Жизнь, любовь, страдания

Стрелки

В часах жили две Стрелки. Маленькая – медлительная, и Большая – шустрая: за час весь циферблат обойдет, с сестричкой меньшей повстречается, спросит, все ли у нее в порядке, и дальше побежит.

И каждый раз Маленькая Стрелка говорила вслед Большой:

– Остановись, сестричка, поговори со мной.

– Не могу! – отвечала Большая. – Движение – моя жизнь!

Однажды Маленькая Стрелка захныкала, заскрипела. Большая забеспокоилась и остановилась рядом с ней. Смотрят сестрички друг на друга, а сказать ничего не могут: часовой механизм сломался. Только Звонок, у которого еще оставались силы, прозвенел:

– Говорил же я Стрелке: не останавливайся, иди только вперед. А теперь из-за нее и я… Дзинь…

И замолк.

Электрический Чайник

Электрический Чайник был очень зол – его не пригласили на чаепитие. На белоснежной скатерти уже стояли Чашки, Блюдца, Ложечки и Сахарница, которая свысока поглядывала на всех, явно ожидая кого-то еще.

Чайник разгневался, разгорячился, запыхтел, засвистел, из него повалил пар. Тут его заметили и поставили на стол. Он еще долго не мог успокоиться, наполняя кипятком все Чашки.

Блюдца радовались, Ложечки в Чашках громко звенели:

– Какой приятный Чай! – хвалили они.

– А все-таки меня ждали! – обрадовался Чайник и успокоился.

Скрипучая Тахта

Тахта всегда скрипела, когда на нее садился Хозяин. Но однажды он сел на табуретку, Тахта разозлилась и стала еще громче скрипеть под каждым, кто бы на нее ни садился.

– Хозяин мне из-зменяет! – жаловалась она.

Дверные Петли и Створки Шкафа, услышав жалобный скрип своей приятельницы, подхватывали:

– Из-зменяет! Из-зменяет!

Масленка, любительница замалчивать все возникающие скрипы, капнула масла в дверь, шкаф – и все они затихли. Только Тахта по-прежнему скрипела.

Может быть, так бы продолжалось еще долго, но старую Тахту выбросили, а на ее место поставили молчаливую Софу, которая не умела скрипеть. Но дверные Петли и Створки шкафа знали: еще научится. Это они знали по себе.

Потеря

Старый Кот сидит на коленях у Хозяина и тихо рассуждает:

– Помню, когда я был котенком, меня разлучили с мамой. Хозяин стал со мной играть, чтобы я не скучал. А сейчас чувствую, как он сам чуть не плачет, потеряв маму. Хозяин один остался. Жаль, что некому поиграть с ним, развеять его грусть. Да, видно, и нет у него ближе друга, чем я.

Кот замурлыкал и стал тереться о грудь Хозяина. Тот посмотрел на него, улыбнулся и прижал к себе.

– Во-от Хозяину и полегче стало, – облегченно вздохнул Кот.

Рамашка

Ромашка увидела необычный красно-синий цветок, замерла от восторга и всеми лепестками повернулась к нему. Ей очень захотелось познакомиться, он тоже ее заметил и ласково сказал:

– Я Георгин. Хочу вас узнать поближе.

– Георгин! – удивилась Ромашка. – Какое чудесное имя!

Ей очень понравился этот цветок с хорошими манерами, она подвинулась поближе к нему, он обхватил ее своими веточками. Ей было очень приятно, и Ромашка от волнения даже потеряла один лепесток.

Однажды она с удивлением обнаружила, что вместо любимого цветка ее обнимает колючий шар.

– Что с тобой случилось? – оторопела она. – Ты так изменился…

Георгин засмеялся, и его Колючий шар наклонился и крепко прижал ее к себе.

– Мне больно! – воскликнула Ромашка.

Ей было бы совсем невмоготу, если бы не Мышка. Пробегая, та задела колючку и унесла с собой, прицепленную на хвосте.

– Так это же не Георгин, а обычный репейник-прилипало вырос между нами… – догадалась Ромашка.

Мое

Муха мечтала попасть в погреб – она слышала, что там полно еды. И однажды, когда его крышка была приоткрыта, залетела туда. Чего там только не было – колбаса, сыр, бочка меда… Одно только пугало: в темном углу сидел большой Паук.

– Не бойся, – сказал он – я сыт, тебя не трону. Оставайся со мной жить, а то одному скучно. Это все мое. Теперь и твое будет.

У Мухи от одного представления о такой сытой жизни закружилась голова, она согласилась и полетела над всем этим богатством, радостно жужжа:

– Это все мое! Это все мое!

Сядет, один деликатес попробует – и дальше летит. Брюхо у нее наполнилось, большое выросло, с трудом летать стала. А на Паука внимания не обращает – она же здесь хозяйка!

Когда подлетела к бочке с медом, зажужжала пуще прежнего:

– Это тож-же мое!

Попробовала мед – да прилипла так, что пикнуть не может.

– Много мух у меня перебывало, и все долетали только до бочки с медом. Неужели он так сладок? – сказал Паук и добавил: – Лично я считаю, что жизнь куда слаще!

Приемы

Познакомились в гардеробе вельветовый Пиджак и Плащ с бутылкой в кармане.

– Я, – начал разговор Пиджак, – весь день занят: то принимаю студентов, то на конференции. Так устаю – еле ноги передвигаю!

– У меня тоже одни приемы, – заикаясь, прошуршал Плащ. – За день так с товарищами напринимаемся – еле-еле домой добираемся. Давай выпьем за знакомство!

Плащ потянулся к Пиджаку и сорвался с вешалки. Тот грустно вздохнул и сказал:

– Плохие приемы у Плаща…

Связи

Встретились в чулане старые приятели – Стул и Кресло.

– Совести нет у нашего Хозяина! – возмущался Стул. – Я его по службе продвигал, с тобой, уважаемым Креслом, познакомил – и никакой благодарности. Кинул нас!

– Я тоже хорошо ему помог, – вторило Кресло. – Он же ничего не хотел делать, приходилось пружиной взбадривать, чтобы не спал. Хотел чтоб я познакомил его с солидным кожаным Креслом с высокой спинкой – с Троном. Многие мечтали хотя бы прислониться к нему, а наш Хозяин желал восседать на нем. Но как только он там оказался, нас вмиг забыл и нас убрали.

Ручка

Бронзовая театральная Дверная Ручка сияла от счастья. Все артисты, открывая дверь, пожимали ее. Казалось, все, кто идет в театр, здороваются с ней.

– Я всех артистов знаю! – гордилась она.

Захотела Ручка поделиться своей радостью с Тряпкой, шлепающей по полу:

– Вы знаете, я знакома со всеми артистами.

– Невелика важность, – буркнула Тряпка. – Я тоже каждый день их вижу: наследят, грязь разведут, успевай убирать за ними.

Ручка задумалась, сникла и замолчала.

С этого дня, кто бы ее ни пожимал, она перестала радоваться, потускнела и скоро потеряла свой сияющий блеск.

Ошейник

Встретился дворовый Щенок с домашней Собакой, увидел на ней красивый ошейник, который ему очень понравился, и сказал:

– Тетя Собака, дайте мне немножко поносить ваш ошейничек. Хочу, чтобы меня тоже увидели красивым.

– Не могу, – отвечает тетя Собака, – мне его подарили.

Тут подошел Хозяин, зацепил за ошейник поводок и поволок Собаку за собой.

«Ой, нет уж, мне такой ошейник не нужен, – подумал Щенок. – Он Хозяину принадлежит. Куда Хозяин идет, туда и ошейник. А я куда хочу, туда иду…»

И Щенок, подняв куцый хвостик, пошел, не зная куда.

Нежная Дверь

Дверь была капризна. Если кто-то силой заставлял ее открыться в противоположную сторону, да еще стучал по ней громко, она сердито гудела:

– Я открываюсь только при нежном обращении ко мне. Возьмите меня за ручку!

Тогда Гость, понимая, что обошелся грубо, извиняясь тихонько, брал ее за ручку, приближая к себе. Ей это было приятно, она широко открывалась, приглашая в дом.

– Входите, входите. Хозяйка вас давно ждет.

Впускала гостя и добавляла:

– Какой обходительный! Я с нетерпением буду ждать его в следующий раз.

Мыло

Душистое Мыло понравилось Рукам. Они его погладили, и оно вспенилось.

– Как мне приятно! – говорило Мыло и думало, что так хорошо будет всегда. Но скоро заметило, что стало уменьшаться. Руки перестали его крепко держать, и Мыло часто падало в мойку.

Раковина злорадствовала:

– Ты не первое здесь измылилось!

– Это не самое страшное, – ответило Мыло. – Будь я неиспользованным, от старости бы обязательно высохло. Нет, мне все-таки повезло – я измылилось, принесло пользу и удовольствие испытало. Хотя жизнь моя и была коротка.

Старый Стул

Старый, облезлый Стул одиноко стоял в углу прихожей, с завистью смотрел на яркую гостиную с новыми, красивыми Стульями и вспоминал прошедшие годы:

– Когда-то я был на виду у всех, занимал в гостиной почетное место, меня навещали Старые Стулья и даже Табуретки – всем хватало места. Мы дружно жили. Да, видно, прошло то время. Теперь новые Стулья пожаловали, приглашают к себе только таких же, как они – лакированных и блестящих. А меня, старика, поставили в темную прихожую, чтобы никто не видел. Как бы я хотел еще раз побывать в гостиной, ну хотя бы на минуточку! Но нет, меня никто уже не пригласит, все говорят, что стар, – он вздохнул и грустно заскрипел.

Услышали его новые Стулья и ножками застучали:

– Да ты уже стал скрипеть на весь дом!

А потом и совсем отправили в чулан, а на то место, где он стоял, поставили мягкий тихий Пуфик.

Собака

Собака лаяла на Часы: ее раздражало тиканье маятника. Однажды она заметила, что если Хозяин посмотрел на них – значит, скоро ее покормит.

«Видимо, Часы дают указания Хозяину, а он их выполняет, – подумала Собака. – Значит, они – главные в доме…»

И Собака по-новому, с уважением взглянула на Часы, подошла к ним поближе и лизнула.

Роман

Толстый Роман стоял на библиотечной полке и говорил:

– Не проходите мимо! Меня много лет сочиняли. Читайте меня! Читайте!

Но никто его брать не хотел – подходили к тоненькой Книге и читали ее взахлеб.

Роман возмутился:

– На меня, красавца, никто не обращает внимания, а тощая, с помятыми листами Книжка идет нарасхват!

– Я тонкая, да полезная, – ответила она. – Мои советы всем нравятся. А ты – толстый и тяжелый, потому тебя не берут.

Задумался Роман: «Может, надо из меня, толстого, наделать маленьких книжек, тогда и я стану всем полезен?»

Скоро мечта Романа исполнилась: его кто-то взял, но зачем – никто не знает.

Печь

Печь решила завладеть всей поленницей и стала жечь дрова в прожорливой топке – березовые, еловые, сосновые… С каждым днем дров становилось все меньше и меньше.

Печь уже торжествовала приближающуюся победу.

Но тут в топку неожиданно попал молодой Дуб. Он долго не поддавался огню. Печь бесилась, мучилась и, в конце концов, с трудом подожгла его. Вначале Дуб горел слабо, потом разошелся. Пламя загудело. Оно было такое мощное, что выбило печную заслонку и вылетело в дом, уничтожая все на своем пути.

Скоро от дома остались лишь черный пепел и выжженная Печь.

Тряпка

Тряпка всю себя отдавала, ухаживая за Полом. Она его чистила, мыла, во все уголки заглядывала, чтоб не было на нем не только грязи, а даже пылинки. Ухоженный Пол сверкал чистотой, иногда недовольно скрипел, но ни разу не поблагодарил Тряпку. А она трудилась, обливаясь потом, то и дело выжимая из себя воду.

Однажды она заметила, что сильно изменилась. У нее истлели нитки, появились дыры.

– Как я постарела, – вздохнула Тряпка. – У меня уже не хватает сил, чтобы хорошо прибраться!

И правда: Полу такая Тряпка больше была не нужна. Ее бросили в чулан. И с тех пор она называлась Ветошью.

Неразборчивое знакомство

Светофор был свидетелем, как грузовик догнал изящную легковую машину, повертелся возле нее, а потом увязался за другой – объехал ее с одной стороны, потом с другой… Она ему мигнула фарой и неожиданно затормозила. Грузовик оказался прижат к ее багажнику. Зад у легковушки был в порядке, а вот перед у грузовика оказался разбит. Машина помигала ему фарой и скрылась, а грузовик со скрипом направился в починку.

Светофор долго возмущался:

– Вот к чему приводит неразборчивое знакомство!

Чемодан

В купе почтового поезда влез Чемодан из крокодиловой кожи.

– Какой красавец, какой попутчик! – восхитились Пузатые Мешки.

– Привет! – буркнул Чемодан и, растолкав Мешки, втиснулся в самую середину. Те хотели поздороваться, но не смогли – у них перехватило дыхание, так сильно он всех прижал и строго сказал:

– Не прикасайтесь ко мне – испортите кожу и повредите содержимое.

– Мы бы отодвинулись, но ты зажал нас, – ответили Мешки.

– Знаю я вас! – прикрикнул Чемодан. – Дай вам только волю – все навалитесь на меня.

И, хлопнув ручкой, отвернулся.

Когда поезд притормозил, Чемодан покачнулся, упал и раскрылся. И тут все увидели, что он пуст.

Сапог и Ботинок

Сапог стоял в углу, рядом с зачехленным ружьем, и возмущался:

– Едва отдохнешь – как опять по полям, по лесам бродить. А вон Ботинок, сосед мой, нос задерет и шастает только по паркету. Весь день красуется!

– Да, я рожден для красивой жизни, – гордо ответил Ботинок. – Вращаюсь среди таких же, как я, лакированных, тебе не чета, – и, стукнув каблучком, удалился.

Прошло время. Ботинок поизносился, и его определили в дальний угол чулана.

– Вот жизнь моя и закончена, – вздохнул он. – А я, кроме паркета и лакированных собратьев, так ничего и не видел…

Сапог был рядом и, чтобы успокоить Ботинок, стал рассказывать, что он видел на воле: про леса, поля, ручейки и реки, про грибы, зверюшек и березку с сережками, под которой можно было отдохнуть после утомительной охоты.

Ботинок с завистью выслушал и грустно сказал:

– Как бы я хотел быть Сапогом!

Губительный предсказатель

Ветерок только родился и весело полетел, знакомясь с жизнью. По пути он перелистал листочки кем-то оставленной на скамейке книги и на миг задержался, вглядываясь в нее.

– Ты что, только красивые картинки разглядываешь? – спросил его Переплет. – Взял бы да почитал, там и о тебе говорится. Рассказывается, что скоро сильным станешь, деревья сможешь расшатать, согнуть и сломать. Холодный мороз и жаркое солнце тебе будут нипочем. С Тучкой познакомишься, весело летать с ней станешь, да только от ежедневного твоего дутья она расплачется, дождем польет и уйдет, а ты опять один останешься и от одиночества выть начнешь.

– И зачем ты мне это сказал? – загудел усилившийся Ветер. – Я-то мечтал, что жизнь будет похожа на красивые картинки.

И, вырвав несколько листочков из книги, он, завывая, улетел.

– Зря я Ветру все рассказал! – огорчился Переплет. – Загубил его мечту.

Руководящая Капля

Большая Капля, которая выделялась среди маленьких капелек, считала себя самой выдающейся во всей Туче. Когда Капля стала уже совсем большой, Туча по знакомству отправила ее в самое престижное место на земле.

Счастливая Капля оторвалась и полетела вниз вместе с летящими рядом маленькими капельками, смеясь над ними:

– Мне-то место готово, а вам еще придется поискать свое!

Ветер хотел было направить Каплю в поле, где было сухо и не хватало влаги, но она увернулась и заявила:

– Нет, не сюда, я направлена Тучей на руководящую работу!

Ветер дружил с Тучей и ссориться с ней не хотел, поэтому опустил Каплю в большое озеро.

Оглядела она водную гладь и сказала:

– Как вовремя я сюда попала! Еще немного – и озеро бы обмелело без меня!

И затерялась в водных глубинах.

А неподалеку на ярком зеленом лугу остальные капельки сверкали как бусинки. Если бы не они, трава не была бы такой красивой…

Перекати-поле

Перекати-поле оторвалось от корня и покатилось по степи.

– Иди, иди к своему счастью, – гудел Ветер ему вслед. – Я покажу, куда катиться.

Перекати-поле обрадовалось, потому что очень хотело попасть на дорогу, ведущую к счастью.

Ветер гнал его по степи, бросал то сюда, то туда. Перекати-поле терпело все это ради заветного счастья. Оно даже не заметило, как растеряло все семена.

Прошло время, и из семян выросли зеленые кустики, под которыми отдыхали уставшие путники. А Перекати-поле все искало обещанный Ветром заветный путь, измоталось, высохло, съежилось.

– Вот жизнь моя и закончена, – вздохнуло оно. – Может, хоть кто из семян, ставших кустами, вырастет большим Перекати-поле и найдет заветное счастье…

Завоеватель

Василек, увидев надвигающегося Быка, очень испугался. Ну как же его не бояться! Полянка, на которой Василек рос, была маленькая, но красивая. Здесь росли одуванчики, колокольчики, сочная трава, радовались жизни кузнечики, бабочки и стрекозы. Но в местах, где проходил Бык, оставалась только голая земля.

Бык подошел к Васильку и промычал:

– Ну-у! Теперь и до тебя доберусь. Это моя территория!

– Это надо еще доказать, – отважно сказал Василек.

– Ну-у и докажу-у, – еще громче замычал Бык и оставил на полянке свою печать в виде блина.

Оставшись на полянке последним, Василек поник. А Бык пошел завоевывать другие территории.

Вулкан и Торф

Тихий Вулкан неожиданно ожил. Он загромыхал, из его жерла вырвалось пламя, горячие камни разлетались в разные стороны. Один из них упал в Торф.

– Какая яркая жизнь у Вулкана! Весь мир его знает! – воскликнул тот и тоже запылал. – Покажу всем, что я тоже не лыком шит!

Скоро Вулкан затих. Торф заволновался:

– Не хочу, чтобы у меня была короткая жизнь, как у Вулкана…

И он спрятал пламя глубоко в себе. Успокоился и стал тихо тлеть, лишь изредка напоминая о себе черным дымом. А Вулкан принялся набираться сил, чтобы снова удивить всех ярким пламенем.

Булыжник

На берегу моря среди красивых камней выделялся неприглядный Булыжник – грязный, шершавый, угловатый.

Камни над ним смеялись:

– Страш-шный, страш-шный, – шуршали они, когда на них накатывалась волна, которая редко доходила до неприглядного Булыжника. А он дни и ночи ждал, что она придет и отмоет его грязные бока, и никогда не терял эту надежду.

Однажды море разволновалось и волны добрались до Булыжника. Они перекатывали его, терли о песок и то и дело поливали морской водой. Он мужественно терпел. Когда море утихло, Булыжник стал чистым, гладким и красивым.

Камни, увидев его преображенным, завидовали. А он сказал:

– Надо терпеть, верить и ждать. Тогда ваше желание обязательно исполнится.

Ванна

Новая Ванна, увидев у себя пятно, тотчас начинала возмущаться:

– Безобразие, уберите грязь!

К ней подбегали приятельницы Мыло и Мочалка, и убирали все дочиста.

При этом капризной Ванне очень не нравилась Щетка, которая стояла рядом и смотрела на всех, пугая большой черной щетиной.

«Как бы мне ее выкинуть? – постоянно думала Ванна. – Она только мешает любоваться моей красотой».

Прошло время. Ванна состарилась, на ней появились желтые морщинистые пятна, и Мыло с Мочалкой не могли уже справиться с ними.

– Надо позвать Щетку, – сказали приятельницы.

– Это страшилище? – испуганно воскликнула Ванна. – Да она меня изуродует, и я точно никому не буду нужна!

Но делать было нечего. Позвали они Щетку. Она намылилась, распушила щетину и стала тереть Ванну – только пузыри летели. Закончила свое дело и в сторонку отошла. А Ванна себя не узнала, стала белоснежной, гладкой, красивой. Глядит на Щетку и думает: «Да, внешность не главное, главное – свое дело знать…»

Две Картофелины

Две Картофелины разговаривали в темном амбаре:

– Я из земли вышла и туда скоро уйду, – говорила та, что была с росточками, уже торчащими по бокам.

– А я здесь останусь и буду вечно красивой, – ответила вторая, ухоженная, кругленькая, без росточков. – Мечтаю повидать дневной свет, позагорать и пожариться на горячем солнце.

– Может, тебе и удастся это сделать, а мне хочется, чтобы мой род продолжался, – сказала первая.

Скоро Картофелину, желающую стать красивой, увидел Нож. Она ему сразу понравилась, и он воскликнул:

– Какая ты замечательная! Полная, гладкая, без единого росточка… Я покажу, какая у тебя судьба. – Он снял серую кожуру и кинул ее на горячую сковороду. – Теперь ты белоснежная, не ровня всем остальным. Немного поджаришься, словно на солнышке, и станешь еще лучше.

И правда: Картофелина покрылась золотистой корочкой. Ее положили на тарелку, она смотрелась очень привлекательно. Тут опять пришел Нож и разделался с ней.

– Неужели красота так коротка? – вздохнула Картофелина.

– Зато твоя мечта сбылась, – ответил удовлетворенный Нож и постучал по пустой тарелке.

А вторая Картофелина дала к осени многочисленный урожай.

За бугром

На полянке рос красивый желтый домик – Подсолнух – с многочисленной семьей – семечками. Были они дружны, и все, как по команде, поворачивали свой домик к солнышку.

Однажды Ветер, пролетая мимо, прошумел над домиком:

– Я был за бугром, там так замечательно!

Семечки засмеялись:

– Лучше нашего дома нет!

Но одно Семечко вдруг затосковало:

– Хочу увидеть это замечательное место за бугром!

– Да что ты, глупое, – отговаривали ее родные. – Мы – семья. Нам тут хорошо вместе. Если что, всегда выручим друг друга.

Но Семечко было непреклонно.

Однажды на Подсолнух села Птичка, которая летела в далекие края к родственникам.

– Помоги мне улететь за бугор, – попросило ее Семечко. – Я хочу увидеть это замечательное место!

– Хорошо, – отвечает Птичка, – мне это нетрудно.

Взяла его в клюв и понесла над полями и лугами, озерами и реками. Увидела у берега бугор, приземлилась, оставила там Семечко и улетела.

Семечко оглянулось по сторонам – кругом зеленые росточки. Бабочки, пчелы летают, кузнечики стрекочут – все как дома.

«Наверное, подождать мне надо, тогда я увижу, что тут замечательного», – подумало оно.

И стало, прорастая, осваивать бугор. Только вот одно огорчало: росточки, которые окружали Семечко, росли быстрее и скоро затмили ему свет своими листьями. Семечко тоже старалось подняться выше, но не смогло и сникло в тени.

Знакомая Птичка, пролетая мимо, прочирикала:

– Ну что!? Что!? Увидел, что хотел?

Семечко-стебелек еще ниже склонилось к земле. А вокруг него весело шумела кукуруза, так и не заметившая маленькое проросшее Семечко.

Кактус

Кактус стоял в горшочке на подоконнике и давно привык к одиночеству. Как-то раз возле него одновременно появились красная Роза в вазочке и зеленая Осока в плошке. Встали они возле него и принялись разглядывать друг друга.

Кактусу очень понравилась Роза, да это и не могло быть иначе. Она была неотразима, он смотрел на нее, не отрываясь, и так увлекся, что ни разу не взглянул на Осоку, которая смотрела на него с неподдельным интересом.

Первым заговорил Кактус:

– Роза, я хотел бы предложить вам свою бескорыстную дружбу.

Она окинула его недовольным взглядом от корней до макушки и сказала:

– О дружбе не может быть и речи. Хоть у нас с тобой и есть что-то общее – колючки, но ты мне не нравишься. Я красива, а ты горбат.

У Кактуса от огорчения горб еще больше вырос, и он склонился до самого горшочка.

В этот момент его кто-то обнял, и он почувствовал теплоту прикосновения. Ему было приятно, и он даже приподнялся. Это была осока. Она нежно накинула на него свой зеленый листочек.

– Не расстраивайся, – успокаивала она его. – Ты совсем недурен, характер у тебя покладистый и мне ты нравишься.

Так с Кактусом еще никто не говорил, и он подумал:

«Осока хоть и неказистая, да добрая и честная. С такой и подружиться можно».

От наполнивших его чувств он тут же ощутил себя крепким и даже красивым, и у него на самом верху горба раскрылся прекрасный оранжевый цветок. Он был не хуже Розы, у которой уже стали опадать лепестки.

Роза с завистью смотрела на него и жалела, что отвергла дружбу Кактуса.

А Осока всегда знала: добрые слова делают чудеса.

Ненужные слава и почет

Услышала как-то Блоха разговор Орла с Орлицей.

– Тут стало холодно, – говорили они. – Пора нам улетать туда, где тепло. Летим с тобой наперегонки, кто первый окажется на месте, тому слава и почет.

«Вот бы мне все это заслужить! – подумала Блоха. – Тогда все относились бы ко мне с уважением, не ругали и не гнали прочь».

И она незаметно прыгнула на Орла. Он взмахнул крыльями, и они с Орлицей отправились в далекий путь. И в ветер, и в холод, и в дождь, порою без еды летели они, преодолевая все невзгоды. Лишь Блохе было тепло, уютно, и она спала днем и ночью в мягких орлиных перьях.

Прилетели Орел с Орлицей туда, где грело яркое солнце, сели на высокую скалу, где всегда останавливались, и заспорили, кто из них оказался первым. Слышат, кто-то пищит: