Хозяин дома

Кратчайшая потеря Формовщиковым концентрации привела к тому, что его добивающий удар с правой хоть и состоялся, но произошло это на долю секунды позже, чем того требовала ситуация. И лежащий на спине противник сумел эту атаку заблокировать, следом нанеся точный удар в челюсть Дмитрия. Формовщикова повело, а его оппонент сумел использовать свой призрачный, как ещё секунды назад казалось, шанс подняться на ноги до окончания раунда.

Первый раунд заканчивался через пятьдесят секунд, а бойцы снова продолжали бой в стойке. Дмитрий отпустил все отвлекавшие его мысли и снова пошёл в наступление.

И вот он снова выцеливает голову непобеждённого тайского боксёра. Тот, кажется, не прочь перевести дух и с нетерпением ждёт перерыва: за этот раунд им были пропущены тяжелейшие удары. И тут Формовщиков наносит левый прямой, рассчитывая поразить челюсть противника, но тому каким-то непостижимым образом удаётся поймать руку Дмитрия и совершить бросок через плечо. В исполнении Формовщикова подобное смотрелось бы куда привычнее, чем в исполнении его куда менее подкованного в борьбе оппонента. Но, тем не менее, всё произошло именно так. Сто десять килограмм живого веса с грохотом упали на настил ринга, и зал громко ахнул. Но только один Формовщиков в эту минуту действительно осознавал, что его дело плохо.

Когда Дмитрий приземлялся на правое плечо, он услышал, как прохрустел его плечевой сустав. Что-то внутри не то сломалось, не то разорвалось. Дмитрий не издал никакого звука, но по его гримасе рефери моментально понял, что с бойцом что-то не так.

– Вы можете продолжать бой? – обратился к Формовщикову судья, пока тот медленно поднимался с колен.

– Да… Да… Сейчас…

Дмитрий встаёт на ноги, поворачивается лицом к сопернику, из носа которого по шее медленно струится кровь, и пробует пошевелить правой рукой. Если бы она не двигалась вообще, Формовщиков мало бы этому удивился. Он сразу почувствовал, что его травма не из лёгких. Дмитрий попробовал поднять руку над головой – поднимается, но очень больно. Протягивает в сторону вправо – тоже больно, пусть и чуть меньше. Пытается сделать круговое движение рукой назад – и вскрикивает. Забегая вперёд, скажу, что в результате падения Формовщиков получил первично-привычный вывих правого плеча в результате разрыва манжеты; при подобных круговых движениях его плечо на долю секунды вылетало из сустава и тут же вставало на место. Боль при этом была дикая, что уже увидели по гримасам Формовщикова и зрители, и стоявшие в углах ринга участники обеих команд, и начавший праздновать победу тайский боксёр, и рефери.

– Вы можете продолжать бой? – повторил свой вопрос судья поединка. – Вам нужен врач?

– Похоже, плохо его дело, – сказал в углу ринга Алексей Александрович и тут же крикнул: – Дима, подойди сюда!

Опытный тренер видел на своём веку множество травм, в том числе вывихов, и уже знал, что вряд ли его подопечный сможет продолжать бой.

Формовщиков не отвечал никому из них. Время для него словно остановилось.

И вот он видит поблизости знакомые лица и в своей голове будто бы слышит их голоса. Драгунский смотрит на него с трибуны, и по его лицу Формовщиков читает:

«Ты намного сильнее его. Ты победишь его и с одной рукой. Он тебе не ровня. Никто тебе не ровня».

Лицо сидящего неподалёку Привязчикова говорит Дмитрию другое:

«Главное сохранить руку. Без неё ты не боец. Поражение не так страшно, как усугубление травмы. Имидж восстановится после следующей победы, но для неё тебе нужно здоровье, нужна здоровая рука».

Формовщиков смотрит на озлобленное лицо Чернобродова, и оно словно сообщает ему:

«Он нанёс тебе травму и должен быть за это наказан! Сокруши, уничтожь его – прямо сейчас!»

– Вы будете драться или нет? – в третий раз спрашивает Дмитрия рефери.

– Что-то с ним не так, – проговорил Алексей Александрович, обращаясь к Денису.

– Можно? – спросил Страхов.

– Да, – ответил наставник Формовщикова.

В этот момент Дмитрию хотелось ещё раз увидеть Анну: увидеть, что выражает её лицо. Но вместо этого он увидел лежащее под ногами белое полотенце. Это Денис Страхов с разрешения Алексея Александровича выбросил на ринг знак поражения. Слова тренера «плохо его дело» вызвали в Страхове сильное беспокойство за приятеля, но самодурством он бы себе заниматься не позволил.

Мудрый наставник понимал, что Дмитрий, скорее всего, не пожелает сдаваться и будет сражаться и дальше, доламывая руку до конца. Алексей Александрович не видел в этом смысла. Помните, в первой главе, рассказывая про Дениса Страхова, я писал: «Через три месяца из травматического пистолета был насмерть застрелен чемпион Европы по дзюдо»? Пусть об этом не знал ни Денис, ни Дмитрий Формовщиков, но тем застреленным чемпионом был сын Алексея Александровича.

Прозвучал гонг, означавший для Формовщикова поражение техническим нокаутом, а для его соперника – рекорд «десять-ноль». Но Дмитрия это сейчас не особо волновало.

– Извините меня, Алексей Александрович, – убитым голосом сказал Дмитрий своему наставнику, когда вернулся в свой угол ринга.

– Не переживай, – ответил тренер. – Завтра пройдёшь обследование, а пока отдыхай.

– Денис, поможешь отвезти мой костюм? – попросил Страхова Дмитрий.

– Конечно, Дима, конечно.

Они ненадолго ушли в раздевалку, а затем вызвали такси и поехали в гостиницу. Остальные постояльцы уехали чуть раньше. Многие из них были очень расстроены из-за произошедшего и надеялись, что с их приятелем всё обойдётся. Леночке Дмитрий сказал, что они пообщаются завтра и попросил вместе с ним не ехать.

                                                * * *

Пройденное на следующее утро медобследование выявило у Формовщикова травму, о которой было сказано выше. Сотрясения мозга Дмитрий не получил – в отличие, к слову, от его оппонента. Однако история жизни того тайского боксёра не будет входить в мой рассказ. Через три дня Формовщикову сделали операцию под общим наркозом, и ближайший месяц ему предстояло провести в гипсе, а ближайшие три – без тренировок. Впрочем, тот, казалось бы, печальный вечер многое изменил в жизни Дмитрия. И позвольте забежать вперёд ещё раз: изменил в лучшую сторону.

                                             III

На следующий день я снова вышел с ним на связь. Мне нужно было предупредить его, что союз этих двух людей не должен состояться. Ему нужно как можно чаще вспоминать про то, что привело его к поражению, но ей вспоминать про тот бой нежелательно. Ей нужно обратить свой взор «один раз вниз», а не «трижды вверх».

                                                * * *

Соня проснулась рано утром и сразу же встала с постели. Сегодня она чувствовала себя несколько необычно. Недели две назад все её мысли были завязаны лишь на сексе и на всём, что с ним в её уме ассоциировалось. И в основном, конечно, она думала о своём любовнике Андрее, который более пяти раз в сутки приходил в её номер, а конкретнее – в её постель. В последнее же время Соня всё чаще начинала думать и о других людях – помимо себя и Змееносцева. Она нередко вспоминала свой разговор с Георгием Константиновичем, когда он рассказывал ей, как какая-то неумолимая сила подавляет его волю и заставляет вести однообразный и практически лишённый движения образ жизни.

И ещё Соня искренне сочувствовала Дмитрию Формовщикову, который уже две недели ходил в гипсе и, казалось, никак не мог выйти из депрессии. Сладковой казалось, что она понимала его: он сейчас, скорее всего, испытывал примерно то же, что бы испытывала она, если б ей, не дай Бог, ампутировали грудь. Она понимала, что Формовщиков гордился не только своими боевыми навыками. Он также был влюблён в свою мужественную (не считая смазливого лица) внешность, в свою объёмную рельефную мускулатуру. А сейчас, ходя в гипсе и не имея возможности тренироваться, он очень сильно похудел и явно переживал из-за этого. А как же хорош он поначалу был в том бою! Соня вспомнила могучее тело Дмитрия, его уверенные – до последних секунд боя – движения, его бесстрашный непроницаемый взгляд. И эта фантазия увлекла её.

В этот момент в комнату Сладковой без стука вошёл Змееносцев. Он как будто бы лучше неё знал, когда к ней можно входить без предупреждения. И она никогда не была против.

Но сейчас Сладкова вспомнила о своих мыслях, которые посетили её во время беседы с Безделовым. Тогда она подумала: «А вот любопытно, смогу ли я в следующий раз, когда увижу Андрея, не поддаться его чарам? Ну, хотя бы один-единственный раз?»

К тому же Соня вспомнила, что Безделов упоминал о «загадочном» писателе Сергее Болотове, пообщаться с которым она втайне хотела уже давно. Но сейчас здесь был Андрей. И Соня решила проверить себя.

– Знаешь, Андрей, мне сейчас нужно сделать пару личных дел. Давай я сама зайду к тебе через пару часов.

– Личных дел? – наигранно удивился Змееносцев. – А я-то думал, у нас с тобой все дела теперь общие!

Он слащаво и самодовольно улыбнулся.

– Ну, так я зайду к тебе попозже? – без уверенности в голосе переспросила Сладкова.

– Ты и попозже ко мне зайдёшь. А сейчас я зайду… к тебе… – и Андрей заключил девушку в свои мускулистые объятия и принялся целовать её в шею.

– Андрей, подожди… – пробормотала Соня, но приятное тепло уже начало разливаться по нижней части её живота.

«Нет, я не могу ему отказать: это так приятно… – призналась себе в собственной слабости Сладкова. – Пусть подождут все другие дела…»

                                                * * *

Соня дала Змееносцеву то, что хотел он, и в ответ получила временную ясность сознания. После жаркого секса её любовник некоторое время полежал с ней в обнимку, подобно огромному змею обвивая её тело. Затем он ушёл по своим делам, обещая вскоре наведаться снова. Оставшись одна, Соня вспомнила о разговоре с Георгием Константиновичем. И также вспомнила о Болотове. Она твёрдо решила пообщаться с писателем: желательно сегодня, ещё лучше – прямо сейчас.

Что ей двигало? В первую очередь любопытство. Самодостаточные мужчины всегда были интересны Сладковой – и интересны не только физически. По рассказам Болотов был предельно самодостаточным и даже немного замкнутым, но это лишь усиливало любопытство Сони. Кроме того, у них явно был, по крайней мере, один общий интерес. Как было сказано раньше, одним из увлечений Сони некогда была художественная литература.

Подойдя к номеру Сергея Васильевича, Сладкова, собравшись с мыслями, постучала в дверь.

– Войдите! – услышала она его голос.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – поприветствовала писателя девушка, ступая за порог его комнаты.

По взгляду Болотова Соня поняла, что её визиту он, пусть и несильно, но удивлён.

– Здравствуйте, Соня, – ответил сидевший на кровати и пивший чай Болотов. – Чай будете?

– Нет, благодарю вас. Не сильно вас отвлекаю?

– Нет, всё нормально. Проходите, присаживайтесь, – Сергей Васильевич указал жестом на вторую кровать. – Что привело вас ко мне?

– Знаете, Сергей Васильевич, мы с вами, можно сказать, соседи, – чуть смущаясь, проговорила Соня, – и при этом мы никогда с вами не общались. Только на бою Димы Формовщикова обменялись парой фраз. Мы тогда с вами рядом сидели, помните?

– Конечно, помню. Кстати, как там Дима? Давно его видели?

– Встречала его несколько раз с тех самых пор. Грустный он какой-то стал, подавленный. Говорят, из своего номера практически не выходит. Явно Диму подкосила его травма. Это ведь тяжело, когда не можешь заниматься любимым делом, – задумчиво произнесла Соня.

Сергей Васильевич выждал небольшую паузу, отпил горячего чаю, а потом спросил:

– А вы, Соня? Вы занимаетесь любимым делом?

Сладковой стало неловко. Та её сторона, которая во время разговора с Варварой Желтковой назвала себя «шлюхой», в данный момент как будто бы спала. В эту минуту Соне и в голову бы не пришло отвечать Сергею Васильевичу подобным образом. Сейчас в ней жил, говорил и действовал какой-то другой человек – и этому человеку писатель Болотов был значительно ближе, чем распутник Змееносцев.

– Вы про то… – после непродолжительного молчания заговорила девушка.

– Я не обязательно «про то», – прервал собеседницу Сергей Васильевич. – Скажу сразу: я не собираюсь судить вас и давать оценку вам и вашим занятиям. У каждого своя жизнь и своя личная ответственность за совершённые поступки. Сейчас меня интересует следующее: есть ли в вашей жизни любимое дело? То, которым вы либо уже занимаетесь, либо хотели бы заниматься?

– Вы знаете, – начала Соня, – в своё время моя жизнь была совершенно другой, совсем не похожей на нынешнюю. Я училась на гумфаке в университете; много читала – Достоевского в особенности; встречалась с парнями. После вуза преподавала в школе в младших классах. В общем, вела нормальную жизнь обычной девчонки. Но потом… – Соня выдержала недолгую паузу. – Сергей Васильевич, я понимаю, что вы не психотерапевт – и даже, будь вы им, вы не обязаны были бы меня выслушивать. Но раз уж вы спросили меня, то я буду с вами откровенна. Потом я будто начала ощущать в себе некую пробоину, через которую стали стремительно утекать мои жизненные силы. А я… я словно пыталась заполнить чем-нибудь эту брешь… и затем начала испытывать дикое вожделение. Оно преследовало меня повсюду – будто на меня наложили какое-то заклятие. Потом – проституция, а потом я встретила Андрея…

– И он помогает вам заполнять эту брешь? – с пониманием глядя в Сонины глаза, спросил Сергей Васильевич.

«Как точно он выразил эту мысль!» – мелькнуло в голове Сладковой.

Вообще, ей было довольно странно, что она вдруг с таким доверием начала рассказывать о себе малознакомому, казалось бы, человеку. Девушку не покидало чувство, что Болотов действительно её понимает и интересуется её делами не из простой вежливости. Его лицо было несколько напряжено, как будто жизненные перипетии Сладковой на самом деле имели к нему какое-то отношение.

– Да, он помогает мне заполнять мои бреши, – сказала Соня, при этом осознавая, какой грязный и пошлый символизм мог прозвучать в её словах.

– Соня, у каждого человека есть незаживающая рана, та самая открытая брешь, – сказал Сергей Васильевич. – И я – не исключение. Другое дело, как мы будем действовать, когда её в себе обнаружим. Будем ли мы пытаться залепить её, стараться временно чем-то прикрыть; либо мы решим познакомиться с ней, чтобы познать всю ту боль, которую она в себе несёт. Боль – это сигнал. О чём сигнализирует ваша боль?

– Моя боль?.. – задумалась Соня.

– Вам не нужно отвечать мне прямо сейчас. Просто подумайте над этим, если вам будет интересно. Многие люди вовсе не желают осознавать причину своей боли, всю жизнь сидят на «обезболивающем», пробегая свои порочные круги бесчисленное число раз. Решите, чего хотите вы. Лично я свой выбор сделал уже давно.

– Но смогу ли я? Смогу ли я это сделать сама? Вы знаете, я однажды подумывала сходить к психотерапевту, когда всё это только начиналось.

– Я ничего не имею против квалифицированной помощи. Если специалист подскажет вам выход, это будет замечательно. Но за вас он ваших проблем не решит. Я общался с психотерапевтами, не скрою. Кое в чём они мне помогли. Но при этом я убедился в одном: полностью разрешить проблему способен только тот, кто изначально её породил. А порождаем их мы всегда сами.

Соня чувствовала, что этот разговор с Болотовым ведёт её в правильном направлении. Кроме того, всё время, что они разговаривали, её болезненная страсть спала крепким сном, не мешая трезво мыслить.

«Мне стоит чаще общаться с ним», – подумала Соня.

– Вам же я хотел бы порекомендовать к прочтению вот это, – и Сергей Васильевич протянул девушке лист бумаги с напечатанным на нём текстом. – Потом, если будут вопросы, сможете мне их задать. А сейчас, извините, я должен завершить некоторые дела.

– Да, конечно, – Сладкова взяла листок и поднялась с койки. – Всего доброго, ещё увидимся.

В глубокой задумчивости Соня вышла из номера писателя. Сейчас её занимало только предстоящее исследование самой себя. Поиск ответов, который она то и дело откладывала на потом, предпочитая идти путём наименьшего сопротивления, она собиралась начать незамедлительно.

Девушка прошла несколько шагов в сторону лестницы, как вдруг остановилась.

«Ведь я даже „спасибо“ ему не сказала!» – досадуя на собственную бестактность, подумала Соня.

Сладкова быстро вернулась к номеру Болотова и, без стука отворив дверь, уже хотела начать говорить слова благодарности. И тут она осознала, что стоило всё-таки постучать.

– Соня, ну почему не стучите? Стучать же надо!

В голосе Болотова не было раздражения, но Сладкова поняла, что застала его врасплох. В момент её вторжения мужчина что-то внимательно проверял в стене своей комнаты. Что именно это было, Соня не могла разглядеть из-за загораживающей обзор книжной полки, которая висела на стене. То, что писатель в данный момент проверял, находилось слева от полки.

– Извините, пожалуйста, Сергей Васильевич, я и правда забыла постучать… – виновато опустив глаза, сказала Соня. – Просто я даже «спасибо» вам не сказала. А ведь этот наш разговор… Я почему-то чувствую, что в данную минуту мне был нужен именно он. Огромное вам спасибо!

– Пожалуйста, Соня. Приходите ещё. Только сначала стучитесь.

– Обязательно.

Они оба улыбнулись.

Сладкова шла в свой номер, и её не покидало чувство, что Болотов уже успел очень хорошо её изучить.

«Но когда он успел это сделать?» – раздумывала Соня.

Просто она, как и сам Болотов, ещё не знала про страшный проступок того «единственного жильца».

                                             IV

В том разговоре я сказал ему, что они оба слишком часто гуляют своими мыслями по северу Западного полушария, но один из них может в итоге дать слабину, а второй – вряд ли. И причина тому – всё тот же проигранный бой. У другого же, кто более шаток, соблазн будет куда сильнее, а его одиночество – куда невыносимее.

                                                * * *

Дмитрий сидел с Леночкой на кровати, прислонившись спиной к стене и вяло обнимая девушку не загипсованной левой рукой. С третьей попытки она напросилась к нему в гости, надеясь, наконец, вывести захандрившего спутника из депрессии. Поначалу он говорил ей, что хотел бы побыть один, но в итоге уступил. И вот сейчас они смотрели сериал про викингов, который раньше всегда поднимал Формовщикову настроение. Не сказать, чтобы в этом кинопроекте Дмитрия впечатляли сражения или завоевания северян. Ему просто очень нравилась игравшая одну северную воительницу актриса.

Когда Формовщиков впервые увидел эту блондинку на экране, он почувствовал нечто необычное. С одной стороны, актриса понравилась Дмитрию и внешне тоже, но совсем не в том ключе, в котором ему нравилась ослепительно красивая Леночка. Его привлекали не столько сами черты лица воительницы, сколько тот магнетизм, который за ними скрывался. Если бы Дмитрия попросили объяснить, что он ощущает, когда смотрит на это лицо, он сказал бы нечто вроде: «Я чувствую, что она близка мне по духу. На первый взгляд она кажется весьма суровой, но в то же время может быть очень женственной и ранимой».

А Леночка? Да, возможно, чисто внешне она выглядела и ярче той актрисы, но что сказать про её «дух», Дмитрий вряд ли нашёлся бы. Мог только сказать, что её сочувствие казалось ему каким-то напускным и постепенно начинало раздражать.

– Дима, смотри какой классный бой! – воскликнула Леночка во время просмотра одной из батальных сцен.

– Да уж, много алой краски извели, наверное, – не поддержал восхищения девушки Формовщиков.

– Слушай, когда я смотрю все эти битвы, то постоянно представляю там тебя! – не переставала выказывать восторг смазливая брюнетка. – Мне всё время там видишься ты, одетый в свои доспехи, и разрывающий всех своих врагов в клочья! И даже без оружия, без мечей – одними голыми руками!

– Одной рукой, – скептически уточнил Формовщиков.

– Ну ты же скоро поправишься, дорогой мой! И, как раньше, будешь отправлять всех в нокаут! – не прекращала излучать оптимизм Леночка.

Пытавшейся подбодрить Дмитрия девушке не хватило эмпатии, чтобы прочувствовать, что своими высказываниями она не утешает его, а только делает больно. Буйное воображение Формовщикова сейчас и в самом деле рисовало картины, как он плечом к плечу сражается с очаровавшей его светловолосой воительницей. В своих грёзах он, совершенно здоровый, укрывший своё могучее тело доспехами, а суровое лицо шлемом с маской, бился на одной стороне с этой валькирией. Они вместе побеждали своих общих врагов, а она была так счастлива их союзу… и влюблена в него. В конце выигранной битвы она попросила таинственного воина показать ей своё лицо, и он снял перед ней свой шлем и маску… а она страстно поцеловала его в губы.

Но вскоре полёт воображения подошёл к концу, и Дмитрий снова почувствовал боль. Здесь и сейчас он уже не был могучим воином, побеждавшим врагов викингов голыми руками, а был лишь травмированным бойцом смешанных единоборств, не знавший наверняка, что будет в дальнейшем с его рукой. И лежащие в приоткрытом гардеробе доспехи и шлем, с одной стороны, помогали ему на время погрузиться в пленительные грёзы, а с другой – напоминали о травме и его нынешней, как бойца, несостоятельности. Порождаемые воображением дивные грёзы снова и снова разрушались под напором суровой действительности, бескомпромиссно разрывавшей эту успокоительную пелену и побуждавшую что-то менять – в своём мышлении, в своей жизни. Но что именно нужно было изменить, Дмитрий пока не знал.

Серия закончилась, как и желание Формовщикова проводить время с Леной. Сославшись на недомогание, он вызвал девушке такси, но даже не стал провожать её до крыльца. Расстроенная красотка недолго построила обиженную мордашку, но, осознав, что это не действует, уехала.

                                                * * *

Формовщиков добился поставленной цели и остался в номере один. Он выключил видеопроигрыватель, решив не смотреть сериал дальше. Ему не хотелось с обрыва своих фантазий снова сорваться в бездну боли. Таким образом, Дмитрий остался наедине со своими гнетущими мыслями. Впрочем, ненадолго: вскоре в его номер постучалась и вошла Варвара Желткова.

– Дима, здравствуй, дорогой, как ты себя чувствуешь? – ласковым и почти весёлым голосом заговорила девушка.

– Плохо, – односложно ответил лежавший на левом боку травмированный боец.

– Ты так переживаешь из-за травмы? Я всё понимаю: конечно, это очень досадное происшествие, – перешла на более сострадательный тон Желткова. – И всё же, я думаю, что сумею тебя порадовать.

– Интересно, чем? – по тону Формовщикова никто бы не подумал, что ему «интересно».

– Ты боец, Дима, профессиональный боец…

– Уже, возможно, бывший.

– Ну, не перебивай, пожалуйста! – умоляюще воскликнула Варвара. – Я хотела рассказать тебе о том, о чём ты, я уверена, много раз думал. И мечтал!

– О выздоровлении? До сих пор мечтаю. Лежу и мечтаю каждый божий день.

– Дима, несомненно, ты скоро поправишься! Ну да, может потребоваться несколько месяцев. Но сейчас я тебе о другом расскажу! Я же прекрасно знаю, кто твой самый-самый любимый персонаж во вселенных фэнтези. И я отлично помню, какой магией он владеет. Он замораживает!

Девушка изобразила руками, как она кого-то замораживает, но Формовщиков на неё даже не посмотрел. Неподвижным взглядом он сверлил одну точку на полу и, вероятно, с нетерпением дожидался конца, как ему на тот момент казалось, бессмысленного разговора.

– Дело в том, Дима, что я сама с юных лет интересуюсь магией. И, представь себе, я даже знаю одного колдуна! Настоящего! И вот с ним, я уверена, тебе имеет смысл познакомиться. С его помощью ты откроешь в себе то, что ранее было скрыто.

– Колдун? И чем же он так впечатлил тебя? Заморозил кого-то что ли? – Дмитрий лениво ухмыльнулся.

Формовщиков всегда сомневался в существовании так называемых тонких материй. И всё-таки в глубине души он отчаянно надеялся, что они реально существуют.

– Нет, заморозку он мне не демонстрировал, – энергично продолжала Желткова, – но многое другое он умеет. Например, предсказывать будущее. Он рассказывал мне про тебя незадолго до твоего последнего боя.

– В смысле про меня? – Дмитрий резко сменил горизонтальное положение на сидячее.

Теперь ему стало по-настоящему интересно.

– Ты понимаешь, Дима, экстрасенсу не обязательно видеть человека лично, чтобы узнать про него всё.

– И что же он рассказал тебе про меня?

– Он сказал мне дословно следующее: «В одном доме с тобой живёт мужчина, выдающийся боец. Скоро ему предстоит бой, в котором он получит тяжёлую травму. Но достаточно скоро он полностью выздоровеет и вернётся к своему делу. Он снова станет лучшим. Больше никому не проиграет ни единого боя. Но и он способен на большее».