Когда проснётся ангел

Лачи вызвалась проводить гостя. Они шли неторопливо к окраине деревни. Игорь заметил:

–Я смотрю, дома все новые. Вы недавно здесь обосновались?

–В тридцать третьем. Привезли нас сюда, как скот. Цыгане для советской власти были ненадёжным элементом. В Москве немного оседлых цыган было, да и те, видно, глаза мозолили партийным шишкам. Мы люди мирные, никогда войн ни с кем не вели, и свободные, только нашему, цыганскому закону подчиняемся. Вот за нашу свободу и дали нам три часа на сборы, да подальше от столицы вывезли. Посреди чиста поля и оставили. Видишь то каменное здание, – Лачи остановилась, чтобы показать видневшуюся за домами старинную постройку, – там зернохранилище было, в нём и жить приказали. Чтоб не разбрелись по таборам, солдат вооружённых приставили, а для пущей уверенности увезли с собой по ребёнку из каждой семьи, мол, советская власть из них настоящих людей сделает. Мне тогда всего семнадцать было, первенец новорожденный на руках, как я его тогда сохранить смогла, сама удивляюсь, – Лачи умолкла ненадолго, ой, как не хотелось ей ворошить ту часть прошлого, которую всю жизнь пыталась спрятать подальше да поглубже, и забыть, где спрятала, – Воды рядом не было, пришлось мужчинам копать колодец почти голыми руками, лопатам-то откуда было взяться, мы ведь всю жизнь в городских квартирах прожили. Осень на дворе, а в этом каменном мешке ни печки, ни лавочки, хоть бы соломы клок, чтоб не на голом полу спать. Сквозь дыры в крыше вороны залетали. Холодно было и голодно, продукты, которые с собой привезли, быстро закончились, стали по сёлам ходить, да обменивать вещи на еду. Женщины одежду стали шить, да продавать, а мужики скорняжничать, да кузнечным делом зарабатывать.

Кое-как до больших морозов сумели внутри каменного амбара построить деревянный короб из старых досок, в нём буржуйку поставили, получилась у нас одна на всех большая спальня. Из леса мох мешками носили, да сушили. Этим мхом потом стены конопатили, да матрасы набивали. Вот так мы и перебивались. В первую зиму от постоянного холода и голода умерли все, кто был послабее, а которые в живых остались, еле ноги передвигали. Люди из соседних деревень над нами сжалились, помогли поле распахать, да семенной картошкой поделились, хоть и сами впроголодь жили. Мужиков в колхозе не хватало, стали наших приглашать на работу. Потихоньку всё наладилось, человек ко всему привыкает.

А когда нам снова в Москву на заработки ездить разрешили, то начали новые дома строить. Амбар этот мы хотели разобрать и сделать из камней фундамент для новых домов, но его ещё при царе-горохе строили, на века, камень к камню точно прирос намертво. Пришлось оставить, как есть. Покрыли его новой крышей и сделали добрую конюшню. Сейчас наша община имеет три десятка чистокровных жеребцов.

Цыганка закурила, отгоняя от себя тяжёлые воспоминания, взяла левую руку Игоря и повернула её ладонью вверх.

–Жизнь у тебя длинная будет и счастливая. То, что раньше было, забудь, собери в мешок и утопи в проруби, в речке, чтоб теченьем унесло.

–Разве можно утопить память? – спросил Игорь.

–Нужно, – твёрдо сказала цыганка, – извлеки урок из прошлого и отпусти его. А если будешь постоянно копаться в себе, вину свою взращивать, да думать, что всё могло быть по–другому, то затянет тебя в этот омут всецело, не выберешься.

Она внимательно посмотрела в глаза собеседнику и продолжила:

–Ты был в этом омуте, сам знаешь, о чём я говорю, но проведение послало тебе Даньку, и это будет не единственное дитя в твоём доме. Жизнь тебе путь указала, ступай смело, всё хорошо будет.

И он ушёл, а она осталась и долго ещё смотрела вслед удаляющейся машине, даже когда та исчезла из виду, оставив за собой клубы пыли. А потом повернулась и медленно зашагала к дому, повторяя, как заклинанье: «Боже, дай здоровье и счастье сыну твоему, Даньке, и сохрани его от бед».

Машина Игоря петляла между рытвинами и ухабами просёлочной дороги, похожей на полигон для испытания вездеходов. Иногда ему казалось, что если бросить её на обочине и побежать напрямик через леса и поля туда, где ждут его Настя и Данька, то он сможет добраться до них гораздо быстрее. Ах, как не терпелось ему рассказать Насте, что Данька – родной, родной по крови. А это значит, что никто теперь не вправе отобрать у них этого ребёнка. Один-единственный тест ДНК покажет: Данька сын Игоря, ведь Игорь и Святослав – генетические копии друг друга.

Глава 8

Олимпиада устало бросила сумку на пол, закрыла за собой дверь. Три дня они с Лидией провели в Псково-Печёрском монастыре. Лидия настояла на этой поездке, видя, как подруга совсем пала духом. Перед праздником Светлой Пасхи Олимпиада приняла крещение. Этому предшествовали два дня разговоров с духовным наставником, отцом Иоаном. Седовласый старец больше слушал, чем говорил, но каждое слово его было сильнее, чем многие главы книги.

Он не корил Олимпиаду за все ошибки, о которых она сама ему поведала, но помог распутать клубок хитросплетений, которыми наградила её судьба за последний год.

На прощанье старец сказал ей:

–Запомни: Господь милосерден. Он не наказывает нас. Всё, что происходит с нами, даётся нам не за что-то, а для чего-то. Нам только нужно разгадать для чего. И тогда всё станет просто.

Олимпиаде не пришлось долго копаться в себе, чтобы понять, для чего ей даны были все испытания и потери. Для прозрения. Только потеряв сына, и оставшись в окружении того, что она больше всего ценила в прошлой жизни (картин, антиквариата и прочей шелухи), Олимпиада смогла понять, что была слепа.

Настойчиво пищал автоответчик. В последнее время ей редко звонили, и Олимпиада, с замиранием нажала на кнопку «прослушать сообщения».

«Здравствуй, мам, – услышала она голос Игоря, – …Мам, приезжай, у нас сын Святослава, твой внук. Я знаю, ты подумаешь, что я сошёл с ума. Я бы раньше и сам так подумал… Мы приезжали к тебе, но дома не застали. Мам, мы все тебя ждём, очень ждём».

Олимпиада вылетела из квартиры, оставив дверь нараспашку, и стала беспрерывно давить на звонок Лидии.

Буквально через пять минут они уже ехали в машине, направляясь от центра Москвы туда, куда указывал навигатор.

Лидия, улыбаясь, спросила:

–А как же твои семь чемоданов? Неужели ты сможешь обойтись без двадцати нарядов на все случаи жизни?

–Нет уж! Когда Господь услышал мои молитвы, я не могу потратить на сборы ни секунды. К тому же, пятна, которые оставил на моём шёлковом костюме тот ужасный пёс, так и не сошли. А мы с тобой не знаем, какие животные бросятся нас облизывать на этот раз.

И они расхохотались, вспоминая, как Шнурок, приветствуя Олимпиаду, толкнул её в лужу и испачкал с ног до головы грязью.

Машина прыгала по ухабам то и дело, норовя выскочить в кювет.

–Когда, наконец, в нашей стране будут дороги, а не полосы препятствия для машин? – возмутилась Лидия, и, взглянув на навигатора, сказала, – Кажется, здесь нам нужно поворачивать.

После поворота у старой сосны дорога стала немного лучше, просто потому, что ездили по ней реже, но подпрыгнув на очередной колдобине, так, что женщины коснулись макушками потолка, машина вдруг встала. Лидия попробовала завести её снова, но безуспешно.

–Да-а, – протянула она, выйдя из машины, – какие будут предложения?

–Давай дойдём быстренько до фермы, осталось ведь немного. Вон, за пригорком крыши видны. Позовём на помощь, нас спасут, – умоляюще посмотрела на подругу Олимпиада.

Лидия прекрасно понимала, что та сейчас готова ползком добираться до сына и внука, но и машину бросать было нельзя.

–Нет, – сказала она, – если я брошу здесь свою старушку, то через полчаса местные оставят от неё один остов.

–Да тут нет никого, лес кругом, – возразила Олимпиада.

–Тебе так только кажется, – усмехнулась Лидия, – а стоит отойти, они тут как тут. Подобный опыт у меня уже был. Сделаем так: ты иди одна, а я останусь караулить машину. Иди, иди, а я посмотрю под капот, вдруг там ничего серьёзного, может, ещё тебя догоню.

Олимпиада не пошла, она припустила сначала трусцой, а потом и бегом.

Данька с серьёзным сосредоточенным лицом помогал Игорю сажать картошку в борозды, бросая по одной в каждую лунку.

–Пап, мы с тобой уже три мешка посадили, а сколько мешков из этого вырастет? – спросил он у Игоря.

–А вот осенью и увидим, когда выкопаем.

Картошка закончилась, взяв пустой мешок, Игорь направился к дому, чтобы наполнить его. Данька присел передохнуть на перевёрнутое ведро. В его сторону торопливо шла запыхавшаяся босая женщина, неся туфли в руке. Она заметила светловолосого мальчугана и тут же узнала в нём черты Святослава.

–Даня? – спросила она, хотя теперь была совершенно уверена, что это именно он.

–Да.

Данька встал и удивлённо посмотрел на неё, но тут же узнал по фотографии, которая стояла в доме Игоря в красивой рамке на комоде.

–Бабушка? – Данька шагнул ей навстречу, улыбаясь, совсем как Святослав на том фотоснимке со Светланой.

У Олимпиады перехватило дыхание, идти уже не было сил, и она упала на колени, протянув к нему руки.

–Прости меня, прости, прости, – шептала она сквозь слёзы.

Данька подошёл и убрал с её лба выбившуюся на глаза прядь волос, а потом нежно прижал к своей груди её голову.

–Бабушка, почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Не плач, мы с папой тебя защитим. Не плач, бабушка, теперь надо радоваться, у нас ведь такая большая семья: мама, папа, я и ты.

Но Олимпиада не могла остановить слёзы и всё просила:

–Прости меня, родной мой, прости!

Игорь остановился ошарашенный, увидев свою мать на коленях посреди картофельного поля. Данька стоял перед ней, вытирая слёзы с её щёк своими пыльными ладошками, отчего на лице Олимпиады оставались тёмные разводы.

Игорь бросил мешок, подбежал к ним и поднял мать с колен. Теперь она просила прощения у Игоря.

–Всё хорошо, мам, успокойся. Теперь всё хорошо, – Игорь, как мог, уговаривал мать не плакать, – вот и внук твой нашёлся. Даня, Данила, это ведь твоя бабушка к нам приехала.

–А я сразу бабушку узнал, – весело крикнул Данька.

Олимпиада вдруг перестала плакать.

–Почему ты называешь его Данилой? – спросила она у Игоря.

–Потому, что так его звали в детском доме, Данька – значит Данила.

–Нет, – покачала головой Олимпиада, – Данька – значит Богдан.

–Почему ты так решила? – удивился Игорь.

Олимпиада молча достала из сумочки фотографию, с которой смотрели улыбаясь, Светлана и маленький Данька. На обратной стороне была надпись: «Богдану годик».

–Это его мать, – сказала Олимпиада, – она назвала своего сына Богданом. Я была там, где они жили, была в их доме, он до сих пор пустует. Когда Света уехала в Москву, её следы потерялись.

Ошарашенный Игорь только и смог сказать:

–Ничего себе, новости! Данька, теперь мы знаем, кто твоя мама! Мам, значит, мы с тобой искали одно и то же, но с разных концов. Ну, что же мы тут стоим, пойдем скорее в дом, ты всё нам расскажешь.

Когда они втроём подошли к дому, им навстречу вышла Настя в цветастом переднике и выпачканными в муке руками.

Какая красавица и умница, подумала Олимпиада и удивилась тому, что ей даже в голову не пришло назвать эту девушку деревенщиной, как непременно произошло бы, случись эта встреча ещё пару лет назад.

–Мам, а ты как сюда добралась? – спросил Игорь, когда они уже пили чай на террасе.

–О, Боже! – спохватилась Олимпиада, – Там, на дороге Лида ждёт помощи, у неё машина сломалась. Ну, какое же я чудовище, если бы ты не спросил, я не скоро вспомнила бы про бедную Лидочку.

–Ладно, отдыхайте, а я поехал Лидию выручать, – сказал, улыбнувшись, Игорь.

Глава 9

Когда Данька пошёл во второй класс, на школьную линейку первого сентября вместе с ним пришли не только мама с папой и бабушка. В двухместной коляске мирно посапывали двойняшки, его младшие братик и сестрёнка. Данька очень гордился тем, что он теперь старший брат. Довольный он выглядывал из-за огромного букета, ловя обожающие взгляды своих родных.

С его загорелой мордашки не сходила улыбка. Всего неделю назад он вернулся из Краснодарского края, где гостил у своего друга Тима. Целый месяц они нежились в тёплых солёных морских водах. Тим теперь и не замышлял о побеге. Куда бежать из рая на земле? А вот с профессией определился твёрдо, он будет моряком. Будет водить океанские лайнеры по всем морям и океанам, побывает на всех континентах, во всех уголках Земли.

А Данька просто был счастлив оттого, что у него теперь такая большая семья, что на зимних каникулах к нему в гости приедет Тим, и они снова поедут к бабушке в Москву, и снова пойдут на кремлёвскую ёлку и в цирк, и ещё во много-много мест, где будет весело.

–Богдан, определённо, будет академиком, – сказала Олимпиада Аркадьевна на ухо Насте. Они стояли в первом ряду среди родителей, пришедших на День Знаний в школу.

–Мне бы хотелось, чтобы он был просто счастливым человеком, – улыбнулась Настя.

–А кто сказал, что академики не бывают счастливыми? – парировала Олимпиада.

–С другой стороны, счастливыми бывают не только академики, – сказал Игорь, и обнял сразу и маму, и жену.

КОНЕЦ.

В оформлении обложки использована фотография автора AD_Images «Crying angel» с https://www.shutterstock.com.