Рабби Акива и Рахель

Немного успокоившись и переведя дух, Акива произнес:

– Извините меня. Во мне накопилось много чувств и мыслей, а поделиться не с кем.

Шимон, немного подумав, сказал:

– Таких, как мы, в Иудее немало. Ученики ешив, с которыми я общался в Иерусалиме и других городах, говорили, что всегда рады гостям. И я уверен, что многие, следующие законам Торы и нашего праотца Авраама, сделали бы то же самое и с радостью предложили бы тебе ночлег.

Но Акива вновь возразил своему благодетелю:

– Говорить и делать – разные вещи. Я стараюсь почерпнуть знания из всего, что вижу и слышу, и ваше гостеприимство помогло мне понять, что люди должны своими поступками, а не словами показывать пример другим. И когда богатые и бедные будут поступать по совести, то народ Иудеи и в самом деле станет сильным и сплоченным.

После трапезы Шимон произносил благословение после еды, и Акива в этот раз все повторял за ним. По окончании шаббата Акива, как обычно, направился в дом Кальбы Савуа. Он уже забыл горячую беседу об учениках ешив, все его мысли были заняты Рахель. Старый Шимон и госпожа Двора долго оставались под впечатлением от рассказа Акивы. Они распознали в неграмотном пастухе мудрого и чистого сердцем и помыслами человека.

* * *

Дни сменяли один другой, но Акиве жизнь без встреч с Рахель казалась однообразной. В один чудесный весенний день, когда Акива по обыкновению пас овец и смотрел на реку, раздался приятный женский голос:

– О чем ты задумался, Акива?

Обернувшись, Акива увидел Рахель, как всегда прекрасную. Ее длинные волосы переливались на солнце, а глаза…

Акива слегка замешкался. Он смотрел на Рахель, как будто впервые видел ее, и не мог произнести ни слова.

– Акива, что с тобой? Ты снова разучился говорить? – весело, как пташка, прощебетала девушка.

– Нет, я задумался. С самого утра смотрю, как течет вода, и размышляю о жизни. – Речь наконец-то вернулась к Акиве.

– Я тоже могу часами смотреть на воду и костер, это успокаивает, – подхватила разговор девушка.

– Ты в прошлый раз спешила подготовиться к шаббату, как все прошло? – Акива старался справиться с волнением.

– Шаббат прошел замечательно, было очень весело! Как обычно, у нас гостило много родственников и друзей, они разъехались по домам только вчера вечером, после исхода шаббата. Я помогала работницам прибираться до полуночи, а затем, почитав перед сном молитвы в своей комнате, уснула и спала сладко-сладко! – Рахель кружилась, подняв грациозно руки, и ее смех звенел, как колокольчик.

Акива не мог оторвать от нее взгляд.

– Рахель, ты еще молодая и должна себя беречь.

Рахель перестала кружиться и теперь дышала немного глубже и чаще. Акива как будто чувствовал ее дыхание.

– Когда много гостей, ты уже не думаешь, как себя сберечь, а думаешь лишь о том, как побыстрее все закончить и пойти спать. Вот и вчера я так устала, что сегодня проснулась только в полдень. Но я не забыла прочитать молитву, позавтракала и решила погулять, – ответила Рахель и приветливо улыбнулась.

– Какие молитвы ты читаешь перед сном и утром?

– Перед сном я благодарю милосердного Творца за прошедший день, за то, что я его прожила, а утром – за то, что проснулась, а затем читаю утренние благословения.

Такой ответ был для Акивы откровением.

– Все люди просыпаются утром, разве за это нужно благодарить?

– Да, Акива, мы должны быть признательными и благодарить Творца за все, что Он делает для нас. Мы привыкли, что просыпаемся по утрам, что солнце всходит и заходит, что день сменяет ночь, что деревья дают плоды, но мы должны понимать, что это все чудо. Все, что происходит в нашем мире, и весь мир существует только по милости Творца.

– О чем еще говорится в молитвах? – Как ново и удивительно было все, что говорила Рахель, и Акива не переставал удивляться.

– Если бы ты умел читать, я бы принесла тебе молитвослов, чтобы ты изучил его и другие религиозные книги.

– Мне уже поздно учиться грамоте и изучать религиозные книги. – Акива помолчал и неожиданно с горькой усмешкой добавил: – Рахель, ответь мне, пожалуйста, за что? За что мне благодарить Творца? За то, что в тридцать пять лет не умею ни писать, ни читать?

Рахель смутилась и ничего не ответила.

– У тебя есть все, ты молодая, красивая, богатая, умная, тебе есть за что благодарить Творца, а мне, у которого ничего нет, даже дома нет, за что мне благодарить Творца, ответь мне, Рахель? – все более распалялся Акива.

– В этом мире есть много чего, за что ты можешь быть благодарным, научись находить доброе во всем. К примеру, ты можешь быть благодарным за то, что видишь это прекрасное солнце, за то, что слышишь шум реки и трепет листьев на деревьях, за то, что можешь ходить. Да много за что. За то, что у тебя есть работа, за то, что есть крыша над головой. За то, что ты заботливый, внимательный и мудрый. Видишь, сколько всего, – как ребенку, ласково внушала ему Рахель.

– Ты называешь меня мудрым, – усмехнулся Акива. – Ты же меня совсем не знаешь!

– Необязательно много лет знать человека, чтобы понять, мудр ли он. Есть люди, которые много читают и с умным видом рассуждают на разные темы, но даже при большом желании их нельзя назвать мудрыми. Но есть и такие, кто, возможно, и неграмотен, но их мудрость видна на расстоянии. Мудрость – это дар Творца. Она или есть, или ее нет. Акива, если бы ты смог учиться, из тебя получился бы хороший раввин.

– Рахель, мне скоро уже сорок лет, а в школах дети учатся с самого детства. – Акива смягчился и уже не сердился. Рахель стояла на своем:

– Учиться никогда не поздно.

Девушка бросила взгляд на солнце, уже садившееся за реку. Пора было прощаться.

– Завтра ты придешь? – В голосе Акивы звучали одновременно надежда и отчаяние.

– Пока не знаю. Акива, постарайся открыть новую страницу в своей жизни и подумать над моими словами об учебе. Уверена, у тебя все еще впереди. Постарайся помолиться перед сном, – убегая, посоветовала Рахель.

– Я же не знаю молитвы! – вдогонку ей крикнул Акива.

– Ты просто произноси слова благодарности и говори о том, что у тебя на душе, – уже издалека раздался звонкий девичий голос.

После ухода Рахель Акива еще долго сидел у реки и размышлял над ее словами. И перед сном он продолжал думать о разговоре с Рахель. Поблагодарив Творца за прошедший день, за то, что у него есть работа и крыша над головой, Акива крепко уснул.

* * *

Утром Акива снова выгнал овец к реке, мечтая только об одном – чтобы снова увидеться с Рахель. Он снова и снова ловил себя на мысли, что не сможет дальше жить, не видя ее. Он уже не боялся лишиться работы.

Когда вдалеке послышались шаги, Акива повернул голову и увидел долгожданный силуэт. Девушка подошла и тихо произнесла, как в прошлый раз:

– Мир тебе, Акива!

– Мир тебе, Рахель! – затаив дыхание, ответил пастух.

– Совершил ли ты вчера молитву перед сном? – поинтересовалась девушка.

– Перед сном – да, но утром я забыл это сделать, – как бы извиняясь, он развел руками.

Рахель осталась довольна.

– Это тоже хорошее начало. Научись благодарить за все милосердного Творца.

– Почему ты постоянно повторяешь «милосердного»? – спросил Акива.

– Потому что Создатель милосерден к Своим созданиям.

– Рахель, если Он милосерден, почему тогда Он позволил римлянам разрушить Второй храм? – задал Акива непростой вопрос.

– Раввины убеждены, что римляне только инструмент в Его руках, это не они разрушили Храм, это мы своими поступками разрушили его. А римляне просто исполнили приговор Творца. Первый храм, храм царя Соломона, – продолжала Рахель свой рассказ, – был разрушен в наказание за три греха: кровопролитие, идолопоклонство и отступление евреев от законов, данных им Б-гом18. Сейчас, когда нет ни идолопоклонства, ни кровопролития, мудрецы приходят к мысли, что у разрушения были и духовные причины. Они склоняются к тому, что Второй храм был разрушен из-за беспричинной ненависти. Наверное, Ему, милосердному, не понравилось, как мы относимся к ближним, мы разучились прощать.

– В чем же это проявлялось? – Акива спрашивал и спрашивал свою добровольную учительницу.

Рахель терпеливо объясняла:

– Это проявлялось практически везде и во всем. Люди переполнили чашу Его безграничного терпения. Незадолго до разрушения Храма имел место такой случай. Один состоятельный человек в Иерусалиме устроил у себя пир и пригласил много гостей, в том числе и моего отца, но он не смог присутствовать, так как был в отъезде. У хозяина, который устраивал пир, был близкий друг, его звали Камца, а также заклятый враг, которого звали Бар Камца19. Он послал слугу с приглашением к своему другу Камце, но посыльный перепутал адрес и доставил приглашение Бар Камце. Бар Камца не понял, в чем дело, и еще раз переспросил посыльного, ему ли это приглашение, и посыльный подтвердил.

Решив, что враг желает помириться с ним, Бар Камца, ничего не подозревая, надел дорогие одежды и пришел на пир в дом врага. Он занял место среди гостей, как вдруг хозяин дома его увидел и закричал:

– Что ты тут делаешь, как ты смеешь являться в мой дом без приглашения?

Бар Камца понял, что посыльный ошибся, и произнес:

Я заплачу за свою порцию, только не позорь меня перед гостями, среди них много уважаемых людей Иерусалима. Как я буду смотреть им в глаза?

Хозяин ответил ему отказом. Тогда Бар Камца предложил оплатить половину всех расходов, но хозяин дома снова не согласился.

– Я готов заплатить за всех! – вскричал Бар Камца. – Только не выставляй меня из дома на глазах у людей!

Но и тогда хозяин дома ответил отказом и настоял, чтобы непрошеный гость покинул его дом. Разгневанный Бар Камца вынужден был уйти с позором.

– Что же, гости, наблюдая за происходящим, сидели и молчали? – спросил Акива.

– Да, среди них было много уважаемых людей и мудрецов, но они предпочли не вступать в конфликт. И тогда Бар Камца решил отомстить и хозяину пира, и его гостям, которые не вступились за него. Он пришел к императору и сообщил ему, что евреи готовят восстание против римской империи. В доказательство своих слов он попросил правителя отправить в Храм тельца для жертвоприношения. В дороге Бар Камца нанес тельцу небольшое увечье, зная о том, что, по законам Торы, животные с таким изъяном не годятся для жертвоприношения.

Во время обсуждения раввины долго спорили, можно ли приносить этого тельца в жертву. Многие понимали, чем грозит отказ принести жертву римлян, но тем не менее они отказали римскому императору. Император был в ярости и послал в Иудею армию. Римские войска вторглись в Иерусалим, сожгли Храм и разрушили город.

– Даже и не поймешь, кто прав, а кто виноват, – задумался Акива. – Богач, который устраивал пир и поступил с гостем неподобающе? Или мудрецы, которые видели ссору, но промолчали? Или Бар Камца, который из-за личной обиды навел гнев на свой народ?

– Да, это сложный случай. Но это, наверное, косвенная причина произошедшего, она четко отображает то отношение людей к друг другу, которое царило в Иерусалиме. Теперь мы остались без Храма, многих жителей Иерусалима римляне увели в плен, и мой отец очень волнуется за будущее нашего города и народа. Он утверждает, что без сильного лидера иудеев не будут воспринимать всерьез и римляне поработят нас, – сказала Рахель.

– Разве мало мудрых раввинов, которые могут стать лидерами? – засомневался Акива.

– Наш народ сложно объединить. Большая часть раввинов является лидерами только у горстки своих учеников, но в глазах других они себя опорочили, и поэтому нет одной мощной силы.

Акива, знаешь, о чем я часто думаю с тех пор, как познакомилась с тобой? Не знаю, почему, но у меня такое внутреннее ощущение, что если бы ты был грамотным, то смог бы стать лидером. Ты бы смог всех объединить! – призналась Рахель.

– Рахель, о чем ты говоришь? Если такие уважаемые люди не могут объединить народ, что смогу сделать я, простой пастух? – Слова Рахель прозвучали для Акивы как гром с ясного неба.

– Многие из них больше заняты собой, чем нуждами общины. Акива, я видела, как ты заботлив с овцами, у тебя доброе сердце, и думаю, из тебя получился бы отличный лидер, способный объединить вокруг себя много людей. Почему ты не хочешь научиться грамоте и Торе? – убеждала Рахель.

– Разве ты забыла, мне тридцать пять лет и поздно чему-то учиться, – не соглашался Акива.

– Еще не поздно, – убеждала девушка. – Если ты будешь много и усердно заниматься, то слова Торы смогут проникнуть в твое сердце.

– Рахель, и денег у меня нет, чтобы бросить работу и пойти учиться. Благодарю тебя за теплые слова, обо мне еще никто так высоко не отзывался, – грустно сказал Акива.

– Мне пора идти, но знай, Акива, что учиться никогда не поздно. Мудрецы говорят, что мы должны учиться всегда, до самой старости.

Они давно попрощались, но Акива продолжал думать о Рахель и о словах, сказанных ею в его адрес.

Ежедневно Рахель приходила к реке, и они подолгу общались и очень подружились. Акива еще никогда не был таким счастливым: он мог общаться с самой милой и самой лучшей девушкой!

Акива и в этот шаббат направился в дом старого Шимона, чтобы провести праздничный день с ним и его супругой.

В доме Шимона позвякивала посуда, это госпожа Двора убирала со стола после шаббатной трапезы. Шимон, встревоженный молчанием гостя, спросил:

– Почему ты такой молчаливый сегодня? Что-то случилось?

Акива не ответил.

– Мои глаза еще не обманывают меня. Расскажи же, что случилось.

– Хорошо, я расскажу, только выслушай меня, господин, и не сердись. Мы с Рахель очень сблизились в последнее время. Мы видимся практически каждый день и подолгу беседуем. Скажи, есть ли у меня хоть крупица надежды стать мужем Рахель, дочери Кальбы Савуа?

– Не послушался ты моего совета, не держался от нее подальше, – грустно произнес Шимон. – Акива, прошу как старший, забудь о ней, пока не поздно. Так будет лучше для тебя и для нее. Найди другую женщину, достойную тебя, и создай семью, зачем ты мучаешь и себя, и молодую девушку? Возможно, ты ошибаешься и принял ее беседы за особое внимание.

– Господин Шимон, я уверен, это нечто большее, чем просто беседа. За всю мою жизнь со мной еще никогда такого не случалось. Я не могу забыть о ней ни на минуту, я везде ищу ее, в каждом звуке пытаюсь услышать ее голос, – объяснял Акива.

– Кальба Савуа выгонит тебя из имения тотчас, как узнает о твоих чувствах, и ты снова будешь скитаться по Иудее в поисках заработка, – увещевал подопечного Шимон.

– Пусть, мне ничего не страшно. Я хочу быть с ней вместе, и пусть он выгонит меня, я не могу без нее жить, – твердил свое Акива.

«Разговоры бесполезны», – подумал господин Шимон и тяжело вздохнул.

– Господин Шимон, ты думаешь, я не понимаю, что она для меня несбыточная мечта и мы никогда не сможем быть вместе? – продолжал Акива.

– Раз ты все сам прекрасно понимаешь, то зачем продолжаешь видеться с ней?

– Я пытался прислушаться к твоему совету, но ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня. Я не могу описать, что она для меня значит. Я никогда раньше ничего подобного не испытывал, до встречи с ней я ненавидел эту жизнь и все на свете. Пускай у нас ничего не получится, но я мечтаю только об одном – чтобы это длилось как можно дольше, так как даже за минуту, проведенную с ней, я готов отдать свою жизнь. Я прожил серую жизнь, но теперь мне будет хоть что вспомнить перед смертью, будет хоть какое-то светлое воспоминание в моей жизни, – грустно произнес Акива.

Шимону стало жаль Акиву, он видел любовь и уважение, которое пастух испытывал к Рахель, и, немного подумав, произнес:

– Я вижу, что ты уже все для себя решил и никакими уговорами тебя не остановить, но я прошу тебя, обдумай все еще раз.

– Уважаемый Шимон, я уже все обдумал и принял решение. Если она предначертана мне судьбой, то мы будем вместе.

– Рахель очень хорошая девушка, может, она и в самом деле согласится стать твоей женой и вы проживете достойную жизнь. Знай, в жизни многое зависит от жены. Если рядом с тобой будет мудрая женщина, которая сможет вызвать твое уважение, то и ты будешь стараться стать лучше, чтобы не огорчать ее.

– Благодарю за добрые слова, уважаемый Шимон. Мне они сейчас необходимы.

– Ох, Акива, не забывай, – вслух сокрушался Шимон, – ты почти вдвое старше ее и вы совсем разные люди, разного положения и достатка, подобная связь часто заканчивается трагично.

– Выходит, что простой человек, как я, не достоин быть счастливым и Рахель не может стать женой бедного пастуха? – Глаза Акивы блестели. – Но я хочу попытаться: если она моя судьба, то мы будем вместе. А если нет, то я так и проживу остаток моей жизни в одиночестве, – уныло закончил пастух.

– Акива, Акива, – тяжело вздохнул Шимон. – Видимо, уже ничего не поделаешь, я с самого начала пытался отговорить и всячески запугивал тебя, чтобы ты оставил эту затею. Вижу, намерения твои серьезны, и я уважаю их.

Господин Шимон помолчал и затем уверенно произнес:

– Если бы я был на твоем месте и мне нравилась девушка, знаешь, что бы я сделал? Я бы не стал слушать такого старика, как я, а пошел бы и поговорил с ее отцом.

– Я с тобой согласен, но мне очень страшно, страшно потерять Рахель. Ты же понимаешь, уважаемый Шимон, если Кальба Савуа не даст согласия, то мы с Рахель больше не сможем видеться.

– Я могу сам пойти поговорить с Кальбой Савуа, пусть даже испортятся наши с ним отношения, – предложил старик.

– Нет, это самое главное в моей жизни дело я должен сделать сам, – твердо отказался от помощи Акива.

* * *

Акива вернулся в имение Кальбы Савуа и приступил к своим обязанностям. Ранним утром он пригнал овец к реке и стал ждать прихода Рахель. Он оборачивался на каждый шорох, но Рахель все не было. Уже темнело. Акива в надежде увидеть любимую захотел задержаться у реки дольше обычного. Но, прождав еще некоторое время, решил вернуться обратно и погнал скот в загон.

В столовой ужинали рабочие, но Акива направился в свою комнату. Зажег свечу и лег. Его мысли были заняты только Рахель, и они напрочь вытеснили из его головы мысли о еде. Он не чувствовал никаких признаков голода, несмотря на то что не ел с самого утра. Он задавал себе только один вопрос: почему Рахель сегодня не пришла, – но не мог найти однозначного ответа. Акива старательно отгонял от себя грустные мысли и мечтал только о новой встрече с ней. В его мечтах они, взявшись за руки, прогуливались вдоль реки, беседуя на разные темы. И когда солнце начинало свой путь назад, они, усаживаясь на высоком камне, наблюдали за прекрасным закатом. В его фантазиях они молча смотрели, как солнце плавно утопает в реке, а облака медленно движутся вдаль. Вокруг стояла упоительная тишина, и только шум листвы и пение птиц изредка нарушали ее.

Стук в дверь прервал мечты Акивы. Он медленно встал, чтобы открыть. В дверях стоял Эзра.

– Мир тебе, Акива, почему ты не пришел ужинать? – спросил управляющий.

– Я немного устал и решил отдохнуть, – ответил пастух, несколько удивленный приходом Эзры.

– Я обеспокоился, не заболел ли ты, и принес тебе ужин. Поешь, – и Эзра протянул работнику тарелку.

Акива поблагодарил за заботу и поставил поданную тарелку с едой на стол.

Эзра ушел. Акива, не притронувшись к ужину, снова прилег, продолжая думать о Рахель и мечтать о новой встрече. Он хотел заснуть поскорее, чтобы наступил новый день, который обязательно принесет ему встречу с любимой Рахель.

Но и на следующий день надежды не оправдались, и Акива вернулся к себе, так и не повидав Рахель. Он метался по комнате, не находя себе места, перебирая в голове разные варианты происходящего. Так и не сомкнув глаз до самого утра, пастух вышел из комнаты и пошел к загону.

Гремел гром, и небо было затянуто темными тучами. С самого утра лил проливной дождь. Но, несмотря на это, Акива снова вывел стадо к реке и с нетерпением ждал появления Рахель. Прождав несколько часов и поняв, что дождь только набирает силу и от раскатов грома стадо может разбежаться в разные стороны, Акива был вынужден загнать овец в загон раньше обычного и возвратиться в свое жилище. Ужин и в этот раз не прельстил Акиву. Мысли сменяли одна другую, становясь грустнее и грустнее. «Неужели я потерял ее, и она будет принадлежать другому? – думал Акива, и скупые слезы готовы были заблестеть росинками на его ресницах. – Если я ее больше не увижу, то не смогу жить».

Акива отгонял от себя навязчивые мысли о расставании с Рахель. «Она не пришла на пастбище, как приходила раньше, может, причиной всему этот непрекращающийся дождь», – утешал он себя.

«Да, точно! Сегодня из-за дождя мне пришлось и овец загнать пораньше», – подумал Акива и немного успокоился.

«Вдруг Рахель все же решила прийти, несмотря на ненастную погоду? – посетила Акиву мысль. – Она ждет меня там, а я, дурак, сижу здесь, в тепле. Немедленно побегу к реке, Рахель, наверное, вся промокла и замерзла».

Акива, ничего не накинув, как был – в тонкой рубашке и холщовых штанах – выбежал из комнаты и ринулся к реке. На улице было темно, и проливной дождь хлестал Акиву по лицу. Он бежал по мокрой, скользкой дороге, падал, но вставал и продолжал бежать. Его одежда испачкалась в грязи, но он не обращал на это внимания и торопился к реке… Подбежав к беседке и не встретив там Рахель, Акива понял, что ее сегодня здесь не было, и почувствовал горькое разочарование.

Акива предположил самое для него страшное: Рахель уже ответила согласием на предложение одного из учеников ешив, и они уже вместе празднуют это событие. Грустные мысли овладевали им все с большей силой. Он был на грани отчаяния, мысль, что она уже принадлежит другому и он ее больше не увидит, разбивала его сердце.

Он мок под дождем, но долго не сводил взгляда с пустующей беседки в призрачной надежде, что Рахель вот-вот появится. Он ждал и не терял надежды, но, осознав, что Рахель не придет, впал в безумное отчаяние, и слезы соленым ручьем потекли по его щекам. Непрекращающийся дождь смывал их с лица взрослого мужчины, но они лились с еще большей силой. Акива, который в последний раз плакал в раннем детстве, ничего не мог с собой поделать. Слезы текли все сильнее и сильнее.

– Ты что плачешь? – упав коленями в грязь и подняв руки к небу, обратился Акива к дождю. – Ты же не любишь, как я. Ты даже не представляешь, какая она девушка и что такое прожить день, не видя ее. Сколько дурных мыслей посещают мою глупую голову, и я ничего не могу с этим поделать. Почему мы не виделись сегодня? Может, из-за тебя она сегодня не пришла? Может, ты всему виной? Почему ты льешь и льешь? Почему ты хочешь нас разлучить? Разве ты не видишь, как я страдаю, разве ты не понимаешь, что я умру без нее? Она – это все, что есть у меня в этой жизни, она моя последняя надежда обрести счастье. Акива сделал несколько глубоких вдохов и снова заговорил:

– Дождь, ты когда-то сделал мне самый большой подарок в жизни – подарил встречу с Рахель. Ты и в тот незабвенный день лил не переставая, и мы с Рахель встретились в беседке, которая сейчас передо мной. Этот день был самым счастливым в моей жизни, но теперь ты разлучил нас… До встречи с Рахель я жил как слепец, который ничего не видит и не знает радостей этого мира. Но после встречи с ней я прозрел. Я наконец-то понял, что жизнь бывает и прекрасной, понял, что существует такой человек, ради которого я готов расстаться с этой жизнью. Теперь ты снова хочешь лишить меня зрения? Зачем ты показал мне свет, а теперь хочешь ослепить меня? Лучше бы я навсегда остался слепым и никогда не видел ее.

Знаешь, если человек с детства лишен зрения и не имеет никакого представления о видимом мире, ему легче жить. Но если когда-то он имел зрение и мог любоваться всеми красками мира, но потом ослеп, то ему нестерпимо больно.

Акива затих и, припоминая голос Рахель, пробормотал:

– Она называла меня по имени, и из ее уст оно звучало сладкой музыкой. А теперь по твоей вине я не только не слышу ее, даже не вижу…

Набрав в легкие как можно больше воздуха, Акива, несмотря на сильный дождь, устремил взгляд в небо и крикнул изо всех сил:

– Дооооооождь! Как я тебя ненавижу! И весь мир ненавижу! – Акива криком разрывал себе грудь, но дождь заглушал его слова. – Разве мне совсем отказано в праве быть счастливым? Разве я виноват в том, что беден и должен зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом? Я понял, ты плачешь из-за того, что мы оба раньше были одиноки и несчастны, но теперь у меня есть Рахель, моя Рахель, и я самый счастливый человек на свете. Ты мне просто завидуешь, тебя никто не любит, как только ты появляешься, люди скрываются от тебя в своих домах, а меня наконец-то кто-то полюбил, и тебе не удастся все испортить! Знаю, ты тоже думаешь, что я простой пастух и принял ее вежливые беседы за внимание к себе, а сострадание – за любовь. Да, может, оно и так, может, я все выдумал.