Солнечный дождь из черной дыры

– Я, кажется, руку сломал. Больно очень, – от боли Вадик зажмурился, глаза наполнились слезами. – Сейчас ещё пару минут полежу, и ты меня поднимешь и отвезёшь в больницу.

Человек приблизился к Вадику, но почему-то молчал и был совершенно спокоен, как будто каждый день спасает людей после ДТП. Он присел рядом с Вадиком на траву, вытянул ноги и расслабленно откинулся назад на руки:

– Это хорошо, что ты живой, я волновался, что ты погибнешь.

– Живой! – счастливо заулыбался Вадик. – Посмотри, машина в хлам, а я живой. Теперь долго жить буду. Примета такая.

– Это вряд ли! – также спокойно, не меняя интонации, сказал человек.

– Чего вряд ли?! – не понял Вадик.

– Жить долго, – ответил человек, повернулся к Вадику и показал початую бутылку водки. – Выпить хочешь?

Глава 6. Похороны

Хоронить такого важного человека, как Вадик, нужно было со всеми почестями. Вера даже не подозревала, что в определённых кругах её муж, кстати, ни разу не отбывавший срок в тюрьме, пользовался определённым авторитетом. Отсутствие у Вадика судимостей можно было объяснить его криминальным талантом или звериной интуицией. Вот везло ему и всё! На похороны ожидалось много народу. Вера пребывала в ступоре. Юлька и Стас проявить себя не успели. Как-то неожиданно в доме появился Алексей. Нинель Борисовна стала советоваться только с ним, и под её покровительством он занялся организацией похорон. Как-то получилось, что все стали выполнять его команды. Платили за похороны друзья Вадика.

Солнце над кладбищем стояло высоко и жарило немилосердно. По лицам провожающих Вадика Чечёткина в последний путь стекал пот, и было ясно, что прощальные речи будут короткими.

– Сегодня мы прощаемся с нашим дорогим другом Вадиком Чечёткиным…

– Он всегда был готов помочь. На него всегда можно было положиться…

– Такой молодой, жить да жить…

– Злой рок отнял у нас…

– Мы никогда не забудем…

– Прощай, дорогой друг…

– Крышку накрывай! Опускай плавно! Не задирай левый угол! Скамейки забрать не забудь!..

Нинель была чем-то озабочена и раздражена, постоянно шпыняла Веру. Не привыкшая к вниманию Вера, которой досталась главная роль – вдовы, чуть не подпрыгивала от испуга, как только кто-то к ней обращался. Юлька беззвучно плакала, старалась незаметно вытирать слёзы. Стас постоянно был рядом с ней.

– Стас, он ведь совсем не плохой был, – Юльке было важно, чтобы у Стаса остались хорошие воспоминания, – он о нас заботился. Он только казался равнодушным. Просто у него жизнь так сложилась, что его никто не научил любить. Но я точно знаю, он по-своему нас всех любил. Особенно тебя. Он успел тебя полюбить. Он всегда очень хотел сына. Ты понимаешь? Он знал, что ты где-то живёшь, он думал о тебе, у него душа болела. Ну почему вы так мало смогли побыть вместе? Ты так и не узнал его хорошо. Мне от этого так больно становится.

– Не плачь, Юль, – обнимал её Стас. – Для меня даже такой срок много значит. Мне кажется, я его понял, мне уже есть, что вспомнить об отце. Не плачь. Какая же ты добрая, в тебе ни капли ревности нет? Ведь он все последние недели меня не отпускал от себя.

– Что ты! – возмущённо отталкивала его Юлька. – Как в голову такое пришло! Я счастлива, что вы с ним успели хоть немного времени у судьбы вырвать. Ты из нас настоящую семью сделал. Я за всю жизнь так счастлива не была, как эти последние недели.

Все обратили внимание на трогательные отношения брата и сестры. Вера откровенно ими любовалась, а вот Нинель почему-то недобро косилась и брезгливо отворачивалась. Только что не сплёвывала под ноги Стасу.

Между провожающими мелькало лицо Кравцова. Опер был одет соответственно случаю в чёрную рубашку. Он со скорбным видом подходил к присутствующим, заводил разговоры, представляясь то приятелем усопшего, то дальним родственником. Когда он неосторожно приблизился к Нинель Борисовне, она с силой схватила его за рукав, наклонила к себе поближе и злобно зашептала:

– Что ты тут вынюхиваешь? Нечего к порядочным людям приставать, устроил тут клоунаду… Не там ищешь. Ты к этому блудному сыну присмотрись лучше.

Для убедительности она даже пальцем ткнула в сторону Стаса. Кравцов глянул в направлении её руки. Стас заботливо посматривал то на Юлю, то на Веру, не навязывая свою помощь. Скромный, серьёзный парень.

– Чокнутая старушенция, – пробормотал Кравцов себе под нос.

Вадика ещё не засыпали землёй, а народ с задних рядов уже потянулся к своим машинам.

Поминки проходили в ресторане, люди расслабились под кондиционерами, проголодались, звонко стучали ложки и вилки о фарфоровую посуду.

Утолив первый голод, встал толстый коротышка, который представился коллегой и другом усопшего – Никаноровым. Теперь на сытый желудок можно было более развёрнуто помянуть друга добрым словом и стопочкой водки.

– Ты, Вадик, скажу по-братски, отчебучил так отчебучил. В мирное время! Ведь сколько мы вместе пережили в девяностые! Сколько под пулями ходили, и ничего, ни царапины. И сейчас, ведь повезло сперва. Такая авария, машина разбита, а тебе снова ничего. Переломом отделался. Почитай тебе второй шанс выпал. А ты так его разыграл…

Никаноров сделал трагическую паузу, покачал головой, и всем стало понятно: «Лошара ты, Вадик! Сел пьяный за руль – ничего, бывает! Разбил машину – тоже ничего страшного. Машина, пусть даже «Лексус» предпоследней модели – это железка, новую купить можно, деньги есть. Главное, сам живой остался, хоть и покалечился слегка. Но после такого помереть от отравления метиловым спиртом?!!!! Пить палёную водяру?! Это ж надо таким идиотом быть!».

Все выпили, не чокаясь, за почившего идиота. Никаноров смачно отрыгнул и дал слово вдове. Вера расплакалась, что-то промямлила про кормильца. Взглянув на Юльку, похоронный тамада оценил её всхлипы и решил слово не давать. Следующим был Стас. Когда Никаноров представил его как сына усопшего, в зале воцарилась тишина. Немногие из знакомых Вадика знали о возвращении блудного сына.

Стас поднял рюмку:

– Я хочу выпить за отца. Вы можете как угодно воспринимать мои слова, можете считать непозволительной наглостью то, что я, человек, появившийся в этой семье всего месяц назад, Вадима Вадимовича называю отцом, – Стас невольно бросил взгляд в сторону Нинель Борисовны. – Но он успел оставить след в моей жизни, я его не забуду. И мне очень жаль, что я не набрался этой наглости и никогда не назвал его отцом при жизни. Прости, отец!

Стас залпом опрокинул рюмку. В зале раздались всхлипы, Вера разрыдалась.

– Д-а-а-а… Лучше не скажешь, – одобрительно покачал головой и промокнул скупую мужскую слезу Никаноров. – Может, кто ещё хочет сказать?

– Я хочу, – раздался резкий голос Нинель Борисовны.

Юлька и Вера забыли о слезах и застыли в нехорошем предчувствии.

– Мой любимый, несчастный зять, – начала речь Нинель и скривилась, выдавливая слезу, – ушёл от нас на взлёте, в тот момент, когда начинался новый этап в жизни нашей семьи. Это должен был быть счастливый этап. Нам будет не хватать тебя, Вадик!

На последних словах голос её предательски дрогнул, она достала платок из кармана и промокнула глаза. Затем, собравшись с силами, продолжила:

– Наша Юлечка, солнышко наше, собралась замуж за замечательного человека. Алексей, встань, пожалуйста!

Лёха, не ожидавший такого фортеля, тем не менее послушно встал. Юлька подумала, что ослышалась, беспомощно оглянулась на Стаса и начала подниматься, чтобы возразить бабке. Стас мысленно поставил бабке пять с плюсом и удержал Юльку:

– Не надо, её слова ничего не значат. Не стоит на поминках затевать скандал.

А Нинель снова всплакнула и продолжила:

– Алёшенька нам как сын! Так нам помог! Чтоб мы без него делали, как бы с похоронами управились, представить не могу! А теперь вот Юлечка ребёночка ждёт, скоро мне правнука подарит. Только Вадичек не успел такую радостную весть узнать…

Нинель тяжело опустилась на стул, прижала платок к лицу, плечи её затряслись в беззвучных рыданиях.

Раздались робкие поздравления. Гости растерянно переглядывались, не особо понимая, что делать – поздравлять молодых или оплакивать умершего.

– Ну вот, Вадик, ты меня и перещеголял. У меня только один сын, – пробормотал Никаноров. – А у тебя внуки на подходе.

* * *

С похорон возвращались все вместе на Лёхиной машине в полной тишине. Юлька чувствовала вину и стыд перед Алексеем, знала, что должна извиниться за поведение бабки. Всю дорогу она задавалась вопросом – то ли она плохая, невнимательная внучка и прозевала начало бабкиной деменции, то ли старческое слабоумие у бабки развилось в какой-то суперострой, молниеносной форме?

Приехав домой, Юлька пригласила Алексея зайти в дом.

Поскольку о предстоящем бракосочетании было объявлено при всех, то и извиняться Юлька стала при свидетелях.

– Алексей, мне очень неловко за бабушкино поведение. Я не знаю, что нашло на Нинель Борисовну, зачем она приписала нам с вами какие-то отношения…

– Что ж ты, Вера, и чаю не предложишь Алексею? Он для нас столько сделал, а тебе чаю жалко?! – перебила Юльку бабка.

– Присаживайтесь, Алексей! Может, вам что-то покрепче предложить, вам на поминках выпить не довелось. И не думайте о нас плохо, мы вам очень благодарны за помощь, – сделала Вера слабую попытку утихомирить мать.

Алексей молча присел к столу. Юлька хотела продолжить, но не успела раскрыть рта, как на неё напустилась бабка.

– Что ты, внученька, строишь тут из себя святую невинность? Я, по-твоему, слепая? Не вижу, как вы с Алексеем друг на друга смотрите? Ты так поздно с работы возвращаешься почему? Где шатаешься по вечерам?

– На работе я! – оторопела от подозрений Юлька.

– Ладно, – простила бабка, – мне ваши оправдания ни к чему. Надумали – женитесь!

– У нас нет никаких отношений! – возмутилась Юлька и оглянулась на Алексея, ища поддержки.

– А я что? Я не против! Ты мне, Юля, нравишься, – не стал отказываться Алексей.

Юлька лишилась дара речи. Стас с нарастающим интересом следил за происходящим.

– Мам, может, пусть молодые сами разбираются? – встряла Вера.

– Что глазами хлопаешь? – снова накинулась на Юльку бабка и вдруг перестала кривляться и заговорила серьёзно. – Сколько ты собираешься на шее у родителей сидеть?

– Я не сижу, я работаю, – обиделась Юлька.

– Ты работаешь?! Ты только себе на джинсы зарабатываешь! А дом кто теперь содержать будет? Ты подумала? А бизнес отцов? А мать твою, дармоедку, кто кормить будет? Или ты думаешь, деньги так и будут на тебя с неба сыпаться? Нет, дорогая! Всё! Халява закончилась! Теперь надо думать, на что жить будем. А я старая, на меня не рассчитывайте! Мне покой нужен.

Она сделала паузу и подошла к Алексею.

– Вот! – ткнула она в него пальцем, как в неодушевлённый предмет. – Муж тебе нужен. Алексей нам вполне подходит.

– Вообще-то, у меня брат есть! – напомнила Юлька.

– Брат у тебя есть? – угрожающе переспросила Нинель. Она подошла к столу, с шумом отодвинула стул и уселась за стол напротив Стаса, устремив на него пронизывающий взгляд.

– Ну что?! Пригрели змею на шее? Сидит тут, чаи распивает! – зло сказала она, обращаясь ко всем сразу.

– Мама, ты что?! – опешила Вера.

– А ничего! Это вы, глупые куклы, ничего не понимаете, а я этого мошенника насквозь вижу!

– Бабушка, перестань, – вдруг угрожающе сказала Юля. Всё, что до этого говорила бабка, её несильно трогало. Это было вполне в бабкином репертуаре. Но обижать Стаса она позволить не могла.

– Не надо, Юль, – примиряюще остановил её Стас. – Я всё понимаю, мы все сейчас немного не в себе. Это просто истерика. В Нинель Борисовне говорит страх. Она так долго жила, во всём полагаясь на Вадима Вадимовича… на отца, а сейчас она просто не знает, как дальше жить. Она боится.

Стас назвал Вадика отцом и грустно улыбнулся своим словам, вдруг ощутив тоску от утраты. Так ненадолго он обрёл и снова потерял родного отца.

– Я пойду, пораньше спать лягу, не хочу раздражать вас своим присутствием, – обратился он к бабке.

– Я тоже, – Юлька шумно отодвинула стул и ушла следом за Стасом.

* * *

Алексей остался ночевать у Чечёткиных после смерти Вадика, да так и задержался. Указать ему на порог всем было неудобно, а Нинель Борисовна настойчиво требовала его присутствия в доме, утверждая, что «приёмыш», как она стала звать Стаса, её ночью придушит. Атмосфера в доме действительно была какая-то удушающая. Вера, безжизненная оболочка, а не человек, ходила по дому, как тень, оживая, только когда появлялся её ненаглядный Стасик. Она заглядывала ему в глаза, как преданная собака, как рабыня, старалась предугадать каждое желание. Стас этого совершенно не замечал, относился к ней дружелюбно, но как-то равнодушно. Бабку после похорон он игнорировал, пропускал мимо ушей все её ядовитые выпады. Лёха был рад, что на данный момент Нинель Борисовна была его союзником. Такого врага он бы и врагу не пожелал! Она реально могла, походя, искалечить человеку жизнь. Единственным нормальным человеком в этой семье была Юлька. Лёха внимательно приглядывался к ней. Всё-таки с ней он планировал связать свою жизнь. Она ему нравилась. Но если бы он заметил в ней какие-нибудь сдвиги, он сам не знал какие – скатерть за ужином она не жевала, по ночам кровь не пила – он бежал бы отсюда без оглядки. Иной раз ему очень хотелось всё бросить и уйти. Но тут на память приходили бабкины слова о фантастически богатом будущем, и Лёха думал, что осталось немного потерпеть, дожать Юльку, и немалые денежки Вадика Чечёткина потекут в Лёхины карманы. Он слишком много сделал для этого будущего и теперь точно не остановится.

Такие мысли крутились в голове Лёхи, пока он пытался заснуть. Но сон не шёл. Тут у Лёхи возникла идея, и спать перехотелось напрочь.

Он тихонько встал с кровати и пошёл в комнату Юльки. Найти её на третьем этаже не составило никакого труда. Предательски скрипнула дверь, и Лёха вошёл в комнату. Закрывать скрипучую дверь он не стал. Окно было раскрыто нараспашку, и лунный свет падал прямо на спящую девушку. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Длинная хлопковая ночная рубашка задралась чуть выше колена, открыв стройные ноги. О том, что они длинные и стройные, он знал и раньше. Обтягивающие джинсы этого не скрывали. Лёха, рисовавший в своём воображении картины спящей в самых раскованных и зовущих позах Юльки, был разочарован позой и монашеской ночной рубашкой. Слишком просто. Алексей с некоторых пор считал себя в этом смысле гурманом. Чтобы возбудиться, ему требовалась какая-то нестандартность, изюминка, игра. Вот если сейчас наброситься на спящую девушку, разорвать на ней рубашку, напугать… Лёха почувствовал, как в нём просыпается интерес, и подумал, что брак с Юлией будет не лишён приятности. Детей, во всяком случае, он сделает, не особо напрягаясь. Но не сейчас, к сожалению.

Он спускался по лестнице, когда услышал на втором этаже тихий щелчок прикрытой двери и крадущиеся шаги. Лёха стал красться на этот звук и увидел, как Вера зашла в комнату, в которой раньше обитал Вадик. Ничего странного в этом не было, если бы не попытки Веры сделать всё тихо и незаметно.

Первой мыслью, мелькнувшей в голове у Веры, когда она узнала о смерти мужа, была мысль о деньгах в его сейфе, которыми можно откупиться от Матушки, а первым чувством, соответственно, было облегчение. Потом Вера насильственно насадила себе чувство невосполнимой утраты, поэтому на похоронах плакала совершенно искренне.

Добывать деньги она пошла ночью с фонариком. Конечно, она имела полное право взять содержимое сейфа, всё-таки она жена Вадика, почти тридцать лет вместе прожили. Но Нинель Борисовне лучше об этом не знать. Вера заплатит Матушке и попросит навсегда забыть об этой истории, Стас никогда не узнает, что родные сами бросили его. Вера сможет спокойно жить вместе со своими детьми.

Вера тайком пробралась в спальню Вадика, открыла сейф. Шифр она давно знала, подсмотрела, когда Вадик пьяный был. Но Вера никогда своим знанием не пользовалась. Вот пришло время. Она, держа фонарик во рту, как заправский грабитель, потянулась за пачкой денег.

– Вот те на! Некрасиво как, Вера Борисовна! – неожиданно раздался голос из-за плеча.

Вера вскрикнула от испуга, резко отдёрнула руку, больно ударилась о дверцу сейфа и выронила фонарик.

– Алексей! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?

– Я? Услышал, как кто-то по дому крадётся, подумал, воры. А тут как посмотреть, вроде не воры, а вроде воры…

– Что вы болтаете?! – возмутилась Вера и захлопнула сейф, хотя Лёха уже успел оценить содержимое. – Идите к себе спать. Убедились, здесь всё в порядке!

– Убедился, что не знаю, в порядке или нет. Надо с Нинель Борисовной посоветоваться. Почему это вы ночью тут с фонариком копошитесь?

– Вас это не касается!

– Ошибаетесь! То, что лежит в этом сейфе, – это наследство, и оно касается Юлии. А поскольку у меня в отношении вашей дочери намерения самые серьёзные, то всё, что касается Юлии, касается и меня.

– А вы не торопитесь? Мне кажется, Юля вам согласия не давала.

– Даст, можете не сомневаться, не сегодня так завтра. И будьте уверены, я ничего вам отсюда взять не дам.

– Идите спать, – устало признала своё поражение Вера.

– Сразу после вас, – согласился Лёха, – и возвращаться сюда позже я вам не советую.

Вера промолчала, только одарила наглеца презрительным взглядом.

Глава 7. Когда становится страшно

Дни в конце августа были жаркими, а вот ночи уже по-осеннему прохладными. Юлька проснулась с первыми лучами солнца, потому что замёрзла. В комнате сильно сквозило через распахнутое окно и открытую дверь. Юлька закрыла дверь и скользнула в постель, собираясь ещё поспать, плотнее закуталась в одеяло и вдруг увидела выпавший из складок одеяла белый конверт. Сердце заколотилось, в голову ударила кровь, Юлька крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Конверт никуда не делся. Дрожащей рукой Юлька вынула из него письмо.

Приветствую тебя, похотливая дрянь!

Ты принадлежишь к прекрасной половине человечества, но только по половым признакам. Да! У тебя с женщинами общие только половые признаки! Потому что настоящая женщина сочетает в себе ум, красоту, интеллигентность, обаяние и при этом умение любить, верность, страстность и сексуальность. А у тебя из этого набора только последнее, извращённое похотливостью. Вот видишь, какая ты непростая натура. Всё у тебя с каким-то извращением. Ха-ха! Хотя… особой сексуальной озабоченностью отличаются пациенты психлечебниц.

С какой неприкрытой похотью ты смотришь на окружающих тебя самцов. Боюсь даже представить, какие картины ты рисуешь в своей голове. Например, Тихоныч медленно подходит к тебе сзади и… Нет, Тихоныч с тобой не совладает. К нему должен присоединиться какой-нибудь работник физического труда.

А как ты смотришь на своего завлаба? Такими масляными, замутнёнными желанием глазами…

Продолжение следует, не скучай!

Юльку передёрнуло от отвращения! Её искупали в ушате с помоями. Сердце билось где-то в ушах. Получается, этот человек был здесь! Вот прямо здесь, в доме, в Юлькиной комнате, трогал её постель! Накатил приступ тошноты. Юлька, отгоняя тошноту, глубоко задышала и прикрыла глаза. Из чужих в доме только Алексей. Но зачем ему пугать Юльку? Просто из странного удовольствия? В голове не укладывалось, чтобы этот простоватый приветливый парень вдруг задумал такую грязную и, главное, совершенно бессмысленную пакость. Что она ему сделала? Они ведь даже не разговаривали никогда. И потом, как он мог подкладывать письма в лабораторию? Туда чужим доступа нет. Разве только он уборщицу подкупил? Чушь какая-то! Скорее всего, вчера кто-то чужой проник в её комнату. Перед похоронами кого только в доме не было, начиная от служащих похоронного бюро и заканчивая какими-то сомнительными папиными дружками. Кто-то ещё вчера подложил письмо, а уставшая Юлька вечером его не заметила.

Эти мысли Юльку не успокоили, но сняли первый ужас от происходящего. Она изорвала письмо в клочки, вскочила с кровати и принялась судорожно снимать постельное бельё. Накинула халат, скомкала бельё и понесла его в прачечную. Потом пошла на кухню. Несмотря на то что уже рассвело и на кухне было достаточно света, она включила на полную мощность свет, телевизор. Сварила кофе. Стало не так страшно. На пороге кухни появился сонный Стас. Юлька бросилась к нему и крепко обняла.

– Ты чего, Юль? Что-то случилось? Ты чего так рано?

– Ничего, – постаралась успокоить его Юлька. – Просто вчера переволновалась и плохо спала ночью.

– А-а-а, – потянулся Стас, – налей мне тоже кофе. Зачем телевизор так орёт?

По телевизору шли местные новости.

– Криминальные новости, – объявил диктор. – Сегодня ночью в районе станции «Скачки» обнаружено тело молодой женщины. Предварительная экспертиза показала, что причина смерти – удушение. Документов при жертве не обнаружено, поэтому опознать её пока не удалось. Женщина около двадцати пяти-тридцати лет, светлые волосы, была одета в сарафан красного цвета.

Юлька потянулась за пультом, желая переключить канал. Такие новости бодрости духа ей не добавляли. Но Стас её остановил:

– Подожди, дай дослушать.

– Наша съёмочная группа первой прибыла на место преступления, и журналистам удалось пообщаться с источником в правоохранительных органах, – продолжал диктор. – Мы узнали, что женщина была изнасилована и убита. Способ схож с убийством женщины, произошедшим несколько месяцев назад в этом же районе. Жертва также была одета в красное. И ещё один странный факт – следы крупной собаки рядом с жертвой. Улика ли это, пока утверждать не может никто. Как и сказать наверняка, что существует некая конкретная личность, склонная к убийству? То есть мы не можем пока говорить о маньяке. Но наш источник не исключает такой возможности. Будем ждать дальнейшего развития событий и реакции правоохранительных органов.

На экране мелькали кадры с места преступления: стволы деревьев, трава, издалека красное опрокинутое пятно на траве и крупным планом отлетевший в сторону босоножек.

– Станция «Скачки», – задумчиво пробормотал Стас, – это же дальше по нашей линии. Правильно?

– Да, – подтвердила Юлька, – через две станции.

– Хорошо, что ты на машине. Смотри никогда попутчиков не бери. Ты сегодня никуда не собираешься? У тебя же сегодня отгул?

– Да, я дома хотела побыть с мамой и с тобой, – с надеждой посмотрела ему в глаза Юлька. – А ты куда-то собираешься?

– Мне надо сегодня домой съездить, я давно на квартире не был. Да и драконить бабулю лишний раз не хочу. Пусть отдохнёт, успокоится. Если тебе машина сегодня не нужна, можно я её возьму?

– Конечно, поезжай, – Юлька постаралась, чтобы голос звучал оптимистично.

– Поедем со мной, – почувствовал её настроение Стас. – Переночуем у меня дома.

– Нет, – отказалась Юлька, и у неё предательски задрожал голос, – как я маму оставлю? Бабуля её сожрёт за день, а ей и так плохо, всё-таки она мужа похоронила.

Стас уехал. Юлька так и сидела на кухне. Вскоре появилась Вера, пожелала доброго утра и сразу же всеми мыслями провалилась в какую-то свою глубокую яму, из которой мучительно искала выход. Она механически выполняла обычную утреннюю работу. Готовила завтрак. Потом её вдруг озарила какая-то мысль, она подсела к Юльке и быстро зашептала:

– Юль, ты прости, что я у тебя такие вещи спрашиваю, но у тебя деньги есть?

– Есть, конечно, я же почти не трачу. Бабуля права, – усмехнулась Юлька, – живу на всём готовом.

– Юлечка, – нетерпеливо перебила её Вера, – не могла бы ты мне занять на какое-то время?

– Мам, это ты меня прости, что я сама не предложила. У тебя такие расходы! Я тебе всё отдам.

– Юль, мне сто тысяч нужны, но уже завтра утром. Срочно!

– У меня есть на карте. Я в город съезжу и сниму.

– Вот хорошо, вот славно, – обрадовалась Вера.

К завтраку как императрица вышла Нинель Борисовна:

– Верка, время уже сколько? Почему до сих пор завтрак не подала?

– Уже почти всё готово, минутку подождать осталось, – заторопилась Вера.

– Твоя минутка до обеда тянется, можно с голоду ноги протянуть. Вадика только похоронили, а дома уже все распустились, порядка нет, – ворчала бабка. – Дому хозяин нужен.

Юльке было хорошо и спокойно на кухне, но мысли бабки приняли неправильное направление, и теперь надо было срочно удирать. Не успела.

– Жулька, ты подумала над моими словами и своим поведением?

– Конечно! Бабуль, я думаю, мы должны попробовать справиться с ситуацией своими силами. В общем, замуж это не ко мне. Во всяком случае, пока. Зато ты у нас ещё очень хороша собой и полна сил, ты тоже можешь выйти замуж! – последнюю фразу Юлька с риском для жизни сказала уже в дверях и едва успела увернуться от летящей ей в голову чайной чашки.