Когда проснётся ангел

Олимпиада искренне удивилась:

–Как же быть, если нужно оказаться там быстро? Почему там не построят аэропорт? Это ведь так удобно.

–Аэропорт-то в Пскове есть, только летать некому. Зарплаты там такие, что на один билет надо полгода откладывать. А из Москвы кто туда полетит? Бизнесмены? Так в провинции взять нечего, все производства стоят, бизнесом и не пахнет.

–Зачем же там люди живут, если всё так плохо?

–Затем, что деваться им некуда. Сейчас все деньги страны сосредоточены в пределах МКАДа. А остальные территории просто стараются выжить, – Лидия вздохнула, ведь говорить о том, как трудно живётся народу в глубинках, можно бесконечно долго, только народу от этого легче не будет, и вернула разговор в прежнее русло, – А чего ты так испугалась ехать на моей машине? Она у меня надёжная, бездорожье ей не страшно.

–Там ещё и дорог нет?

–Местами, конечно, есть, где-нибудь от дачи губернатора до его кабинета.

–Ты зачем мне эти страшилки рассказываешь? Мне всё понятно, красной дорожки никто нам не постелет, но ты меня знаешь. Я всегда, – Олимпиада запнулась на последнем слове, – ну, или почти всегда получала то, что хотела, и я поеду в эту дыру, пусть даже на оленьих упряжках, так что не переживай, твоя машина меня не испугает.

Когда пришёл день отъезда, Лидия, зайдя к подруге, наткнулась в прихожей на несметное количество чемоданов, сумок и сумочек. Разведя руками в недоумении, она спросила:

–Ты собралась на зимовку или просто решила переехать?

– У тебя машина большая, моего багажа в ней и не заметишь. И потом, мы ведь не знаем, что может понадобиться в дороге. Ты же сама говорила, что приличных магазинов в провинции не найти, – парировала Олимпиада, поправляя шляпку перед зеркалом. – Ну, я готова.

– Мы едем всего на два дня. И зачем ты так вырядилась?

Олимпиада отошла от зеркала, чтобы посмотреть на себя в полный рост. Шёлковый брючный костюм оливкового цвета безупречно сидел на её точёной фигуре. Туфельки на невысокой шпильке в тон ремешку на узкой талии. Всё было гармонично.

–Тебе не нравится? – спросила Олимпиада.

–На приёме в посольстве это, конечно, смотрелось бы замечательно. Но ты собираешься провести часов десять в машине. Что-нибудь попроще у тебя есть? И обувь, как минимум, должна быть без каблука.

Олимпиада и бровью не повела, взяла в руки роскошную сумочку «Givenshi», лучезарно улыбнулась и весело прощебетала:

–Не переживай, я всю жизнь на каблуках. И потом, не могу же я показаться перед сыном Святослава, как бедная родственница. Чемоданы несёт Соня, а я, пожалуй, возьму ещё вот это.

Она дотянулась до элегантного саквояжа из кожи песочного цвета. Софья с готовностью подхватила два чемодана, отнесла их к лифту и вернулась за оставшейся поклажей.

Лидия только рукой махнула:

–Как знаешь, дорогуша. Но мне кажется, что твоему внуку пока не так важно в каком наряде ты предстанешь пред его ясны очи.

Олимпиада сделала последние указания Соне, что бы та не забыла ничего из багажа, и беспечно пошагала к лифту.

Из города выезжали долго. Плотное движение машин не давало места для манёвра, но Олимпиада то требовала обогнать «этих черепах», то возмущалась: почему все эти люди вдруг решили уехать из Москвы именно тогда, когда это понадобилось и ей. Наконец, устав возмущаться, она задремала в удобном кресле, чем немало порадовала Лидию.

-Я не буду обедать в этом хлеву, – заявила Олимпиада, когда Лидия остановила свою машину близ уютного ресторанчика в Великих Луках.

–Ты взяла еду с собой? – спросила Лидия, заранее зная ответ на этот вопрос.

–Если бы знала, что лучшее заведение в этой дыре не отличается от заводской столовой, то попросила бы Соню собрать нам что-нибудь в дорогу.

–Можно подумать, ты знаешь, что такое заводская столовая. Прекрати капризничать. Ехать ещё часов пять, до самого Пскова приличнее ничего не будет. Ты упадёшь в голодный обморок, и что я буду с тобой делать?

Предложить своей подруге перекусить где-нибудь в придорожном кафе Лидия даже не рискнула, хотя по пути их попадалось довольно много, среди оных были и весьма приличные. Но она и представить не могла, что Олимпиаду не устроит небольшой уютный ресторанчик.

Спорить было бесполезно, и Лидия пошла в ресторан одна, взяв с подруги обещание не выходить из машины.

Олимпиада, принюхиваясь к аромату, исходившему из аккуратной коробочки с логотипом ресторана, которую Лидия, вернувшись через полчаса, аккуратно положила на заднее сиденье машины, спросила:

–Лидочка, чем так вкусно пахнет?

–А это мне с собой завернули в той столовке, в которую ты заходить побоялась. Но ты ведь всё равно не будешь есть то, что там приготовили.

Лидия старалась сдержать улыбку, видя, как Олимпиада, раздираемая дилеммой «есть или не есть», то вздыхала, то искоса поглядывала на коробочку. Наконец, голод и запах только что испечённых пирожков сделали своё дело.

–Ну, хорошо, – сказала Олимпиада таким снисходительным тоном, будто согласилась сделать что-то после долгих уговоров, – пожалуй, я попробую.

В коробочке лежали румяные, тёплые ещё пирожки, крошечные, буквально на один укус, аромат их мог ввести кого угодно в сладостный гипноз. Голодная Олимпиада наскоро вытерла руки влажной салфеткой, и почти заурчала от наслаждения, надкусывая первый пирожок.

Лидия с удовольствием посматривала на подругу.

–Ну как? – спросила она, когда Олимпиада перешла к кофе из термоса.

–Восхитительно, – не стала увиливать та, – я, признаться, думала, что все приличные повара давно перебрались в столицу. Интересно, почему этот ещё не в Москве? Возможностей вырасти в профессиональном плане там, несомненно, больше.

–А ты не можешь предположить, что не для всех карьера – самое главное в жизни? Возможно, что для этого человека важнее быть рядом с родными и друзьями. А может быть, его угнетает столичная толчея и суета. В конце концов, причин, чтобы остаться жить в небольшом городе превеликое множество.

–Ты почти убедила меня. «, наверное, в эти пирожки добавлено что-то, что вызывает такое благостное расположение духа», – сказала Олимпиада, устраиваясь поудобнее.

Глава 3

Подругам удалось найти нужный адрес не сразу. Кирпичный домик в конце улицы за невысоким забором, с облупившейся краской цвета морской волны, замыкал цепочку из таких же домиков-близнецов. В саду царило какое-то запустение. Малинник наперегонки с крапивой разросся так, что почти сомкнул свои колючие побеги над тропинкой. Аккурат возле самого крыльца раскинул свои необъятные листья лопух. Кое-где на неухоженных клумбах пробивались цветы, которые ещё не смогла заглушить трава – разноцветные флоксы, дельфиниумы и рудбекии. Определённо, на этом участке хозяйской руки не было давненько.

Женщины озадаченно переглянулись: и что теперь?

–Нужно у соседей спросить, – предложила Лидия.

В саду через дорогу молодая полная женщина в цветастом сарафане, энергично собирающая свежескошенную траву, поправила выбившиеся из-под косынки волосы, положила грабли, подошла к калитке и звонким голосом окликнула незнакомок:

–Здравствуйте! Кого-то ищите?

–Да! – в один голос ответили Олимпиада и Лидия.

Лавируя между лужами, подруги перешли на другую сторону улицы.

–Скажите, Светлана Грозовская здесь живёт? В институте нам дали этот адрес, – Олимпиада показала на заброшенный дом.

У женщины спала с лица улыбка, взгляд её стал настороженно-недоверчивым. Немного поколебавшись, она спросила:

–А вы кто ей будете, простите? И зачем она вам?

–Это деликатная тема. Мы бы хотели поговорить с ней лично, без посредников, – холодно отрезала Олимпиада.

–Без посредников не получится. Либо вы скажете, зачем вам понадобилась Света, либо я не буду с вами разговаривать, – спокойно, но в то же время твёрдо ответила женщина.

–Тоже мне, хранительница чужих тайн! Мы обратимся к другим соседям!

Олимпиада, было, отвернулась, чтобы уйти, но женщина бросила ей вслед:

–Как вам угодно, но толку от этого будет чуть. Другие соседи живут здесь не так давно, а я со Светкой на одном горшке сидела. Так что, или вы со мной откровенны, или до свиданья.

Поправив косынку, она демонстративно подняла грабли с земли и продолжила свою работу, напевая что-то себе под нос.

Олимпиада от такой дерзости стала глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Сейчас взорвётся, подумала Лидия. Нужно было спасать ситуацию. Если не отстранить подругу от разговора, то не видать им нового адреса Светы, как своих ушей. Она захлопнула ладонью рот Олимпиады, отчего у той глаза полезли из орбит. Отбросив руку Лидии, Олимпиада возмущённо зашипела:

–Что ты себе позволяешь?

–Если ты произнесёшь ещё хоть слово, я тебя стукну, – тихо, но безапелляционно сказала Лидия, – тебе ведь нужно во что бы то ни стало выполнить просьбу сына? Тогда молчи. Во имя всех святых, не раскрывай рта. Я сама с ней поговорю.

–Но она дерзит!

–А мы должны быть хитрее. Прошу тебя, не встревай в разговор, я всё узнаю сама.

Лидия подошла к калитке вплотную и обратилась к женщине:

–Ради Бога, простите мою подругу. Она устала и перенервничала, мы часов десять в дороге. Ей с таким трудом удалось раздобыть адрес Светы. И вот теперь, когда мы, наконец, добрались до её дома, то увидели на двери амбарный замок. Сами понимаете, как она расстроилась. Простите её, пожалуйста.

Реакция была неожиданной. Женщина отбросила орудие труда, быстро подошла к калитке и, распахивая её, сожалеющим тоном заговорила:

–Господи! Да вы, поди, голодные совсем. Устали, ведь, с дороги. Проходите, проходите, пожалуйста. Я сейчас вас накормлю. У меня всё горячее. Что же вы сразу не сказали, что издалёка приехали. И я, дурная башка, не сообразила, что машина не нашенская, на таких только дачники из столицы приезжают. Я, грешным делом, подумала, что вы дачку себе присматриваете.

Обогнув дом, женщина пригласила нежданных гостей в беседку, на крышу которой по решётке из тонких деревянных реечек, карабкалась своими цепкими и гибкими побегами зелёная актинидия. Листва создавала такую укромную тень, что в неё просто хотелось нырнуть и спрятаться от всего мира.

Беседка оказалась довольно просторной. В ней нашлось место и широкому столу, покрытому льняной скатертью, и какой-то замысловатой кирпичной печке со встроенным мангалом и духовкой. Сквозь стеклянные дверцы навесных полок, возвышающихся над длинным разделочным столом, были видны стоящие стоками тарелки, рядами – кружки и стаканы, в подставке – столовые приборы. На двух крюках, вбитых в потолочную балку, висел гамак. И всё это не мешало друг другу, свободного места хватало. Подруги вымыли руки, и сели в удобные плетёные кресла.

–Меня Таней звать, – сказала с улыбкой хозяйка, накрывая на стол.

Представились и гостьи. Тем временем на деревянный кругляшёк, прямо из горячей духовки, была водружена гигантская керамическая утятница, аромат от которой кружил голову и вызывал обильное слюноотделение. Рядом играло всеми цветами радуги блюдо с красными помидорами, зелёными огурцами, оранжевым перцем, веточками петрушки, сельдерея и ещё какими-то душистыми травами. Фиолетовый базилик дарил яркий акцент живому натюрморту.

–Красотища какая! – произнесла нараспев Лидия, – хоть картину пиши.

Раскладывая по тарелкам душистое содержимое утятницы, хозяйка раскрывала секреты своего кулинарного мастерства:

–Главное, что всё, кроме соли, здесь своё. Крольчатинка свежайшая, овощи прямо с грядки, зелень, вода родниковая. Ни в одном ресторане нет таких свежих продуктов, огурцы и помидоры полчаса назад с грядки сняла. Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь. Для меня самое большое удовольствие – смотреть, как мою стряпню за обе щеки уплетают. Вы что пить будете, компот из красной смородины, или чай с чабрецом?

Кролик тушёный с овощами был приготовлен так замечательно, что Олимпиада не стала капризничать, и с удовольствием опустошила тарелку.

За чаем Лидия осторожно перевела разговор в нужное русло.

–Здесь такие прекрасные места, надышаться невозможно, – с восхищением сказала она, – не удивительно, что люди из больших городов стараются прикупить здесь домик. Я бы тоже не отказалась проводить лето, впрочем, не только лето, в таком замечательном местечке. А почему Светлана отсюда уехала? Танюша, я так поняла, что вы с ней близкие подруги. Помогите нам, пожалуйста, с ней встретиться. Я расскажу, зачем она нам понадобилась. Два года назад Света приезжала в Москву с ребёнком, хотела встретиться со Святославом Гражинским, но так и не встретилась. Полгода назад Святослав погиб. Олимпиада Аркадьевна – его мама. Она хочет найти внука, того маленького мальчика, с которым приезжала Света. Возможно, у неё новая семья, и мы не будем навязываться, если она не захочет с нами общаться. Главное, знать, что у них всё в порядке…

Лидия замолчала, видя, как бледнеет лицо Тани. Она почти уронила чашку, и, как, будто не веря своим ушам, переспросила:

–Не встретилась?.. Она не встретилась со Святославом?

–Нет, конечно. Тогда это было невозможно, – вырвалось у Олимпиады.

–Почему невозможно?

–Я не могла допустить, что бы планы моего сына были сорваны, тогда ему нужно было думать о карьере, – невозмутимо ответила Олимпиада.

–А-а, понятно., – рассеянно произнесла Татьяна, – планы Вашего сына… а как же ребёнок? Вас этот факт нисколько не смутил?

–А с какой стати я сразу должна была поверить, что этот мальчик – сын Святослава?

Лидия взглядом дала понять подруге, мол, пора сменить интонацию, иначе зря приехали. И если продолжать разговор в таком ключе, то можно и теми самыми граблями вдоль спины схлопотать. Но та намёка не поняла, и уже раскрыла, было, рот, но получила чувствительный тычок в щиколотку. Не давая подруге вставить слово, Лидия быстро проговорила:

– Поступок Олимпиады Аркадьевны, безусловно, заслуживает порицания, но теперь она поняла свою ошибку и раскаивается. Она не жестокий человек, и вымолит прощение у Светланы и внука. Только для этого им надо встретиться.

–Подождите, подождите. Теперь до меня дошло, Вы не позволили встретиться Свете и Вашему сыну, – Таня перевела взгляд на Олимпиаду Аркадьевну, и той захотелось спрятаться под стол, – дайте-ка, я угадаю, – продолжила хозяйка, – вы не пустили её на порог? Ну, конечно! Зачем вашему бриллиантовому сыночку какая-то деревенщина безродная. Господи, что же теперь делать-то? Где их искать?

–Света не вернулась из Москвы? – спросила Лидия.

–Нет, – Таня всё еще не могла прийти в себя от такой новости.

–У неё есть родственники в Москве? Возможно, она поехала к ним, – предположила Лидия.

Таня закрыла лицо руками и покачала головой.

–Нет у неё никого. И отец, и мать оба детдомовские. Она у них была единственным ребёнком, – Таня глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, было видно, что она очень расстроена, – придётся мне всё вам рассказать. Ну, слушайте. Детство у Светки было счастливым. Родители её сами выросли без материнской и отцовской любви, и больше всего боялись недодать этой самой любви своей дочке. Не помню, чтобы хоть раз на неё голос повышали, да и не за что было. Очень уж светлым она была человечком. За всё хваталась, всё хотела успеть: и в музыкальную школу ходила, и в художественную, и на курсы кройки и шитья, и кружева плести училась, и даже морские узлы вязать. Как только открывается какой-нибудь кружок, она уже там.

Школу закончила с золотой медалью, в университет поступила. Потом со Святославом познакомилась. Когда приезжала сюда, всё о нём щебетала, какой он замечательный, какой умный, какой ответственный! А на третьем курсе с ней беда случилась. Рак у неё нашли, самой последней стадии, оперировать было нельзя. Светка не хотела, чтобы Святослав мучился, видя, как она угасает, поэтому о болезни ничего ему не сказала, придумала какую-то ерунду про первую школьную любовь, надеясь, что так он быстрее о ней забудет. Направили Светку из Москвы лечиться по месту жительства. А когда она пошла по врачам, обнаружилось, что беременна. Врачи настаивали на аборте, мол, всё равно не больше полугода ей жить осталось. Но на семейном совете было решено рожать. Светка была рада, что родители не останутся одни. Что внука они воспитают в такой же необъятной любви, как и дочь. Она была уверена, что родить успеет, и от химиотерапии отказалась. Мальчик родился абсолютно здоровый, его Богданом назвали. Он ведь, действительно, дан Богом.

И, вы не поверите, но произошло чудо, болезнь как будто заглохла, уснула. После рождения Даньки Светка успела два раза пройти химиотерапию. Вроде бы всё успокоилось. И тут произошла другая катастрофа. Светкины родители в храм на службу ходили. Тогда Пасха была, всю ночь в церкви простояли, а когда домой возвращались, их машина сбила. Гололёд был, темнота, наши улицы только до одиннадцати часов вечера освещаются, электричество власти экономят. Вроде, и водитель не виноват, но родителей своих Светка в один миг потеряла. Тут-то её болезнь снова зашевелилась. Светка бедняжка прямо чувствовала, что недолго ей осталось. Стала собираться в Москву. Я ей предлагала, мол, давай я на себя оформлю опеку над Данькой. Он к нашей семье привычный, с моими детьми ладит, но она и слушать ничего не хотела, сказала, что у него есть отец, и что Святослав ни за что не бросит сына. Уехала. И всё, ни слуху, ни духу. Я сначала всё звонка ждала. Сама бы ей позвонила или написала, но адреса она не оставила, и куда звонить я не знала, сотовых телефонов тогда у нас не было. Год назад вышку поставили, теперь, как белые люди живём, с мобильниками.

Через месяц пошла я в милицию, хотела на розыск подавать. Но там популярно объяснили, что я Светке родственницей не являюсь, и заявление у меня не примут. Тогда направилась я в железнодорожную милицию, там, в линейном отделе одноклассник наш работает. Он по своим каналам разузнал, что ни в каких происшествиях её фамилия не фигурировала. Посоветовал мне не переживать, сказал, что плохие новости долетают до нас быстрее, чем хорошие, что молодые, наверное, не могут нарадоваться, что вновь они вместе, не до меня им. Когда успокоится всё, тогда она сама и даст весточку.

Но врач, у которого она наблюдалась, сказал мне, что вряд ли она протянула бы больше месяца, метастазы повредили почти все органы.

Таня вытерла слезу салфеткой. Лидия молчала, потрясённая услышанным. Олимпиада растерялась:

–Вы хотите сказать, что Светланы сейчас, возможно, нет в живых…

–Скорее всего. Она обязательно связалась бы со мной, если бы была жива, – Таня снова закрыла лицо руками, и уже не сдерживаясь, завыла, ругая себя сквозь слёзы, – Зачем я её отпустила? Ууууу-у-у. Нельзя было её отпускать, нельзя! Прости меня, Светик, прости дуру бестолковую. Уууу-у-у!

Лидия смотрела на это какое-то время, (пусть выплачется), пыталась успокоить – результат нулевой. Затем налила в стакан холодной воды и протянула его Тане, но та раскачивалась на кресле взад и вперёд, закрыв лицо и продолжая выть. Тогда Лидия набрала воды в рот и окатила ею рыдающую хозяйку. Та встрепенулась и удивлённо посмотрела на Лидию:

–Зачем?

–Хватит рыдать, – ответила Лидия, – что сделано, то сделано. Можете винить Олимпиаду за то, что та не приняла по-людски Вашу подругу, можете винить себя за то, что отпустили её больную с малышом в Москву без сопровождения. Изменить ничего нельзя. Сейчас нужно спасать Богдана, если это ещё возможно. Вы не знаете, у кого ещё она могла остановиться в Москве? Может быть, у однокурсников?

–Нет, не знаю.

–Она была настолько уверена, во встрече со Святославом, что не предупредила его о своём приезде. Может, она собиралась остановиться в гостинице?

–Нет, в гостиницу она не собиралась, – Таня всё ещё всхлипывала и утирала слёзы, – конечно, нельзя было отпускать её одну, но я не могла тогда с ней поехать, моим младшим близнецам только-только по полгода исполнилось. С кем таких крох оставить? Они беспокойные, внимания требуют за десятерых, у меня до сих пор хронический недосып. Со старшими близнецами всё проще было, сама успевала и за ними, и за хозяйством следить.

У подруг брови поползли вверх.

–У Вас две пары близнецов? Да вы просто героиня! – восхищённо произнесла Лидия.

Олимпиада подумала, что она ничем не хуже, у неё тоже близнецы…

–Что же нам делать? – Татьяна обратилась к Лидии, видя в ней мудрую женщину.

–Мы можем попасть в дом Светы? «Возможно, там мы найдём что-то полезное для поисков Богдана», – спросила Лидия.

–Да, у меня есть ключи, сейчас схожу за ними.

Таня быстро поднялась, зашла в дом и вернулась с ключами. Втроём они вышли на дорогу, которая пролегала между домами Татьяны и Светы. Из-за поворота высыпала шумная ватага ребятни.

–А вот и мои чада, – улыбнулась Таня, – с речки идут. И ночью из воды не вылезали бы, если б только им разрешили, прямо амфибии какие-то.

–Все Ваши? – удивилась Олимпиада.

–Все! – с гордостью сказала Таня, – четыре сына, да четверо племянников на лето из города приезжают. Скучать некогда.

Тут из-за всей этой гурьбы вылетела собака размером с небольшого телёнка, и весёлыми прыжками стала быстро сокращать расстояние, разделяющее её с городскими дамочками. Она не обращала внимания на лужи, попадающиеся ей на пути, брызги только раззадоривали её, в некоторых особенно больших лужах она вертелась, как волчок, ловя себя за хвост. Длинная рыжая шерсть болталась мокрыми патлами, разбрызгивая во все стороны грязные кляксы.

Таня смеялась, видя растерянность и испуг на лицах столичных дамочек:

–Не бойтесь, это наш Шнурок, он не кусается.

Она отвернулась к калитке, открывающей вход в заросший сад у дома, в котором жила Светлана. Щеколда не поддавалась, и Тане пришлось перегнуться через невысокий заборчик, чтобы посмотреть, в чём там дело. При этом она выпустила из виду собаку, которая летела на застывших от ужаса женщин. Легко сказать, не кусается, а вот как в это поверить, когда на тебя летит нечто зубастое, и, то ли улыбается, то ли скалится. В последний момент подруги поняли, что замыслило это мокрое и грязное четвероногое чудовище, но спасаться бегством было поздно.

–На помощь! Спасите! – заверещала Олимпиада, прикрываясь сумочкой, когда Шнурок с разбегу прыгнул ей на грудь, пытаясь лизнуть в нос.

Грязные лапы его оставили тёмные следы на шёлковом костюме Олимпиады, а длинная мокрая шерсть добавила множество клякс для завершения картины. Олимпиада шарахнулась назад, где её поджидала лужа, с удовольствием проглотившая прелестные туфельки. Каблуки тут же засосало в жижу, как в трясину, отчего Олимпиада потеряла равновесие и замахала руками, словно крыльями, по инерции заваливаясь назад.

Таня бросилась спасать гостью с быстротой гепарда. Схватив одной рукой Шнурка за ошейник, другой – Олимпиаду за шиворот, что бы та не упала в лужу, она передала безудержно извивающегося, как уж на сковородке пса, подоспевшему пареньку со словами:

–Отведи Шнурка на цепь, сыночек. Мойте руки, еда на столе. Я скоро приду.

Шнурок от всей души пытался показать, как он рад гостям, как счастлив, что погода хорошая, что лужи такие глубокие, и вообще жизнь прекрасна. Он так же искренне недоумевал, почему его сажают на цепь, он ведь ничего плохого не сделал.

Таня вынула жертву бурной собачьей радости из лужи и поставила на твердь земную, затем выудила и её туфли.

Олимпиада стояла босая на мокрой дороге и задыхалась от возмущения, пытаясь промокнуть бурые следы носовым платком.

–Невоспитанный, дикий зверь!!!– кричала она, – Его нельзя отпускать на волю! Только на цепи, в наморднике и в клетке! Людоед настоящий, посмотрите, что натворил!

Лидия так и прыснула, уж очень потешная была сцена.

–Не переживайте. Я вам сегодня же эти пятна выведу, – успокаивала Таня Олимпиаду, – мои мальчишки иногда пострашнее приходят. Если хозяйственное мыло не поможет, то керосином почистим.

–Да Вы с ума сошли! Это шёлк! – визгнула Олимпиада, – Замачивайте в керосин что хотите, а мне химчистка поможет. Лида, достань мой чемодан коричневый «Луи Витон», мне переодеться надо.

Лидия открыла багажник машины:

–Который из трёх? – спросила она подругу.

–Тот, что на колёсах, – подходя, ответила Олимпиада. Она извлекла из чемодана лёгкое платье и с досадой заметила, – а туфли только на выброс. Достань теперь полосатую сумку.

Лидия выполнила и эту просьбу.

–Ради Бога, не сердитесь на Шнурка, – просила Таня, – он сейчас каждому мгновению радуется. Если бы вы знали, с чего началась его жизнь… Мои ребята нашли щенка на обочине дороги, совсем крошечного, не больше котёнка. Глазки ещё не открылись, вероятно, от рождения ему было всего пару дней. Как он мог там оказаться? Неужели у кого-то поднялась рука просто выбросить бедное существо? Он не дышал, дети подумали, что умер. Принесли Шнурка домой, положили в коробочку от конфет «Рафаэлло», решили похоронить. А наша кошка Марго взяла его за шиворот, вытащила из коробки и стала вылизывать. Представляете, как мы удивились, когда через несколько минут, он задышал. А Маргоша улеглась так, чтобы он смог сосок найти. У неё тогда молоко было. Котята уже подросли, питались, так сказать, по-взрослому, и кошка взяла себе нового подопечного. Шнурок очень долго выкарабкивался, между жизнью и смертью был не меньше недели. Марго всё это время самоотверженно за него боролась, согревала своим теплом, кормила, вылизывала. А мы устроили им укромное местечко и кормили кошку прямо там, чтобы она не отходила от щенка. Он долго оставался крошечным и тоненьким, как шнурок, так ребята его и назвали.