Бетельгейзе. Военный приключенческий роман в двух частях. Часть 1

– Господа. Скрытность и обеспечение секретности проекта заключается в том, что внешне «Бетельгейзе» абсолютно не отличается от лодок двадцать первого поколения, находящихся в серийном производстве, о которых, вне всякого сомнения, известно нашим противникам.

– А может ли кто-нибудь поручиться за то, что наш противник даже не догадывается о «Бетельгейзе»? – тут же оживился Гитлер, – Хотя нет, не пытайтесь убедить меня в обратном, господа. Я дал этой стране мечту, и она поднялась с колен, возвысилась в своём величии, но меня не оставляет мысль о том, что не всем в Германии по душе мои старания на благо государства. Поэтому понятие о секретности это всего лишь условность, к которой прибегают в подобных мероприятиях. Так на чём мы остановились? Прошу вас, дорогой Карл! Продолжайте.

Вот это вот обращение Гитлера «Дорогой Карл» Явно выделяло Дёница перед остальными присутствующими офицерами, ставя адмирала, не склонного к самолюбованию вроде Геринга, в неловкое положение. Карл Дёниц был из числа офицеров, полностью погружённых в войну, отвергая влияние политических течений в военном деле, что не совсем устраивало фюрера, считавшего НСДАП своим любимым детищем, но по необъяснимому стечению обстоятельств Дёницу многое сходило с рук благодаря умению демонстрировать свою лояльность к власти. Всё поведение адмирала было схоже с руководимым им ведомством, подводным флотом Германии.

– Ходовые испытания двигателя дали неожиданно хорошие результаты и уж, тем более что силовая установка превзошла все, даже немыслимые результаты. По своей сути наш успех в расщеплении урана можно считать прорывом, на сегодняшний день это вершина технической мысли, её торжество. Это даёт безразмерный запас хода при крейсерской скорости около двадцати двух узлов в подводном положении и это не предел. Но….

В зале повисла тишина. Гитлер словно очнулся от этого «Но» и недобро обвёл взглядом присутствующих.

– Но…? Вы сказали: «Но»?

– Да, мой фюрер. Есть одно, но очень важное «Но».

– Ну и….

– При всех наших усилиях, пока совместимость атомной силовой установки и лодки невозможна. Наше предприятие по производству «тяжёлой воды» в норвежском Рьюкане постоянно подвергается авианалётам союзной авиации….

– Постойте, постойте…, – перебил Деница Гитлер, – Вы хотите сказать, что лодки с атомным двигателем не будет?

– Не будет, мой фюрер…, пока не будет. Однако, мы проект не остановили и теперь имеем….

Фюрер откинулся в кресле и глаза его недобро заблестели. Он открыл рот, но слов не было.

Помахав руками, он, наконец, произнёс:

– Вот скажите мне, господа, зачем вы все здесь? Зачем вы сверкаете своими погонами? Я только теперь понимаю….

Он громко вздохнул и уронил голову на свою ладонь, произнеся уже в пол:

– Нет, господа, я уже ничего не понимаю….

Негромко кашлянув в кулак, Дёниц произнес:

– Мой фюрер, позвольте я продолжу.

В глазах Гитлера мелькнуло что-то вроде надежды, взгляд его теперь можно было сравнить со взглядом ребёнка, который ещё не разочаровался в чудесах.

Он проглотил слюну и ответил:

– Ну попробуйте меня убедить что я не прав.

– Мой фюрер….

– Я, несколько припоминаю докладную записку господина Шпеера по ядерным разработкам. Там, кажется, ещё приняла участие бельгийская компания по поставке урана. Но пусть это останется уделом специалистов, мне нужен и важен лишь результат, я хочу видеть уже рождённое детище, – опять перебил докладчика Гитлер.

Дёниц замолчал и, воспользовавшись паузой, отложил одну папку с документами, так же перевернув её вниз обложкой, другую же придвинул к себе, раскрыв её на первой странице.

– Ну так продолжайте, Карл….

Дёниц кивнул и продолжил:

– Тем не менее, лодка состоялась. Мы нашли решение проблемы, и заключается оно в установке совершенного двигателя нового поколения, это дизельный агрегат, но невероятных возможностей. Он обладает запасом хода, которого ещё не знал мир и пока не узнает. Ему хватает двигать лодку, обеспечивать её жизнеспособность и заряжать в короткий срок аккумуляторные батареи, количество которых в два с половиной раза превосходит те, что установлены на современных лодках. Это несколько увеличило вес субмарины, но и тут мы обратили этот факт в свою пользу, значительно ускорив погружение.

– Ну допустим…, с дизелем мне всё предельно ясно, – произнёс Гитлер уже несколько миролюбивым тоном, – А что с электрической тягой?

Дёниц улыбнулся, так, словно уже давно ожидал этот вопрос:

Мой фюрер…, господа…, силовая энергетическая установка на «Бетельгейзе» есть детище герра Ганса Коплера, которая именуется не иначе как конверторный электромагнитногравитационный двигатель, совместное производство компании «Simens» и «AEG». Обладая «Бетельгейзе» таким оснащением, Северный морской путь будет доступен для нас более чем для русских в навигационный период и даже арктической зимой. Команда лодки состоит из офицеров, унтер- офицеров и нескольких матросов обслуживания и охраны. Специальная команда десанта так же проходит подготовку в районе норвежского Тронхейма. Плавсостав закончил переобучение на учебной базе первого учебного дивизиона подводных лодок в Пилау на макете в натуральную величину и, основываясь на недавнем инспектировании можно сделать вывод, что мы получили подготовленный экипаж способный решать предполагаемые задачи проекта. Дело в том, что тренажёр полностью копирует сам проект «Бетельгейзе» и выполнен в виде отдельных секций, точных копий отсеков лодки с оборудованием боевых и бытовых частей, вплоть до стаканов и котла для приготовления пищи. Специальные механизмы делают секции подвижными, воссоздавая иллюзию дифферента на погружение, всплытие, кренов, собственно, хода лодки в надводном и подводном положении и даже есть акустическая программа звуков. Технические характеристики позволяют лодке буквально в мгновение уходить на глубину, не прибегая к помощи экипажа. Программа обучения экипажа предполагает отработку всех действий, начиная со смены вахтенных постов и кончая приёмом пищи и отдыхом. В настоящее время весь экипаж находится на верфи в Гамбурге, на специальной базе, выход в город, какая-либо переписка и общение с посторонними, всё строго запрещено. После приёмных испытаний производится капитальный ремонт, далее «Бетельгейзе» направится в Киль для дооснащения, ну это уже детали. Потом Берген и Тромсё, где и получит боевое задание.

– Пока мы идём в графике, мой фюрер…

– Бетельгейзе…, Бетельгейзе, … «Что это такое?» – спросил фюрер.

Было видно, что он так и не оправился до конца от головной боли и вынужден был прикрывать глаза от раздражающего света ламп, которые освещали зал заседания.

– Позвольте, мой фюрер? – осторожно спросил Дёниц и, получив согласие кивком головы, начал говорить, – «Бетельгейзе», закодированное название проекта подводной лодки нового типа, усовершенствование модели U- 4600. Несколько неточный перевод с арабского языка будет звучать как «Рука близнеца». Думая над этим проектом, мы возлагали большие надежды на возможности этого сверхнового оружия способного нападать и обороняться, удваивая, а то и утраивая свои силы, в то время, когда противник будет ожидать фиксированные возможности субмарины. В основу проекта лодки был взят перспективный проект 21 типа. Существенно увеличена длинна корпуса, путем добавления дополнительных отсеков для машин и механизмов, обеспечивающих замкнутый цикл питания воздухом и электроэнергией, отсека специальных операций и кормового торпедного отсека. За счет этого в нижней части дополнительных отсеков удалось разместить дополнительные блоки батарей бесшумного подводного хода и увеличить топливные цистерны более чем в 2 раза по сравнению с прототипом. В рубке лодки установлены 2 универсальные 2-х ствольные установки FLAC. Для снижения шумности корпус лодки покрыт 5-ти сантиметровыми листами резины. Значительно усовершенствованы торпедные аппараты, как носовые, так и кормовые. Противник будет поражён мощью этого оружия, как будто имеет дело не с одной боевой единицей, а с двумя, а то и тремя. О технических возможностях этой лодки атомным двигателем сделан совместный доклад доктора Вальтера и профессора Ольфкена, нашими ведущими конструкторами, но я уверяю вас, к этому мы еще вернёмся.

Гитлер молчал. Соратники чаще стали замечать, что он изменился за последние полгода. Он всё более впадал в ярость, которая, надо сказать была несколько скоротечной по причине расстройства здоровья, которая выражалась в сильных головных болях и неуправляемом психозе. Фюрер сильно сдал. События в Сталинграде лишили его способностей стратегического манёвра. Он не искал альтернативных решений, как это было после провала наступательной операции под Москвой и несостоятельность окружения Ленинграда. Гитлер стал другим, разочаровавшимся, прежде всего в себе, к тому же ещё и возникшая подозрительность, давала свои плоды. Он не верил своему окружению, списывая именно на своих офицеров военные неудачи. Более, как никогда ему хотелось вернуться в тридцатые годы и пересмотреть свою политику, уж тогда-то точно он был бы более избирательным в выборе своего окружения и не позволил бы некоторым своим соратникам превратиться в жирных котов, утопающих в роскоши. Которые только и годились лишь для того, чтобы красиво махать на парадах маршальскими жезлами, усыпанными драгоценными камнями, в то время, когда сам фюрер вёл несколько аскетичный образ жизни. Как же он быстро успел состариться, чувствуя, как превращается в развалину в свои пятьдесят четыре года, нация, его народ уже не понесёт его на руках как тогда. А ведь это всё Геринг, который заявлял, что ни одна бомба не упадёт на Рейх и уж тем более на Берлин. А что же получилось? А вышло так, что слова этого выскочки теперь на его совести, совести вождя, ну а Геринг остался в тени.

И вот теперь «Бетельгейзе». Очередная идея исправить положение в войне может быть не победой, но использовать этот проект как доказательство, как силовой шантаж и вынудить противника уверовать в непобедимость военной машины Рейха. Но вот более не победы сейчас хотелось Гитлеру, о чём он даже не позволял себе долго думать. Он, отец нации и покоритель Европы преступно думал о перемирии. Ему хотелось остановить эту бойню лишь для того, чтобы собраться с мыслями, силами и покорить наконец-то этот мир более совершенным оружием исключив чудовищные человеческие жертвы. Но теперь это было более чем невозможно.

Гитлер опять прикрыл глаза, сидя в своём кресле откинув голову на мягкий подголовник: «Дёниц выйдет отсюда командующим всем германским флотом. Рёдер исчерпал себя, и я не верю ему. Кажется, что сейчас это верное решение, я думаю, что Генеральный Штаб и Ставка не буду возражать. В конце концов, я приму единоличное решение по этому вопросу в отношении Дёница. Он спасёт Рейх», – решил он от чего боль несколько отступила.

Заседание продолжалось. Один докладчик сменял другого, но теперь голоса выступающих слышались как будто бы из-за ватных стен, очень глухо и не всегда разборчиво. Иногда всё-таки, улавливая темы доклада, которые обсуждали финансовые затраты на проект, сроки реализации, перспективы «Бетельгейзе» в войне, но Гитлер был уже безучастен к сегодняшнему заседанию.

– … Арктике и таким образом, мы рассчитываем на военный успех всей операции! У меня всё, мой фюрер. Господа?!

Гитлер теперь ясно услышал голос Дёница, понимая, что весьма существенную часть доклада о разработке операции с «Бетельгейзе» он пропустил.

Выдержав паузу, фюрер произнёс:

– Господа, я прошу на сегодня закончить наше совещание и просил бы не разъезжаться. Вы будете приглашены на аудиенцию дополнительно в течение двух дней.

Присутствующие офицеры встали и, убрав разложенные бумаги в портфели, вскрикнув «Хайль Гитлер», покинули кабинет. Гитлер посидел еще немного и нажал кнопку вызова своего адъютанта, полковника Люфтваффе Николаус фон Белова, который тут же появился в кабинете Гитлера с блокнотом в руках.

– Подготовьте приказ по армии о назначении гросс-адмирала флота Карла Дёница командующим всеми военно-морскими силами Германии. Известите адмирала Эриха Редера, что я жду от него отставки, тем не менее, учитывая давние заслуги перед Германией, хочу предложить ему пост руководителя аппарата Главной морской инспекции нашего флота. Пригласите к восемнадцати часам ко мне адмирала Редера.

Аполитичные позиции адмирала всегда несколько раздражали фюрера, но вот история с «Бисмарком» окончательно испортила их отношения. Линкор «Тирпиц», огромное бронированное чудовище и предполагаемая гордость флота, не оправдывало надежд. С некоторых пор Гитлер всё чаще склонялся к мысли что проще и выгодней порезать на лом все эти военные удовольствия, чем ежедневно подсчитывать стоимость каждого дня существования корабля. Тем более что за свою военную жизнь «Тирпиц» так и не сделает ни одного залпа по кораблям противника, закончив свою жизнь, лёжа на боку. Даже после того, как Редер стал почётным членом партии, он не покорился, ревностно ограждая свою стихию от политического влияния. А теперь судьба создателя флота Германии была решена, и Гитлер не намерен был менять своего решения.

Это был явно не его год. Еще одна пережитая зима вот сейчас совершенно не внушала оптимизма Гитлеру. Одиннадцати миллионный Вермахт то тут, то там латал образовывающиеся бреши в обороне и если уж наступал, то платой за это были безразмерные потери, прежде всего там, в холодной России, которая, словно огромное чудовище буквально пожирало его армию и ресурсы. И он подсознательно начинал понимать, что Германия вряд ли уже когда-нибудь оправится от Сталинграда. Где-то ненавидя, а иногда завидуя этому кремлёвскому горцу, сумевшему пусть неимоверными усилиями, но переломить хребет покорителям Европы. Ему казалось, что мир просто не принимал его, ни в каком качестве. Сначала его отвергли как художника, теперь же в нём сомневаются, как в вожде, но он заставит признать себя. Его манил размах Римской империи, ну а после можно вернуться и к живописи, оставив, после всех трудов, Берлин как столицу мира и уединиться в маленьком домике где-нибудь в швейцарских Альпах. И наслаждаться безукоризненной природой тех необычайно красивых мест. Кисти, краски, запах кофе или чая из местных трав, что нужно еще человеку, у которого под ногами весь мир, а на крыльце в кресле под тёплым пледом будет сидеть его женщина, а у камина на полу любимая собака Блонди. К тому же можно и Рузвельта пригласить подышать горным воздухом и проветрить свои мозги после заигрывания с большевиками. К тому времени Америка должна пересмотреть свои позиции в отношении Германии. В такие моменты властителю мира свойственна некая снисходительность.

***

Глава 5. Аламай

Судьба тех мест, где решает поселиться человек, начинается везде одинаково. Остановившись, путник, окинув взглядом окружающую местность и вроде оставшись довольный своим выбором, вбивает колышек в землю, возлагая большие надежды на этот маленький кусочек дерева. Предлагаемое читателю место находится далеко от благ цивилизации и расположено на пустынном берегу полуострова Ямал. Неприветливая земля, омываемая северными холодными водами и продуваемая не менее жестокими ветрами, где понятие о лете, как о теплом времени года применимо весьма условно. Здесь, как нигде более, сама природа делит людей на пришлых и местных, всем существом давая понять, что не ждут и практически не жалуют человека, который неизвестно зачем оторвался от мягкого дивана или уютного кресла, добровольно лишив себя возможности зажигать своё собственное маленькое солнце с помощью выключателя на стене. Здесь природа бережёт свою девственность, словно стыдливая девица, ограждаясь непроходимой местностью тундры, призывая в стражники полярных волков, росомах и медведей необычайной свирепости. Лишая человека возможности надругаться над собой, распять свою природную неповторимость отсутствием древесной растительности. Восемь-девять месяцев белого и холодного безмолвия, безграничная власть холода, ветров и полярной ночи. Но вот же чудо, природа этой суровой местности проявляет, тем не менее, чудеса милости, когда во время полярной ночи освещает тундру светом Луны, который, отражаясь от снежного покрова, создаёт впечатление приглушённого ночника над бескрайними просторами Севера. Либо небо разрывается ленточными всполохами северного сияния. Но всё естество спит в это время, всё замерло до весны, до весны быстрой и скоротечной, врезающейся буйствами красок в полярное лето с незаходящим солнцем и такой же стремительной осенью. И так ли эта земля скудна и неприглядна? Да нет же, просто природа этих мест необычайно избирательна, если уж при всей кажущейся на первый взгляд неприветливости, так манит стаи лебедей, которые избрали для себя эту суровую местность в качестве родины. Снова и снова населяя эти места весной, чтобы произвести потомство, а потом опять податься на Юг, проделывая тысячи миль и снова вернуться. А вполне возможно, что осенью эти прекрасные птицы просто превращаются в снег, как утверждают ненецкие эпосы. Вот она, вот что есть Родина, не облачённая в присяги и патриотические понятия, без пограничных столбов. Родина без условностей.

И вот пришёл сюда человек, оторвался от сияющих площадей и танцевальной музыки из репродуктора, решая свои продовольственные проблемы всего лишь походом в магазин или кондитерскую лавку. Он пришёл сюда с одним рюкзаком за плечами и вбил в эту землю первый колышек как залог того, что вот тут очень даже может статься его Родиной, Родиной для его потомства, с большой надеждой, что поселится рядом и счастье. Затрещит костёр, облизывая небольшой котелок, и наполнится местность человеческими голосами, запахом табака из трубки и чая из сабельника, возможно, что именно так и начиналось поселение с названием Аламай на скалистых берегах Обской Губы. Только когда это было, уже и не вспомнит никто, разве что можно попробовать узнать у старика-ненца, что подолгу сидит на прибрежных камнях, подставив своё обветренное лицо летнему солнцу и брызгам от разбивающихся волн, одетого в летнюю малицу и кисы из оленьих шкур, не признающего другой обуви, возможно из-за боязни причинить боль, не нанести ранения этой земле покрытой мхом, скрывающим крупные гроздья клюквы. У этого старика с длинными, до самого пояса седыми волосами, заплетёнными в три косички и схваченными в одну чуть ниже плеч. Но не тешьте себя надеждами, он не скажет вам ни чего, потому что, по словам переводчика из местных ненцев по-русски этот старик никогда не говорил, ну а по-ненецки уже не говорит, по причине глубокой старости. И только будет в ответ на вопросы, широко улыбаться беззубым ртом глядя на окружающих детскими глазами, окружёнными глубокими морщинами.

Местное население, непритязательное в быту используя в качестве своих жилищ чум, ведя кочевой образ жизни, до недавнего времени, абсолютно не имея понятия о деньгах, паспортах и других всевозможных социальных атрибутах современного мира. Полагая что весь мир состоит из того что представляется их взору, абсолютно не утруждая себя исследовательскими терзаниями и страстью к освоению новых земель, твёрдо уверовав в то, что мать-природа распорядилась именно так поселив их в эти земли. Совершенно неторопливый образ жизни отличает народы Севера от всех остальных. Единственное, что может поднять снежную пыль, так это оленья упряжка, мчась по бесконечным просторам тундры. И снова, тихий и безлюдный мир и никого на сотни километров, пока не представится путешественнику какое-нибудь стойбище с его анабиозной жизнью.

Аламай, образца начала 1943г. давно уже распрощался со своим первозданным видом и представлял собой посёлок с населением меньше тысячи человек с рыболовецким промысловым направлением, успев к тому времени обзавестись небольшим рыбоперерабатывающим цехом и пунктом заготовки оленьего мяса и шкур для нужд фронта. Деревянные постройки барачного типа и отдельные домики составляли жилой фонд. Настилы из досок служили тротуарами. Довоенное время отметилось возведением начальной полусредней школой – интернатом, стоящей несколько в стороне, пекарней и зданием сельского совета, где так же расположилась небольшая столовая и демобилизованный с фронта по состоянию здоровья фельдшер. Два или три раза в навигацию приходил транспорт с углём и лесом, который возвышался на берегу большой грядой гор, с попутным завозом муки, водки, керосина и крупы, а иногда и картошки. Ненцы, заезжая в посёлок, возводили свои странные, для приезжего человека, постройки из оленьих шкур. Сдавали рыбу и мясо, запасались продуктами «подсев» на блага цивилизации в виде перловки и снова уходили в тундру, передвигаясь на оленьих упряжках в сопровождении собак, не совсем понимая, что вообще происходит и почему море иногда гремит далеко не природными громовыми раскатами.

Вообще нужно сказать, что своим «экономическим прорывом» Аламай более как никому обязан действиям германского флота. После того как немецкие рейдеры совершили вылазку в район острова Диксон, обстреляв там местный гарнизон. Общие потери советских судов и транспорта уже составляли около тридцати единиц, что заставило серьёзно задуматься военному и гражданскому руководству в плане обороны и обеспечения безопасных проводок по Главному Северному Морскому Пути (далее ГСМП). Так в Аламае появились солдаты НКВД, которые остались после того, как в прошлом году заключёнными были построены «ложные» доки для ремонта подводных лодок и пирс призванные произвести впечатление на немцев о серьёзном военном присутствии морских сил России о чём вскоре и подзабыли. Но вот этот самый пирс с успехом использовался в гражданских целях, а деревянная «береговая артиллерия» среди которых всё-таки было одно настоящее семидесяти шестимиллиметровое орудие, победоносно «бомбила» фашистские корабли и самолёты в сражениях, устраиваемых местными детьми. Ложные доки были приспособлены под «мерзлотники» для хранения рыбы.

Один из «ярких» аламайцев, батюшка, как определённый на поселение, нашёл себе приют в Аламае после постройки пирса, сумев каким-то образом уговорить лагерное начальство остаться. Местные жители из кочевников любезно предоставили ему чум в обмен на несколько бутылок водки, рассыпной табак и керосин, но более покорённые чудесной историей об Иисусе Христе. Обжив своё новое и необычное жилище, священник более придавался отшельничеству, чем религиозной пропаганде, тем не менее, ведя в глубокой тайне церковную книгу. Найдя эти места благодатными, он добродушно принимая нуждающихся не спрашивая пожертвований, старался не раздражать местные власти, которые, надо сказать, сквозь пальцы смотрели на культовую деятельность ссыльного монаха, более занятые драматическими событиями всё того же 1943 года. Не до борьбы с «опиумом для народа» было тогда в Аламае, тем более что сам монах принимал активное участие в общественных работах, самоотверженно разгружая уголь, лес и продукты.

***

Глава 6. Коля

Упоминаемый ранее фельдшер тоже был фигурой неоднозначной, будучи сам из поволжских немцев, побывал в Сталинграде в самые его тяжелые времена. Звали его Адольф Коль. Ну если с фамилией ему как-то повезло по причине непопулярности в России немецкого языка, а переводилась она не иначе как «Капуста», то вот с именем, которым нарекли его родители около сорока лет назад было полное невезение. Потому при новых знакомствах он представлялся не иначе как исключительно фамилией, быстро трансформирующейся в русское имя Коля, что его безоговорочно устраивало.

И вот пополз по Аламаю слух о том, что оказавшись дома, застукал героический медик свою жену с интендантом, который успешно занял его место возле супруги и в свободное от Колиной жены время сражался с фашизмом из глубокого тыла в какой-то Ярославской глуши. Вернувшись с фронта, увидел Коля своего соперника в послеобеденное время со своей «боевой» подругой как раз на супружеском ложе и порадовался тому, что не дал в уже прошлой жизни Господь им детей, набил тут же интенданту морду, выпив стакан водки из бутылки, явно на него не рассчитанной. А после, снял с незадачливого любовника трусы, достал немецкий трофейный нож, взяв в руку член неудачника и указывая лезвием на свою неверную жену, сказал: «Вот будешь её обижать, отрежу. Как доктор тебе обещаю. Ты не умрёшь от потери крови, я аккуратно всё сделаю, но на всю жизнь ты будешь евнухом», а затем сполоснул пальцы всё той же водкой, вытерев их о щёки интенданта.

– Вот так-то! – произнёс он, улыбаясь, и похлопал лейтенанта по розовым щёчкам, засунув ему подмышку пустую бутылку.

Он обошёл бывший свой дом и на прощанье посмотрел на незадачливых любовников, наклонился над лейтенантом и вдруг громко крикнул:

– Гав…!!!

Лейтенант смешно вздрогнул, наделав от переживаний под собой лужу и, уткнувшись в голые колени, безудержно зарыдал, выронив пустую бутылку. А Коля засмеялся и отправился, как был, на вокзал, прихватил с собой две увесистые стопки медицинских справочников и нехитрые пожитки, сложив их, молча в рюкзак. А его жена, бежала за ним по улице, едва прикрыв крепкое тело простынкой, пока не повалилась в грязь и умоляла: «Коля!!! Вернись, прошу тебя. Прошу!!! Не бросай меня, собакой буду рядом с тобой, только не уходи. Прости меня, дуру, извелась я совсем. Война проклятая что сделала».