Полная версия
Хозяин дома
Так вот к слову о порно. Георгий Константинович ещё не видел Сладкову после организованного ей Эдуардом Привязчиковым преображения и теперь был, мягко говоря, удивлён. Видеть подобных секс-бомб на экране ноутбука было для него привычным делом, но созерцать подобную «красоту» в метре от себя – это совсем другие впечатления. Безделову было и удивительно, и приятно, и страшновато одновременно. И от растерянности он не знал, как начать разговор.
Соня долго молчала по другой причине. Да, в самом начале её работы проституткой, ещё до отбора «избранной когорты», ей доводилось оказывать услуги пожилым мужчинам с крайне непривлекательной внешностью. Когда её голод в очередной раз хватал её за горло, она «проглатывала» и не такое. Но вскоре она приняла решение оставить только тех, на кого ей было приятно в том числе и просто смотреть. Половая одержимость в её случае не означала полного отсутствия вкуса в мужчинах, к тому же ей действительно было из кого выбирать. Уже потом в жизни Сладковой появился Змееносцев, который мало того, что мог удовлетворять её, казалось, безграничные потребности, так ещё и до небес поднял планку по части физической привлекательности мужчины. А тут перед Сладковой стоял толстяк Безделов.
И пусть десятки мужчин с тех пор побывали в её постели, пусть сам Андрей Змееносцев то раздувал, то усмирял бушевавшие в ней страсти – Соня всё равно не могла забыть тот вечер, когда она с болью в сердце задумалась о своей жизни. То одновременное выражение тоски, растерянности и тревоги, которое она тогда наблюдала в зеркале в отражении своих глаз, теперь она видела в глазах робко глядящего на неё старика. На секунду Соня и вовсе позабыла, для чего она здесь.
– Соня – так ведь тебя зовут? – после долгого молчания заговорил Георгий Константинович.
– Да, я – Соня. А вы – Георгий Константинович? – стараясь не показывать своих эмоций, с видимым равнодушием ответила Сладкова.
– Сонечка, если что-то не так… Если тебе не хочется… – забормотал Безделов.
– Прекратите! – оборвала его девушка. – В душ сходили уже?
– Да вот, как раз собирался…
– Давайте, идите, я жду вас.
– Да, да! – тихо возликовал старик и направился в душевую.
Когда Безделов вернулся, полностью обнажённая Сладкова ждала его, сидя на кровати.
– Ложитесь. Я всё сделаю сама.
Георгий Константинович отдал Соне материальное вознаграждение и лёг спиною на кровать.
Несмотря на одышку, болевшие суставы и слабое мужское здоровье, у Георгия Константиновича с Соней «всё получилось». Впрочем, в прямом и переносном смысле «на высоте» была она, а он просто лежал на спине и получал удовольствие, изредка дотрагиваясь до объёмных «пластмассовых игрушек». В конце он заметно устал, но, судя по лицу, изрядно повеселел.
А вот Соня чувствовала себя иначе. Физической усталости она никакой не испытывала (и не через такое проходила), но психологически ощущала себя странно. Никакого удовлетворения она не получила – доставлять его было уделом одного только Змееносцева и никого больше. Странность для неё заключалась в другом. Обычно, когда она отдавалась мужчинам, а в особенности Андрею, на её сознание словно опускалась некая пелена, когда всё вокруг меркло и оставалось лишь неистовое животное желание, постоянно подпитываемое буйными грёзами. Когда же Сладкова была с Безделовым, то не было ни удовольствия, ни грёз. И вообще её половая одержимость вдруг на время куда-то ушла, и Соня, словно протрезвев, стала обращать внимание на вещи, которых раньше не замечала вовсе. Например, сидя на Безделове во время самого процесса, глядя сверху на его довольное, с закрытыми глазами, лицо, она вдруг начала чувствовать по отношению к нему какое-то подобие жалости.
«До чего же ты запустил себя, дружочек… – с каким-то нежным, но в то же время горьким чувством подумала Соня. – Вряд ли кто-то согласится подарить тебе ласку от чистого сердца – настолько ты отталкиваешь всем своим видом. Когда же ты стал таким? Кто убил в тебе веру, что ты можешь быть лучше? Когда ты уверился в собственном ничтожестве и бессилии?»
Подумав об этом, Соня сама удивилась ходу своих мыслей. Она уже давно не рассуждала о чувствах, давно никому не сопереживала, давно не пыталась поставить себя на место другого. Вместо этого лишь секс, потом мысли о сексе, потом снова секс… Да, временами Андрей, ублажив её, ненадолго снимал эту застилающую сознание пелену, и Соня думала о чем-то другом. Но продолжалось это обычно недолго, ведь вскоре, пуская в ход свой колдовской шарм, Змееносцев снова помещал Соню в замкнутый круг безудержной страсти. И вновь Сладкова оставалась слепа ко всему, исключая предмет своего вожделения. И вот сегодня, оставшись наедине с этим физически неприятным ей толстяком, она смогла думать не о сексе (вот парадокс!), а о чувствах и человеческой судьбе.
После того, как всё закончилось и участники действа по очереди посетили душ, некоторое время они, укутавшись в полотенца, сидели рядышком на кровати. Им обоим хотелось поговорить, но они оба не знали, о чём. К тому же Соня, вспоминая растерянные и исполненные печали глаза Безделова, которыми он смотрел на неё в первые мгновения их встречи, боялась нечаянно задеть старика в разговоре. Впрочем, спустя некоторое время он обратился к ней сам:
– Как тебе в этой гостинице, Соня? Как соседи?
– Я мало с кем общалась, если честно, – немного грустно усмехнулась девушка. – В основном с Андреем Змееносцевым только. Ну, вот сегодня с вами поближе познакомилась.
Соня снова грустно усмехнулась.
– Можешь на «ты» ко мне обращаться, – предложил Георгий Константинович. – Видит Бог, не такой уж я дряхлый старик.
И он сам печально усмехнулся.
– Да нет, что вы… Что ты! Ты прямо добрый молодец! – попыталась подбодрить старика Соня.
– Льстишь ты мне, плутовка, льстишь! – от души засмеялся Георгий Константинович.
– А тебе как здесь живётся, Георгий? Нечасто вижу тебя на других этажах. Только в столовой изредка.
– Действительно, я веду какой-то странный образ жизни… – задумчиво проговорил Безделов. – Целыми днями сижу в этой конуре, смотрю телевизор, подолгу сплю. Иногда подумаю: до чего же тесен мой мир! До чего однообразен! Бывает, в какой-то момент почти что решу: надо что-то менять, ещё ведь не поздно! Но только подумаю об этом, как сразу же чувствую, словно мне гири к рукам и ногам привешивают. И все силы мои внезапно куда-то уходят. Хочется только лежать и спать, спать…
Соня слушала Георгия Константиновича и ничего не говорила сама.
«„Гири привешивают“… Интересно… – раздумывала Сладкова. – А вот любопытно, смогу ли я в следующий раз, когда увижу Андрея, не поддаться его чарам? Ну, хотя бы один-единственный раз? Чтобы просто проверить себя. Что я почувствую? Свободу или оковы?»
– И ещё я здесь встретил одного очень, как мне показалось, интересного человека, – продолжал Георгий Константинович. – Сергей Болотов – писатель, немного музыкант, проживает на первом этаже.
– Это тот самый (с языка Сони едва не сорвалось «который не пользуется услугами проституток», как говорил ей Змееносцев), которого нечасто увидишь в женском обществе?
– Ну, в его личную жизнь я вникать не удосужился, – ответил Георгий Константинович, – а вообще это не самый общительный человек из тех, кого я встречал. Загадочный какой-то. Читает много, мне вот одну книгу давал почитать. Впрочем, к беседе он, как правило, расположен.
Соню заинтриговал рассказ Безделова про живущего по соседству с ними писателя. К художественной литературе она всегда была небезразлична, и только наступившая одержимость половой страстью надолго разлучила её с книгами. В минуты прояснений сознания она жалела об этом – но, опять-таки, недолго.
С Георгием Константиновичем они попрощались на хорошей ноте, даже договорились как-нибудь «пообщаться не на работе».
* * *«От храма заглянем и в подвал. Сумеем удержать в себе не только парение, но и сострадание. У каждого человека есть открытая рана. Только психическая энергия может нащупать эту боль. Каждое изучение высшей энергии научит и открытию помощи. Так же и желание помочь должно быть воспитано».
Агни Йога. Аум. Шлока 556 [2, с. 306—307].
VIIБолотов крепко уснул во второй половине дня. Во время этого сна произошло нечто очень важное. Он вспомнил тот вечер. Теперь писатель знал, что происходило с ним незадолго перед тем, как в огне пострадал Драгунский. Всех ответов Сергей Васильевич пока что не получил, но теперь он знал гораздо больше. Проснувшись, он незамедлительно набрал Петра и обо всём ему рассказал. На вопрос, узнал ли он что-нибудь про того «единственного жильца», Болотов ответил отрицательно. Доступа к этой информации ему пока что не было предоставлено. Приготовившись написать несколько новых страниц романа, Сергей Васильевич был вынужден ненадолго отложить это занятие. В его номер постучали.
* * *– Что такое? Войдите! – сказал Болотов, вздрогнув от громкого стука в дверь.
В дверях стояла мощная коренастая фигура Николая Чернобродова. В его руке Сергей Васильевич узнал недавно одолженную Безделову книгу де Сент-Экзюпери. На лице боевика читалась ярость.
– Присаживайтесь, – пригласил гостя Болотов.
– Нет уж, спасибо, постою, – раздражённо ответил Чернобродов.
Он бросил книгу на журнальный столик и яростными глазами посмотрел на писателя.
– Забирайте назад своё чтиво! – крикнул со злобой Николай Александрович. – И будьте любезны прекратить свою мерзкую пропаганду!
– Георгий Константинович сам попросил у меня эту книгу. О какой пропаганде вы говорите?
Нельзя сказать, чтобы агрессия боевика по отношению к Болотову не вызывала в последнем никакого волнения. Да, Сергей Васильевич чувствовал небольшой мандраж, но этого было недостаточно, чтобы он уступил воле агрессора.
– Я говорю о том, что вы наносите вред живущим здесь, – со всё нараставшим раздражением продолжал Чернобродов, – распространяете всякие сомнительные книги сомнительных писателей, после чтения которых у людей начинается депрессия! Они теряют душевное равновесие! Вас это, я так понимаю, нисколько не озадачивает, товарищ Болотов?
– Я товары с вами не ищу.
– Не придирайтесь к словам!
– Тот человек, которого вы только что назвали «сомнительным писателем», к вашему сведению, так же, как и вы, воевал. А понимание того, по какой именно причине у читающих его книги может возникать депрессия, боюсь, находится далеко за пределами вашей компетенции, Николай Александрович.
– Молодец он, что воевал, этот ваш де Сент-Экзюпери! – нервозно ответил Чернобродов. – Но для меня имеет значение лишь то, что до прочтения этой книги Безделов чувствовал себя хорошо и комфортно, а чуть только почитал эту писанину, так чуть ли не впал в истерику! И я, как отвечающий за безопасность в данном месте, обязан всё это прекратить! И если узнаю, что вы продолжаете распространять подобные книги среди постояльцев, будете иметь дело со мной! А это может быть чревато!
Болотов почувствовал сильное давление в области солнечного сплетения, а по телу от волнения побежали мурашки. Его инстинкт самосохранения умолял уступить грозному оппоненту, согласиться на все его условия. Однако Сергей Васильевич уже успел хорошо изучить подобные «автоматические» реакции своего существа на стрессовые ситуации. Поэтому, сохраняя чистое сознание, он и не думал отступать. Болотов ответил:
– Я никому не навязываю своих книг, Николай Александрович, если вы до сих пор этого не поняли. Однако если меня попросят дать почитать полезную, на мой взгляд, книгу – я с удовольствием дам.
– Вы, похоже, ищете конфликта со мной, Сергей Васильевич!
– Нет, конфликты не входят в сферу моих интересов, – сказал Болотов, уже не обращая внимания на давление в области диафрагмы. – Я работаю другими методами.
– А что это за книга? – Чернобродов стал присматриваться к лежащему на подушке изданию «Поисков Чудесного» Петра Демьяновича Успенского.
– Почитать хотите? – еле заметно улыбнулся Болотов.
– Нет уж, увольте! – не заметив усмешки писателя, ответил Чернобродов. – А, это тот самый ученик Гурджиева! Сколько уже людей с ума посходило из-за подобных «гуру»!
– Видно, никто не оберёг так надёжно их зоны комфорта, как это делаете вы, – уже не скрывал своей издёвки Сергей Васильевич.
– Знаете что… – Николай Александрович побагровел от злобы. – Я вам всё сказал!
– Я вам тоже.
Чернобродов, не попрощавшись, ушёл.
* * *«Птичий свист прервал минуту отдыха. Почему напряглись птицы в ранний час? Они дерзнули, услышав хвалу дерзновения. Никто не сказал им, что их обыденный свист не увеличит их дерзновение. Оглушая обыденностью, тьма кричит. Тьма не выносит дерзновения Света».
Агни Йога. Шлока 11 [1, с. 14].
Глава третья
IЯ позвонил ему и сказал, что для него это наилучшая возможность приобщиться к нам. Начать лучше именно с этого. И нам нельзя терять бдительности. Его желание заполучить ту женщину из Этобико может поставить под удар всю нашу операцию. И, что самое страшное, это может произойти именно тогда, когда развязка будет уже близка.
* * *В этот раз Георгий Константинович проснулся раньше обычного – примерно в десять часов утра. Практически сразу к нему прибежала Антонина Матвеевна и предложила плотно позавтракать. Безделов отказался. Он решил пойти в столовую в надежде встретить там Сергея Болотова. Если б не встретил, зашёл бы к нему в номер: Безделову действительно очень хотелось с ним поговорить. Однако в номер идти не пришлось – Болотов был в столовой.
– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – поздоровался с писателем Безделов. – Не возражаете, если я к вам присяду?
– Не возражаю, присаживайтесь, – ответил Болотов, который в этот раз завтракал без книги.
Георгий Константинович купил себе поесть и присоединился к Болотову. В столовой были лишь они одни. Безделов испытывал сильную неловкость перед писателем, но не стал оттягивать начало разговора.
– Сергей Васильевич, я так понимаю, Николай Александрович принёс вам обратно вашу книгу. Вы знаете, я не хотел её отдавать, просто он сам её забрал.
– Насильно? – не отрывая глаз от блюда, спросил Болотов.
– Нет, не насильно… – промямлил Георгий Константинович. – Просто… Понимаете…
– Понимаю.
– Нет, Сергей Васильевич, я вовсе не хотел возвращать вам эту книгу… Вернее, не хотел возвращать так рано.
– Георгий Константинович, – прервал лепетание старика Болотов, – я прекрасно всё понимаю: к вам пришёл Чернобродов и нашёл предлог забрать эту книгу. Наверняка говорил о том, что она «вредна» или «опасна». Я также понимаю, что у вас, скорее всего, не хватило твёрдости ему достойно возразить.
– Вы абсолютно правы, – поник Георгий Константинович. – Я в тот момент чувствовал себя таким подавленным… и не знал, что мне делать. И даже не понимал, чего на самом деле хочу.
– И у меня такое бывало, – спокойно ответил Болотов. – Не корите себя. Кстати, книгу можете взять снова, с удовольствием её дам. Но только при одном условии. Догадываетесь, при каком?
Болотов хитро, но по-доброму улыбнулся.
– Да, Сергей Васильевич, обещаю вам: книга будет прочитана мною до конца и никакой Чернобродов у меня её больше не заберёт! Он же не начальник мне, в конце-то концов! Я сам решаю, чем мне заниматься!
– Поддерживаю ваше решение. Тогда сейчас доедим и зайдём ко мне за книгой.
Георгий Константинович был очень рад. К тому же Болотов вызывал у него всё больше и больше доверия. И, как почувствовал Безделов, слова писателя «и у меня такое бывало» были сказаны им совершенно искренне, а не просто из желания его подбодрить.
– Кстати, вы идёте на бой Формовщикова? – сменил тему Сергей Васильевич. – Он же на сегодня намечен, не забыли?
– Ах да, совсем вылетело из головы! – хлопнул себя по лбу Георгий Константинович. – А вы пойдёте?
– Конечно, я давно ему обещал.
Безделов тоже обещал Формовщикову. Это было пару недель назад, когда Георгий Константинович смотрел сериал, который ему посоветовал Дмитрий. Из персонажей Безделову больше всего понравился ниндзя в синих одеждах, который умел замораживать противников. К сожалению, этот герой появился лишь в двух сериях (из двадцати двух), но в целом сериал Георгию Константиновичу пришёлся по душе. Тогда он на радостях пообещал Формовщикову непременно прийти на бой и поддержать его. Сейчас же, когда день поединка настал, пожилой любитель сериалов чувствовал сильную неохоту куда-либо идти. Ему предстояло не просто подняться на шестой этаж (что он уже ненавидел), а ехать в другой конец города и проводить там несколько часов в сидячем положении. При мысли об этом ноги Безделова словно бы наливались свинцом. Радовало хотя бы то, что туда собирался ехать и Болотов. Безделов чувствовал, что начинает психологически привязываться к писателю. Во время общения с ним старик забывал о скуке и избавлялся от душевных метаний. Когда Болотов был рядом, решения Георгию Константиновичу давались значительно легче. И сейчас нужно было принять ещё одно.
– А почему вы идёте? – спросил Безделов писателя. – Вы любите смешанные единоборства?
– Не фанат. Но Диму хочу поддержать, – ответил Сергей Васильевич. – Мне нравится, когда человек упорно работает над собой. Хотя бы в каком-то плане.
Георгий Константинович ненадолго призадумался.
– И я тоже пойду его поддержать.
IIЯ позвонил ему снова. Поставил в известность, что буду присутствовать на бое, но что никто из них меня не увидит. И ещё я добавил, что лучше бы он в этот раз проиграл. И желательно, чтобы он вдобавок…
Нет, этого я решил пока что не говорить.
* * *И вот он выходит. На нём – костюм его любимого героя, изготовленный для него Привязчиковым. Ревёт собравшаяся в «Магнитном» центре толпа: часть от любви именно к нему, часть – пребывая в восторге от его внешнего вида. Он и сам от него в восхищении. Лицо закрыто маской, его чуть прищуренные глаза зорко глядят из смотровой щели шлема. Он видит несколько плакатов, посвящённых ему, слышит множество возгласов в свою поддержку, самый оригинальный из которых: «Заморозь его!» Но, как говорилось в том самом сериале: «Я и без магии с тобой разделаюсь».
Его противник уже ждёт его на ринге. В этот раз бои проводятся на боксёрской площадке, а не в октагоне за решёткой. Соперник его – двадцатитрёхлетний базовый ударник, тайский боксёр, пока что не побеждённый: девять побед и ноль поражений. Он чуть выше Дмитрия ростом, но заметно уступает в мышечной массе и весе: девяносто пять килограммов против ста десяти. И он не боится Формовщикова, несмотря на разницу в габаритах. По крайней мере, его глаза пока что полны решимости.
Подходя к рингу, Дмитрий заметил многих своих знакомых, сидящих в первых рядах. Конечно же, там была Леночка, с обожанием глядевшая на своего покрытого металлом супергероя.
«Дима – ты лучший! Сделай его!» – услышал Формовщиков её крик.
Недалеко от Лены Дмитрий увидел Сергея Болотова, а также Безделова, Сладкову, Змееносцева, Пастухову, Желткову, Серова, Драгунского и Привязчикова. Все они сидели в одном секторе, билеты в который выкупили задолго до боя.
«А где же Аня? Неужели…»
Нет, она пришла. Анна сидела на один ряд выше Леночки и внимательно смотрела на Формовщикова, хотя Дмитрию и не удалось поймать её взгляда.
Дмитрий поднимается на ринг и уходит в свой угол. Там его ждёт безмерно уважаемый и любимый им тренер – Алексей Александрович, пятидесятидвухлетний воспитатель чемпионов. Рядом с ним – Николай Чернобродов и Денис Страхов. У первого в глазах решимость, у второго – тревога.
– Всё, Дим, покрасовался, а теперь за дело, – обратился к своему подопечному Алексей Александрович. – У тебя отличные шансы: главное не пропусти хай-кик в голову и побыстрее переводи его в партер. В борьбе ему тяжело будет с тобой справиться, практически нереально.
Формовщиков внял словам тренера и при помощи Дениса уже снимал с себя костюм: сначала шлем, а затем всю остальную броню. Далее – лёгкая разминка перед боем, и вскоре конферансье представляет публике бойцов, оглашая их габариты и статистику.
И вот соперники уже стоят в центре ринга и смотрят друг другу в глаза: тайский боксёр суровым взглядом, Дмитрий – непроницаемым, стеклянным. Рефери напоминает бойцам правила. Ещё секунды – и звенит гонг, знаменуя начало противоборства.
С первых секунд бойцы держат дистанцию, периодически пристреливаясь друг к другу одиночными ударами. Один раз Дмитрий плотно приложился по защите противника с левой: того, он почувствовал, потрясло. Всё-таки разница в весе не могла не сказываться.
Первые полторы минуты боя соперники проводят в стойке и продолжают держать дистанцию.
– Дима, следи за его ногами! – кричит из угла Алексей Александрович.
У Формовщикова и впрямь было ощущение, что противник готовится пробить ему правый хай-кик в голову. Подобным образом этот тайский боксёр одержал пять из своих девяти побед.
«Надо сокращать дистанцию», – подумал Дмитрий.
И тут Формовщиков пробил правый прямой точно в подбородок оппонента – того очень сильно качнуло.
– Добивай! – в этот момент это закричали, кажется, не только Алексей Александрович со Страховым и Чернобродовым, но, похоже, и Леночка с Сергеем Болотовым.
Ещё один правый прямой – снова точно в подбородок – и тайский боксёр падает на настил ринга. Рефери в полной готовности в любую секунду остановить поединок.
Снова крики «добивай» и Дмитрий мчит к упавшему противнику за досрочной победой – как он и хотел, в первом раунде. Лежащий оппонент пропускает ещё один удар правой в лицо; рефери наблюдает, последует ли за ним второй, третий и четвёртый, чтобы в этом случае остановить избиение. Но второго удара по цели не следует. Лежащему сопернику удаётся заблокировать бьющую правую руку Дмитрия, а вскоре и притянуть его за шею к себе. Формовщиков занимает доминирующую позицию в партере, периодически нанося боковые удары в голову лежащего противника. У последнего, кажется, остаётся всего один шанс – не отпускать шею Дмитрия, чтобы дотянуть до конца раунда. Выйти на удушающий из позиции снизу у него не получается, поскольку короткие, но чувствительные боковые удары Формовщикова периодически обрушиваются на его уже изрядно покрытую гематомами голову. К тому же Дмитрий упирается левой рукой в шею оппонента, не позволяя тому душить себя. До конца пятиминутного раунда остаётся полторы минуты. Дмитрий полностью доминирует, но досрочное завершение поединка пока под вопросом.
Но в какой-то момент Формовщикову удаётся сильный удар с левой в голову лежащего оппонента – и тот отпускает захват. Дмитрий отводит назад свой торс и, сидя на противнике, мощно бьёт с правой тому в лицо. Следующий удар с правой оппонент блокирует, но Формовщиков бьёт с левой – и из носа тайского боксёра во все стороны начинает брызгать кровь, окропляя собою торс Дмитрия. Толпа ревёт от восторга.
Но вот дальше случилось то, чего не мог предвидеть ни сам Дмитрий, ни его многоопытный тренер, ни кто-либо из тысяч собравшихся в «Магнитном» центре зрителей. Разве что Денис Страхов и Чернобродов, склонные часто размышлять об опасности, возможно, и могли бы предположить подобное развитие событий. Но всё же, пожалуй, и для них произошедшее явилось полной неожиданностью.
Какое-то время Дмитрий корил себя за случившееся. Он – боец, профессионал – не имел права допускать подобного. Когда Формовщиков, сидящий на без пяти секунд поверженном противнике, готовился нанести очередной сокрушительный удар по лежащей напротив него окровавленной голове тайского боксёра (после которого рефери наверняка бы уже остановил бой), Дмитрий вдруг… увидел лицо Анны.
Она смотрела на него, окроплённого кровью и избивающего лежащего противника, с расстояния в несколько метров (со второго ряда кресел). Однако Дмитрию показалось, что её лицо находится прямо перед ним. Исполненное ужаса и отвращения к увиденному, это лицо, тем не менее, было прекрасно – прекрасно в своей женственности, в своём немом неприятии жестокости, в своём молчаливом протесте против подобной людской забавы. Её глаза он точно увидел прямо перед собой – и они громче любых слов говорили ему о своём отношении к происходящему.
«Зачем? Ради чего?» – словно спрашивали его эти прекрасные, полные горечи глаза.
Этот немой диалог между ними продлился буквально долю секунды – рука Формовщикова всё ещё была занесена перед, возможно, последним в этом бою ударом. Но в эту долю секунды он-то как раз и не хотел бить. Да, он – боец; да, это его ремесло; да, то, что он делал, не было завязано только на нём одном. Его подготовка, его битвы, его победы – неотъемлемой частью этого были труд и участие его тренера, Алексея Александровича. Все одержанные Дмитрием победы были их совместно пожатыми плодами – плодами их общего труда. Перед Алексеем Александровичем Формовщиков всегда чувствовал огромную ответственность, и искренняя радость наставника, наблюдавшего очередной успех своего подопечного, Дмитрий ценил намного выше любых титулов и наград. В эти моменты Формовщиков даже забывал о себе и хотел лишь радовать любимого тренера, видеть, как тот счастлив за своего воспитанника. Все эти «приступы самолюбования» приходили к Формовщикову позже – но никогда при Алексее Александровиче. И у него одного после произошедшего в этот вечер Дмитрий позже просил прощения.
