.– Тетка его жестко отшила, так он пошел «к главному» ябедничать, а заодно и книгу свою попытаться впарить. Пришлось сказать, что я курьер и в кабинете случайно оказался – шеф просил документы найти.

Маша рассмеялась.

–Ну, вот ты, как курьер, ему его рукопись и отвезешь, чтобы он сам сюда снова не явился. А я, так и быть, взгляну на то, что написал твой приятель, в благодарность за то, что ты избавил меня от очередной встречи с типом с маниакальной внешностью и манерой поведения.

–Я подумаю,– Арсений провел кончиком пальца по ее плечу.– Ну, так прочтешь?

–Ты бессовестный свинтус.

–Я знаю! Но тем я тебе и мил, моя прелесть. Правда, ведь?

–Разумеется, господин издатель, Вы меня насквозь видите.

Посмеиваясь, Арсений отошел от ее стола.

–Ты сегодня прекрасно выглядишь. Ночные кошмары идут тебе на пользу,– крикнул он, уже почти дойдя до коридора, ведущего к его апартаментам.

–Учти, если тебе еще что-то от меня нужно, то сразу говорю – нет,– на всякий случай, предупредила Маша.

–Что еще, кроме счастья лицезреть тебя, любовь моя, мне может быть нужно?

Из-за угла коридора, за которым скрылся издатель, донесся жизнерадостный смех.

––

–Привет, как вы там? Все нормально?– спросила Маша, делая сразу два важных дела – просматривая корреспонденцию, и исполняя материнский долг, посредством ежедневного «контрольного» звонка детям, после их возвращения из школы..

–Мам, тебя в школу вызывают,– бодро сообщила дочь. Маша застыла с только что вскрытым письмом.

–Зачем?! Что случилось?!

–Федькина учительница сказала передать, что ты должна прийти,– быстро ответила Вера, чтобы мать не заподозрила, что это она является причиной вызова матери в школу.

– О господи! А что он сделал, она сказала?– осторожно спросила Маша, не вполне уверенная, что и впрямь хочет знать правду. Ее сын учится в первом классе. Отучился два месяца с небольшим, и ее вызывают в школу. Что же это за ребенок такой?! Сущее наказание! Что вообще можно натворить в первом классе?

– Устроил драку и ругался матом,– как будто даже с удовлетворением, сообщила Вера.

–О боже!– простонала несчастная мать. Ее сын, ее маленький ангелочек, которого она, совсем недавно, водила за ручку на детскую площадку лепить куличики, устраивает драки и сквернословит. А что же будет дальше? Например, во втором классе. Даже представить страшно!

–Куда ты лезешь грязными руками в сковородку?! Вымой руки и сядь за стол. Сейчас я тебе все положу…– раздалось в трубке Верино рычание, обращенное к брату.– Я с мамой разговариваю, рассказываю ей про твои подвиги.

–Ты там, не слишком с ним… Я приеду, сама разберусь,– сказала Маша, чувствуя себя ужасно расстроенной.

После разговора с дочерью, она еще некоторое время отходила от услышанной новости. Может, она плохая мать? Может, делает что-то не так, что ее сын, можно сказать, ступил на скользкий путь, покатился по наклонной плоскости.

––

Кира была не одна. Посреди кабинета стоял Денис Воронцов. Лицо у него было сердитое.

–Привет,– Маша кивнула арт-директору.

–Маш, зайди ко мне, когда будет время, мне твоя консультация нужна по поводу книги нашего новоиспеченного автора бестселлера.– Денис бросил насмешливый взгляд на Киру и направился к двери.

– Какой-то он странный в последнее время. Дерганый, что ли, или недовольный,– сказала Маша. Кира пожала плечами.

–Мужики вообще все странные. Причем, всегда. Не обращай внимания.

Маша отдала подруге принесенные договора.

–Может, после работы зайдем куда-нибудь? Как ты насчет бокальчика хорошего французского вина? Или устроим себе шопинг. Нам, девочкам нужно устраивать себе праздники, время от времени.– Кира игриво покачала головой и улыбнулась, показав ряд ослепительно белых ровных зубов.

–У меня сегодня на вечер запланировано другое мероприятие, как оказалось. Куда менее приятное и весьма далекое от праздника,– мрачно ответила Маша.

–Свидание с твоим «Смотрите все, я в шоколаде»?– Кира рассмеялась.

–Прекрати его так называть,– строго сказала Маша и, не удержавшись, тоже засмеялась.

Кира пожала плечами.

–Я тебе уже говорила, что он явный представитель той разновидности мужиков, которые вечно пыжатся, стараясь изо всех сил, показать себя в выгодном свете. Для них статус или его видимость превыше всего. И у них на лбу бегущей строкой проходит: «Я крут. Я суперкрут. У меня крутая тачка, крутые шмотки и яйца у меня тоже супер-суперкрутые. Завидуйте, неудачники!».

–Да ты его не знаешь совсем. Вы друг друга видели три минуты,– вступилась за приятеля Маша.

Кира скорчила презрительную гримасу.

–Мне достаточно взглянуть на мужика, и я его вижу насквозь. Уж в чем я разбираюсь так это в финансах и в мужчинах, поверь,– Кира самодовольно улыбнулась.

–Ладно, специалист по мужчинам, закрыли тему.

Кира качнула головой. Закрыли, так закрыли. Подумаешь. Очень ей нужен этот ухажер подруги, лопающийся от обожания себя любимого.

–Так что там у тебя за мероприятие?– оставив тему Машиного приятеля в покое, спросила Кира.

–Беседа с Федькиной учительницей. Она меня вызвала.

Тонкие брови бухгалтерши взметнулись вверх, и Кира расхохоталась.

–Что там натворил самый идеальный в мире мужчина?

–Насколько я поняла, подрался и использовал, столь любимую тобой ненормативную лексику. Так, что да, он и в самом деле для тебя настоящий идеал мужчины.– Заметив веселое, озорное и почти восторженное выражение на лице подруги, Маша не удержалась.– Между прочим, чтобы определить, что Федька твой идеал тебе одного твоего хваленого проницательного взгляда, насколько я помню, не хватило. Понадобилось как минимум полчаса, за которые я раз пять успела подумать, что у тебя случится нервный срыв.

Кира засмеялась.

–Ну, просто он такой у тебя уникальный ребенок.

–О да! Уверена, больше ни одну из мам первоклашек никогда в жизни никто в школу не вызывал. Федор всех переплюнул. Уникум! Самый настоящий.

Пару лет назад Маше пришлось взять, тогда еще пятилетнего Федьку, на работу. Он, как обычно, ни минуты не сидел на месте, везде совал свой нос, засыпал Машу и, всех подходивших к ней, нескончаемыми вопросами. Поняв, что толку от подобной работы не будет, Маша сгребла бумаги со стола к себе в сумку, чтобы вечером, когда неугомонное чадо отправится спать, и наступит, наконец, долгожданная тишина, сделать все нормально.

–Сейчас поедем домой,– сообщила она успевшему уже слегка заскучать сыну, изучившему и облазившему все, что только можно и не наблюдавшему больше вокруг себя ничего, что представляло бы интерес.– Только зайдем ненадолго к тете Кире в бухгалтерию. Она посмотрит документы, и мы с тобой пойдем, хорошо?

–Хорошо,– кивнул Федька, ничего не имевший против того чтобы побывать там где он еще не был и пообщаться с «новым персонажем».

Кира детей не слишком жаловала. Шумные, вертлявые, вечно болтают всякую ерунду, везде лезут. Одним словом, мешают взрослым людям жить спокойно. Скептически оглядев «гостей», она кивнула на журнальный столик у стены.

–Сядь, порисуй, пока мы с мамой решим наши вопросы,– сказала она без намека на сюсюканье или умиление.

Федька подошел к столику и, не сочтя интересным занятием сидеть и рисовать, принялся обследовать кабинет.

–А что это? А это для чего? А что там? А как это работает?– вопросы сыпались из Федьки сплошным потоком. Одновременно он выдвигал ящики, открывал шкафы, хватал яркие стикеры для бумаг, скрепки, степлер и все, что, в той или иной степени, привлекало его внимание. Маша, видя, что у подруги того и гляди пар из ушей пойдет, не вмешивалась. Во-первых, бесполезно, Федька, даже если она сделает ему замечание, ровно через две секунды примется за прежнее занятие. А, во-вторых, ничего, потерпит Кира один раз в жизни пятнадцать минут присутствие ребенка. В ее собственной жизни Федька уже пять лет присутствует, она же как-то выдерживает.

Очевидно слегка утомившись, а может быть не находя больше ничего достойного внимания, Федька уселся, наконец, за указанный хозяйкой кабинета столик и принялся рисовать. Он старательно выводил какие-то каракули, выставив кончик языка от усердия. Через пару минут Федьке надоело молчать, снова захотелось общения. Оторвавшись от своего шедевра он посмотрел на бухгалтершу.

–Кира, а у тебя есть дети?

–Нет!– со злобным торжеством в голосе ответила бухгалтерша.

–А почему?

–Я злая, мне нельзя иметь детей,– сказала Кира.

Федька встал из-за столика и подошел к ней.

–Неправда, ты не злая, Кира. Ты хорошая,– маленькая ладошка погладила густые черные волосы. Кира изумленно посмотрела на Федьку. – И ты очень красивая. Когда я вырасту, я женюсь на тебе.

Кира обняла худенькие плечики и притянула Федьку к себе.

–Ты мой хороший,– растроганно сказала она, прижимая Федькину голову к шикарной груди.– Ты самый замечательный мужчина на свете. Жаль, что когда ты вырастешь, я уже буду совсем старенькая.

–Ничего, Федька сможет заезжать к старенькой тете Кире и выводить ее на прогулку, а все вокруг будут умиляться, какая красивая старушка,– смеясь, сказала Маша.

Кира одарила ее презрительной улыбкой.

–А еще говорят, что у меня злой язык,– смеясь, сказала она.

С тех пор Кира нежно полюбила Федьку, повторяя, что он самый лучший и самый идеальный из всех мужчин.

-Хочешь, я схожу вместо тебя к училке, разберусь какие там у нее претензии к ребенку?– кровожадно ухмыльнулась Кира.

–Нет, спасибо, а то боюсь, потом, меня вызовут уже не в школу, а в какой-нибудь отдел соцзащиты, чтобы выяснить, почему женщина, пришедшая в школу по поводу моего сына, дерется и нецензурно выражается.

Темные глаза бухгалтерши сверкнули озорным блеском.

–Я и в соцзащиту могу сходить.

––

–Заходи, я тебя жду,– оглянувшись на дверь, махнул рукой Денис.

–Ну и что за консультация тебе требуется?– улыбнулась Маша.

–Ты же читала книгу этого Макса Стрельникова?

–Читала.

–А я нет,– Денис засмеялся.– Арсений хочет, чтобы обложка отражала содержание сего творения. Конечно, он чего-то там попытался объяснить, как он сам себе все это представляет, но ты же его знаешь. Он так сумбурно выражал свои мысли, что я ничего не понял, и только запутался. Ну, а ты, человек адекватный, умеющий нормально все объяснить и всегда даешь дельные советы. Вот посоветуй, поделись соображениями.

–Грамотно польстил. Ненавязчиво. Молодец! Поэтому дам тебе самый дельный совет – прочти книгу,– усмехнулась Маша.

Денис закатил глаза и скорчил кислую физиономию.

–Маш, ну ты же понимаешь, что это несерьезно. Если я буду читать все, с чем мне приходится работать, у меня ни на работу времени не останется, ни на жизнь, вообще. Тем более, в основном, все это какая-то белиберда.

–Ну, чтобы ты имел представление о данной книге и ее авторе, советую прочесть всего одну главу. Первую.

–Ладно, сам читать не буду, но так и быть послушаю тебя,– ухмыльнулся Денис.– А я пока посижу, отдохну от тяжких трудов.

Усевшись в кресло и закинув ноги на стол, хозяин кабинета широко зевнул и прикрыл глаза.

–Можешь начинать,– нахально заявил он, не открывая глаз, указав рукой в сторону компьютера.

–Знаешь, я иногда поражаюсь вашей с Арсением наглости!– сказала Маша возмущенно. – Даже не знаю, кто из вас двоих больший свин. Вы, прямо, нашли друг друга. Сладкая парочка оболтусов.

Денис рассмеялся.

–Да, ладно. В отличие от Арсения, согласись, я тебя довольно редко о чем-то прошу. Так ведь?

–Так.

–Ну вот. Значит больший свин, прямо-таки свин свинов, свин-чемпион – Арсений. А я, так, невинный розовый поросеночек. Вполне милый и достаточно обаятельный, чтобы ты не отказала в моей маленькой просьбе.

Маша улыбнулась.

–Ну что с вами, наглецами делать? Ладно. Так и быть, сегодня я тебя пожалею, обаятельный поросеночек.

Открыв файл с книгой радиоведущего, Маша начала читать, надеясь, что наглость арт-директора не зайдет совсем уж далеко, и он не уснет.

–Первая глава. Меня зовут Макс Стрельников, и если Вы читаете эти строки, поздравляю, Вы мой читатель. И не важно, как книга попала к вам. Купили ли Вы ее в магазине, одолжили, у кого-то из родственников, друзей, соседей и т.д. или просто нашли, стоя на какой-нибудь платформе в ожидании электрички, в урне, куда ее бросил, не сочтя достойной своего внимания, предыдущий владелец. В любом случае, книга у Вас в руках, Вы проявили к ней интерес, пусть даже, возможно, и ненадолго. В данный момент Вы мой читатель. А это уже маленькая победа для меня, как для автора…

… Москва, прекрасная, огромная, шумная и многолюдная встречала меня тысячами ярких витрин, бесконечными рекламными щитами, непрерывно движущимся человеческим потоком, заполняющим улицы столицы с самого рассвета и до позднего вечера. Все это вместе взятое, перемешанное с гулом голосов, машин, витающими в воздухе сотнями запахов и мельканием сотен и сотен различных цветов и их всевозможных оттенков, приводило меня в восторг, в исступление. Вот он город, который виделся мне во сне, город моей мечты, город бесконечных возможностей. У каждого есть шанс покорить его, найти свою удачу. И я был абсолютно уверен, что уж я-то обязательно воспользуюсь своим шансом и не упущу удачу, буду крепко держать ее обеими руками, а если придется еще и зубами. Это мой город, он уже раскрыл свои объятия, чтобы принять меня, простого паренька, приехавшего из небольшого города на встречу со своей судьбой.

Я был глуп и крайне самонадеян. Все мои иллюзии о том, что город моей мечты, моих грез ждал нашей встречи с ним, с не меньшим нетерпением, чем я сам, развеялись и исчезли без следа, в первые же два дня моего пребывания в нем. Столица показала, что, помимо красивой, яркой, необычайно привлекательной обложки, есть и внутренняя, тайная сторона, скрытая от неискушенного взгляда. Этот город жесток, он расчетлив и просто так ничего не дает. На неудачников, и тех, кто не сумел поймать свою волну, он смотрит с холодным равнодушием. Ему наплевать на них и на то, что с ними будет…

… Мести улицы или идти таскать мешки с картошкой на каком-нибудь рынке или овощной базе в мои планы не входило. Помыкавшись так несколько дней и окончательно убедившись, что мой красный диплом и все мои таланты и способности никому не нужны. И никто не спешит брать меня на то место, на которое я рассчитывал и которого считал себя достойным, да и вообще ни на какое другое тоже, я решил, что нужно подойти к решению проблемы иным путем. Раз уж мои таланты и знания, как дипломированного специалиста не востребованы, нужно найти ту сферу, где я смогу проявить себя и где меня оценят должным образом. Я был не только глуп, самонадеян и наивен, но еще и нахален. Место, где можно хорошо заработать и где есть возможность расти и, в перспективе, достичь всего, о чем я мечтал – телевидение. И я вполне подхожу, твердо полагал я. Чем я хуже тех, чьи лица мы видим на экране? Я попытался, и попытка закончилась очередной неудачей. С телевидением не вышло. Один из сотрудников которого я пытался убедить, что я то, что им нужно и им просто страшно повезло, что мне пришла в голову идея пойти на телевидение, то ли сжалившись над провинциалом, то ли чтобы я, наконец, отвязался, посоветовал мне попробовать поискать работу на радио. За несколько дней я побывал на двух десятках радиостанций. В конце каждой беседы я слышал один и тот же ответ: «Нет, к сожалению не подходите». Терпение заканчивалось, как и имевшиеся при себе деньги. Оставался выбор: устроиться, все же, грузчиком, или разнорабочим. Или, если повезет, кладовщиком или охранником. Еще был вариант вернуться назад, в свой родной город, с сознанием полного поражения, несбывшихся надежд и без перспективы на будущее. Ну, или кинуться в Москву реку, тоже своего рода был выход. Но сдаться, опустить руки, а любой из перечисленных мной вариантов, означал именно это, я не был готов, просто не мог. Пока идей, в какую область еще податься не было, я продолжал обходить радиостанции. Их, по крайней мере, тех, которые более-менее слушали, и которые не вещали совсем уж какой-то бред и сплошную чернуху, оставалось не так уж много. Услышав после очередной беседы привычное «Нет», я, уже перестав реагировать бурно и болезненно, и пытаться выяснить, почему нет, пошел к выходу. «У тебя, парень, есть задатки для работы радиоведущим,– сказал редактор, только что отказавший мне. – Речь грамотная, говоришь хорошо и голос твой, есть в нем что-то. Но у нас сейчас полный комплект, так что се-ля-ви». Слова ободрения и похвала оказали прямо противоположное действие. Я впал в настоящее уныние. Оказывается, даже если меня и оценят, это вовсе не гарантия того, что мои злоключения закончатся, и начнется, наконец, прекрасная жизнь с карьерой, ведущей меня к заоблачным высотам успеха и процветания. Радиостанция располагалась недалеко от набережной. Я брел вдоль берега, упрятанного в бетон и гранит. Мысли были мрачные, я вглядывался в темную рябь воды, пытаясь решить, что же дальше. Топиться я не собирался. Но было огромное желание заорать во весь голос, разбить что-то, дать выход накопившимся, за время пребывания в столице, эмоциям. Когда зазвонил телефон, я даже не хотел отвечать. «Эй, парень, ты видно везунчик по жизни,– услышал я голос человека, только сейчас говорившего со мной на радиостанции.– Представляешь, наш ведущий утреннего эфира ногу сломал, сейчас в больнице. Нужна замена. Если тебя еще интересует, можем попробовать тебя пока поставить. Только учти, это сам понимаешь, временно. Но ты не переживай, если у тебя хорошо пойдет, потом что-нибудь придумаем. Может, в ночной эфир тебя поставим. Но сейчас тебе подфартило. Утренний и вечерний эфир – самое популярное время. Больше всего слушателей». Чувствуя, за спиной крылья я отправился на радиостанцию, твердо зная, что другое время эфира, другую радиостанцию, а возможно другую работу придется искать бедолаге, сломавшему ногу. Утро, самое популярное, по словам редактора, время, отныне мое. Жестокий город не терпит неудачников. Если ты оступился и упал, ползи, но не выпускай из рук того, что у тебя есть. Если бы я сломал ногу, руку или все конечности разом, я бы приковылял на костылях, приехал в инвалидном кресле, на больничной каталке, я бы полз, цепляясь зубами за асфальт. Потому, что стоит зазеваться, дать слабину и твое место займет кто-то другой, а тебе даст, вслед, хорошего пинка, чтобы не мешался на дороге.