В тени больших вишневых деревьев

В это время БМП рванула с места и, круто развернувшись, спряталась за подбитую САУшку2, начав стрелять короткими очередями 30-миллиметровой пушки по кишлаку. Солдаты в черных танковых комбинезонах спрятались за ней, капитана не было видно. Другая «Акация», выпустив в воздух струю черного дыма, начала пятиться назад, поднимаясь на холм. Тут же, подпрыгнув на месте, она изрыгнула из своего жерла огонь и дым. Страшный грохот накрыл всю ложбину…

Этот грохот будто разбудил на мгновение застывшую подби-тую гаубицу, и у нее открылся люк механика-водителя. Из него

1

АКСУ

–

автомат Калашникова складной укороченный.

2 САУ – самоходная артиллерийская установка.

124

показался боец в шлемофоне и стал как-то неуклюже пытаться через него вылезти наружу. Скорее всего, он был контужен или ранен. В это же секунду из ее ствола повалил сизый дым, и сзади бойца из люка показались первые языки пламени…

Кумулятивная граната духовского РПГ1 легко прожгла тонкую броню «Акации», воспламенив ее пороховые заряды.

И те остатки серо-черного дыма, которые еще ютились сверху машины, в мгновение ока поглотили огромные языки пламени. Они вырвались ярко-желтыми кострами из люка башни и люка механика-водителя… Сизый дым, идущий из ствола САУшки, превратился в струю огня…

Боец начал неистово дергаться в люке, но пламя мертвой хваткой схватило его за ноги, остававшиеся в машине, и ни за что не собиралось отпускать. Хотя, конечно же, что-то дру-гое держало механика-водителя, но только все его старания освободиться остались безуспешными. Вначале за жизнь он боролся яростно, его попытки вырваться были просто бешено-отчаянны, и душераздирающий крик: «Помогите! Мама! – а потом просто: – А-а-а-а!» – наверное, целых две минуты, пере-мешавшись с грохотом боя, пронзал ложбину. Потом движения стали затихать. Похоже было на то, что они были уже неосо-знанные, инстинктивные… просто сокращение мышц… И его «скрипка», спевшая свою страшную партию, навсегда умолкла в этой симфонии под названием «Война»…

Механик-водитель сдался, прекратив борьбу за жизнь, а огонь, празднуя победу, завыл, поднявшись в небо метра на три, достигнув совершенно жуткой температуры, от которой начал гореть и плавиться металл. Та часть тела заживо сгоревшего бойца, что лежала на броне, под действием высокой темпера-туры вырывающегося из люка пламени начала шевелиться, а закипающая жидкость в теле, разрывая кожу, стала тонкими струями пара с каким-то чудовищным звуком, наверное, похо-жим на звук сирен ада, покидать тело вчерашнего мальчишки. Он дрогнул, очевидно, освободившись от полностью сгоревших ног, которые были внутри машины, и окончательно, навсегда замер…

1

РПГ

–

ручной противотанковый гранатомет.

125

За это время БМП отъехала от горящей гаубицы на безопас-ное расстояние и, скрываясь в дыму и пламени, продолжала вести огонь из пушки по кишлаку. Разведчики под прикрытием брони вели беспорядочную стрельбу из автоматов и пулеметов. «Акация» исчезла за холмом и оттуда продолжала громыхать, навешивая свои снаряды, т.к. зону прямой наводки она поки-нула. Но они падали далеко за кишлаком, делая ее поддержку огнем, в общем-то, бесполезной.

Огнеметчики и связисты прекрасно понимали , что духи вот-вот влупят по КШМке, т.к. она была ближе всех к кишлаку.

И все девять бойцов, которые сейчас прятались за ней, периоди-чески выбрасывая руки из-за колес и давая короткие очереди из калашей, внутренне сжались, ожидая каждую секунду роковой взрыв. Но никто не решался пробежать по открытой местности метров сорок, не больше, отделявших их от окопа, вырытого, где недавно стояла палатка штаба полка, а другая так и не была развернута и сейчас, брошенная большим брезентовым комом, валялась в пыли. Из этого окопа вела бой 7-я рота. Ее бойцы тоже прекрасно видели всю опасность положения шести огне-метчиков и трех связистов, но ничем помочь не могли, потому как даже не было элементарной связи между ними.

Моджахеды застали врасплох всех, и даже разведчиков, хотя, судя по всему, они знали об их прорыве, но то, что духи появят-ся здесь и сейчас, скорее всего, нет. Эти сорок метров были сплошь покрыты фонтанчиками пыли, которые оставляли пули, врезавшись в раскалённую солнцем и боем землю. Минометы моджахедов тоже не молчали: с настойчивой периодичностью этот роковой участок вспахивали разорвавшиеся мины.

Можно было сделать бросок примерно метров на двадцать пять до ПК-130, одиноко торчащей на этой дистанции жизни и смерти, но полевая кухня – слабая защита. И ведь потом останутся еще пятнадцать метров. Да и стоит ли менять один шанс с чуть большей вероятностью погибнуть на два с чуть меньшей вероятностью, кто знает?

– Сука, хоть один бы «Шмель»1 сюда! – в сердцах прокричал Руслан.

1 «

Шмель»

– реактивный ручной пехотный огнемет (РПО-А).

126

Это первые слова, которые разум Сергея осмыслил, после того как все началось.

Скорее всего, бойцы о чем-то переговаривались и до этого, но только сейчас у него включилась мозговая деятельность.

В эту же секунду он увидел, как подлетела в воздух ПК-130: духовская мина угодила как раз под нее, и она, сделав два обо-рота в воздухе, грохнулась вверх ногами оземь, спрятавшись в клубах поднявшейся пыли. Теперь дилемма отпала сама со-бой, осталась только одна финишная прямая длиною в сорок метров, длиною в жизнь…

– Мужики! Прикройте нас! – прокричал подползший к ог-неметчикам связист. – Мы попробуем рискнуть! На раз, два, три! Хорошо?!

– Давайте! Удачи! – перекрикивая начавшего рядом строчить из автомата Бердалиева, ответил Саня Зайцев.

Перестав стрелять, огнеметчики начали хором считать:

– Раз!.. Два!.. Три! – и тут же все открыли огонь по кишлаку. Что есть духу связисты рванули к окопу… Огнеметчики не видели, как упал один из них, как потом

вскочил и снова упал, вновь вскочил и все же добежал до окопа, буквально нырнув в него рыбкой. Они вели бесперебойный огонь. Когда бойцы обернулись, то поняли, что связисты про-скочили… Чувство надежды затеплилось в сердцах солдат 3-го ПТВ.

– Давайте, Заяц, Турсун и Кухаренок, вы – следующие! – про-кричал Руслан, почему-то взяв на себя командование, но никто не возражал. Наверное, потому, что он был дедушка, хотя и рядовой. – Когда будете на том берегу, я махну автоматом, и вы тоже нас поддержите огнем, – и сразу же начал считать: – Раз!..

– Два! – уже произносили все хором…

Но три не прозвучало… Вероятно, духи поняли, что сейчас шурави уйдут. И после «два»… прозвучал взрыв… КШМ под-прыгнула на месте, что-то зазвенело, и потоки пыли и дыма, движимые взрывной волной, с огромной скоростью вылетели сквозь проемы между колес… Огнеметчиков раскидало в раз-ные стороны…

Когда Сергей открыл глаза, то перед ними была серо-желтая пелена из пыли. Сквозь нее смутно просматривалась КШМ,

127

до которой было метра два. Рядом с ним лежал Турсун и от-кашливался от пыли. Прочистив легкие, он сразу же пополз к машине связистов под спасительную броню, за ним последовал Пожидаев с устойчивым звоном в ушах…

Отчетливо заработал ДШК моджахедов. Его мощные пули начали с каким-то странным звоном прошивать броню маши-ны, которую трясло от них, как от лихорадки, и которая уже вовсю горела…

Пожидаев буквально влип в колесо КШМ. Ему захотелось проникнуть внутрь колеса, стать невидимым, спрятаться за тол-стую, пронизанную металлическим кортом резину, исчезнуть, раствориться, сбежать из этого ада, который еще утром был мирной ложбиной, уютно расположенной между холмов возле прохладной реки. Ему стало как-то невыносимо тесно в ней, она выдавливала его почти физически, но путь был только один…

– Ну… бл… обезьяны, ну, суки бородатые, погодите! – услы-шал ругань Сергей все того же Руслана, пытающегося очистить глаза от пыли. – Все целы?! – спросил он, моргая забитыми землей глазами.

– Да вроде все! – ответил Кухаренок.

– Ну тогда раз!…

И опять «два!» уже звучало хором…

– Три!

И Александр Кухаренок, Александр Зайцев, Турсун Холилов устремились по дистанции длиною в жизнь… Через несколь-ко секунд их накрыла мина, упав им прямо под ноги… Когда пыль и дым рассеялись, огнеметчики увидели своих боевых товарищей разбросанными в разные стороны. Они успели отбежать метров на двадцать… лишь только половину пути…

Лишь только половину пути, который мог спасти их жизни, но они не прошли, не пробежали, не проехали, не пролетели и четверти своего жизненного пути, и теперь лежали в неесте-ственных позах в пыли, заливая красной горячей кровью чу-жую, далекую афганскую землю… Холилову разворотило грудь

и оторвало кисть; Зайцеву снесло полголовы вместе с глазом, а оставшийся выскочил из орбиты и на чем-то болтался. Они погибли на месте. А рядовому Кухаренку раздробило таз, и он, лежа на спине, неистово кричал, то прося помощи у бойцов, то у матери…

128

И его мама в далеком Брянске на забытой Богом лесопилке, где работала учётчицей, возвращаясь со смены, вдруг почув-ствовала что-то недоброе, худое, и ее сердечко тревожно за-шлось: «Как там мой Сашка?» Она его услышала… Ее тревога,

ее боль за тысячи километров, на чужой земле, между городами Кандагар и Лашкаргах, в долине реки Аргандаб, в небольшой ложбине сверхъестественным образом разорвет языки пламени и дыма горящей «Акации». И наводчик на БМП увидит в при-цел сквозь образовавшийся проем барахтающегося в пыли Саш-ку. И пришедший в себя легко раненный капитан скомандует:

– Вперед!…

БМП рванет с места и, продолжая вести огонь из 30-милли-метровой пушки, устремится выручать Саньку…

А огнеметчики будут кричать ему, чтобы он перестал мотать головой и поднимать руки, привлекая тем самым внимание духовских стрелков. Но он или не слышал, или не мог совла-дать с болью, страхом, отчаянием, дальше продолжал кричать, дергать руками и поворачивать голову в разные стороны, ища глазами, не идет ли кто на выручку.

– Саня! Замри, сука! – это были последние слова гвардии рядового Руслана Кочиева. Моджахед, тот, что палил из ДШК, сориентировался, что вести огонь нужно ниже. И первая же очередь, разрывая в хлам металлический корт, вырывая куски резины, поразила его. Бронебойная пуля, пройдя сквозь колесо, как нож проходит сквозь масло, попала Руслану в шею и, вы-рвав большую часть ее вместе с позвоночником, устремилась дальше… Голова безжизненно упала на грудь, повиснув на коже и оставшихся мышцах шеи, руки отпустили АКС. И тот упал ему на ноги. А он так и остался сидеть, опираясь спиной о колесо КШМ…

– А-а-а-а! Обезьяны бородатые! – прокричал Пожидаев, когда, обернувшись, увидел погибшего Руслана. И тут же по-нял, что ему хана, если не рискнет и не попробует пройти эту дистанцию длиною в каких-то сорок метров, длиною в жизнь…

В это время, поднимая пыль столбом, БМП подлетела к Ку-харенку и, закрывая его броней от кишлака, который исторгал из себя смертоносный металл, остановилась. Сергей мгновенно и так ясно осознал, что это его единственный шанс спасти свою

129

жизнь и что он быстротечен. Время пошло, и секунды неумо-лимо уже начали тикать… Не сговариваясь с Азимом и почти не пригибаясь, они понеслись к БМП…

Двадцать метров – ничтожное расстояние , которое мы проходим ежедневно десятки, а то и сотни раз. Но какие они бывают разные, эти двадцать метров. Когда Сергей бежал «эти двадцать метров», то ему казалось, что время остановилось, что он топчется на месте, хотя в действительности он бежал так быстро, как никогда не бегал. За «эти двадцать метров» перед ним пронеслась вся его жизнь в мельчайших подроб-ностях. Хоть его глаза и видели, как выскочили разведчики из машины, как устремились к раненому Сашке, но мозг уже жил в другом временно -пространственном измерении: сейчас он удил рыбу на пруду с братухой, катался на мопеде, что-то говорил своему корешу Кольке, сидел на своей лавочке в тени вишнёвых деревьев и беззаботно чертил палочкой на земле замысловатые линии…

Когда они подбежали к БМП, разведчики уже подхватили Кухаренка, и он, перестав кричать от боли и страха , смотрел на своих спасителей благодарным взглядом, полным надежды. Помогая двум разведчикам, они практически молниеносно втащили через десантную дверь Сашку и, нырнув следом за ним, оказались внутри машины. БМП опять рванула с места. Сергей, не ожидавший такого резкого старта, больно ударился головой о какую-то железку. И это окончательно вернуло его

к реальности…

А в реальности Саня опять начал истошно кричать, и По-жидаев, повернувшись к нему, попытался рассмотреть, что с ним. В полутьме толком невозможно было разобрать, как его покалечило. Единственное, что было видно: он весь был залит кровью. Да и особо было не до того, чтобы разглядывать. Во-круг грохотал бой. К Кухаренку приблизился разведчик и сде-лал через хэбэ куда-то в руку укол промедола из шприц-тюбика. К этому времени машина заняла старую позицию, и разведчики посыпались из брюха БМП, увлекая за собой Сергея с Азимом.

Теперь за броней разведчиков горящей, но уже не так ин-тенсивно «Акации» Сергей чувствовал себя более уверенно, делая периодические выпады из-за брони и выпуская порцию свинца из своего АКСУ в сторону кишлака. Сашка, находясь

130

внутри машины, после первого укола вроде бы притих, но через несколько минут опять начал кричать и плакать:

– Больно! Ой, мама, как больно! Помогите!…

Разведчик нырнул внутрь и сделал еще укол, но Кухаренок не унимался. Тогда он сделал еще инъекцию, а потом еще…

Санек притих, разведчик выпрыгнул из БМП, и уже никто не видел, как у Кухаренка посинели губы, остановилось дыха-ние. И мальчишка из Брянска теперь уже без боли тихо ушел из этой некогда мирной ложбины, из этой чужой страны, из этого мира… Его организм, ослабленный тяжёлым ранением и стрессом, не выдержал огромной дозы промедола, и Александр Кухаренок умер от банальной передозировки…

А его мама, вернувшись домой, радуясь, что неизвестно откуда появившаеся тревога улетучилась, станет мирно разо-гревать свой скромный вдовий ужин, но когда она возьмёт тарелку и начнет накладывать в нее, то неожиданно что-то больно кольнет ее в сердце, тарелка выскользнет из рук, а с ее губ слетит:

– Сашка!..

Вертушки… Много было написано и снято о том, как они ча-сто вытаскивали попавших в беду солдат в Афганистане. И как бы ни выглядело это стандартом или штампом, но факт оста-ется фактом. Именно они, как правило, приходили на помощь первыми. Вот и сейчас. Прошло не более часа с того момента, как духовская кумулятивная граната подожгла «Акацию», ког-да послышался спасительный шум винтов приближающихся «Крокодилов». Более прекрасной мелодии в своей жизни Сергей не слышал никогда. Эти на самом деле довольно монотонные

и неприятные звуки переполнили все его нутро радостью. И новое чувство – избавление, понимание того, что сейчас все закончится, как какой-то мощнейший наркотик, ввергло его в состояние эйфории.

«Крокодилы» зависли над ложбиной, опустив свои клювы вниз, и, отстреливая тепловые ракеты, начали расчерчивать небо черными линиями НАРСов1. Как обычно, после такого художества в небе, на земле и, в частности, кишлаке начался

1

НАРС

–

неуправляемая авиационная ракета класса

«С».

131

ад. Но духи уже ушли из него по кяризам1, едва услышав гул приближающихся вертолетов. Эти звуки для них были как раз, наоборот, мелодией из преисподней.

Именно по этим же кяризам они и пришли в кишлак, имен-но в них они отсиживались практически без потерь, когда вся дивизия утюжила из всего, что стреляет и взрывается, почти две недели оцепленную местность, но результат оказался практически нулевым. Как раз огнемет «Шмель» был самым эффективным в борьбе против «подземных партизан », его объ-емный взрыв. Они боялись его как черт ладана и не случайно прозвали этот огнемет «шайтан-труба».

Сергей молча шел к еще горящей КШМке. Вокруг дымилась земля и пахло гарью и жженой резиной. Он даже не знал, за-чем туда идет: то ли еще раз посмотреть на Руслана, Турсуна

и Сашку Зайцева, то ли просто сейчас не мог сидеть на месте. Погибших бойцов уже не было. Вернее, он видел лежащие тела, накрытые брезентом, возле некогда стоящей палатки медвзвода

и почему-то был уверен, что это бойцы 3-го ПТВ. Рядом возле тел все так же лежал на носилках раненый разведчик, как будто он и не покидал это место с тех пор, как его сняли с БМП, как будто ничего и не произошло. И тут Сергей с горечью вспом-нил слова Руслана: «Да, ни санчасти, ни скорой помощи. Во дела. Куда теперь его?» А он, разведчик, лежит как ни в чем не бывало и дожидается «скорой помощи»…

Потом подъехали БТРы 3-го ПТВ и еще куча машин и на-чальства. Кислицын что-то долго о чем-то его расспрашивал, он что-то отвечал. Мелькали машины, лица, оружие, а ему почему-то очень хотелось спать. Может, из-за того, что день катился к своему завершению и ночь готовилась сменить на-ступивший вечер, кто знает… Только вот для Сергея Пожидаева этот день уже давно окрасился непроглядно в черный цвет и смена света и тени уже не имела значения…

Ночью он спал как убитый, не видя снов. Лейтенант Кисли-цын, толкая его в плечо, проговорил:

1

Кяриз

–

подземная гидротехническая система для орошения,

представ-ляющая собой подземные каналы, по которым могли свободно ходить люди, соединяющие между собой колодцы, которые могли простираться на многие километры.

132

– Подъем, Пожидаев! Давай быстрей поднимайся! Сейчас приедет БТР из дивизии. Поедешь на опознание в госпиталь с Бердалиевым…

Когда они мчались с Азимом на БТРе, сидя на броне, Сергей всей грудью вдыхал утренний прохладный, свежий воздух и ни о чем не думал, просто смотрел вперед. И когда они под-ходили к палатке-моргу, в его голове также была пустота, ни одной мысли…

В палатке, где был приглушенный свет от небольших окон, первое, что коснулось сознания Сергея, – это монотонный, негромкий гул. Он вначале не понял, что это за звук, но через пару секунд увидел роящихся всюду мух. Это они нарушали мертвую, скорбную тишину. Запах смерти и свежей крови при-влек в эту полутемную палатку полчища этих тварей… Сопро-вождающий их медик-офицер сухо и деловито скомандовал: «Следуйте за мной», – и направился в противоположный угол.

Только сейчас Сергей разглядел, что из ящиков от снарядов сделан невысокий, но довольно большой помост, покрытый брезентом, и на нем лежало примерно девять – десять тел. Под-ведя к ним, офицер сухо и официально задал вопрос:

– Укажите, где Зайцев Александр, Кухаренок Александр, Холилов Турсун, Кочиев Руслан.

Они лежали все вместе, друг возле друга, залитые кровью, перепачканные в серо-желтой пыли и пороховой гари, с зияю-щими страшными ранами и открытыми стеклянными глазами,

в которых потухла жизнь. Но вот что особенно покоробило По-жидаева, когда он смотрел на них: у всех были открыты рты и для чего-то их набили ватой. Было видно, что никто и ничего тут с ними не собирался делать. Их ждала длинная дорога до Шинданда, примерно километров шестьсот. Там их обмоют, зашьют страшные раны, оденут в парадную форму, положат вначале в деревянные, а потом в цинковые гробы и отправят в сопровождении типового документа № 200 на «Черном тюль-пане» в разные уголки Советского Союза.

– Вот Саня Зайцев, – первым нарушил тишину Азим. Офицер достал из кармана, очевидно, заранее заготовленные

бирки: на прямоугольном кусочке пеленки было что-то на-писано шариковой ручкой, и через нее была продета бечёвка.

133

Он тут же быстрыми и уверенными движениями привязал ее почему-то к Сашкиной руке…

Когда они начали выходить, то Серый увидел с самого края, почти полностью сгоревший труп без ног, это был механик-водитель. Его ноги, как и командир расчета, который при взрыве потерял сознание, полностью сгорели, превратившись в пепел…

Идя обратно к БТРу, Пожидаев мучился одним на самом деле ничего не значащим вопросом: «Почему он привязывал бирки к руке, ведь положено же к ноге?»

Утро уже не было таким ясным, прохладным и свежим. И Сергей знал почему. Это у него не вызывало вопросов и со-мнений. Вчерашний «черный день» сделал его серым. Также он знал, что этот день еще не раз будет добавлять свой черный цвет в его жизнь, ни с того ни с сего меняя тона в его душе…

134

Глава Xl

– Заканчиваем помывку и выходим строиться! – скомандовал Кислицын, и бойцы, выражая свое недовольство, негромко, но смачно матерясь, неторопливо начали воспроизводить тело-движения в сторону предбанника.

Пожидаев тоже присоединился к общему мнению двумя-тремя хлесткими выражениями и, так и не дождавшись воды, направился к выходу из помывочной. А вода нужна была ему позарез. И не то чтобы он хотел лишний раз поплескаться, пуская пузыри и напевая незатейливую песенку, понежиться еще, стоя под ее струями, нет. Просто на его худощавом, за-горелом теле местами разводами блестело несмытое мыло,

и ему почему-то очень хотелось освободиться от щелочных соединений на своем теле. То ли потому, что мыло потом не-приятно прилипало к хэбэ, или потому, что оно, высохнув, тон-кими маленькими пластинками, похожими на слюду, начинало осыпаться с тела, а может быть, он просто хотел поймать кайф от ощущения чистого тела.

На тот момент человечество придумало неисчислимое мно-жество способов, как с помощью самого мощного растворителя на земле – воды, очистить человеческое тело от грязи. И По-жидаеву, да и многим другим бойцам, было непонятно, почему из всех существующих способов был выбран именно этот.

Баня в полку представляла из себя обыкновенную военную двадцатиместную палатку, поделенную пополам. В первой по-ловине была раздевалка, и особенно ничем она не выделялась: была обшита досками из-под снарядов, в которых торчали гвозди, чтобы вешать одежду. А вот сама помывочная – это, конечно, ноу-хау 12-го Гвардейского.

Посередине ее местами с дырками стоял сколоченный из тех же ящиков огромный щит, и над ним под потолком висела трехчетвертная труба, согнутая по периметру прямоуголь-ником. В ней было просверлено дырок 12–15 толщиной не более шариковой ручки и шагом между ними метра полтора. Один конец ее выходил на улицу и соединялся с установкой для пропарки белья, находящейся на автомобиле ГАЗ-66. В эту установку из водовозки (вся вода в полку была привозная)