Бремя версий

От этих мыслей его отвлекло возвращение родителей. Мать принесла виноград и абрикосы, на которых ещё сверкали капельки воды, и стала разбирать содержимое тумбочки, согнав с неё Борьку. Отец бодро доложил, что по прогнозу медицины осложнений не ожидается. Крупные сосуды не задеты, кости и нервы тоже. Если не будет нагноения, дня через три – четыре выпишут для амбулаторного лечения.

На кратком семейном совете постановили, что мать и брат останутся до выписки Игоря в Калашине, чтобы его навещать, а отец вернётся на работу и поможет, если потребуются какие-то процедуры или медикаменты. Переводиться в московскую клинику Игорь, которого всё устраивало и здесь, не захотел.

Уже уходя из палаты, мать остановилась и как-то неуверенно сообщила:

– Ты знаешь, сынок, я Ирине рассказала, что ты ранен и в больнице. Предлагала поехать с нами, но она не смогла и пообещала, что будет звонить тебе, а потом навестит.

Игорь, который понял всё, что мать не досказала, в ответ просто кивнул головой.

50

Несколько дней до выписки пролетели незаметно и как-то весело. У Игоря с визитами побывал весь следственный отдел. Коллеги натащили столько еды, что пришлось делиться с соседними палатами и подкармливать полицейских, которые, сменяясь, по-прежнему торчали на посту в коридоре, охраняя жизнь Игоря.

Полицейские обжились, притащили со второго этажа мягкое кресло, и завели небольшую библиотеку детективов. Очередной дежуривший выдавал книжки Игорю и всем желающим из числа работников больницы и больных.

Большой досадой для служивых явился запрет на курение в самой больнице и её окрестностях. Но, поскольку все живые люди, при помощи младшего медперсонала решение нашлось, и постовые иногда с таинственным видом отлучались, чтобы, возвратившись, обогатить медикаментозный запах больничного коридора табачным перегаром.

Единственными приношениями, которые отвергала строгая медсестра Катя, были роскошные осенние букеты, которые в изобилии доставлялись женской частью коллектива. Эти знаки внимания и, возможно, симпатии, Игорь передавал матери, посещавшей его дважды в день. Сопровождающий её Борис утаскивал цветы на квартиру.

Катя конфисковала и две бутылки коньяка с яркими золотистыми этикетками, которые притащил «на здоровье» следователь Раджабов. Коньяк презентовали лечащему врачу, и инцидент этим исчерпался.

Правда, один человек из следственного отдела, из-за «большой занятости» к Игорю не приходил – заместитель руководителя Петрова. Но и Игорь встреч с ней не жаждал, поэтому всё происходило к взаимному удовольствию.

Омрачали больничное существование ежедневные перевязки и другие, менее болезненные процедуры. Рана быстро затягивалась. Сыграло ли роль искусство лекарей или животная страсть молодого организма поскорее восстановиться, сказать трудно.

Но день выписки настал. Марлевая повязка и так день ото дня облегчавшая, стала минимальной. Рука уже почти свободно двигалась, но, по-прежнему, приходилось покоить её на специально купленной в аптеке синей подвеске, названия которой Игорь так и не запомнил.

Состояние Игоря не позволяло пока сесть за руль. Борька, недавно обзаведшийся шоферскими правами, своим водительским искусством большого доверия у матери и Игоря не вызывал, но делать нечего, решили рискнуть.

В «Альмеру», по которой Игорь истосковался, загрузили не успевшие увянуть цветы, мешок яблок из сада Белова, и поутру тронулись в дорогу. Водительская манера Бориса оказалась несколько резковатой, но Игорь, усевшийся на переднее пассажирское место, давал советы и, по мере возможности, наставлял брата в умении видеть дорогу и предугадывать фортели других участников движения. Борька, как и положено, в таких случаях, злился и бурчал, что «машиной из кузова не рулят».

До Игоря, наконец, дошло, что брат свои навыки вождения обрёл не на реальных трассах, а в компьютерных догонялках. Там легко можно при неудаче прервать аварийный эпизод и вновь включиться в игру, выбрать машинку покрасивее и вновь рассекать по автомагистрали, тратя виртуальные жизни.

Свои советы Игорь начал облекать в более мягкую форму, и постепенно дело стало налаживаться. Молодой водитель начал видеть окружающий его автомобильный поток, держать более безопасную дистанцию и не стараться удивить окружающих неожиданными перестроениями. Так потихоньку и доехали до родного двора. На парковку машину поставил всё-таки сам Игорь, орудуя правой рукой.

Не успели подняться в квартиру, зазвонил мобильный телефон Игоря. Номер неизвестно чей, но Игорь ответил. Оказалось, что это следователь по особо важным делам, который просит, если позволяет здоровье, завтра к десяти утра прибыть в Следственный комитет, для допроса в качестве потерпевшего.

Игорь пообещал быть. Сразу нахлынули воспоминания. Не все из них приятные. Но скрывать ему нечего, а как работают старшие коллеги, посмотреть было интересно.

Семейный вечер прошёл мирно. Только отец расстроился, узнав, что Игоря вызвали на работу. Оказывается, он на одиннадцать договорился о консультации у ведущего травматолога в их клинике, а теперь придётся это отменить. Игорь заверил, что его визит к следователю будет недолгим, а потом он всецело в распоряжении врачей. Отец развёл руками, но вынужденно согласился.

Борис, наскоро поужинав, извинился, и умотал на свою ежевечернюю тусовку. Отец ушёл в комнату и включил телевизор.

За кухонным столом остался Игорь с матерью. Неспешно пили чай. Посреди стола возвышалась ваза с яблоками, на их вымытых ярко-красных боках бликами отражался свет потолочных точечных светильников. Игорь почувствовал себя как-то уютно и защищенно, как в детстве.

Он сам решился начать с матерью разговор, которого долгое время избегал. Игорь и раньше ощущал беспокойство родителей за него, за его судьбу, но нужные слова как-то долго не находились. А тут вдруг выговориться захотелось самому:

– Знаешь, мама, – начал Игорь и понял, что она давно ждала его откровений, но не торопила, – хотел тебе сказать, что я вам очень благодарен и Борьке. Здесь мой дом, мои родные люди, я всем вам обязан. Но приходит момент, когда нужно самому начать свой путь, встать на свою дорогу. Вот ты говорила о том, чтобы мне вернуться. Согласен, здорово это. Когда ты знаешь, что у тебя крепкий тыл, за тебя волнуются, всегда рады твоему возвращению. Ты приходишь не в пустое временное жилище, где всё не твоё. Мебель расставлена не твоими руками, занавески выбирал кто-то тебе даже не знакомый. И улица чужая, и город. Я уже не говорю о том, что ужин никто не приготовит и носки никто не постирает. Но, ты знаешь, я это выбрал сам. Не потому, что дома мне плохо, или я с вами вместе жить не хочу. Нет, не это. Вас всех я очень люблю. Но хочу быть самостоятельным и уже больше года так живу. Относительно, конечно. Вам я благодарен за то, что деньги даёте, машину купили и вообще поддерживаете. Но я постепенно всё налажу сам. Должно это у меня получиться. Людей настоящих я там узнал. Хорошие мужики, надёжные. На работе у меня и ошибки и проблемы есть, но без этого не бывает, сама знаешь. Хочу тебе сказать, что с Ирой у меня как-то не получается. Я мечтал, что она переедет ко мне, заживём семьёй. Но признаюсь, сам виноват, витал где-то в облаках. Не подумал о её планах, о её будущей работе. Она от Москвы отказываться не готова. И она права: для её специализации нужна столица, большие клиники. А что в Калашине? Но и я бросить своё дело не готов. Вы и она считаете это упрямством, что из принципа я там торчу. А у меня ощущение, что там я как раз на своём месте. Вырасту профессионально, тогда можно будет что-то менять. Вот и вышло, что какие-то чувства у нас с Ириной сохранились, друг друга мы понимаем, но шаг навстречу никто из нас делать не готов. Вот, ведь, бывает, оказывается, и так. Не могу её уговаривать или обещать, что сам в Москву возвращаюсь. Не хочется обманывать ни её, ни себя. Поэтому пусть будет, как будет. А, может, никак не будет. Ты уж извини. Я выговорился.

Мать, склонив голову, выслушала сына, не прерывая. Потом подняла на него глаза:

– Даже не знаю, что тебе сказать. Конечно, за тебя мы все переживаем. Тем более на тебя такие ужасы свалились. И разлад с Ириной нас огорчает. Но жить тебе, и решать тебе. Поступай так, как считаешь нужным. Спасибо, что рассказал, объяснил. Мы примерно так и рассуждали. Не терзай себя, всё образуется. Ладно, давай спать, поздно уже.

Игорь кивнул головой, и устало улыбнулся.

51

Утром Игорь быстро побрился и нырнул в душ. Повязка сильно мешала, её нельзя было мочить. Но за дни своего ранения Игорь так приладился управляться душевой лейкой, что вся процедура много времени не заняла. Довольный собой, он отправился завтракать, а потом, войдя в комнату, увидел приготовленный матерью темный костюм и белую свежевыглаженную рубашку. Что ни говори, а удобства жизни в семье дорогого стоили. Особо это начинаешь ценить пожив самостоятельно. Нарядившись, Игорь опустил во внутренний карман пиджака служебное удостоверение, в боковой – предусмотрительно купленный матерью проездной на все виды транспорта.

На улице было солнечно, но прохладно. Редкие облачка дождя не сулили. Игорь быстрым шагом дошёл до метро и в набитом людьми вагоне отправился на «Бауманскую», откуда до Следственного комитета можно дойти пешком, или проехать три остановки на трамвае. Игорь выбрал пешее передвижение. Хотелось пройтись, продышаться. Раненая рука уже почти не беспокоила. Игорь всё ещё пользовался поддерживающей подвязкой, но, идя по вызову, решил от неё временно отказаться. Чтобы шаги не слишком отдавались болью в ране, Игорь, согнув левую руку в локте, придерживал её в этом положении, сжимая в ладони борт пиджака. Если не торопиться, то так идти можно спокойно. Времени до встречи оставалось достаточно.

Поравнявшись с высотным зданием, в котором располагались многочисленные подразделения Следственного комитета, в том числе Главное следственное управление, Игорь задрал голову и окинул взглядом, уходящие ввысь этажи. Он ни разу здесь не бывал, хотя много чего наслышался от коллег, поработавших в составе больших следственных групп. Вопреки его ожиданиям здание выглядело не слишком презентабельно, оно явно нуждалось в ремонте. Поражал и какой-то неестественный цвет облицовочной плитки. В ярких лучах осеннего солнца она была мутно-фиолетовой. С улыбкой Игорь вспомнил придуманное зубоскалами неофициальное название этого сооружения – баклажан.

От улицы прилегающую к дому территорию отделяла высокая ограда из металлических прутьев. Игорь уверенно вошёл в небольшой домик проходной и направился к турникету, который охранял закованный в бронежилет полицейский. Игорь привычным движением выудил из кармана служебное удостоверение, показал его и шагнул в проход.

Полицейский неожиданно преградил Игорю путь со словами:

–Вы к кому, молодой человек?

–Я следователь, прибыл по вызову, – Игорь опешил и обиделся. Выходило, что в родное ведомственное здание его не пропускают. Он беспомощно оглянулся, как бы ища поддержки. Небольшая группа окружавших его людей держалась совершенно отстранённо, подчёркивая своим видом, что пришли они по своим важным делам и проблемы Игоря их не касаются.

Игорь расстроенно обратился к постовому:

– Так как мне быть-то?

– Обратитесь в бюро пропусков. Вот тут слева окошко. Если Вас вызывали, то должны были заказать пропуск.

Игорь машинально отправился к окошку и, отстояв небольшую очередь, получил пропуск, который действительно заранее заказали на его имя.

Мужчина в гражданском костюме, сидящий по ту сторону стекла, протягивая листок пропуска, вложенный в его служебное удостоверение, поинтересовался у Игоря:

–Вы знаете, куда нужно идти?

–Нет, я тут первый раз.

–Главный вход, прямо к лифту, пятый этаж, пятьсот двадцать пятый кабинет.

Выдавив «спасибо», обескураженный таким приёмом Игорь торопливо пошёл от проходной через двор к единственному входу, который и считался главным. Непредвиденная заморочка с получением пропуска выбила его из графика, он на несколько минут опаздывал и из-за этого переживал.

Оказавшись в лифтовом холле пятого этажа, Игорь беспомощно оглянулся, выбирая нужное направление. Никаких указателей не наблюдалось, поэтому он просто пошёл по слабо освещённому коридору, и очень скоро сообразил, что, судя по убывающей нумерации кабинетов, он удаляется от кабинета под номером 525. Игорь развернулся и заторопился в обратную сторону. При этом выяснилось, что коридор образует замкнутое кольцо. Поняв логику строителей, найти нужный кабинет оказалось довольно просто.

Игорь постучал и, услышав приглашающее «да», вошёл. Помещение оказалось довольно маленьким, меньше чем у самого Игоря в Калашинском следотделе. За столом восседал плотный мужчина средних лет, с коротко остриженными седыми волосами. На широком загорелом лице помещались ультрамодные очки с голубоватыми стеклами в золотой оправе. Синюю форменную куртку украшали широкие золотые погоны генерал-майора юстиции и вышивка из золотой канители на воротнике. Вид у хозяина кабинета был серьёзный и внушительный.

Игорь представился, генерал привстал и, протянув руку для рукопожатия, кивком предложил садиться.

Мужчина назвался Николаем Ивановичем и, обращаясь к Игорю по имени и отчеству, рассказал, что по факту покушения на его жизнь возбуждено уголовное дело, поэтому необходимо признать Игоря потерпевшим и допросить обо всех известных ему обстоятельствах.

Игорь впервые оказался потерпевшим и теперь ощущал некоторое раздвоение мировосприятия. Он привык себя чувствовать следователем, добывая у подследственных нужную для расследования информацию, а теперь старшему и более опытному коллеге предстояло выпотрошить его самого.

Николай Иванович начал задавать обычные вопросы, такие же точно, какие задавал бы и сам Игорь. Временами старший следователь по особо важным делам или, как это называлось в своей среде, важняк, прерывался, и умело набивал текст ответов на компьютерной клавиатуре. Игорь оценил, что работа шла споро, и надеялся, что допрос не затянется. Его беспокоила несильная, но нарастающая боль в раненой руке, которую он растряс, прогуляв без ставшей уже привычной поддерживающей перевязи.

Николай Иванович сделал паузу в расспросах и с наслаждением закурил, предложив курить и Игорю. На его отказ, просто пожал плечами. Игорь, пользуясь возможностью, огляделся в бедно обставленном кабинете. Не официально выглядели только складной зонт и портфель, лежащие в нижнем отсеке книжного шкафа, и настенная фотография в простой рамке. На фотографии неясное солнце проложило световую дорожку по глади озера или большой реки. Красноватые оттенки низко висящего светила не давали определить, какой момент поймал автор снимка. То ли восход, то ли закат. Неожиданно мозг Игоря погрузился в решение этой проблемы, и даже тема допроса отошла на второй план. Наверное, сработал какой-то психологический механизм защиты, позволяющий сменить внутренний настрой и укрыться от травмирующей ситуации, связанной с покушением. Его так и подмывало спросить у важняка про время съёмки.

Николай Иванович, сделав завершающую глубокую затяжку, прижал сигарету к пепельнице и внимательно глянул на Игоря. Почувствовав, что допрашиваемый ушёл в себя, решил преодолеть это, перейдя на откровенность:

–Знаешь, Игорь, я давненько расследую подобные дела. Со многими нашими ребятами на эту тему общался, и пришёл к тому, что нашего брата – следователя, или, если взять шире, вообще правоохранителей, начинают стрелять в двух случаях. Первый – это когда взял взятку и обязательства не исполнил, а второй, когда в личной жизни кому-то дорогу перешёл: бабу увёл или по-другому накосячил. Я тебя слушаю, и вижу, что в эту схему покушение на тебя не укладывается. В том, что никаких конфликтов или взяток, не было, я тебе верю и, по секрету, скажу, что оперативных данных об этом тоже никаких нет. Даже каких-то слухов или анонимок. Что, конечно, в твою пользу. Мстят, бывает, и за нашу работу. Я лично, за всю жизнь, знаю по всей стране всего несколько таких случаев. Давай подумаем, кому ты мог своей работой дорогу перейти? Не торопись, повспоминай.

Игорь, чувствовавший уважение к этому седому, много повидавшему и много сделавшему в профессии мужику, не обиделся на переход на «ты» и опять задумался над причинами покушения.

Размышлять об этом пришлось уже не раз, многие версии Игорь взвесил и отверг, но рационального объяснения так и не нашёл. Никакой ненависти к стрелявшему или страха перед ним, как это ни странно, у Игоря не возникло. Это ему подсказывало, что у стрелявшего, скорее всего личных мотивов убить не было. Игорь чувствовал скорее азарт, как в спорте или на охоте, хотелось сначала взять реванш, отловить стрелка, а уж потом рассмотреть и оценить этот сомнительный приз, или добычу. Это высказать вслух он постеснялся и решил забросить пробный шар:

–Николай Иванович, может быть, хотели просто припугнуть, или спутали с кем-то?

Важняк усмехнулся, раскусив лежащую на поверхности уловку:

–У нас имеется машина, в ней несколько человек, пригодный для стрельбы пистолет, стрелок, готовый на убийство, серия произведённых выстрелов. Всё это говорит только об одном: всё предварительно организовано и сделано по заказу. На твоё счастье первый выстрел вышел не по месту. То ли действительно ты успел инстинктивно уклониться, то ли киллер сплоховал, но жизненно важные органы он не поразил. Когда ты упал в кусты, в темноте он тебя не видел и стрелял наугад. Но добить не смог, не попал. Соседи всполошились, свет включили. Он испугался и убежал к подельникам в машину, на которой все они и скрылись. Кстати сказать, ваши криминалисты хорошо там поработали, с места происшествия изъяты гильзы, и даже пулю в земле обнаружили. Пистолет, из которого стреляли в тебя, раньше нигде не светился. Поэтому в пулегильзотеке данных об этом экземпляре нет никаких. По законам жанра, такой палёный ствол выбрасывают куда-нибудь в реку, где поглубже. Но искать всё равно будем. Сейчас анализируем телефонные соединения с места происшествия, может быть, это что-то даст. Изучаем дорожные видеокамеры. Короче, все подключились, будем ждать результаты. Но ты сам веди себя поосторожнее, по ночам не шастай, не подставляйся больше. Как я понял, про ошибку и про попугать ты просто так закинул, чтобы я отстал?

Игорь улыбнулся и кивнул головой.

Понимая его состояние, Николай Иванович задумчиво предложил:

–Может, применить меры защиты, данные об адресе и телефоне закрыть, охрану приставить? Как сам думаешь?

–Закрыть данные об адресе, телефоне, машине конечно можно, если это ещё не поздно. Охрана тоже хорошо, но я сейчас в Москве, у родителей, поэтому, наверное, охрана не нужна. По ночам гулять не собираюсь, да и рука пока беспокоит, хочу отлежаться, – рассудительно, без всякой бравады, высказался Игорь, внутренне хорошо понимая, что от настоящего киллера скрыться трудно.

Его спокойствие понравилось важняку, который видел, что Игорь не рисуется и, понимая возможную опасность, не хочет причинять никому лишние хлопоты.

Подписав составленные следователем по особо важным делам документы и получив на руки свой пропуск с отметкой о времени выхода, Игорь с облегчением покинул кабинет.

Он на себе ощущал, что общение в ходе допроса, пусть даже и с доброжелательным следователем – это стресс, даже для него, уже считавшего себя профессионалом. Нужно будет это впредь учитывать и, по возможности, использовать.

Но сейчас, шагая от проходной, углубляться в подобные размышления Игорь не стал, потому что простреленная рука разгорелась острой болью. Пришлось, наплевав на удивлённые взгляды встречных, поддерживать больную конечность правой рукой под локоть и ускорить шаг.

На его счастье к недалёкой остановке со скрежетом подкатил полупустой в это время дня трамвай. Игорь успел забраться по ступенькам и, миновав электронный турникет, уцепиться здоровой рукой за поручень, перед тем как трамвай содрогнулся и начал свой бег.

Домой он добрался, как в тумане, и сразу лег на диван, дожидаясь, когда неожиданно сильная боль поутихнет. К счастью, никого дома не было.

52

Десять дней на больничном пролетели, как один день. На допросы Игоря никто больше не вызывал. Врачи в отцовской больнице, осмотрев Игоря, пришли к выводу о том, что ранение никаких осложнений не вызвало. Оставалось потихоньку разрабатывать мышцы плеча. Но появилась какая-то непонятная маята. Неожиданно оказалось, что Игорю не хватает работы, общения с товарищами, и, вообще, он заскучал по Калашину. В один прекрасный день он объявил, что завтра уезжает. Мать всплакнула, но принялась собирать в дорогу продукты и одежду. Несмотря на конец сентября, дни стояли погожие, без дождей.

Игорь с удовольствием сел за руль и тронулся в путь. Мысленно перебирая прошедшие дни, он ощущал их как что-то светлое. Единственным грустным моментом стало охлаждение в отношениях с Ириной. За всё время пребывания дома Игорь только несколько раз поговорил с ней по телефону, но самому встретиться не удалось, Ирина ссылалась на занятость и от встречи уклонялась. Он это почувствовал и решил не настаивать.

Дорога отвлекла от размышлений. Игорь внутренне настраивался на работу, представлял, как встретится с коллегами. Километры до Калашина пролетели незаметно.

Машина послушно заехала на стоянку у следственного отдела и остановилась. Игорь заглушил мотор, распахнул дверцу и задумался. Вот сейчас он шагнёт в ту жизнь, какую выбрал сам. Вопреки желанию родственников, ценой разрыва с Ириной. Стоит ли того его выбор? Достаточно захлопнуть дверь и вернуться в Москву. Увольнение много времени не займёт. Начальство в претензии не будет, уж слишком много от Игоря беспокойства. Куницын с Беловым пожалеют – пожалеют, махнут рукой и примутся за повседневные дела. Без него. Ничего, по сути, и не изменится. Печально сознавать, что собственную роль в общих процессах мы сильно преувеличиваем. Наверное, это вообще свойственно людям. Но убеждаться в обратном на своём примере довольно горько.

Игорь так и сидел бы, решая, делать ли судьбоносный шаг, но во двор с шумом въехала машина Раджабова. Тот пребывал во всегдашнем хорошем настроении. Увидев Игоря, просиял и бросился к нему. Игорь неловко выбрался из-за руля, торопясь ответить на обнимания Раджабова. Тот не никак не унимался:

– Привет, дорогой! Как здоровье? Мы тебя заждались. Давай вечерком отметим, посидим, как думаешь?

– Да не знаю пока, видишь, только приехал. Зайду к Сорокину, послушаю, что руководство скажет.

– Ну, давай, давай, после позвони, – Раджабов, продолжая держать Игоря под руку, повлёк его к входу.

Игорь вдруг понял, что Раджабов по-настоящему рад встрече, рад Игорю, рад его выздоровлению. На душе как-то просветлело и печальные мысли упятились, уступив место желанию поскорее увидеть ставших почти родными людей.

Раджабов начал разговор с охранником, выясняя, оставляли ли для него пакет, а Игорь легко вбежал на второй этаж и вошёл в пустующую приёмную. Постучал в знакомые двери и, услышав приглашение, вошёл к Сорокину.

Сорокин обрадовался. Игорь знал, что первая реакция на внезапно появившегося человека самая искренняя, по крайней мере, так его учили на лекциях по юридической психологии. Он и сам был рад видеть своего руководителя, несмотря на прошлые упрёки и замечания с его стороны.

После пары дежурных вопросов про здоровье, разговор перешёл в производственное русло. Сорокин сообщил, что дела, находившиеся в производстве у Игоря, передали другим следователям, поэтому ему придётся начинать с чистого листа. Игорь кивнул, понимая, что это естественный ход событий и обижаться не на кого. Сорокин отдал ему ключи от сейфа и от кабинета и пожал руку.

Войдя в свой кабинет, Игорь первым делом распахнул окно и уселся в кресло, вновь привыкая к рабочей обстановке. Не успел он толком оглядеться, как почти весь состав отдела набился в его тесные служебные хоромы. Все улыбались, поздравляли с выздоровлением и всячески выражали свою поддержку. Белов похлопал по здоровому плечу и заверил, что Куницын уже выехал и им есть, что обсудить. Постепенно народ растёкся по рабочим местам, и Игорь, наконец, остался в одиночестве.

Он бесцельно перебирал карандаши и шариковые ручки в ящике стола, когда без стука в дверь стремительно вошёл Куницын. Игорь поднялся навстречу. Обнялись. Не успел Куницын расположиться, в кабинет вернулся Белов и тоже сел напротив Игоря.

Все помолчали. Разговор предстоял важный, поэтому никто начать его не торопился. Не выдержал Белов:

–Ну что, мужики, полной ясности пока нет, но с мёртвой точки дело сдвинулось. Убийц Садакова по-прежнему ищут, анализируя телефонные соединения. Нужно время, надежда на успех есть. Двух громил, которые похитили и пытали бывшего системного администратора из «Финкома», взяли крепко, они не соскочат. Пока молчат вглухую. Но похищенный их опознал и изобличает, взяли их с огнестрельным оружием, а это ещё одна статья. Так что, мало им не покажется. Дело о нападении на свидетеля Иванова в производстве пока у меня. Мы этих двух молодцев на это преступление примерили. Описание подходит. В их машине обнаружили поддельный государственный регистрационный номер «153 ТАМ», тот самый, что засветился в тот день в деревне Стеблево. Для опознания Иванову злодеев пока не предъявляли. Решили повременить и подготовиться. Если он их опознает, а он опознает, то они оба будут привязаны к убийству Садакова. Об этом через адвокатов сразу оповестят их покровителей, а по нашим прикидкам это и есть заказчики убийства. После такого «подогрева» они зашевелятся и как-то себя проявят. На этом строится наш расчёт. Давай теперь ты, Евгений.