Детские не детские истории

Наташа молчит, послушно расставляя компоты.

Звенит звонок, и столовая моментально наполняется учениками. Все заходят, смотрят на столы и воротят носы, восклицая: «Фууу! Манка!»

Наташа стоит на приёме пустых тарелок у пластикового стола под плакатом «Школьник! Не оставляй за собой».

«Что “не оставляй?”» – думает она, уныло переминаясь с ноги на ногу рядом с большим синим пластиковым бачком, в который сваливают остатки.

Петька и Валька орудуют в помывочной.

По правилам столовой считается, что если ученик доел, то он должен отнести тарелку, стакан и приборы на столик перед окном в моечную, а оттуда дежурный, счистив остатки в ведро, собирает посуду и несёт в большую блестящую мойку.

После манки тарелки либо просто остаются на столах нетронутые, как у младшеклассников, либо без остатков попадают сразу в мойку, поэтому Наташе нечего делать, только смотреть. Там, где Петька воздвиг первую манную пирамиду, уже началась настоящая вакханалия, и Наташа видит, что, как и пророчил Петька, ребята постарше действительно сооружают манные башни на столах и со шкодливым видом удаляются из пищеблока.

Из окна выглядывает Валька.

– Ну, ты чего зеваешь? Собирай давай пустые тарелки и тащи сюда! Быстрей помоем, быстрей столы убирать начнём, а то башни на пол съедут, – добавляет она ворчливо.

– Так нельзя, – шепчет одними губами Наташа. – Я пойду, пожалуюсь на них. Это еда. Это неправильно!

– Это не еда, а гадость, – уверенно заявляет Валька, выходя из помывочной и начиная споро собирать тарелки. – И ты никому ничего не расскажешь, иначе пожалеешь!

– Нет, я расскажу, – вступает в спор принципиальная Наташа. – Мне папа говорил, что нужно бережно относиться к еде, я так не могу. Я иду к директору, – и Наташа, развязывая фартучек, направляется к дверям.

– Стой! Ты предательница! Ты всех выдашь! И вообще, эта каша невкусная, была бы вкусная, никто бы так не делал, – кричит вслед ей Валька, но Наташа, не оглядываясь, идёт к двери.

В отчаянии Валька хватает с тарелки блинчик каши и запускает им в Наташу. До Наташи блин долетает не совсем и мокро шлепаётся на пол, задев ногу в гольфе и испачкав красивую замшевую туфлю.

– Ты что? С ума сошла, Валька! – взвизгивает Наташа. – Я всё расскажу теперь уж точно!

– На тебе, ябеда, иди, рассказывай, уж только наверняка, – азартно выкрикивает Валька, запуская прицельно следующий блин.

Блин попадает Наташе в лицо и теперь медленно стекает по щеке клейкой массой. Валька радостно хохочет.

В окне мойки появляется Петя.

– Вы чего тут орёте? – он моментально оценивает всю картину. – Валька, ты совсем очумела! Прекрати!

– Ах, ты её защищаешь? – восклицает впавшая в раж Валька, – На и тебе кашки, поешь! – и она довольно метко пробрасывает кашу в окошко мойки, но Петька успевает юркнуть внутрь и кричит оттуда:

– Ну, держись у меня теперь! Ты первая начала!

Он появляется в окне снова и с двух рук быстро бросается в Вальку комками каши. Валька уворачивается и видит, как Наташа, вместо того, чтобы бежать к двери, возвращается к столам с пирамидами и тоже набирает полные горсти.

Валька успевает юркнуть под стол, когда на неё с двух сторон обрушиваются комья липкой манки.

Переждав атаку в укрытии, Валька высовывает руку с белым фартуком.

– Ну всё, хватит! Я сдаюсь, – объявляет она.

– Сдаёшься? – ликует Наташа, споро вычищая липкую массу из волос.

– Сдаюсь, если ты ябедничать не побежишь.

– Она не побежит теперь, она же вся в каше сама, – спокойно заявляет Петька, помогая Вальке вылезти из-под стола.

– Нууу, теперь нам убираться тут до ночи, – грустно провозглашает Валька.

В этот момент в столовую входит повариха – тётка Нюра.

– Что вы тут устроили такое! – громогласно возмущается она.

– Это не мы, – лепечет в панике Наташа.

– Да ладно!? А кто же? Ты себя видела, детка? Ты же вся по локти в манке! Быстро всё убирайте и потом к директору вас сведу, хулиганьё!

Все трое покорно начинают сгребать кашу с пола и столов на подносы и сбрасывать в мусорный бак.

– Ох, и влетит нам, – причитает себе под нос Наташа. – Наверное, родителей в школу вызовут. Меня заругают. Что вы молчите? Разве вас нет? Тебя папа выпорет! Я же знаю, что тебя папа ремнём отходит, Петька! Что молчишь!?

– Не выпорет, особенно, если ты ничего не скажешь, – бурчит Петька, шмякая очередной шмат грязнокаши в бак отходов. – Валька-то проверенный боец, а вот ты… забоишься и всех выдашь.

– Я не выдам.

– Да-а-а уж знаем мы-ы-ы, – тянет мрачно Валька, пятясь кверху задом с тряпкой в руках и споро замывая пол.

В кабинет директора все трое попадают, уже кое-как оттерев столовую. Под строгим присмотром поварихи они, перемазанные и потные, гуськом заходят в директорский кабинет и встают напротив директорского стола. Директор школы Марклена Александровна, взглянув на них, моментально заливается спелым багряным румянцем.

– Груша уже созрела, – шепчет одними губами Валька Петьке.

Кличка «Груша» подходит даме больше, чем ее коммунистическое имя. Безбрежный зад, тонкая талия и маленькие плечи делают школьного директора необыкновенно похожей на вкусный южный плод и за глаза вся школа зовёт её именно «Груша» и никак иначе. Груша издает громоподобный вопль:

– Да как же вы могли! Пионеры! Гордость школы! Ты, Наташа, отличница круглая и папа у тебя полковник! Что будет, если он узнает? Я не говорю про этих двоих! Поведение Петра давно не радует школу, а ты, Валентина… – смотрит она на Вальку, будто готовится съесть.

– Давно я папу твоего не видела в школе! – резюмирует она.

Директриса буквально кипит яростью и досадой.

– Иди, Наталья, я знаю, что не ты это затеяла, а с ними я буду разбираться всерьёз! Комната милиции по ним плачет, особенно по тебе, Пётр!

Груша угрожающе направляет на Петьку свой жирный, унизанный кольцами палец.

– Будем тебя оформлять, всё, настал предел моему терпению.

Она берётся за телефонную трубку, собираясь, видимо, звонить в милицию.

– Это не он! Это я затеяла! – звонко произносит Наташа, делая шаг вперёд.

Груша замирает с трубкой у лица. Повариха тихо охает, и, привалившись к стене, всплескивает руками.

– Ты? Не может быть! Как?

– Я! – уже совершенно спокойно повторяет Наташа.

– Они спокойно убирались, а я начала бросаться. Каша невкусная и все из неё лепят пирамиды. Никто её не ест. Я хотела пойти и рассказать про это, но Валя сказала, чтобы я не лезла во взрослые дела, и тогда я в неё кинула кашу. Я рассердилась.

– Но ты вся испачкана сама! Они кидались в тебя тоже?

– Нет, никто кроме меня не кидался, а я просто упала. Поскользнулась. Это всё я виновата, если кого и наказывать, то только меня.

– Ну что ж… – тянет Груша. Вы подтверждаете? – она в упор смотрит на ребят.

Валька и Петя опускают головы и упорно молчат.

– Выйдите вон! – злобно кричит директриса.

– Заберите их в столовую, пусть работают, – говорит Груша поварихе, которая пятится к дверям вместе с ребятами.

– Да они уже всё убрали.

– Тогда пусть идут домой. А ты останься, – кивает она Наташе зловеще.

Валька и Петя выходят вместе с поварихой из кабинета директора. Повариха явно очень зла на них, и сурово взглянув, вдруг разворачивается и резко уходит прочь, качая осуждающе головой.

– Подставили хорошую девку, хулиганы этакие, – шепчет она себе под нос.

Друзья остаются у кабинета вдвоём.

– Валька, ну как же так? Она ж не виновата! Это ты начала! – ужасается Петя.

– Ей ничего не будет, а тебе бы влетело, и мне бы Груша не поверила ни за что, – упрямо говорит Валька, водя грязным пальцем по клеткам плитки в коридоре.

– Хорошо, раз так, мы будем её ждать!

– Будем, – кивает согласно Валька и скорбно осматривает свои пальцы.

Они приготовились стоять долго, но Наташа выходит буквально через несколько минут.

– Ну??? – хором вскрикивают оба.

– Отпустила на первый раз, – облегчённо выдыхает Наташа. – И даже не ругала особо. И папе не звонила!

– О! Я ж говорила, что ей ничего не будет, – торжествующе восклицает моментально повеселевшая Валька, поднимая вверх палец.

– Валька! Ну как ты можешь! Она нас спасла! Ей спасибо надо сказать! – возмущённый неблагодарностью подруги, восклицает Петька.

– Ладно… – милостиво соглашается Валька.

– Но сначала она ж и наябедничать хотела, хотя да, потом спасла, конечно, – признаёт она как бы нехотя.

– А ты, Наташка, всё-таки ничего и бросаешь метко, – говорит она, протягивая Наташе руку и улыбаясь.

Все трое медленно бредут по коридору школы.

История четырнадцатая. Две очень милых феечки

– Давай сегодня ко мне после уроков, – шепчет Катя Вальке на ухо, перегибаясь через парту. – К нам новая мачеха переехала. Шмоток у неё красивых полный шкаф. А папа на работе до вечера.

– Давай! – шепчет Валька, не оборачиваясь и продолжая строчить в тетрадке.

– Не болтать! – грозно нависает над девочками математичка, Людмила Васильевна.

Валька сидит на второй парте, а Катька – за ней, на третьей. Контрольная по математике подходит к концу.

– Диф-фузииия! – громко произносит Вася Титман – придурковатый парнишка на последней парте. Весь класс отрывается от тетрадок и начинает хихикать и махать руками у носа. Кто-то при этом быстро перебрасывается шпаргалками.

– Тишина в классе! – вскрикивает учительница. – Титман, выйди вон! Сдай тетрадь!

Титман встает, медленно плетётся к двери и выходит, не забыв замереть в дверях и повторить со смаком: «Дии-ффф-ууу-зия!»

Все утыкаются в тетрадки, чтобы не смеяться слишком громко и судорожно дописывают. Звенит звонок.

– Всем сдать тетради, четвёртый «Б»!

Валя и Катя, как и все остальные, складывают тетради на край учительского стола и покидают класс. В коридоре шумно, перемена. Это последний урок и все, обсуждая контрольную и прикол, произошедший на ней, собираются по домам.

Толпа быстро выносит подружек в школьный двор, а потом и за его пределы.

Вскоре девочки уже в небольшой прихожей двухкомнатной квартиры Катьки с обычной обстановкой начала 80-х годов.

Девочки аккуратно раздеваются и вешают одежду.

– Тапки надень, – рулит Катя. – Смотри, какие мне мать прислала из Америки! – она даёт Вале обычные гостевые тапочки, а сама обувает ногу в чудо-тапок – собаку, мягкую и ворсистую, как игрушка.

– Какие красивые! – Валька не без зависти любуется тапком.

– Она ещё кучу шмоток прислала, померим потом вместе.

Девочки проходят в комнату Кати. На кровати распакованная коробка-посылка. На столе у Кати невообразимый бардак, впрочем, как и в самой комнате.

– Я никогда не убираю, – гордо заявляет девочка. – Особенно на столе, иначе ничего не найти. – Я так ЕЙ и сказала, – продолжает Катька, картинно изображая, как именно она говорила, и тянет слова препротивным голосом: – «Вы не можете сюда заходить и мне указывать, что делать и как жить, а если тут без меня уберут хоть что-то, я выброшусь в окно!»

– И что она? – спрашивает Валька азартно.

– Ничего! Ей отец вчера на кухне говорил: «Дочь для меня всё, она всегда будет права в любом вашем конфликте, так и знай, Надя, я всегда за неё». Что же она мне скажет после такого, папа-то рядом стоит и спокойно так слушает, что она мне ответит.

– Ну?

– Ну, она и говорит: «Хорошо, Катя! Пусть это твоя территория, тогда, давай, вот та, – и показывает на комнату отца, – моя. Договорились?»

– Я кивнула, будто договорились, и молчу. Это она затем сказала, чтобы я к ним не входила без стука, я уж зашла, помнится, до этого, пару раз.

– Ну?

– Видела её сиськи! Ничё так! Папа наверняка на них повёлся! И на шмотки её! Она ж модель или в доме моделей кто-то там.... Я забыла, неинтересное что-то. Пойдём, покажу её вещи, красивые.

С этими словами Катя вынимает из-под половицы в коридоре ключ и открывает комнату отца. В нарядной и по-женски оформленной комнате рабочий стол, кровать и большущий шкаф. Девочки открывают шкаф и на них буквально выпрыгивает волна нарядной шмотковины разных сортов.

– Ух ты! – радостно и восхищённо восклицают обе, и начинается настоящая вакханалия переодеваний.

– А она-то не придёт? – озабоченно спрашивает Валька, оправляясь перед трюмо, в шикарном вечернем платье из серебряной парчи с пышной шифоновой юбкой.

– Нет, у неё фотосессия, а когда у неё фотосессия, то она поздно приходит! – уверенно отвечает Катька, подводя рот помадой ярко-морковного цвета из нового набора «ТЕТ-А-ТЕТ».

Катька в контраст Вале одета в такое же, но только золотое платье. Она заканчивает сооружать на голове причёску, как ей кажется, соответствующую образу.

На головах у девочек свиты их стараниями настоящие «вороньи гнёзда», украшенные цветными обручами, обтянутыми той же тканью, что и платья.

– Знаешь, мы как две феи, – восхищённо говорит Валя, поглядывая в зеркало.

– А давай мы сейчас пойдём варить волшебное зелье, – радостно подхватывает Катька.

– Давай приготовим ядовитую конфету для Титмана! Он так всем надоел, вечно портит воздух на уроке, – предлагает Валя.

– Ну не скажи, он по-своему полезен, когда он так делает, можно списывать. Поэтому мы ему приготовим волшебную, но не смертельную конфету, – провозглашает Катька, влезая на шестисантиметровые шпильки мачехи и шествуя к двери вихляющей походкой. – Пошли скорее!

Валя идёт за ней в кухню босиком, так как ей туфли Катькиной мачехи слишком велики.

В кухне девочки подходят к вопросу приготовления ядовитой конфеты обстоятельно.

– Обсудим рецепт! – оглашает Катерина, лазая по кухонному шкафу в поисках конфет. – Упаковка должна быть максимально привлекательная, тогда он сразу сожрёт, не думая.

– Да он любую съест, – возражает Валя. – Поэтому давай возьмём карамельки вот эти, вынем из них начинку и туда свою положим, а потом обратно завернём.

– Начинку мы сделаем из зелёнки, марганцовки, варенья и слабительных таблеток.

Для полной уверенности Валька переспрашивает: «А ты точно знаешь, что они слабительные?»

– Она их специально тут поставила, пьёт, чтобы не потолстеть, когда они поздно в гостях едят. Я видела, знаю, – уверенно заявляет Катька, выставляя все ингредиенты на кухонный стол.

Валя достает миску.

– А сколько делать-то?

– Да сколько получится, карамелек много, потом остальные выбросим или ещё что-то придумаем с ними, – беззаботно говорит Катька, смело выплёскивая тюбик зелёнки в белую эмалированную мисочку.

Зелёнка тут же окрашивает миску, а брызги попадают на светлую в мелкую клеточку поверхность стола, заодно и на прекрасное платье, и на Катькины руки.

– О! – восклицает Валя и берётся вытирать стол тряпкой, но только размазывает зелёнку ещё больше по столу.

– Солью надо присыпать, – уверенно говорит Катька, берёт соль и сыпет на платье и на стол, опрокидывая попутно пузырёк йода.

Валя пытается помочь ей.

– Ладно, что время тратить, сливай его сюда же ложкой, – комментирует Катя, сгребая йод, соль и зелёнку со стола в миску. – И варенья клади побольше, и вот ещё чуть-чуть шоколада для густоты, – решает она.

– Ты, давай, ставь на конфорку и грей на медленном огне, помешивая, а я таблетки растолку сейчас.

Катя толчёт в старинной ступке таблетки, пока Валя занята размешиванием варева.

– Может, чуть муки добавим? – задумчиво говорит она, смотря на жидкую смесь в миске.

– Давай, я видела, так бабушка соус делает. Для загустения мука – лучшее средство.

Катька уже растолкла в ступке несколько таблеток и сыпет их вместе с мукой в жидковатую смесь.

– Ты мешай, не останавливайся, – говорит она Вале, которая, не замечая живописных пятен на своём великолепном наряде, вдохновенно кулинарит у плиты.

Смесь постепенно густеет и девочки разрезают первую конфету, выковыривают из неё начинку. Всё вокруг них, и они сами перемазаны зеленовато-коричневой жижей. Обе девочки этого не замечают, они увлеченно складывают половинки конфеты с новой, еще тёплой заправкой и заворачивают всё в фантик.

– О, смотри-ка, как настоящая! – любуется Валька карамелькой, протирая начисто обёртку влажной тряпочкой. – Надо на подоконник за окно положить, пусть остывает! – предлагает она.

– Давай.

Они открывают окно и любовно укладывают конфетку на откос, не замечая, как дверь в кухню открывает Катин отец. Он стоит и тихонько наблюдает за девочками от двери, с печальным и несколько обречённым видом.

– Катя! Валя! – наконец восклицает он несколько обречённо. – Это ещё что такое, открываете окно раздетые! – говорит он и решительно отстраняет девочек от окошка и тут вся полнота кошмара встаёт перед ним воочию.

– Что вы надели? – в ужасе шепчет он, увидев, наконец, что стало с прекрасными вечерними платьями его новоиспечённой молодой жены.

– О, пап, привет! Мы феи! Готовим ядовитую конфету для одного там в школе, ты не беспокойся, мы всё уберём сейчас, – радостно щебечет Катя.

– Это же Надины платья, – тихо и отчаянно шепчет мужчина. – Так! Девочки, быстрее!

Он хватает их за руки и выводит в прихожую.

– Немедленно одевайтесь.

– Ну паааап! – тянет Катька. – Мы хотели не одну сделать, чтоб наверняка.

– Я сказал, быстро одевайтесь, берите портфели и марш, – командует он, попутно запихивая в первый попавшийся пакет Катину школьную форму.

Через несколько минут они в бешеном темпе несутся через двор в соседний дом. Из-под курточек у обеих девиц торчат пышные юбки вечерних нарядов, а шапочки нелепо высятся на взлохмаченных головках.

Останавливает бег он только возле двери Валькиной квартиры. Звонит в дверь.

Открывает дверь им Валина мама. Она явно только с работы и снимает сапог с ноги.

– О, Аркадий, ты? Что стряслось? – вопрошает она, стоя с одним сапогом в руке.

Паническое лицо мужчины и необычный вид девочек буквально завораживают её на несколько секунд.

– Послушай, Маша, Катя сегодня ночует у вас, и завтра тоже, если можно, – решительно произносит Аркадий и вталкивает подружек в квартиру. –Ты отмой их там, как сможешь.

– Я, когда всё поутихнет, зайду за Катей, – обещает он уже на бегу.

Кухня Вали освещена большой, низко нависшей над столом красной лампой, похожей на гигантскую красную попу. Девочки переодеты в пижамы и головы их вымыты. Они сидят за столом и едят печенье. Руки, лица, да и волосы кое-где всё ещё подкрашены в зелёно-чёрное.

– Дааа! – задумчиво тянет Катька, макая печенье в молоко. – Надька-то, наверное, уже пришла и бесится там.

– Ага! – кивает Валька, залезая на диванчик с ногами.

– А как думаешь, они конфету нашу выкинут? Надо бы забрать завтра перед школой.

– Надо, – мечтательно отвечает подруга.

– Быстро ложитесь спать, хулиганки! – командует мама Вальки, выключая свет.

Утром перед школой Катя тихонько открывает двери своей квартиры и заглядывает внутрь.

– Ну что? Никого? – спрашивает Валя с лестничной площадки.

– Никого! Путь свободен! Заходи, быстро берём конфету – и в школу!

Они проходят мимо комнаты Катиного папы, стремясь в кухню. Комната не закрыта и в приоткрытую дверь виден пустой, распахнутый настежь шкаф.

– О! Похоже, сегодня можно вернуться домой, – резюмирует Катька. – Она уже покинула нас!

– Подумаешь, платья пожалела! – презрительно фыркает Валька. – Если бы она его правда любила, то ни за что бы не ушла из-за таких пустяков.

– Пошли в школу, конфету, похоже, твой папа выбросил, – добавляет она, шаря безрезультатно по подоконнику.

– Или ей скормил на прощанье! – предполагает довольная Катька, закрывая дверь квартиры.

История пятнадцатая. Ежики и прекрасная любовь

Самое лучшее в бассейне – идти из бассейна домой. В самом бассейне Вальке не нравилось. Там был страшный поднырок и она не могла решиться туда проплыть, поэтому приходилось в одном купальнике бежать вокруг и заходить в воду с улицы. Бассейн был открытый. От тела шёл пар и руки покрывались пупырышными мурашками, и ноги тоже, и даже щёки.

А вот Катька подныривала и потому ждала её уже в воде, необыкновенно довольная своей смелостью.

Потом все занимались у бортика и это было ещё ничего, а вот после нужно было выходить на глубину и там плыть. Валька плыть боялась. Ей казалось, что со дна поднимется чудовище и схватит её за голую ногу. Поэтому она отчаянно колотила ногами и руками по воде вразнобой, чтобы его отогнать. Чудовище, видимо, пугалось, но тренер был Валькой недоволен и делал разные замечания о том, как надо двигаться. У Катьки дела были лучше, и она уже плавала неровным кролем, погружая в воду лицо и делая правильные выдохи и вдохи, а Валька всё барахталась не известным никому стилем и никак не могла начать правильно дышать.

Зато после занятий можно было встать на колени на узкую деревянную лавку и засунуть голову в сушилку, похожую на космический корабль, а оттуда разговаривать громким голосом. После сушилки все волосы вставали дыбом и трудно было уместить их в шапку, эффект от сушки у Вальки был умопомрачительный. Катька сушила заплетённую косу, чтоб не запутать волосы, и это было скучно.

Уже высохшие и одетые, они обязательно покупали бутерброды в буфете, как требовал Катькин папа.

– Потраченную энергию надо восполнять, – утверждал он всякий раз, выдавая девочкам деньги на бутерброды.

Бутерброды были с колбасой в крупную жирку, которую Валька методично выковыривала, и получалась колбаса в дырку, которую она ела с удовольствием. Потом они, наконец, отправлялись домой.

Дорога от метро до дома была самой лучшей частью маршрута. Они брали спрятанные в тайном месте засохшие палочки-былинки и срывали с лопуха колючие шарики. Считалось что это «Ёжики» и их нужно обязательно довести от метро до подъезда, палкой подталкивая вперёд, так, чтобы они не скатились ни разу с дорожки. Конечно, игра шла наперегонки, но уже только в конце. Зато до того можно было идти спокойно, вести своего Ежа и рассказывать про него всякие истории.

– Знаешь, мой сегодня что-то ленится, – говорит Валька, аккуратно поправляя траекторию колючки.

– А почему ты так решила? – спрашивает Катька, отправляя своего Ёжика вперёд ударом гольфиста.

– Видишь, все время норовит на газон закатиться и отдохнуть. Он вчера был в гостях у мышек, и они его там перекормили сластями.

– А почему они не позвали моего? – спрашивает Катька.

– Они звали, но твой спал. А у мышек был неожиданный приём и все должны были явиться в вечерних нарядах.

– Здорово! Вот жалко, что мой проспал всё, – вздыхает Катька, принимая объяснения Вальки, ведь вчера она как раз ходила к стоматологу.

– А в чём была мышь-хозяйка?

Катька любит Валькины рассказы про мышей и всегда подбадривает её своими вопросами.

– На ней было настоящее бальное платье, – фантазирует Валька. – Знаешь, такое розовое с пышной юбкой. А по розовому тончайшему муслину узор из маленьких вышитых ластиков, помнишь, как у Наташки в новом пенале, что ей папа привёз недавно.

– Ооо! – восторженно шепчет Катька. – Они такие красивые!

– Да! А на ногах у неё были туфельки из прозрачной резины с искорками, как сапоги у дуры-Вички, только туфельками сделанные.

– Ооо! А сумочка?

– Сумочка в виде ягоды, а на голове шляпка с вуалью. Мышка позвала в гости подруг, и они ели пирожные из маленьких корзиночек. Вот к ним-то и приходил мой Ёж. Он так любит эти пирожные, что съел целых сто штук.

Валька уверена, что сто пирожных, даже совсем крохотных, вполне могли быть причиной сегодняшней ленивости её Ежа.

Беседуя, девочки приближаются к знаменитым «Синим балкам» – это на самом деле старые металлические держатели для бельевых верёвок, но название «Синие балки» им подходит куда больше.

Отсюда, собственно, начинается сама гонка. И по негласным правилам, она начинается без объявления. Каждая торопится и ведёт своего Ежа максимально прямо, но он не должен соскочить с асфальта, иначе он выбывает из игры. Сосредоточенно прокатить колючий шарик прямо, налево, направо вдоль пресловутой трансформаторной будки, ещё раз направо и лихо вбросить его к подъезду.

В конечном итоге чаще приходит первым Катькин Ёж, вот как сейчас, но Валька не особо расстроена. Гонки для неё не главное, а Катьке нравится, что она тут первая.

Пока Катька исполняет победную ритуальную пляску, Валька прячет палочки-поводыри в кустах и неожиданно прерывает блаженное торжество подруги вопросом:

– Катька, а ты целовалась уже?

– С кем?

– Ну с мальчиком, конечно!

– Нет. А ты?

– Да. Во-первых, с Петькой…

– Ну и как?

– Мокро.

– А ещё?

– Ну, с Петькой больше никак, а вот с Тимофеем…

– С каким тааа-кииим Тимофеем? – нараспев дразнится Катька.