Детские не детские истории

– С таакииим…, таакииим, – в тон ей отвечает Валька. – Это на даче летом было…

– Что-то ты не рассказывала мне раньше ни про какого Ти-мо-фе-я, – с сомнением в голосе произносит подруга.

– Я всё написала в своем дневнике.

– Ну, тогда дай прочесть.

– Это же личное!

– А ты загни те странички, которые совсем личные, и всё равно дай.

– Ладно, так и быть, я загну и дам, только уже завтра. Ну, пока, – Валька взмахивает рукой и уходит. Она медленно открывает деревянную дверь подъезда и вплывает внутрь.

Вся ее медлительность испаряется в момент и через две ступени она взлетает на третий этаж. Открывает дверь, сбрасывает куртку и шапочку на пол и спешно несётся к письменному столу, где лежит толстая тетрадь с нарисованной обложкой. На обложке изображена палуба корабля с алыми парусами, в центре этой палубы бочка, на ней сидит в лихой позе стройная, как тростинка, девушка с золотыми волосами, вокруг неё выстроились разные юноши: один играет на гитаре, у второго шпага в руках, у третьего книга и он явно что-то собирается прочесть вслух, возможно, стихи, четвёртый с палитрой и кистями намерен рисовать портрет Златовласой красавицы. Сходство героини с Валькой определенно присутствует, а черты Петьки если не очевидны, то угадываются в одном из почитателей, другие кавалеры неизвестны.

Валька раскрывает дневник посередине и раскрепляет его. Затем вынимает те несколько страниц, на которых описаны события этой осени и вставляет пустые клетчатые листы в летний период. Довольная своей работой, она зажимает скрепки обратно и без промедления начинает писать на этих чистых листах.

Уже пришла с работы мама и что-то жарит на кухне, а Валька все еще сидит за столом и пишет, не отрываясь. Перед ней на столе множество вырванных исписанных и измятых листков, и тут же свежие, ещё нетронутые. Кругом валяются карандаши, цветные ручки и раскрашенные листочки с текстовыми комментариями. «Когда Тимофей подошел ко мне и положил руки на плечи, я замерла и сердце мое затрепетало в груди, как маленькая птичка…», – строчит Валька и тут же делает зарисовку на следующем листке. Две фигуры в ночи приникли друг к другу у старой полуразрушенной стены из камней, оплетённых диким вьюном. Рисунок она тщательно загибает. «Прижавшись к нему щекой, я прошептала тихонько, что никогда, никогда не знала большего счастья и хотела бы продлить эти минуты вечно. Не знаю, слышал ли он меня, но сердца наши стучали в этот миг, как одно».

Валька с упоением ставит точку в виде сердечка и мечтательно поднимает глаза к полке с книгами, где выстроились в ряды толстые тома её любимых романов про любовь.

Марион Уэдд выехала на прогулку и обронила в аллее перчатку, а отважный Уолкер поднял и сохранил на шляпе. Завистник Робладдо пытается соблазнить Марион и украсть её любовь, уничтожить её возлюбленного и её саму, но она, прекрасная и нежная, жертвует всем, она готова на любые лишения, чтобы спасти любимого, и, конечно же, спасает его. Так бы сделала и сама Валька.

Свой первый роман про любовь Валька прочла ещё тогда, когда в первый класс только собиралась, но тогда она ещё маленькая была, поэтому теперь те же книги были полны для неё совсем новых впечатлений. Этим летом она прочитала их заново по три раза каждую.

Всякий раз по дороге с дачи до Москвы и обратно она прижимала лицо к окну и смотрела, не отрываясь, на мелькающие за окнами пригородной электрички домики, поля и рощицы, и представляла, как там рядом с поездом скачет красивая дама в амазонке и шляпе с вуалью. Её густые золотые волосы треплет ветер, когда она проносится рядом с Валькой и улыбается ей своей невообразимо прекрасной улыбкой.

– Что ты там разглядываешь за окном, Валя? – спрашивает, бывало, удивлённо бабушка.

– Там она скачет, – восторженно шепчет Валька. – Бабуль, там я скачу, ты понимаешь, там я?

– Ну, скачи, скачи, – кивает бабушка и больше Вальку не дергаёт.

– Удобно с таким ребёнком на даче и в дороге, – делится бабушка с соседкой по сиденью, которая внимательно наблюдает со своего места за бабушкой и Валькой. – Либо читает, либо по саду ходит, либо вот смотрит в окно и не капризничает, не шумит, фантазирует.

– Уж не знаю, может лучше, чтоб шумела? – ворчит соседка. – Блаженная у вас девка-то, вон, лицо какое, будто она там видит кого-то.

– Так, наверное, видит, может, там и есть кто, просто нам больше не видно, – сердито отбривает соседку бабушка и замолкает, наблюдая за Валькой.

Валька рисует в дневнике прекрасную всадницу и тоже складывает листок специально для Катьки, чтоб она как бы не смотрела, или чтоб посмотрела тайком.

– Валя, иди ужинать! – врывается в комнату мамин голос.

Валька вздрагивает, резко встаёт и захлопывает дневник.

– Мам, а выдумывать плохо? – спрашивает Валька уже в кухне, ковыряясь в макаронах по-флотски.

– Нет, Валя, выдумывать хорошо, врать плохо, – спокойно отвечает мама. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так… Просто…

На следующее утро Катька уже ждет Вальку у Синих балок. Прохаживаясь вдоль них, она зябко кутается в курточку на «рыбьем меху» и натягивает шапочку поплотнее на уши.

– Ну что? Принесла? – кричит она ещё издали, заприметив идущую подругу.

– Принесла, – Валька достает из портфеля и протягивает ей дневник. – Только ты обещала то, что загнуто, не читать, – она отдаёт подруге дневник, аккуратно обёрнутый в тёмную обложку от учебника, так что цветной картинки, украшающей его, не видно.

– Ладно, не буду, – бурчит Катька и прячет дневник к себе в сумку.

Этим же днём на всех школьных переменках Катька стоит, отвернувшись к окну, и самозабвенно читает Валькин дневник, отгибая каждую сложенную страничку.

Валька ходит в стороне одна, не подходя к подруге близко, в странном волнении поглядывая на неё издали.

Она видит, как разворачивает Катька её специально сложенные листы, но не говорит ни слова возражения, ведь прекрасно знала, что именно эти секретные странички и будет прочитаны первыми, поэтому вчера именно их она переписывала особенно тщательно.

– Что это у вас тут происходит? – спрашивает любопытный Петька, с видимым беспокойством уже давно наблюдающий эту сценку.

– Ничего, отстань, не спрашивай, – отмахивается Валька от друга и отходит от него в другой конец рекреации, чтобы снова там ходить из угла в угол.

Петька пожимает плечами и ретируется от греха подальше. Такую Вальку он побаивается.

Наконец на последней перемене Катька дочитывает всё и закрывает дневник. Она оборачивается и смотрит в Валькину сторону. Валька тут же подходит.

– Дааа, вот это роман… – восторженно тянет Катька. – А где он сейчас, Тимофей?

– Он уехал навсегда. Нас разлучили трагические обстоятельства.

– Ааа, ну… Жаль, такая любовь…. Ты, прямо, как героиня!

– Ты так считаешь?

– Уверена, – кивает сдержанно Катька и, ни слова больше не произнося, уходит в класс.

Домой после школы Катя уходит одна.

– Вы что, поссорились? – спрашивает Петька, провожая Вальку до подъезда.

– Нет, – отвечает Валька кратко.

– Из-за какой-то писанины у вас целая драма, – удивляется Петька.

– Ты слово новое выучил, что ли? – ехидничает Валька нарочно, чтобы отбить у Петьки охоту расспрашивать.

– Зря ты, Валька, так, – обижается мальчик. – Не понимаю я ваших секретов.

Петька отдаёт ей портфель и уходит, не прощаясь.

Вечером на кухне Катька сидит перед чистой тетрадкой в клетку, рядом на столе без обложки лежит Валькин дневник и вокруг него разбросаны измятые бумажки с неуклюжими зарисовками. Катькин папа хлопочет у плиты.

– Пап, ты не мог бы мне помочь? – сердито отодвигая от себя комки изрисованной бумаги, просит Катя.

– В чём, Катя?

– Мне надо нарисовать лошадь и всадницу.

– Зачем?

– Чтоб Валька не думала, что у неё одной может быть прекрасная любовь!

– А, ну конечно, не у неё одной! А что, лошадь и всадница – это показатель прекрасной любви? – пытается отшутиться Аркадий.

Катя со слезами, дрожащими на кончиках ресниц, молча комкает очередной неудачный эскиз. Поняв, что шутка остаётся непонятой, Аркадий отвлекается от кастрюли и с удивлением смотрит на дочь и творческий беспорядок вокруг неё. Его взгляд выхватывает расстроенное лицо дочери, измятые рисунки и красивый Валькин дневник.

– Это Валькин рисунок, да? – спрашивает он уже серьёзно и мягко.

– Да, – кивает Катька. – А внутри такая красивая история, – печально констатирует она.

– А у меня не получается! – Катя в сильнейшем разочаровании сметает рукой свои рисунки на пол.

– Ну не расстраивайся так, давай нарисуем вместе.

Аркадий откладывает в сторону шумовку, которой он вылавливал пену из куриного бульона, и присаживается рядом с дочерью.

– У тебя тоже будет своя история и своя любовь, и свой сказочный принц, обязательно будет!

– Ну смотри, вот лошадь, – он берёт карандаш и неуверенно начинает рисовать лошадиную морду.

– Сейчас и всадницу сообразим, – обещает он.

– А историю ты напишешь сама, скоро напишешь, только немного ещё подрастёшь и появится у тебя своя собственная прекрасная любовь.

История шестнадцатая. Спасение Дика

Уже который раз этой весной Дик встречает их около выхода из метро. Он сидит, напряжённо вглядываясь в толпы чужих, безразличных ему людей, вываливающихся из горячего жерла метрополитена на улицу. Завидев оранжевую Валькину куртку и её полосатую шапочку с лохматой кисточкой, он сильно бьёт хвостом по земле, так что во все стороны летит пыль и сухие комки грязи.

Они назвали его Диком не сразу. Сначала думали, что его зовут Мухтар, потом решили: может быть, Чарли, пробовали ещё много разных имён, но он упорно их игнорировал, отзывался только на приглашающий Валькин жест и слова: «Ну что, пошли уже».

Тогда он срывался с места и весело трусил рядом с девочками, виляя пушистым хвостом. Иногда он вставал на задние лапы, а передние клал Вальке на грудь и лизал её прямо в лицо горячим языком. Валька смеялась, а Катька говорила, что её Рен делал так же, когда ещё не умер.

А потом как-то раз Валька сказала: «Дик, ко мне!». Пёс встал и подошёл.

– Дик, сидеть! Дик, дай лапу! – пёс исполнял все команды. Так они поняли, что его имя Дик.

Они дружат с этим псом уже месяц и мечтают его куда-нибудь взять. Но как, если у Вальки уже кошка и Кузя, а Катьке тоже нельзя. Поэтому они копят деньги, которые им дают на кино и булочки и покупают Дику всякие вкусности. Потом они украли из дома плед и диванную подушку, положили их в большую цементную трубу на строительной площадке по пути к дому и устроили Дику настоящее «место». Ещё они принесли ему миску для еды и воды, хотя Дик упорно предпочитал пить из луж, за что девочки часто его ругают, но прощают, конечно, ведь он не знает, что пить из луж вредно.

Что делает пёс целыми днями, они не знают, но каждый понедельник, среду и пятницу он всегда как часы встречает их у метро и потом провожает до дома.

Сегодня прямо первый по-настоящему весенний день. Солнце светит вовсю, плавя грязные сосульки на крышах киосков и растапливая тонкие хрустящие корочки льда неглубоких водоёмов. Снег запоследнюю неделю стал рыхлым и ноздреватым. Он лежал грязными тяжёлыми кучами, прячась в тени стен и заборов.

Валька вышла на яркий свет из подземки, щурясь от пронзительных весенних лучей.

– Дик! Дик! У нас для тебя сюрприз, скорей иди сюда! – звонко позвала она, завидев на обычном месте пса.

Пёс, немедленно узнав девочек, радостно бросился к ним, взмахивая хвостом, точно пуховкой, и преданно заглядывая в глаза, не забывая посматривать на небольшую картонную коробку у Катьки в руках.

– Катька, как тепло сегодня! Давай угостим Дика на настоящем морском пикнике. Отправимся сегодня в плавание!

– Давай. А как? Где?

– Помнишь ту стройку напротив моего дома, там котлован весь растаял уже и водой заполнился. Я дырку в заборе нашла. Мы сделаем из ящиков плот и возьмем Дика в плавание. На нашем Кон-Тики мы откроем праздничный торт и отпразднуем день рождения Дика.

– Ты уверена, что оно сегодня?

– Да это не важно, просто назначим – и будет сегодня. Давай?

– А ты умеешь делать плоты?

– Конечно; я видела, как папа мне на даче делал. Там и надо всего-то: соединить ящики между собой и сверху настил из досок кинуть. Мы справимся, вот увидишь.

Девочки и пёс бодро шагают к стройке. Пролезают в дырку в заборе и оказываются около глубокого и широкого котлована, заполненного водой и растаявшими льдинами, которые медленно плавают по котловану, как жир по замёрзшему куриному бульону.

На берегу действительно сложены довольно крепкие деревянные ящики, а неподалёку выгружены штабеля досок.

Девочки споро начинают стаскивать ящики и связывать их между собой, как придётся. Где шнурком от куртки, который Валька вытянула из капюшона, где бечёвкой от купленного торта, где шнурком от Катькиных ботинок.

– Ничего, – бормочет, вынимая ещё один шнурок снизу из куртки Валька, – мы потом всё обратно соберём и вставим, я умею, это булавочкой надо. Давай из твоей тоже вынем.

Катька без возражений вытягивает шнур с бомбенчиком из своего капюшона.

Собака бегает вокруг девочек и суетится. Её любопытная морда оказывается везде. Стоит Вальке только протянуть руку, как вместо щепочки, которой она хочет закрепить, чтобы туже затянуть завязанный шнурок, она тут же нащупывает влажный холодный собачий нос. Валька смеётся.

– Дик, не мешай! Ну, хватит! Ну, отойди! Стоять, Дик! Кать, держи его.

Катя встает и зажимает пса между ног, присаживаясь ему на спину. Пёс широко улыбается, машет хвостом, но стоит и слушается команды.

– Ну вот, теперь доски настелить и готово, – провозглашает Валька, подтаскивая к импровизированному плоту лёгонькие досочки со стеллажей.

Вдвоём они быстро выстилают поверхность плота и спихивают его в воду.

– Смотри, он плывёт! – ликует Валька. – Я же говорила, что это легко!

– А он нас выдержит?

– Выдержит, вот смотри, – и Валька отважно шагает с берега на плот. Плот немедленно кренится, но не тонет, а Валька встаёт, расставив ноги, на середину.

– Па-пам! – торжествующе провозглашает она, разведя руки в стороны. – Оле-оп! Дик, прыгай ко мне! Ну, давай, ко мне! – она протягивает руки и зовёт собаку.

Пес подходит к воде, пробует её лапой, отступает на корпус, затем смело разбегается и прыгает на плот. Плот проседает не много, ведь пёс лёгкий и сухой. Но зато порядочно отплывает от берега.

– Катька, давай-ка шест, – командует Валька.

Катька берёт брусок подлиннее и протягивает его конец Вальке. Перебирая руками, Валька быстро подтягивает плот к берегу.

– Ну, давай, теперь ты, – командует она.

Катя решительно шагает на плот, стараясь шагнуть поближе к середине конструкции.

Все втроём они замирают на плоту на несколько секунд и прислушиваются к каждому движению судна. Удивительно, но плот держит их, поэтому через непродолжительное время девочки начинают шевелиться.

– Ну, поплыли! Отчаливаем, Катька! – и Валька решительно опускает шест в воду и отталкивается от дна.

Плот медленно и нелепо плывёт к середине котлована. Девочки, осмелев немного, стоят в центре с двух сторон от коробки с тортом, а Дик так и вовсе ходит вдоль бортика и нюхает воду.

– Смотри, Дик, тут для тебя лакомство, иди ко мне, – зовет Валька. Дик подходит, нюхает торт, облизывает кремовую розочку и равнодушно отворачивается.

– Не хочет, – разочарованно шепчет Катька. – А мы так старались. Давай хоть сами попробуем.

Она нагибается и хочет взять кусочек, в это время плот сильно кренится на один бок и Валька вскрикивает и теряет равновесие. Шест втыкается в дно и вырывается у неё из рук, а Дик с перепугу прыгает в воду.

– Дик! Дик! Катька, он же утонет! – кричит обеспокоенная Валька и, не раздумывая, бросается в воду. – Дик, ко мне! – кричит она, колотя по воде руками и ногами, меж тем как испуганный пёс стремглав плывёт к берегу.

– Валька! Утонешь, дура! Собаки умеют плавать! Греби назад! – кричит перепуганная насмерть Катька и пытается безрезультатно дотянуться до шеста и грести руками.

Быстро поняв бесполезность своих действий, ещё раз взглянув, как нелепо барахтается в воде Валька и как волдырём торчит из воды её оранжевая курточка, Катька прыгает в воду и уверенными быстрыми гребками достигает подруги.

– Держись за меня!

Собака в это время уже достигает берега и начинает отчаянно метаться и громко лаять, и скулить, явно привлекая внимание людей.

Девочки медленно барахтаются на середине водоёма, когда в дырке наконец показывается лохматая голова мужчины.

– Ё ж мое! – вскрикивает он и пытается юркнуть обратно, но пёс уже хватает его за рукав и буквально волочёт к берегу.

Мужчина не сопротивляется собаке, и на ходу скидывает куртку и ботинки.

– Дети! Держитесь, – вопит он и решительно заходит в воду, но до девочек ещё далеко. – Гребите ко мне, как можете, не останавливайтесь, – голосит их спасатель и начинает идти им навстречу, собака плывёт рядом. Вместе они, наконец, хватают за куртку Катьку, которая крепко держит Вальку и выволакивают обеих из воды.

– Вы что удумали! – кричит испуганный и мокрый насквозь мужик. Девочки хоть и напуганы, но решение принимают моментально. Мокрые, они обе хватают свои портфели и бегут прямиком к дырке в заборе. Вслед им несётся крепкий мужской мат. Мужик стоит босой и отжимает штаны. Бежать за ними он не намерен.

Стремительным галопом девочки через двор несутся к Валькиному дому, влетают в подъезд, затем в квартиру и начинают быстро раздеваться.

Когда вещи развешаны по батареям, они, наконец, вспоминают о собаке.

– Где Дик? Он не утонул? – в панике восклицает Валька.

– Он нас спасал вместе с дядькой. Мы найдём его завтра, сейчас надо высушить вещи до прихода твоей мамы, чтоб родители не узнали, – рассуждает Катька.

– Да! Завтра же его найдём и заберём, – успокаивается немного Валька, закутываясь в шерстяной плед.

Сразу после школы на следующий день девочки вместе с Петькой бегут к трубе, где живёт Дик.

– Дик! Дик, – зовёт Валька.

Собаки нет ни на месте, ни рядом.

– Где же он? Мы весь район обыскали, – беспомощно разводит руками Валька. На глазах у неё слёзы.

– Надо сходить к котловану, – предлагает Петька, который уже в курсе всей вчерашней эпопеи с плотом, собакой и мужиком.

Они идут на стройку, осторожно пролезают через уже знакомую дырку в заборе. У котлована стоят вчерашний мужик и молодой милиционер. Рядом с дядькой сидит их Дик. На нём ошейник. Дети осторожно прячутся за штабелями досок и слушают.

– Вот отсюда я их вытащил, товарищ милиционер. Видите, вон их плот плавает ещё, ведь надо же – соорудили, хулиганки этакие.

– Почему хулиганки?

– Так девки были, точно. Я косичку-то разглядел, и одёжка на них девчачья была.

– А собака?

– Если б не эта собака, они бы утонули, это он меня позвал, и он же помогал спасать! Такого пса грех бросать! Теперь со мной будет жить. – Мужчина наклоняется и ласково треплет пса по холке. Пёс с удовольствием жмурит глаза и улыбается. – Я его Рик назвал – хорошее имя, правда. И что удивительно, ему, видать, нравится оно.

– Пошли отсюда, пока нас не сцапали, – шепчет Петька и тянет Вальку за рукав к дырке.

– А как же Дик?

– С ним он теперь, с вашим спасителем, не беспокойся, сдали в хорошие руки. Вроде не злой дядька-то, и спас вас.

– Пошли, – соглашается Катька.

История семнадцатая. Отелло из 4 Б

Сегодня утром перед занятиями в класс пришёл новый мальчик.

Классная руководительница вывела его вперёд и сказала:

– Знакомьтесь, ребята, – это Вова Калинин, он теперь будет учиться с вами. Володя, проходи и садись на вторую парту в средний ряд.

Место рядом с отличником Павлом Перловым, где раньше сидела противная такая Лариска Бацман, как раз через проход от Вальки, оказалось с этой четверти свободным. Ларискины родители уехали жить в Израиль и её увезли.

«Вот ведь повезло Вальке», – думают сейчас все девчонки в классе. Через проход от неё новенький мальчик, да ещё такой красивый.

Валька вполне сознает своё преимущество и, взглянув мельком на новенького, небрежным движением поправляет свои кудри, так, чтобы луч весеннего солнца попал и запутался в её волосах золотой искрой.

– Заметил? – через плечо шепчет она сидящей сзади Катьке.

– Посмотрел. Точно, – шепчет в ответ подруга.

Урок начинается и пока учитель пишет задание на доске, по классу летают записочки, приземляясь одна за другой на парту новенького. Он их не читает, а небрежно собирает и сгребает в карман.

– Ой, у меня ручка потекла! – довольно громко шепчет Валька, быстро укусив стержень под партой и вынимая на поверхность уже потёкший. Руки у неё в синих чернилах, в чернилах же мило испачкана её щека. Она поворачивается к новенькому и спрашивает, совершенно беззащитно улыбаясь:

– У тебя нет запасной ручки? А то видишь, что случилось…

– О! Конечно, есть! – мальчик тут же лезет в портфель и начинает рыться в нём.

Валька немедленно выставляет в проход свою ножку в крохотной милой туфельке.

Весь класс знает, что у неё самый маленький размер ноги, и теперь, конечно, и новенький это видит, пока роется в портфеле. Он видит и крошечную туфлю, и милую ножку в новой немецкой ажурной колготке, и острую Валькину коленку, ведь не напрасно же Валькина бабушка перекраивала ей к новому учебному году школьное платье так, чтобы юбочка была покороче и коленки были видны как надо, а не как у всех.

Вова медленно достаёт ручку и протягивает через проход.

– Что там у вас? – поворачивается к ним учительница.

– У меня ручка потекла, – отвечает уже громко Валька.

– Ручка потекла?! Ну что ж тогда иди к доске, будешь писать мелом! – ехидно говорит учительница.

Валька встаёт и красиво плывёт к доске.

Упражнение она знает, а высоко написанное высокой учительницей задание ей только на руку. Она поворачивается спиной и пишет, привстав на мысочки. Юбочка её школьного платья при этом поднимается довольно высоко – почти до края попки, и это видит и учительница, и все мальчики в классе. И новенький, конечно, тоже видит, Валька прекрасно это понимает, старательно водя мелом по доске.

Катька потом расскажет, какое у него было лицо, думает она.

– Валентина, ну почему у тебя платье такое короткое? – возмущается наконец Клара Семёновна.

– Я не виновата! Вытянулась за лето, а денег лишних в семье сейчас нет, – жалобно, специально для учительницы, произносит Валька, одёргивая платье сзади руками, запачканными мелом.

Положение от этого становится только хуже. Теперь на платьице прямо посередине белые пятна, которые так и хочется отряхнуть. И Клара Семёновна понимает, что картина теперь выглядит ещё «интереснее», если можно, так сказать.

– Хорошо! Достаточно, Валя, садись, – раздражённо произносит она, понимая, что бессильна что-либо тут изменить. – Продолжит Петрова, – вздыхает Клара, понимая, что все смотрят на Валькины ноги и попу, а вовсе не на доску.

Валька идёт на место и грациозно садится. А к доске выходит скучная Петрова – толстая и маленькая, как кадушка. На неё тоже смотрят и глупо хихикают.

Валька пишет в тетради, прикрыв лицо волной волос и прямо-таки чувствует горячий взгляд соседа слева. Правда, она чувствует и ещё один взгляд в затылок.

Она недовольно дёргает плечиком, понимая, что это Петька с задней парты сверлит её глазами.

Обернувшись на секунду, она делает ему строгое лицо. В ответ видит его обиженный взгляд.

На перемене Володя идёт к Вальке первый. Она стоит у окна с Катькой и ест бутерброд.

Катька грызёт косу и горячо повествует:

– А он сразу вниз побежал и как глянет на меня с лестницы, а я за ним. Куда ты, говорю, дурак ты, Петька! А он дал мне это, – она протягивает Вальке записку в руке.

– Ушёл из школы и дверью так хлопнул, что тётка на дверях подпрыгнула. Прямо без одежды ушёл! Опять его накажут и родителей позовут. Отец его выпорет ремнём, ты же знаешь.

Валька молчит и смотрит в окно.

– Привет, не помешал? – Володя подходит к девочкам. – А ты сегодня здорово училку уела! Такая всяяя… артистка настоящая, – говорит он восторженно.

Валька поворачивается от окна и смотрит скучно сквозь него.

– А, это так все, ерунда… Я ещё лучше могу, – она небрежно отмахивается от комплимента, не замечая, что её нарочитое невнимание ещё больше его раззадоривает.

Катя молча наблюдает сцену, упиваясь ей.

– Знаешь, извини, мне некогда сейчас, – произносит наконец Валька. – Хочешь, вот бутерброд. – Она протягивает ему свой надкусанный бутерброд и быстро идёт к лестнице.