Олежкины истории. Повести и рассказы

И теперь вот этот телевизор.

– Хочешь посмотреть? – повторяет она.

А чего там смотреть-то? Видел он уже этот телевизор однажды, в гостях у дяди Саши. Там одни новости про ход посевных, а в промежутках симфонический оркестр. А то и вовсе балет или танцы народов мира. Лучше уж на велосипед лишний раз взглянуть. Вон у него звёздочка хитрая какая, на толстенном барабане. Наверное, там, внутри, и спрятана эта удивительная трещотка, которая позволяет не давить на педали всё время, пока едешь. И цепь ещё вся в масле. Он отрицательно мотает головой, не отрывая взгляда от никелированного красавца.

– Хочешь покататься? Так я же тебе объясняла – он же дамский.

А какая ему разница, дамский он или амстердамский. Хочется добавить после этого слова – бутерброд с селёдкой. Где-то он это выражение слышал и даже запомнил. Про слово «бутерброд» ему всё понятно, что не сказать про «амстердамский». Но зато оно с дамским хорошо рифмуется. Ну и наплевать – то, что рама у него вниз изогнута, так это ещё и удобнее: в седло проще садиться, ногу не надо высоко задирать.

И ещё, нужно сказать ей, что скоро он тоже начнёт ходить в школу, и мама обещает, что если он будет учиться на пятёрки, то после первого класса ему обязательно купят такой же. А Олежка в этом почти не сомневается: читает он уже бегло, не по слогам, и даже знает, что такое квадрильон. Но велосипед он ей не даст, и пусть не просит. Потому, что он будет не дамский. Он так ей и скажет: не дам, он недамский.

Из кухни выходит Кейвориха. Она слышит их беседу.

– Олежка, а может, ты девочка? – спрашивает она и хитро так улыбается.

Этот вопрос застаёт его врасплох. Он немного растерян, но отвечает бойко.

– Нет, я мальчик.

Он оглядывается по сторонам, словно ища поддержки. Но рядом никого нет. Брат в школе, бабуля ушла в магазин.

– А почему ты так решил? А вот мы тебя оденем в платьице, сделаем косички, хотя волосы у тебя пока не очень длинные. Но ничего, мы попросим, чтобы тебя не стригли, пока они не отрастут. И бантики вплетём. А звать будем не Олежка, а Олюшка – разница то небольшая.

В голове у него наступает замешательство. Что-то здесь не так. Неужели всё так просто – переодели, и ты уже девочка? Ответ должен быть, и он где-то рядом, чёткий и недвусмысленный. Но он не может его пока нащупать. Не может быть такого, чтобы родители его так долго обманывали. Да он и сам чувствует, что девочки – это не про него. К куклам и тряпкам его совершенно не тянет, и игры девичьи мало интересуют. Совсем другое дело – запускать самолётики со звёздами на крыльях, сделанные из тетрадных листков, и стрелять из рогатки. Хотя Анька Ефимова из их группы недавно, словно заправский хулиган, камнем высадила стекло в их столовой. И свалила всё на Петьку Савкова. Тоже мне, нашла, на кого – кто ж ей поверит! Он и мухи то не обидит, потому что жуков из чужих секретов тоже выпускает.

– Девчонки все плаксивые и любят ябедничать. А разве я жаловался вам на Лариску когда-нибудь?

– А что она тебе такого сделала, наша детка? – Кейвориха делает глаза круглыми, жёсткими и кусачими, готовыми испепелить этого дерзкого мальчишку. – Она у нас ангел!

– А ты сам разве не хнычешь, когда тебя гулять не отпускают? – вставляет ехидно Лариска. Этим она пытается пресечь его возможное разоблачение, грешки за ней тоже водятся. Но у него и в мыслях нет сдавать её, хотя, и не мешало бы. – Может, ты и вправду девочка?

Видимо, её тоже забавляют его неуклюжие попытки определить свой половую принадлежность. Она на два года старше и уже кое-что в этом понимает.

Олежка пятится к дверям своей комнаты. И что это они на меня ополчились? Он осторожно приоткрывает дверь и под насмешливые взоры соседей протискивается в своё убежище. Там он переводит дух. Какая я им девочка! Как будто сами ничего не смыслят в этом. Но зёрна сомнения уже посеяны в его голове, и он пытается отыскать надёжные доказательства своего мальчишества. Кстати, теперь он понимает истинный смысл этого слова.

Спрашивать у бабули, кто же он на самом деле, он не решается. Ответит какой-нибудь прибауткой, которых у неё пруд пруди, а ты пойди, разберись, что она имела в виду. А для начала ещё потребует объяснять, с чего бы это у него появился такой странный вопрос. Говорить про соседку не стоит, она её категорически не переваривает, о чём так и говорит всякий раз, возвращаясь с кухни. Он понимает, что это у неё такое образное выражение, в котором проявляется её поварской опыт. Она всегда огорчается, если что-нибудь переварит, даже немного. Говорит, что от этого блюдо портится окончательно и бесповоротно. Вот и с Кейворихой она почти не общается, и заговаривает с ней только по необходимости. Видимо, боится испортить её полностью, потому, что та быстро закипает. Поэтому в сегодняшний разговор её лучше не посвящать – это лишний повод для скандала. А скандалы ему не по душе, после них у бабули надолго портится настроение.

Олежка начинает размышлять. Ну да, у мужчин имеется борода и усы. Но, судя по всему, у него это появится нескоро. Ждать так долго не хочется, и ответ нужен уже сегодня. Что же ещё? Больше на ум ничего путного не приходит. Одежда не в счёт. Он вспоминает, что скоро из школы должен вернуться брат. Вот кто сможет ему помочь!

Вот распахивается дверь, и в угол летит ранец. Брат!

– А ты что, сам ещё не знаешь? – удивляется он его неведению.

– Нет!

Он тут же демонстрирует самый веский мужской отличительный признак, обретаемый каждым с момента рождения.

– А у девчонок этого нет.

Неужели в этом-то всё дело? Никогда бы не подумал. Но теперь многое встаёт на свои места. Например, становится понятным, почему у них в садике в туалете девочки делают это поодиночке и сидя, в то время как несколько мальчишек рядом используют один унитаз вместе, причём, стоя. Всё-таки мальчишкой быть гораздо удобнее. А для Кейворов у него теперь есть достойный аргумент, как хитро выразился брат. Он даже назвал его каким-то странным словом. А если они его снова спросят, то ответит, что ему уже всё известно, и нечего тут ехидничать.

1961

Это очень интересное и загадочное число – 1961. Именно таким будет новый год, который вот-вот наступит. Загадочное потому, что, если перевернуть его вниз головой, то ничего не изменится. Отец говорит, что такое было всего несколько раз в этом тысячелетии, и этот год-перевёртыш – последний в нём. Это очень интересно, и этим нужно обязательно воспользоваться: следующий случай представится ой как нескоро, и уже точно не ему. Воспользоваться же этим надо потому, что правильное название или обозначение какого-нибудь предмета или явления, как Олежка уже убедился, содержит в себе и его суть. А, поскольку почти всё в мире держится на числах, а математика, как говорит отец, самая точная из всех наук, то вряд ли эти числа способны на обман.

Вот, к примеру, с картами или с шариками можно фокусы всякие проделывать. Или зайцев из шляпы дюжинами вытаскивать. Тут ведь каждый понимает, что это ловкость рук или хитрость какая. А с числами такое не пройдёт. А раз так, то многое можно будет сделать самым необычным образом, например, перевернуть с ног на голову или даже пустить задом наперёд и получить тот же результат, что и самым привычным способом. И все будут удивляться – как это так ловко вышло? Надо обязательно составить список таких головоногих дел, которые можно будет начинать с конца или заканчивать началом. Это ведь так забавно и увлекательно!

Для начала надо вспомнить всё, что начинается со слова «первое» и перенести это в конец. Например, обед начинать с десерта. Отличная идея! Компот там, или пирожное – кто от такого откажется? Только вот потом придётся давиться борщом. Нет, пожалуй, это в список вносить не стоит. Ну хорошо, а что бы ещё? Ага, надо предложить брату пойти в школу последнего сентября – он ведь так не любит первое. Вот он обрадуется, наверное! Но до осени далеко, и надо бы уже этой зимой отчебучить что-нибудь весёленькое.

Отчебучить – это ещё одно любимое бабулино слово. Она всегда возмущается, если делают не по правилам или несут отсебятину, как она выражается. А говорит она так, наверное, потому что для неё верхом неприличия и глупости считается, когда её любимую молитву сильно коверкают или перевирают. Так-то она не очень верующая, но перед сном у неё есть строгое правило – помолиться. До Олежки обычно доносится только первые слова её молитвы – отче наш, а дальше всё как-то неразборчиво. А «бучит» она бельё в баке перед стиркой. Говорит, что так отбеливается лучше. Поэтому отчебучить – наверное, сделать что-то уж совсем несуразное, по её разумению. Разве можно отче бучить?

Да и вообще, взрослые слишком серьёзно и строго ко всему относятся. Понапридумывали себе правил, и в сторону – ни-ни. Может, от этого столько неприятностей и огорчений, и всё часто идёт наперекосяк. Возьмём, к примеру, празднование дня рождения. Для ребёнка это, наверное, самый мучительный день в жизни, когда его ни с того ни с сего вдруг вынимают из материнского живота, как по секрету поведал ему брат, и заматывают в тугие пелёнки. А это он уже сам видел. При этом он никогда не слышал, чтобы дети радовались и смеялись в момент своего рождения. Или после него. Плачут всё время, если не спят. А родители на какое-то время и вовсе теряют покой и сон. И это им праздник! Или вот ещё. В последнее время все завели моду покупать себе комбайны. Только не здоровые такие, типа хлебоуборочных, а небольшие и вполне себе домашние. У которых снизу радиоприёмник, а сверху какой-то проигрыватель. Ему об этом в садике уже несколько приятелей похвасталось. Странные они все. Купят себе невесть что, а потом жалуются. Сами что ли не понимают – это же проигрыватель! Лучше бы выигрыватель себе купили, пусть даже и без радио.

Что бы такое всё-таки сделать наоборот, не как все? Придумал. Сразу же после нового года он выйдет во двор и вылепит снежного деда. Они всё неправильно делают. Думают, что если метлу рядом прислонить и усы под нос понавтыкать, то всё в порядке. А вот и нет. Всё равно баба получается! А правильно – это когда самый маленький ком внизу, а самый большой сверху. Обычно так у входа в туалет нарисовано, чтобы не спутать, где мужская дверь, а где женская. И морковку тоже не туда втыкают. Он уже знает, как нужно. Недавно брат ему всё подробно объяснил про это.

А ещё отныне, расставаясь с кем-либо, он будет говорить «здравствуйте». Потому, что так правильнее. Ведь на прощание обычно принято желать всего наилучшего. А что самое лучшее? Многие твердят, что самое главное в жизни – это здоровье. А желать этого при первой встрече, ещё не зная, хороший ли человек тебе попался или так себе, как-то неправильно. Так, наверное, одни подлизы поступают. Поэтому в таких случаях лучше говорить просто «добрый день».

А если про расставание вспомнить, то там тоже много странного бывает. Некоторые просят прощения, как будто наделали товарищу пред этим много гадостей, а теперь раскаиваются. Так и говорят – прощай, друг. И хорошо бы с сожалением, а то ведь таким тоном, как будто требуют он него этого. И это воспитанные люди? А другие говорят «пока». Пока что? А ты вот пойди, догадайся! Нет уж, лучше не ставить приятеля в замешательство таким напутствием, а просто напоследок пожелать ему здоровья, сказав «здравствуй». Если он, конечно, не очень плохой.

Пожалуй, и в самом деле, этот год, скорее всего, предназначен для того, чтобы все могли задуматься над тем, правильно ли всё делается. И поставить все вещи на свои места – а вдруг они с самого начала были неправильно расставлены или перепутались со временем, и никто этого не заметил? А, может, даже выбрать для них новые, непривычные места и посмотреть, как они там смотрятся. Это как мебель в доме – нужно хотя бы изредка менять местами шкафы с кроватями, чтобы узнавать, какие сны видит твоя одежда и что она о тебе думает.

Олежка знает это по себе. Когда его кроватку переставили в то место, где раньше стояло мамино трюмо, ему стало временами казаться, что пространство в кроватке вдруг, ни с того ни с сего, утрачивает свои привычные границы и превращается в бесконечно длинный, уже знакомый ему по играм с этим трюмо зеркальный лабиринт. Особенно явственно это ощущалось с наступлением сумерек, ближе к ночи. Ведь вещи тоже нуждаются в отдыхе, и, засыпая, в своих снах могут легко путешествовать по привычным местам.

Наблюдая за своим отражением в этих створках, он сдвигал их таким образом, чтобы появившийся коридор в какой-то момент полностью переставал изгибаться и становился прямым, таинственным и манящим. Вглядываясь в бездну многократных отражений, он мысленно отправлялся странствовать вдоль бесконечных шеренг пудрениц и флакончиков в надежде достичь его границы.

Как-то, ложась спать, он поймал себя на мысли, что во сне он легко может очутиться в этом лабиринте, и если кто-то вдруг случайно заденет одну из створок этой зеркальной ловушки, то он заблудится в нём и никогда уже не найдёт выход. А, может, это трюмо ночью и само, без чужой помощи, не прочь поступить таким образом. Ведь ему, наверное, тоже бывает скучно и одиноко, особенно когда в него долго никто не смотрится, и оно в своих снах грезит о том, как бы заманить кого-нибудь в свои объятия и заотражать его там до бесконечности. Он с трудом упросил мать переставить кроватку в другой угол, не посвящая её в причины своей странной просьбы.

А ведь отражение в зеркале – это тоже отчасти искажённый, пере-вёрнутый образ привычных вещей. И мир там такой же, но немного иной. Правое там становится левым, а правила – левилами. У Олежки даже захватывает дух – столько нового и интересного можно здесь понапридумывать. Но для начала нужно справиться с обыкновенными перевёртышами, с теми, которые он уже себе наметил на этот год. И с теми, которые ещё предстоит внести в свой список. А левилами он займётся уже в следующем.

Круглосветлый

Этот маленький круглый прудик обладает просто каким-то магнетическим свойством. Находится он рядом с домом, сразу же за забором их дворика. Тут же и земляная горка, такая же аккуратная и круглая, как этот прудик, только гораздо меньшая по размеру. Может быть этот водоём – всего лишь яма, оставшаяся после сотворения горки? Ну где это видано, чтобы куличи делали ради ямок в песке! Но Олежке так не хочется думать, и он даже от кого-то слышал, что этот прудик довольно старый, вырытый ещё в давние времена, когда тут разбивались парки и строились царские хоромы. Он даже имеет своё название – Голицынский, или что-то в этом роде. Потому, что расположен в сквере cтаким же названием. Но это не факт. Олежка считает, что ему подошло бы совсем другое имя.

Петька Савков говорит, что из самолёта – а он уже несколько раз летал на нём – озёра кажутся светлыми пятнами. Это потому, что в них отражается небо, а иногда и солнце. И этот прудик сверху, наверное, выглядит маленьким правильным кругом света. Жаль, что люди только недавно научились летать. Тогда они бы наверняка назвали его Круглосветлым. Очень хорошее имя. Потому, что рядом с ним настроение у Олежки всегда очень светлое.

Горка – тоже славная штука. Зимой с неё можно лихо скатиться на санках по ледяному языку, уходящему вдоль пешеходной дорожки в сторону автобусной остановки. А ещё лучше – направить санки в сторону прудика, и, доехав до его крутого берега, скатиться прямо на лёд. А можно здесь устроить состязание за титул «царь горы». Если народу мало, то в одиночку, а если хватает, то стенка на стенку. И тут главное – сразу после сражения отыскать в снегу свою пуговицу, оторванную в пылу борьбы, и не прихватить кушак от чужой шубы, а то дома потом никакой титул тебе не поможет. Но всё же прудик гораздо интереснее.

В нём живут золотобрюхие караси, вертлявые жуки-плавунцы и лечебные (странно, но утверждают, что они все лечебные) пиявки. А по поверхности носятся шустрые водомеры, которых ещё никому не удавалось поймать – не то чтобы рукой, но даже сачком. Спросите – зачем? Затем, чтобы рассмотреть как следует, почему они не тонут.

И если бы только это! Там есть ещё и загадочные тритоны. Это такие маленькие дракончики с полупрозрачными гребнями на коричневых спинках. Папа называет их представителями отряда земноводных и говорит, что они обычно обитают в болотах.

Про отряды Олежка знает только то, что есть пионерские и партизанские, и то, что они ходят колоннами. А про земноводных пока не знает ничего. Но он тут же представляет себе, как небольшой «отряд земноводных» колонной перемещается из одного болота в другое, по слухам более богатого насекомыми, и несколько его особо нетерпеливых представителей отделяются от него и со всех своих четырёх лап мчатся к Круглосветлому. Хотя может быть это и не колонна вовсе. Ведь партизаны, например, действуют скрытно, маленькими группами или в одиночку. Значит, если колонна этих земноводных ему раньше никогда не попадалась на глаза, то тритоны, наверное, из этих.

А ещё иногда сюда прилетают утки, и лакомятся этими бедными дракончиками, он сам видел. Ему ужасно жаль их. Они хоть и уродливые немного, но очень забавные и пугливые. Высунут острую мордочку из воды и щурятся на солнце. А чуть что – сразу нырк в водоросли.

Олежка догадывается, что эти утки – из отряда небоводных. А, может, водонебных? Ну, допустим. А вот с людьми как быть? Их ведь можно везде встретить – и на земле, и в воде, и в небе. И даже в космосе скоро будут. Потому как – кстати, об отрядах – он слышал, что в добавок к пионерскому и партизанскому недавно появился ещё один – отряд космонавтов. Значит, люди – представители гигантского отряда вездесущих: он слышал это слово, и теперь, кажется, догадывается, что оно означает.

Можно часами ходить вдоль берега и наблюдать за жизнью удивительного подводного мира. А можно сесть на скамейку cчугунными боковинами – таких скамеек немало в скверике – и смотреть на отражение проплывающих в небе пушистых облаков, когда на воде нет ряби. И каждый раз обнаруживать в их очертаниях то людей, то зверей, а то и вовсе каких-нибудь сказочных чудищ.

Или взять палку и стучать ею по белым пузырям, прячущимся под тонкой корочкой льда, чтобы, разбив его, выпустить на волю воздушного пленника. Но вовсе не из сострадания, а потому, что пузырь этот потом будет мешать разглядывать вмороженные в лёд ажурные кружева водорослей. Это так занятно. А ещё с нетерпением ждать, когда этот лёд достаточно окрепнет, чтобы, попробовав его на прочность, с разбегу прокатиться по его гладкой поверхности под протяжный писк разлетающихся вокруг трещин, напоминающий свист пуль, проносящихся под ногами. И видеть краем глаза слабаков, жмущихся на берегу и не решающихся последовать твоему примеру.

Олежка сидит на скамейке и смотрит на отражение неба в зеркальной глади прудика. Вот волчья свора, несущаяся за зайцем. Похоже, косому не уйти. Хотя, это уже и не заяц вовсе, а карликовый пудель. А это не волки, а паровозный дым. И поделом им, нечего к маленьким приставать. Поэтому правильно, что вылетели в трубу, как говорит бабуля про неудачников, обманувшихся в своих расчётах.

А вчера мальчишки из соседского двора пускали тут игрушечный кораблик с парусами, пушками и с чёрным флагом на мачте. Он им весь обзавидовался. Будь у него перочинный ножик, как у брата, он бы выстругал лодочку из дощечки, пусть даже небольшую, вставил бы в неё веточку вместо мачты и тоже пустил бы по воде. А ещё лучше было бы – научиться делать настоящие модели кораблей, причём самоходные, с моторчиком. Чтобы эти, вчерашние, уже завидовали ему, потому что он мог бы запускать свои модели по прудику в любую погоду, даже в безветренную. И гордиться тем, что он всё будет делать сам, и не ждать, пока родители родители тебе что-нибудь купят. Но это, пожалуй, случится ещё не скоро.

Олежка смотрит под ноги – вдруг там найдётся что-нибудь лёгкое – щепка или кусочек древесной коры, что можно использовать хотя бы в качестве основы для самого незатейливого плавучего средства. И потом поколдовать с ним и придать ему форму кораблика. Он ещё никогда ничего не пускал по воде, но ему нестерпимо хочется сделать это именно сейчас. Но вокруг, как назло, ничего подходящего нет.

Под скамейкой что-то блеснуло. Ух ты, неужели монета? Нет, всего лишь бутылочная пробка. А жаль. Будь монета, он бы знал, как с ней поступить, чтобы не повторить своей прошлогодней ошибки. Какой ошибки? А вот такой.

В начале минувшей зимы он нашёл здесь, под этой самой скамейкой, целую пригоршню монет, вмёрзших в наледь. В основном это было серебро, как выражаются старшие. Хотя попалось и несколько медяков. Он быстро выковырял монеты из ледяных оков – и в этом ему помогли снегурки. Олежка взял их с собой на всякий случай, но лёд на прудике оказался ещё тонким. И – надо же – пригодились! Воодушевлённый, он помчался домой показывать свою находку брату.

У брата уже была маленькая копилка, в которую он складывал сдачу от школьных завтраков. Хотя копилкой её было трудно назвать – это была глухая алюминиевая трубка-пенал с завинчивающейся пробкой. Несмотря на кажущуюся узость её отверстия, в неё свободно проходили не только гривенники и пятиалтынные (ему ужасно нравилось это слово: так называла пятнадцатикопеечные монеты бабуля) но даже пятаки, и она приятно позвякивала при потряхивании, даже если там находилась всего лишь пара монет.

Брат оценил находку – он не скопил бы столько и за полгода. Олежка великодушно протянул ему монеты, чтобы он сложил их в этот пенал. Впрочем, великодушие было вынужденным – своей копилки у него никогда не было.

Выбирать, на что можно потратить это «состояние», долго им не пришлось. Конечно же, на мороженое! Но на дворе была зима, а где в эту пору его сыщешь? Разве что в «Мороженице» на Невском. У них была традиция – заходить в это кафе всей семьёй перед тем, как сесть в поезд и отправиться в отпуск на Кавказ.

Подсчитав содержимое пенала, брат сказал, что им хватит на пять, если не на шесть шариков с сиропом, и ещё на два стакана газировки. Но Ленинград далеко, и там его им купят родители, а здесь они сами себе хозяева. Поэтому было решено дождаться весны, когда мороженое начнут продавать в уличных киосках, и тогда уже накупить себе эскимо и пломбира. По их прикидкам, это удовольствие можно было бы растянуть не меньше, чем на неделю. Но их ждало горькое разочарование.

Наступил новый год, и вместе с ним случилась какая-то странная деноминация. Это новое слово сразу стало модным, и в первое время взрослые произносили его даже с некоторым воодушевлением. Олежка отнёсся к нему с насторожённостью: в этом слове ему сразу же послышалось нечто «демоническое». Каково же было его удивление, когда через несколько дней его предчувствия оправдались. Потому что деноминация означала замену всех бумажных купюр на новые и упразднение старых монет. Об этом брат случайно узнал от родителей и, ошарашенный, тут же поделился этим с Олежкой. И вслед за этим опрометью бросился к копилке отвинчивать её пробку.

– А что толку туда смотреть, – обречённо пробурчал Олежка, ещё не осознавая в полной мере всей горечи постигшей их «утраты».

– Есть и другая новость. Медяков это не коснулось.

Они пересчитали медь – её было совсем мало. Они тут же кинулись в магазин и купили пакетик леденцов. Кто знает, что у этих взрослых ещё на уме?

Может, Олежка и не расстроился бы так, знай он английскую поговорку: «Easy-come, easy-go». Бабуля в таких случаях употребляла её русский аналог: «Бог дал – Бог взял». Олежка никогда не задумывался о её смысле, поскольку нередко слышал это выражение по разным поводам. Именно её она и привела внуку в утешение, и теперь уже как нельзя кстати, когда услышала от него эту «душераздирающую» историю.

– Ну, допустим, Бог дал, – возразил ей Олежка. – Но взял-то кто? Дядя Саша говорит, что это всё Хрущёв придумал, наш генеральный коммунистический секретарь. А ты сама говорила, что коммунисты в Бога не верят.

– Пути господни неисповедимы…

И чего только Бог не придумает, чтобы оправдать людское представление о нём, подумал с сомнением Олежка. И даже в попытке убедить в этом меня!

Произошедшее дало повод ему усомниться ещё и в другой, известной ему поговорке. Отец иногда прибегал к ней, упрекая того или иного своего отпрыска, проявляющего излишнюю нетерпеливость, – всё приходит вовремя тому, кто умеет ждать. И где же это «вовремя»?

Поэтому сейчас, сидя на скамейке, он понимает, что иногда не стоит ждать, когда тебе что-то свалится сверху, или когда для этого придёт своё время. И нужно постараться уже сейчас сделать то, что в твоих силах.

Ему на глаза попадается спичечный коробок. На его этикетке красуется крейсер «Аврора». Вот оно! Он видел нечто подобное, хотя всех деталей уже не припомнит. Но это не беда, сейчас разберёмся. Олежка выдвигает из него пустую коробочку из-под спичек, и, повертев в руках чехольчик с этикеткой, вставляет его торцом в эту коробочку. Ну вот, кораблик и готов! «Аврорка»!