Когда проснётся ангел

Олимпиада тараторила, не давая опомниться непрошенной гостье.

Девушка отшатнулась, схватила коляску, и почти бегом рванула к лифту. Олимпиада была удовлетворена произведённым эффектом и удалилась в квартиру, нарочно громко закрыв дверь.

В то время в их подъезде работал консьерж-новичок, заменяющий постоянного привратника всего на несколько дней, тот уехал на свадьбу дочери. Всех жильцов новый консьерж запомнить ещё не успел и ограничивался вопросом: «А вы, простите, в какую квартиру?» Видно, девушка с коляской не вызвала подозрений, и он, задав свой дежурный вопрос, с чувством выполненного долга вызвал для неё лифт. А когда через несколько минут она вышла из лифта белая, как полотно, и направилась к выходу нетвёрдой походкой, он распахнул перед ней дверь на улицу. В растерянности девушка остановилась на широких парадных ступеньках, размышляя, куда же ей теперь пойти, она смотрела то в одну сторону, то в другую. Консьерж видел через высокие стеклянные двери подъезда, как она спустила коляску по пандусу, и пошла, понурив голову, не обращая внимания на то, что вязаная шапка её сбилась набекрень, что пояс от пальто развязался и волочится по тротуару. Вскоре она скрылась из виду.

–Где теперь её искать? – сама себе задала вопрос Олимпиада.

–Ты даже имени её не спросила? – поинтересовалась Лидия.

–А для чего мне было знать её имя? Я не собиралась приглашать эту голодранку в нашу семью!

–Зачем соврала, что Святослав в Америке? – не отступала подруга.

–Чтобы она не вздумала ещё раз придти. У Святослава с Ксюшей так всё было замечательно, они уже собирались съехаться и жить в новой квартире, а тут эта… А если бы она всё-таки смогла встретиться со Святославом, даже трудно представить, что бы могло произойти. Ты же знаешь, какое у него чувство ответственности, он обязательно признал бы этого ребёнка. Зачем нам пятно на репутации семьи?

–Да, репутация превыше всего, – сокрушённо покачала головой Лидия.

–Лидочка, ну не передёргивай! Что плохого я сделала? Если Святослав не знал, что у него ребёнок, значит, эта девица самостоятельно приняла решение рожать, не поставив его в известность. Чего она хотела? Принести своего замкадыша и сказать: «Здравствуйте, платите алименты!» Ведь так?

–Значит, ты допускаешь, что тот малыш может быть твоим внуком? И откуда ты слово-то такое мерзкое откопала «замкадыш»? Слушать противно. Этот малыш, может, единственное, что осталось тебе от Святослава, а тебя брезгливость до костей пронимает. Зачем тогда вообще собираешься его искать?

Олимпиада к этому времени начала приходить в себя, и в интонации стали прослеживаться обыкновенные для неё нотки раздражения:

–Затем, что искать своего сына меня попросил Святослав. Или ты забыла? А насчёт того, допускаю или не допускаю, так это просто решается. Нужно только сделать генетическую экспертизу, и будет всё ясно, внук или не внук.

–Господи! Ну, найдёшь ты эту девушку, и что дальше? Ведь ты это делаешь не от чистого сердца, чтобы искупить свою вину. Может, у неё всё в порядке. Может, она замужем и счастлива. Или ты думаешь, что она несчастная сидит в своей деревне, проливая слёзы, и ждёт, когда ты, ваше высочество, до неё снизойдёшь? Ты же терпеть не можешь тех, кто не вышел родословной. Как собираешься с ней общаться? Представляю, какую ты трагедию разыграла бы, если б Святослав осмелился привести её домой, когда они встречались.

–Мне казалось, что Святослав должен быть более разборчив в женщинах, – вздохнула Олимпиада, – вокруг него всегда были такие красавицы из хороших семей, а тут вдруг непонятно что…, даже определение для неё трудно подобрать, – Олимпиаду осенила мысль, – а вдруг Святослав имел в виду другого сына, от другой приличной девушки?

–Мне порой хочется дать тебе затрещину, ну почему ты заранее решила, что та девушка с ребёнком – неприличная? – вышла из себя Лидия, вскочила со стула и подошла к окну, чтобы не смотреть на свою подругу.

–Приличные в подоле не приносят, – парировала Олимпиада.

–Сама себе противоречишь.

–Ладно, хватит об этом, приличная или неприличная, надо искать её. Только как это сделать, если даже имя неизвестно? И она явно не москвичка. Что же делать? Я должна выполнить просьбу Святослава, должна.

Лидия допила кофе, взяла из рук Олимпиады остывшую чашку, которую та ни разу не пригубила, и спросила:

–Сварить свежего?

–Что? – растерянно посмотрела на неё Олимпиада, – а, нет… Не до кофе мне сейчас. Как же найти её? Лидочка, у тебя светлая голова, посоветуй что-нибудь.

Лидия мыла чашки и под звук, льющийся воды соображала, как же поступить.

–Надо обратиться в частную сыскную контору, – сказала она, вытирая руки вышитым крестиком полотенцем. Такие льняные рушники она очень любила, иногда покупала их сама, когда ездила куда-нибудь в русскую глубинку, а больше дарили друзья, зная о её пристрастии ко всему, сделанному руками и с душой.

–Что ты! Что ты! – всполошилась Олимпиада, – я не позволю, что бы посторонние копались в грязном белье моей семьи.

–Им всё равно, в чём копаться, лишь бы платили достойно, – возразила Лидия.

–Нет, всё может всплыть наружу. Представь, как это будет выглядеть, внук профессора Гражинского, обнаружился только через полгода после смерти своего отца. Я хочу, чтобы всё осталось между нами. Обещай, Лидия, что никто, кроме тебя не узнает моей тайны.

Лидия сценично подняла глаза к небу и произнесла:

–Вот те крест – никому! Но подумай сама, допустим, ты найдёшь ребёнка, что дальше? Всё равно рано или поздно об этом станет известно. Родственники его матери, её знакомые, да мало ли ещё кто… Ты со всех возьмёшь подписку о неразглашении? Липа, пойми, частный сыщик сделает это намного быстрее, чем ты или даже мы с тобой вместе взятые. Да и не в том возрасте мы, чтобы играть в детективов.

–Нет, не хочу даже слышать ни о чём. Я сама. Ну, хотя бы попробую, вдруг получится. И не такие мы старухи, не прибедняйся.

–Тебя не переспоришь, – вздохнула Лидия, – но сейчас я должна закончить одну большую книгу, и так время поджимает, поэтому, рассчитывай только на себя.

Лидия надеялась, что изнеженная бездельем соседка спасует перед трудностями и согласится обратиться к специалистам, но не тут-то было. Олимпиада встала, подошла к зеркальному витражу на двери кухни, увидела своё отражение и ахнула:

–Боже мой, на кого я похожа… Бледная, растрёпанная… Пойду я, Лидочка, в порядок себя приведу и подумаю, с чего поиски начать, – она похлопала себя по щекам, убрала со лба непослушный локон, расправила плечи и вышла в прихожую.

Лидия только головой покачала:

–Ну не артистка ли? Только что в полуобмороке пребывала, а теперь прихорашиваться пошла.

Первым делом Олимпиада привела себя в обычный вид (так ей лучше думалось), нанесла маску, что бы лицо приобрело здоровый румянец, уложила волосы и сделала макияж. Все эти действия были доведены до автоматизма долгими годами практики и не заняли больше получаса.

Сидя в своей спальне перед старинным резным туалетным столиком из карельской берёзы, Олимпиада Аркадьевна говорила со своим отражением в зеркале: «Думай, Липонька, думай, с чего начать».

Она не была глупой, просто редко напрягала свои извилины, потому как отлаженный и устроенный быт, достаток и беззаботность существования не требовали от неё умственных нагрузок. Но не зря же она была дочерью академика, серого вещества в голове у неё хватало.

Поразмыслив немного, Олимпиада Аркадьевна составила в уме чёткий план своих дальнейших действий по поиску внука. Первым делом следовало обзвонить всех друзей Святослава. Если он скрывал отношения с этой «бледной молью» от матери, то друзья, вероятно, могли быть в курсе.

Хороший план – это уже полдела, и удовлетворённая результатом своих интеллектуальных изысканий, Олимпиада Аркадьевна улыбнулась сама себе.

Дверь в квартиру закрылась с таким грохотом, что хозяйка вздрогнула, это пришла домработница Соня. Сколько раз ругала её Олимпиада Аркадьевна за то, что та хлопает дверью, но всё бесполезно. Соня выслушивала с виноватым видом нашкодившей собачонки все претензии хозяйки и через минуту благополучно о них забывала. По натуре она была абсолютным ребёнком в свои тридцать лет, весёлым и лёгким, ни на что не обижалась, во всём искала и находила хорошее. Именно эти качества позволили ей оставаться в доме Гражинских дольше других. Вынести сварливость хозяйки вкупе с её капризностью больше полугода смогли лишь немногие из прислуги.

Олимпиада Аркадьевна вышла в прихожую. Соня, увешанная пакетами с провизией и всякими нужными для хозяйства мелочами, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, кряхтя и отдуваясь, пыталась одной ногой сбросить обувь с другой ноги.

–Софья, – так хозяйка обращалась к своей помощнице, когда была в добром расположении духа, – поставь пакеты, и разуйся, как человек, что ты прыгаешь на одной ноге.

–Ой, здравствуйте, Олимпиада Аркадьевна! А что вы сегодня так рано встали? Я сейчас скоренько для вас завтрак приготовлю.

–Оставь завтрак. Ты мне найди, пожалуйста, все записные книжки и все ежедневники Святослава.

Не заболела ли хозяйка, подумала Соня, вот и слово волшебное «пожалуйста» вспомнила. Вежливые слова, которые она слышала от Олимпиады за всё время, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Бросив пакеты на пол, она мгновенно выпрыгнула из кроссовок и выпалила:

–Один момент, Олимпиада Аркадьевна, сейчас принесу.

–Разбери сначала сумки, – спокойно сказала Олимпиада, – я подожду тебя в кабинете.

После смерти мужа кабинет несколько лет оставался нетронутым, так решила Олимпиада. Полноправным его хозяином стал Святослав по окончании института. И теперь кабинет снова пустовал, сохраняя атмосферу, в которой работал молодой хозяин. Олимпиада даже пыль с рабочего стола стирала сама, следя за тем, чтобы каждая мелочь, будь то ручка, скрепка или лист бумаги, всегда возвращались в точности на своё место.

Она вошла в кабинет, не включая света, прошла к столу и села в удобное рабочее кресло, вдохнула полной грудью, ей казалось, что пространство всё ещё хранит еле уловимый запах одеколона Святослава. Она всегда дарила его сыну по поводу и без повода.

Олимпиада сидела, закрыв глаза, в полумраке и беззвучии, пока в кабинет не влетела Соня, как всегда шумная и в хорошем настроении. С порога, прогнав тишину своим тонким голоском, она выпалила:

–А что это вы, Олимпиада Аркадьевна, в потёмках сидите?

–Включай свет, Софья, работы у нас много, – вернулась в реальность хозяйка.

Олимпиада занялась просмотром старых записных книжек Святослава, он всегда дублировал все нужные контакты в привычном рукописном формате, не доверяя памяти мобильника. Трудно переоценить помощь потрёпанных страниц в кожаных переплётах в поисках друзей человека, оставившего эти скудные записи. Иногда напротив телефонного номера стояли только инициалы или только имена, а иногда и более подробная информация вместе с домашним адресом. Олимпиада переписывала их в новую толстую общую тетрадь, на первых страницах которой, красными чернилами были выведены особо ценные для её дела контакты. Напротив, этих номеров были только имена или прозвища: Сеня, Длинный, Лёня, Шурик, Кучерявый. Так обращаются только к закадычным друзьям, именно их и нужно обзвонить в первую очередь.

Затем зелёными чернилами были записаны контакты по работе, а за ними следовали все прочие, но уже в синем цвете.

Соня сосредоточенно перелистывала страницы ежедневников, из них так же выбиралась вся мало-мальски подходящая информация.

Через несколько часов кропотливого труда, набралось такое количество адресов и телефонных номеров, что Олимпиада Аркадьевна стала впадать в уныние. Вот теперь она поняла, что поступала опрометчиво, не приветствуя нормальное для всех детей, желание Святослава приводить друзей в дом. Она не знала не только прозвищ его одноклассников, но даже и их имён, что смогло бы здорово сократить этот нескончаемый список. Тяжело вздохнув, уронив голову на руки, Олимпиада Аркадьевна произнесла:

–И как же я со всем этим справлюсь?

Сказала она это просто так, не ожидая ответа, забыв, что рядом находится Соня. Но та восприняла это по-своему непосредственно.

–Будем обзванивать в четыре руки, то есть в два телефона. Я – с мобильного, а вы – с домашнего, так вдвое быстрее управимся, – стрекотала она.

Олимпиада уже хотела согласиться с Соней, но тут же поняла, что не следует прислуге знать об этой истории с вдруг появившимся внуком.

–Не беспокойся, Софья, – сказала она сухо, – я попрошу тебя о помощи, когда это будет необходимо. А сейчас приготовь для нас что-нибудь несложное, мы ведь так и не позавтракали, хотя уже и время обеда прошло.

И тут в её голову пришла гениальная, как посчитала сама Олимпиада Аркадьевна, мысль. Она похвалила себя за эту идею и тут же поругала, за то, что не додумалась до этого раньше. Она встала и направилась в спальню, достала из ящичка прикроватной тумбочки свою записную книжку и стала её перелистывать. Очень полезно сейчас поговорить с деканом университета, в котором учился Святослав, раздобыть с его помощью список однокурсников сына и их координаты, тогда дело пошло бы быстрее.

Несмотря на то, что Евгений Львович, декан, не слышал голоса Олимпиады Аркадьевны несколько лет, он узнал её после первых же слов, произнесённых ею в телефон. Когда-то он крепко дружил с Рюриком, они работали вместе над несколькими проектами и часто переносили свои рабочие разговоры из рабочего кабинета в гостиную Гражинских. Олимпиада казалась ему тогда прекрасной бабочкой или феей с серебряным чистым голоском, лёгкой и яркой. Он в тайне завидовал Рюрику, сравнивая жену друга со своей супругой. Его благоверная тоже была красавицей, но в вечно плохом расположении духа, и это обстоятельство уродовало её не только изнутри, но и снаружи, делая милые черты её малопривлекательными.

Услышав голос Олимпиады Аркадьевны, Евгений Львович обрадовался и удивился, она никогда ему сама не звонила, значит, что-то произошло.

–Евгений Львович, добрый день, – прощебетала в трубку Олимпиада Аркадьевна, – по важному делу вам звоню. Мне нужен список однокурсников Святослава и их адреса. Хочу собрать всех на годовщину. Понимаю, что повод печальный, но думаю, что Святослав это одобрил бы. Вы мне поможете? Я на вас рассчитываю.

Просьба прозвучала коротко и ясно, и вовсе ни как просьба, скорее, как побуждение к действию.

В тот же вечер Евгений Львович пил кофе в гостиные Олимпиады Аркадьевны. Она была сама любезность, угощала гостя коньяком и кофе, непринуждённо расспрашивала о работе, о семье, успешно переводя разговор на другую тему, если гость спрашивал об Игоре. Сама же не могла дождаться, когда, наконец, старый знакомый покинет квартиру и оставит её наедине с несколькими листами бумаги, на которых была распечатана подробная информация об однокурсниках её младшего сына.

Евгений Львович, прекрасно воспитанный человек, не стал докучать хозяйке своим присутствием, и удалился, хотя и с сожалением.

У порога она задала ему вопрос:

–Евгений Львович, а вы не помните, с кем из своих однокурсников Святослав общался, так сказать, ближе, чем с остальными?

–Большинство из тех, с кем он дружил, сейчас по всему свету в российских посольствах работают, с ними не так просто будет связаться. А вы позвоните Лере Островской, её координаты найдёте в папке, она была старостой в их группе, сейчас живёт в Москве. Если Вам потребуется моя помощь, пожалуйста, звоните.

–Конечно, конечно, – прощебетала Олимпиада, – до свиданья.

Едва за гостем закрылась дверь, Олимпиада бросилась в кабинет и открыла папку. Она хотела найти сокурсниц Святослава, приехавших в Москву из глубинки, надеясь, что сама, без помощи старосты Леры, отыщет девушку, подходящую на роль матери её внука. Информации в личных делах студентов было больше, чем достаточно, но в группе с её сыном учились всего четыре представительницы прекрасного пола, и каждая была москвичкой.

–Придётся обращаться к этой Лере, – со вздохом сказала сама себе Олимпиада, – а как не хочется. Ну, да ладно, ничего не поделаешь. Я добуду адрес деревенщины, охмурившей моего сына, или я буду не я.

Лера Островская владела небольшим уютным кафе, со странным названием «Четыре лапы». Всё дело в том, что основное меню предназначалось не для людей, а для их любимых четвероногих питомцев. Впрочем, хозяева тоже не были обделены вниманием со стороны шеф-повара.

Такси остановилось у входа в кафе, водитель вышел из автомобиля, раскрыл зонт над пассажирской дверцей и подал руку Олимпиаде Аркадьевне. Швейцар привычным движением распахнул дверь перед гостьей.

Хозяйка кафе встретила Олимпиаду приветливой улыбкой:

–Здравствуйте! Где предпочитаете поговорить, здесь за столиком или, может быть, в моём кабинете?

Олимпиада оглядела зал. Низкие столики вместо обычных столов, уютные диваны и глубокие кресла вместо обычных стульев. Всё располагало к приятному времяпрепровождению. Но за одним столиком сидел огромный мраморный дог, поглощая фрикасе из куриной грудки, в то время, как хозяин, умиленно расплывшийся в улыбке, наблюдал за ним. За другим столиком хозяйка кормила прямо с вилки своё ненаглядное сокровище отварной телятиной под сливочным соусом. Это сокровище дрожало всем своим тщедушным тельцем, хотя и было одето в меховую курточку.

Олимпиада еле сдержалась, чтобы не поморщиться.

–Лучше у вас, – ответила она и пошла следом за Лерой, такой высокой, стройной и красивой, что Олимпиада невольно позавидовала ей.

От предложенного кофе Олимпиада отказалась, представив, что посуда в этом заведении служит как людям, так и животным.

Лера поставила перед визитёршей стакан воды и села напротив:

–Мне звонил Евгений Львович и рассказал, с какой просьбой вы придёте. Я попробую дозвониться до всех друзей Святослава, Олимпиада Аркадьевна. Понимаете, в Москве мало кто остался, большинство за границей работают, такую уж они профессию себе выбрали.

– Я буду Вам очень признательна, – Олимпиада всё никак не решалась задать самый главный вопрос, и теребила свою сумочку.

Лера заметила её замешательство и спросила:

–Вас что-то ещё беспокоит?

–Да… Понимаете, Лерочка, я знаю, что у моего сына была девушка… Но что-то у них не сложилось…

Лера заправила прядь волос за ухо.

–Девушек у него было много, сами понимаете, кавалер завидный. С некоторыми из них я была знакома. Вы имеете в виду какую-то конкретную девушку? Как её имя?

–Я ничего о ней не знаю, могу предположить только, что она была не из Москвы. Да, и вероятно, расстались они, когда Святослав учился на последнем курсе. (Это Олимпиада вычислила, исходя из возраста малыша).

–Боюсь, что здесь я помочь Вам ничем не могу,– с искренним сожалением произнесла хозяйка кафе,– с четвёртого курса Святослав стал больше общаться со студентами журфака. Они его и перетянули из дипломатов в журналисты. Возможно, что и его девушка училась на том же факультете.

Олимпиаду очень расстроило это обстоятельство. Похоже, что приехала она сюда зря. Но Лера поспешила успокоить свою гостью:

–Вот что, сказала она,– я знаю, что Ваш сын очень дружил Сашей Загорским. Он сейчас редактором новостей на первом канале работает. Если он об этой девушке ничего не знает, то, никто не знает. Его телефон у меня где-то был…

Лера достала из ящика стола ежедневник, быстро пролистала. Нашла нужную страницу и переписала телефонный номер на обратную сторону своей визитки. Протянув её Олимпиаде, сказала:

–Вот, здесь сразу Сашины и мои контакты. Мало ли я вам ещё понадоблюсь, звоните.

Проходя по залу кафе к выходу, Олимпиада обратила внимание на забавную парочку. Брылястый мужчина, похожий на бульдога, самодовольно восседал в мягком кресле. Напротив, него перед низким столиком стоял бульдог, похожий на хозяина, не сводящий глаз с тарелки, на которой лежала отбивная весьма внушительных размеров.

Бульдог, натянутый, как струна, исходил слюной, но, судя по всему, был так выдрессирован, что не посмел бы притронуться к лакомству без хозяйского позволения даже под угрозой голодной смерти. Присутствующие в зале, бросали на мужчину неодобрительные взгляды и ждали, чем же закончится эта сцена.

Наконец, когда хозяин бульдога удостоверился в том, что всё внимание привлечено к их персонам, довольно произнёс:

–Можно!

Собака слизнула отбивную с тарелки, и, не жуя, проглотила. Кто-то даже зааплодировал. Хозяин был доволен. Олимпиада быстро оценила ситуацию, решив, что моральный урод измывается над ошибкой природы (ну, не любила она, точнее сказать, терпеть не могла ни кошек, ни собак, ни вообще какую-нибудь животинку), и поспешила покинуть это странное заведение.

Саша Загорский оказался в командировке. Его помощница любезно записала телефон Олимпиады и пообещала, что тот перезвонит сразу по возвращении в Москву.

Ещё несколько дней провела Олимпиада в томительном ожидании звонка, но чуть не впала в уныние, услышав адрес, который так хотела заполучить. Искать девушку предстояло аж в Псковской области. Где это? Олимпиада направилась к своей соседке.

Лидия открыла дверь, держа у уха телефонную трубку, знаками показала подруге, что бы та проходила, а сама направилась в кабинет. Олимпиада услышала, как Лидия разговаривала с кем-то по-английски, и недовольно фыркнула: ну, какие могут быть дела, когда пришла я собственной персоной.

–Извини, дорогая, – сказала Лидия, войдя в комнату, – уж очень важен был для меня этот разговор. Берусь переводить совсем свеженькую книгу, нужно встретиться с автором, он как раз в Москву на днях прилетает.

–Совсем закопалась в своей работе, света белого не видишь, даже со мной тебе поговорить некогда, – обиженно произнесла Олимпиада.

–Ну, ладно, не дуйся. Мне ведь самой на жизнь приходится зарабатывать. А переводить я люблю. Вот и получается, что совмещаю полезное с приятным. Ты мне лучше расскажи, как твои дела, сыщица новоиспечённая.

–А как ты думаешь? – ехидно спросила Олимпиада.

Лидия внимательно посмотрела на подругу:

–Даже не знаю, что и думать. Судя по твоему тону… Неужели нашла?

–А ты сомневалась? – повела плечом Олимпиада.

–Получается, я тебя недооценивала, – засмеялась Лидия, – прости, подруга. Раньше ты без посторонней помощи и шагу по улице не делала. Парикмахер, маникюрша, массажист, портниха – все к твоей высокой персоне на дом приходили. Как-то резко ты самостоятельной сделалась. И кто бы мог подумать, что в тебе сокрыт такой талант!

Олимпиада утвердительно качала головой:

–Продолжай, продолжай, давненько меня никто не хвалил. Да я и сама знаю, какая я молодчина. А помнится, кто-то говорил, что без частного детектива тут не обойтись…

–Только не зазнайся, смотри, – продолжала смеяться Лидия, – но, честно тебе признаюсь: я не просто удивлена, я потрясена.

–Да, да. Ты права. Раньше я была за Рюриком, как за каменной стеной, потом этой стеной был Святослав, мне совсем не нужно было напрягать свои извилины, – Олимпиада вздохнула, – а теперь я одна, как былинка в поле на семи ветрах. Страшно… Но я не остановлюсь ни перед чем, а просьбу сына выполню, пусть даже мне придётся спуститься в метро.

–В метро не так ужасно, как тебе кажется, – снисходительно улыбнулась Лидия, – ну, что же ты не рассказываешь, где сейчас живёт твой внук?

–У меня только адрес родителей той девушки. Кстати, её Светланой зовут.

–Светлана и Святослав… Звучит так красиво, романтично даже, – задумчиво произнесла Лидия.

–Да, романтично. Представляешь, оказывается, она сама порвала отношения со Святославом. Он очень переживал по этому поводу, пытался её вернуть, но она нашла какие-то убедительные слова, чтобы он прекратил все попытки.

–Откуда такие подробности?

–Приятель Святослава женат на однокурснице Светланы. Так вот его жена и рассказала, что Света буквально сбежала. Она тогда училась на третьем курсе, и училась хорошо, и со Святославом у них было всё сказочно (он тогда уже готовился защитить диплом), и планы на будущее строили, а потом вдруг взяла и сбежала. Непонятно всё как-то, почему?

–Когда найдёшь её, тогда и узнаешь, почему. Так что там с адресом?

– Я даже не знаю, где это, – сказала Олимпиада, протягивая листок.

–Печёры? Да это всего километров шестьсот от Москвы. Мы с тобой туда на моей ласточке запросто слетаем, – Лидия погладила подругу по плечу, чтобы приободрить её.

–А, может, нам слетать туда, как все люди, на самолёте? Это ведь меньше часа в одну сторону получается.

–Милая моя, – покачала головой Лидия, – самолёты туда не летают. Я ездила в Псков пару лет назад. Из Москвы туда ходит один-единственный поезд раз в день, и всё. Поезд этот именуется «фирменным», что подразумевает высокий сервис, но в туалет можно войти только в полной химической защите, а про пылищу и хамоватых проводников нужен отдельный разговор. Ещё этот поезд называется «скорым», несмотря на то, что дистанцию в шестьсот километров преодолевает за двенадцать часов с хвостиком. Получается, что в среднем он проходит за час пятьдесят километров. Вот такие у нас в стране «скорые» поезда.