Тепло лютых холодов

В пустом магазине пряный запах селёдочного рассола ударил в нос, перебивая прочие ароматы. Продавщица в засаленном и заштопанном на животе синем халате с большими накладными карманами поинтересовалась:

– Вам чё, касатики? Водочки? Это мы сейчас… И селёдочки? Только сразу предупреждаю: хлеб у меня несвежий! Ни вчера, ни сегодня не завозили… Морозы проклятые!

– А лампочки у вас есть? – спросил Алексей.

– Только синие остались… Ими хорошо уши прогревать, если болят… Возьмёте? Штук пять осталось…

– У нас столько ушей не наберётся! – ответил Алексей и буквально поволок Величко к выходу. – Я понял, зачем ты меня сюда затащил! Для демонстрации контраста! Будто я тебе возражал! Я ведь тоже не с Марса! И даже не из Риги! – с некоторой обидой произнёс Алексей. Потом он помолчал и уже со смехом закричал, обрывая прежний разговор и бросаясь к своей машине. – Но домой я всё-таки хочу! По коням, Гена! По ухабам! Но всё-таки домой!

– Разумеется! – усмехнулся Величко. – Конь почуял дом! И сразу понесло, будто скипидару под хвост плеснули!

Глава 18

Около восемнадцати, когда уличные фонари укутались ареолами мерцающих снежинок, оба автомобиля въехали в часть. Алексей метнулся к телефону и доложил о прибытии командиру дивизиона. Но тот, как показалось Алексею, не слишком обрадовался:

– А… Вернулся… Наконец-то! И где наша драгоценная? … Как, оставил? … Да ты что? Где это? … Под Ригой? Я что-то не понимаю! Ты в своём уме? Тебя зачем посылали? Ладно, давай-ка сюда… Телефон не тот инструмент, чтобы тебя поздравлять…

Настроение Алексея испортилось. События по прибытию стали развиваться худшим образом. Из победителя, который буквально вырвал ту поганую станцию из небытия, он превратился в человека, якобы всё и вся провалившего.

«Большие дела чужими руками легко делать! Всё простым и приятным представляется!» – с обидой подумал Алексей.

Зато дежурный по части едва не бросился обниматься:

– Наконец-то прибыли, столичные гуляки! – с нескрываемой иронией пропел он. – А то меня комбриг всё дежурство и в хвост, и в гриву! И начальник штаба туда же! Будто это я вас где-то заховал! Надеюсь, всё обошлось без происшествий? Тогда я так и доложу комбригу? Камень с его души упадёт… Не дай бог, мне на голову! Я уж думал, мне не смениться сегодня, раз вы не явитесь! Но если без происшествий, то где же вас носило? Точно, всё в порядке? Ничего не скрываете?

– Не тараторь! Сказал же тебе – без происшествий! – устало подтвердил Алексей. – Люди целы! Оружие на месте! Автомобили, как новые! Все нападения врага отбиты! Что ещё тебе?

– Какого врага? – не среагировал на шутку дежурный.

– До зубов вооруженного! И классового! И националистического! И климатического, если хочешь! – вполне серьезно вставил Величко, перехватив инициативу у Алексея. – И скажи мне по секрету, служивый ты наш, тебе не надоело хороших людей допрашивать? Дисциплину мы не хулиганим! Всю дорогу к тебе спешили – от завтрака до самого КПП! Гони нас скорее по домам! Ведь там давно процветает махровая командировочная безотцовщина!

Алексей попросил Иварса освободить вещевой мешок и одолжить его на день-два. Сложил в мешок все подарки, молча посидел минуту, что-то переваривая:

– Мы дальше так поступим, Иварс… Отнеси-ка этот мешок, портфель и стульчик ко мне в батарею! Оставь всё в канцелярии, а сам дуй на заправку, потом отряхни машину от наледи, как получится, и загоняй ее в бокс. Когда сделаешь – мне доложишь. А я – к командиру дивизиона… Там другие подарки нужно получить!

– Не волнуйтесь, товарищ капитан! Обойдется! – проявил Иварс большую проницательность, нежели следовало. – Главное-то, мы с вами сделали – машину отыскали!

Алексей усмехнулся:

– То, что вчера казалось главным, сегодня, когда дело сделано, становится никому ненужной историей! А тебе, Иварс, от меня за всю командировку – спасибо. Ты свою работу выполнил безукоризненно. Скажу твоему комбату, чтобы поощрил тебя. А теперь – вперёд!

Командир дивизиона встретил Алексея спокойно. «Уже перегорело! – решил Алексей. – Хорошо, что самое плохое я ему доложил по телефону! Так сказать, подготовил!»

– Почему машину бросил? – принялся наступать Кривцов, не протянув Алексею руки. – Ты получил приказ доставить радиостанцию в часть, а ты ее бросил за триста верст отсюда! Что скажешь?

Алексей понял, что придётся оправдываться, а это у него всегда получалось плохо.

– Так сложились обстоятельства! – начал Алексей. – Разве вам лучше было бы узнать о семи трупах?

– О каких трупах? Ты что несёшь? Что за обстоятельства? Комбригу уже докладывал? – струхнул Кривцов, соображая что-то по-своему.

– Вы – первый! И трупов нет! Могли быть, конечно! Но – нет!

От этих слов Кривцов несколько остыл. Понял, что самое страшное не случилось.

– Ладно! Не крути! Рассказывай, что там было и как, а то мне сейчас комбригу докладывать…

– Ситуация такова! Минус тридцать пять! Из-за снежных завалов на трассе тысячи машин оказались в капкане. Там говорили, километров на двадцать растянулись: ни вперёд, ни назад! Двигатели глушить нельзя – разморозятся. Бензин у многих быстро закончился. Люди паникуют. В легковушках женщины и дети коченеют. И продолжалось такое почти сутки. Мы спаслись за счет выносной станции питания из радиостанции Величко. Да местные жители слегка помогли. Но бензина для движения осталось мало. До дома никак бы не дотянули. Потому я решил заночевать на месте! В Советске заправились. Машину оставил под присмотром местных жителей. Теперь надо съездить туда на грузовике и притянуть станцию в часть. Она не на ходу. Разукомплектована. К тому же ее сильно тянет вправо. Люди наши все в порядке. Техника цела. У Величко для охраны был пистолет и три автомата – всё оружие и боеприпасы по приезду сданы. Автомобили заправлены и поставлены в боксы. Фляжку со спиртом едва сохранил… Всегда с собой в портфеле носил – давно бы украли, как сухие пайки, если бы кто узнал. Но возвращаю ее в сохранности! Вот и всё!

– Ладно! С Величко я сам разберусь… А ты, надо признать, – молодец! Действовал по обстановке… Можно сказать, в сложных нестандартных условиях… Не зря я на тебя рассчитывал. Жаль, конечно, что не удалось притянуть станцию, да что уж теперь! Стихия! – произнёс Кривцов миролюбиво, пряча фляжку со спиртом в сейф. – Съездишь завтра, притянешь ее сюда… Сейчас с Курасовым будем решать, на чём и с кем поедешь! Устал, конечно?

– Есть немного, товарищ подполковник! Разрешите на вашем Уазике домой кое-что громоздкое отвезти? Туда и обратно?

– Так ты еще и по магазинам успел? А говоришь, мороз жить не давал!

– Сыну стульчик в «Детском мире» по пути купил! Без подарков ведь нельзя!

– Это верно! Дети всегда подарков ждут! Их надежды обманывать нельзя! Давай, бери мою машину и отдыхай! А с утра ко мне, как штык! – Кривцов протянул на прощание Алексею руку. – Отдыхай! А я пошёл успокаивать комбрига… Если бы один ты был его головной болью…

«Боже мой! – соображал Алексей по дороге домой, начиная дрожать от пугающих предчувствий. – Хоть бы дома всё оказалось в порядке! Как же я соскучился, мои родные! Когда вы рядом, почему-то столь остро не чувствую, как вы мне дороги, но стоит уехать – изнываю от тревоги и …»

Алексей всегда избегал слова «любовь». «Слишком оно затасканное! Пусть останется для девочек и сказочек!» Но сейчас он чувствовал в себе нечто такое, от чего сосало под ложечкой, от чего начинало знобить… Он всё эти дни сильно тосковал по жене. Особенно, по ней, не по детям, но не сознавался даже себе, дабы не раскисать.

«А теперь – можно! Только бы всё было хорошо!» – думал Алексей, поочерёдно подтаскивая к двери тяжелый вещмешок, портфель и стульчик на длиннющих ножках – всё в руках не умещалось.

Наконец он повернул ключ в замке и оказался в квартире. Осторожно, чтобы никого не разбудить, если спят, сбросил на пол опостылевшую измятую шинель, стянул сапоги, китель и тихо-тихо приоткрыл дверь в комнатку. В щель увидел уснувшую непроизвольно жену, склонившуюся с бутылочкой над кроваткой Ваньки, и старшего сына Ваську, прямо на холодном полу слюнявившего цветной карандаш и что-то рисовавшего в большом альбоме.

– Сын-о-о-к! – совсем тихо позвал Алексей.

Сын встрепенулся, повернул голову и засиял улыбкой, видя, как отец просит его не шуметь, приложив палец ко рту. Василёк на цыпочках приблизился к Алексею, подпрыгнул к нему, склонившемуся навстречу, повис на шее отца, крепко его обнимая!

– Папуля! Ну, почему ты так долго выполнял свой приказ? Мама без тебя всегда плакала… А Ванька плохо ест и спит… И температура у него…

Алексей высоко поднял бесконечно дорогого человечка и потер его небритой щекой. Васютка отстранился и пригрозил в ответ:

– Если будешь колоться, я укушу тебя за ухо!

– Я так по тебе соскучился, сынок, потому и колюсь… Я привёз тебе коллекционный «Москвич». И еще кое-что?

– Что привёз? – не удержался на шепоте Васёк, чем сразу разбудил маму.

Она встрепенулась, спросонок взглянула на мужа и опять опустила голову на деревянную перекладину кроватки, досыпая. Потом снова взглянула на Алексея, встряхнула головой, потерла ладонями виски и вдруг расплакалась.

Алексей кинулся к жене, обнял за плечи, поскольку она уткнулась лицом в маленькую Ванькину подушку и отворачивалась от мужа, целовал ее, куда придется, успокаивал, но ничего не получалось. Слезы очень скоро превратились в тяжелые рыдания…

– Как ты мог? Как ты… Как мог? Как ты… – рыдала она. – Самое трудное время… Ванюшка заболел… Васютка следом… У обоих высокая температура… Я в аптеку не могу отойти! Молока нет! А ты! Тепло быстро выдувает… Ну, почему ты не отпросился? Почему ты нас оставил…

Наконец Людмила, всхлипывая, поднялась, обвила шею мужа руками, потом отстранилась от него и принялась колотить своими кулачками. Она всё еще не могла успокоиться:

– Нельзя же так! Детки с температурой! Высокой! Я туда, сюда… Телефона нет; врача не вызвать! Ничего нет… Не успеваю! Еще эта печка… Как пыхнула – всё вокруг в саже. А мне и убраться некогда – от детей не отойти! Газа так и нет! Не горит, хотя пахнет! Я на утюге или за печкой Ванюшке кашку грею. На воде варю, молока нет, а он всё понимает, бутылочку отбрасывает… Ужас! Диатез! Даже не знаю, как тебя дождалась! Разве так можно? Хлеба тоже нет! Кто такое выдержит?

– Всё, всё, мои хорошие! Теперь всё наладим! Поглядите, что я вам привёз?

Алексей извлёк из вещмешка маленькие головки сыров необычной формы, колбасу, грейпфруты:

– Во, какие апельсинищи! Прямо-таки четыре солнца! Теперь быстро наступит потепление! Может, даже весна!

– Хорошо бы! – мечтательно протянула Людмила.

В кроватке закряхтел Ванюшка. Как всегда он сначала скинул с себя одеяльце, потом молча выдал струю сквозь кроватную решетку, а затем принялся почесывать голый животик и вертеть головой на голоса. Васенька сразу помчался за тряпкой – знает свои обязанности! А Алексей выхватил сына из кроватки, укутал в одеяльце, зацеловал в шейку. Ванюшка вырывался, отталкивался от отца и смеялся. Заулыбалась, наконец, и Людмила, помогая Васильку вытирать пол.

– Будем пировать! – провозгласила она. – Вон, детки, сколько папка нам вкусностей привёз! А это что? – обратила, наконец, внимание Людмила на деревянное сооружение у печи. – Прямо трон настоящий! Когда же мы его испытаем? Ведь Ванюшке даже в кроватке сидеть ещё рано!

– Так мы подождём! Нам спешить некуда! – успокоил Алексей.

Потом супруги, уложив детей спать, долго сидели у горячей кафельной печи, как некогда в этой квартире сидели, пожалуй, другие ее хозяева – немцы. Между разговорами супруги очищали грейпфрут и удивлялись, почему этот апельсин, хоть и огромный, стало быть, вполне спелый, но столь горький. Алексей веселил жену рассказами об увиденном в долгом своём путешествии.

– Представляешь, чтобы случилось с той литовской семьёй, если бы Величко их не отогрел? – не успокаивался Алексей. – Даже в дрожь бросает! Совсем маленькие дети, молодая женщина беременная… А если бы им не повезло? Если бы рядом не оказалась наша военная техника? Не оказалось Величко? И сколько в той пробке еще таких же или более страшных историй случилось? Мы и не знаем! Понимаешь, как на этом примере становится заметно, что народ способен выжить только так! Объединившись! Если люди всегда друг другу на помощь приходят! Если каждый не отсиживается, мол, лишь бы меня не коснулось… А как нам помогли те литовцы? Даже не понять, что их подтолкнуло? А ведь абсолютное бескорыстие! Самоотверженность, можно сказать… Оказалось, именно лютый мороз и самые настоящие опасности обнажили то человеческое тепло, о котором все так тоскуют в последнее время… Многие теперь не верят, что оно в людях сохранилось! А ведь оно есть! Есть! Наряду с черствостью, бесчестием, подлостью и гадливостью… Стало быть, есть еще у народа порох в пороховницах! А ты как считаешь, Людок?

– Если убрать перегородки и белые перепонки, то очень даже хороший получается апельсинчик, сочный и сладкий! – вдруг догадалась и оттого обрадовалась Людмила, удивив Алексея странной своей рассеянностью. Будто и не слушала его.

– Вот и хорошо! – согласился Алексей, неохотно уходя от часто будоражившей его темы, которая теперь пополнилась новыми фактами. – А я уж думал, будто привёз вам какой-то силос! Но в Литве им торговали не для того же, чтобы меня обмануть! Хотя и поглядывали, словно на пришлого бабуина. Помнишь, когда-то нас Пироговы возили на свой юбилей в «Тюльпе»? И литовские, и латышские продавцы всюду вели себя безукоризненно. Даже намёков никаких! Вот и теперь… Мороз трещал, но люди попадались теплые, человечные, хорошо воспитанные… Мне всё там понравилось. Особенно, звучание органа в Домском соборе – я уже тебе рассказывал. Вот ведь, так меня проняло, что всякий раз волнуюсь, когда вспоминаю. Этот трубный звук воздействует на меня так, да и на всех, наверное, что хочется рвать и метать! Рвать и метать! Что-то внутри холодеет, немеет и переворачивается. Непроизвольно сжимаешься весь – не пошевелиться. До сих пор не понимаю, что со мной было от той музыки… Но когда-нибудь мы с тобой съездим в Ригу, чтобы и ты орган послушала!

– А детей куда? Теперь, дорогой папочка, нам надолго придётся о себе забыть… Теперь не мы здесь главные! Теперь главное – вся наша семья! А в ней главнее всего – наши маленькие дети! Надеюсь, ты нескоро куда-нибудь улизнёшь?

Алексей не стал расстраивать супругу, зная, что завтра утром этот вопрос будет решаться в кабинете у Кривцова. «Всё – в своё время! Нельзя психику человека перегружать ни радостями, ни печалями! Но самому подготовить семью к своей поездке нужно! Надо узнать, почему не приносили молоко в соответствии с договором? Какие нужны лекарства, продукты? На всё это нужно время, а я опять… Хорошо хоть электрическую плитку из Риги привёз…»

– Ты нас заранее по рукам и ногам повязала… Мы еще в Ленинград поедем! Вот прорвусь в академию, и поедем. Поживём в Ленинграде пару лет, поглядим, как цари жили!

– А что, в академию надо не поступать, а прорываться? – засмеялась Людмила. – Слово-то какое смешное подобрал!

– Слово верное! Именно прорываться! Хочется всем, а прорываются единицы.

Прежде чем предстать перед Кривцовым, Алексей заглянул к заместителю начальника штаба, чтобы сдать командировочное предписание. Тот откровенно обрадовался, увидев Алексея:

– О! К нам рижский гость явился! А мы без тебя тут голову ломали!

– Что-то незаметно! – возразил Алексей. – Голова, как голова! Только ветер свистит!

– Ладно! Заканчивай со своими аллегориями и столичными похождениями… Мне постоянно замены приходилось вместо тебя искать… В наряды ходить некому!

– Ты бы лучше поискал мне замену для той командировки. Такие морозы, а я детей и жену оставил без помощи! А в наряд можешь и сам, наконец, сходить. Не велик барин!

– Но, но! Ты не очень… Моих нарядов и для тебя достаточно останется!

– Ты, Василий, делом-то займись… Я зашёл сдать командировочное предписание, чтобы деньги скорее начислили…

– Поиздержа-а-а-лся! – ехидно протянул ЗНШ. – Столичная жизнь – она в деньгах нуждается!

Алексей через барьер, отделяющий простых смертных от великого заместителя начальника штаба, молча швырнул предписание и отправился к Кривцову. Того в кабинете не оказалось. Зашел к начальнику штаба Курасову. Тот говорил по телефону, что-то нервно записывая в ползущей по столу тетради. Алексей ее придержал, а Курасов кивком головы показал на стул. Садись, мол!

После того как Курасов раздраженно швырнул трубку на ее родное место, Алексей проинформировал:

– Юрий Семёнович! Мне командир на утро назначал рандеву…

– Садись, говорю! – ответил Курасов, продолжая что-то записывать. Потом подвёл итоги:

– Прямо-таки, черт попутал! Но придётся пережить! Это я – не тебе… А тебе, дружок, надо сейчас взять машину в хозвзводе и пилить за брошенным тобой экспонатом! Сам знаешь, за каким и куда! И проверь, успели ли эту машину вчера включить в наряд? Что-то они мудрят в последнее время… Понятно, ресурс, конец года… Если не включили, то сам проследи, чтобы к завтрашнему утру всё оказалось на мази… В общем, давай, Лёша! Сам действуй! А мне, поверь, теперь не до тебя! Хотел послушать арию рижского гостя, но… Ну, иди, иди…

Алексей направился в родную стартовую батарею. В канцелярии по форме представился командиру.

– Ладно тебе… – остановил его комбат. – Не на плацу! Как съездил? – и, не дожидаясь ответа, вывалил на Алексея. – А мы без тебя, турист, вконец зашились. Совсем там (он головой указал наверх) офигели! Подавай им показное занятие для офицеров дивизиона по лыжной подготовке. Да у нас и лыж сроду не было… Вот ты и будешь готовить это занятие! В следующий вторник проводить… Оно у всех на контроле, а лыжник один ты! Замкомбрига вцепился в Кривцова со своей спортподготовкой, а тот в меня: «Ты же не подведи! Ты же покажи!» В общем, сам представляешь! Показуха на высшем уровне!

– Здрасте, Анатолий Петрович! – не сдержался Алексей. – Вижу, прямо-таки везде мне очень рады! А я и есть тот самый мужик, который всех генералов должен накормить? Ну, хорошо! Пусть в наших краях давно снега не бывало, но в училище-то все курсанты нормативы по лыжам сдавали! Все отличными спортсменами-разрядниками были! А на мне одном свет клином…

– Ты же у нас кандидат в мастера по лыжам, а не все! Потому тебе и лыжи в руки! И давай, к политзанятиям срочно подключайся! Замполит во вторник на занятие к тебе приходил… А Полькин тебя подменял… Конспекта, конечно, нет! Наглядных материалов – нет! Личный состав скучает! На вопросы не отвечает! От темы, рекомендованной политотделом, отошли! В общем, такой скандал, едва до Брежнева не дошло! Это лишь пока не дошло! Начальник политотдела так нам накрутит, что и Брежнев позавидует! Так что, действуй, Алексей Петрович, так сказать, в пределах своих полномочий!

– Анатолий Петрович! Какие полномочия? Меня опять в командировку посылают!

– Что, что? Не понял! Давай-ка по порядку! – стал закипать комбат.

– Какой уж тут порядок? Привычная кавардабарда! – огрызнулся Алексей. – Я опять в Ригу возвращаюсь! Я там не всё, как оказалось, осмотрел. Говорят, там ещё интересный музей Чертей есть… Или он в Вильнюсе? Или в Каунасе? Ладно, везде поищу! Нам во всём разобраться только черти и помогут!

– Кончай мне мозги сверлить! Без твоего юмора у нас юморина круглый день! Вот! Уже заговариваюсь… Ты ведь сегодня дежурным по караулам в гарнизон заступаешь… Кто же пойдёт?

– Пусть этот вопрос великого Сальника напрягает! Пусть сам и сходит, планировщик наш неприступный! А я пошёл машину в Ригу искать. Всем привет из Риги!

Едва Алексей вышел из канцелярии, как на него налетел зам командира дивизиона по вооружению:

– Зотов! Алексей! Почему твоя пусковая установка до сих пор не в ОРМ? У тебя же плановое ТО-2! Тебе полковник Ницкий (заместитель командира бригады по вооружению) за нарушение плана уже привет в приказе готовит! А мне из-за тебя устное предупреждение сделал!

– Всё потому, что я – не я! Я уже давно – Фигаро! Будто вы не знаете, что я в командировке десять дней! Вернусь – тогда и разберусь… Могли же сами комбату напомнить! Он бы организовал…

– Ты уж разбирайся, сколько тебе угодно, а пусковая, чтобы до обеда стояла в ОРМ!

Алексей зашел на третий этаж, где располагался хозвзвод. Спросил дневального:

– Где майор Вострухин?

– Здесь его не было! – четко ответил дневальный.

В это время из канцелярии раздался крик самого Вострухина:

– Заходите, я здесь! Кто меня ищет?

Алексей поглядел на дневального вопросительно, но тот и глазом не моргнул, будто всё идет, как положено.

«Чудеса! – подумал Алексей. – Хорошо, что мне столь исполнительный болван в стартовое отделение не попался! Или он от безделья чудит?»

– Валерий Петрович? Это кто кукарекает невпопад?

– Не обращай внимания! Тебе что надо? – спросил он, что-то записывая в большой разлинованный журнал.

– Вашу машину из хозяйственного взвода! Чтобы ехать в Ригу! – проинформировал Алексей. – Она хоть запланирована?

– Ты что? – вскинулся Вострухин. – У меня один сто тридцатый остался! И тот на ладан дышит! Он и в одну сторону… Но если очень хочешь – бери… Но и я без него, как без рук! Кто приказал? Пойдём к Курасову… Пусть что-то другое поищет!

– Сильна наша армия своим особенным порядком! – выдал Алексей, пока они спускались этажом ниже. – Американцы нас ни за что не победят! Ведь не смогут разобраться, что у нас, как и на чём работает! Их шпионы только политические лозунги да почины в войсках и видят!

– Договоришься! – предостерег Вострухин. – Тогда и узнаешь, как шустро политотдел способен реагировать!

– Буду рад узнать, что хоть кто-то здесь умеет дела делать! Пусть даже они персональные!

– Ты, Алексей, точно договоришься. Я тебя первым и заложу! На всякий случай.

Когда зашли к Курасову, он сразу всё понял и упёрся:

– Товарищи-ребята! Не могу же я машину из строевой группы туда посылать! Есть транспортная группа, есть твой сто тридцатый, Валерий Петрович! Вот и готовь его в дальний рейс!

– Так ведь он… – взмолился Вострухин.

– Именно потому! Если не дашь Зотову свой Зил – сам поедешь за этой станцией! – отмахнулся Курасов. – Других решений я не знаю! И наш диспут завершён!

Алексей демонстративно уселся на стул, не покидая кабинет Курасова. Ему обязательно требовалась нормальная машина, чтобы выполнить приказ командира дивизиона.

– Ну, что уселся? Рожу я тебе машину, что ли? Бери, что дают, и беги с глаз моих долой, турист!

– Да что вы меня все попрекаете? – не выдержал Алексей. – Как ехать в лютый мороз черт знает куда, так ни одного героя не нашлось, а когда я дело сделал, так, оказалось, чуть ли не на курорте побывал! Прямо-таки оздоровился, пока за меня все тут надрывались!

– Слушай, Алексей! Не до тебя мне теперь! Через час заслушивание… А тут ещё… Сам пошевелись… Разведай что-нибудь! Тогда и приходи!

– Так ведь я уже уехал, в соответствии с вашими планами! Как же я, турист поганый, здесь пошевелюсь, здесь разведаю? – стал накаляться и Алексей.

– Слушай! Дорогой мой! Оставь меня хоть на часок! Зайдешь позже, если не уедешь! – сломался Курасов. – Ну, богом тебя заклинаю, почти как человека прошу, турист ты наш неприкаянный… Оставь меня!

Алексей опять заглянул в кабинет командира. Его по-прежнему не было на месте. Хотел уточнить у Курасова, но тот, лишь увидев в дверях Алексея, завопил:

– Зотов! Я же просил тебя убраться!

– Где командир? – спросил Алексей.

– На технической территории! Вместе с комбригом! Ты еще ему под руку попадись! Прямо, бедоносец какой-то!

– Нет! Я рижский гость! – гордо поправил его Алексей. – А если по-простому, слишком добросовестный турист!

– Иди! Иди отсюда… Пятнадцать минут осталось! Уйди-и-и-и! – замахал руками Курасов.

На пути к технической территории, где Алексей рассчитывал улучшить момент и уточнить у командира дивизиона, как быть, если ехать не на чем, и никто не принимает решения, ему как назло попался замполит.

– Здравия желаю, товарищ майор! – вынужденно поздоровался Алексей с человеком, которого вполне осмысленно не уважал.

– Здравствуйте, товарищ Зотов! У меня как раз к вам имеется вопрос…

– Слушаю вас, товарищ майор! – напрягся Алексей, понимая, что теперь долго придётся выслушивать беспредметное нытьё.

– Как же так? Мы вашу группу рядового состава считали лучшей в дивизионе, а при первой же проверке выяснилось, что мы зря вам доверяли!

– А кто это – мы? – дерзко уточнил Алексей.

– Мы – это командование дивизиона, товарищ Зотов! – с какой-то непонятной гордостью, будто представился членом ЦК, произнёс замполит.

– А разве командование дивизиона присутствовало у меня на каком-то занятии?