Судьба солдата

– Пить будешь, капитан? Давай, садись.

– А ты все пьешь, Крылов? – спросил он его, поднося к носу кружку с водкой.

– А почему бы не выпить? Я пью не ради пьянки, а ради здоровья. Хотите, угощу, – тихо ответил Александр ему. – Правда, с такими людьми, как вы, я не пью.

Наверное, он сказал лишнее. Лицо капитана моментально стало красным от гнева.

– Что, брезгуешь?

– Угадали. От вас плохо пахнет, капитан.

Капитан схватил кружку и швырнул ее в сторону. Крылов промолчал и стал закусывать выпитую водку мясом.

– Ты знаешь, Крылов, я обязан осмотреть твою комнату. Ты не переживай, так положено. В своем рапорте полковник Грачев отмечает, что вы со своими бойцами, разгуливая по тылам противника, занимались мародерством. Вот мы сейчас и посмотрим, что ты хранишь у себя в комнате. А вдруг нам повезет, и мы что-нибудь найдем у тебя.

– Валяй, капитан, я не возражаю. Я думаю, что для проведения этих следственных действий моего согласия не требуется?

– Ты угадал, Крылов. Вот ознакомься, это постановление военного прокурора, где он санкционирует мои действия. Сейчас я приглашу понятых, и мы начнем обыск.

– Ну, раз сам военный прокурор санкционирует, то я молчу. Валяй, капитан. Ищи, может, найдешь то, что тебя так интересует.

Пригласив в качестве понятых старшину и кого-то из десантников, капитан приступил к обыску.

* * *

Крылов сидел за столом и внимательно наблюдал, как капитан Овечкин медленно переходил от одного угла его комнаты к другому, делая вид, что тщательно осматривает все его вещи. Наконец он остановился перед шкафом.

– Крылов! Скажите, что у вас в шкафу? Кстати, я вам добровольно предлагаю сдать все запрещенные законом вещи. К таким вещам относятся предметы антиквариата, наркотики, оружие…

– Извините, что я вас немного огорчаю, но ничего из перечисленных вами предметов, не храню.

– Тогда я посмотрю, с вашего разрешения, надеюсь, вы не будете возражать, Крылов?

– У вас же на руках постановление на обыск. Почему вы спрашиваете моего разрешения на это? Откройте и посмотрите – ответил ему Александр. – Я давно не пользуюсь этой вещью и не знаю, что сейчас может там находиться. Раньше там висела моя старая парадная армейская форма, которую я недавно выкинул.

Овечкин улыбнулся и осторожно приоткрыл створку шкафа. Овечкин уставился на Крылова, надеясь ошеломить его своей находкой. Неожиданно глаза капитана загорелись каким-то не добрым для Александра огнем. Его рука, словно змея, исчезла за створкой шкафа. Он, улыбаясь, достал из шкафа небольшой узелок и демонстративно поднял его в воздух. Лицо его сияло, а глаза…

– Понятые! Посмотрите, что я нашел в шкафу вашего командира! Вы видите этот узелок? Что это? – тихо спросил он Крылова.

Его глаза сверкали таинственным и радостным огнем. Александр пожал плечами, делая вид, что не знаком с содержимым этого узелка. Капитан осторожно положил его на стол и, обращаясь к понятым, попросил их подойти поближе к столу.

– Я еще раз вас спрашиваю, Крылов, что находится в этом узелке?

– Я не знаю, товарищ капитан. Это – не мой узелок, и откуда он появился в моем шкафу, я не знаю.

– Может, это не ваш шкаф, Крылов и это не ваша комната? И вещи, находящиеся в нем, не ваши?

Александр снова пожал плечами.

– Я же вам уже говорил, что три дня назад вернулся из рейда. Кто пользовался моим шкафом, я не знаю. Могу лишь сказать, что это не мой узелок и поэтому я не знаю, что в нем находится.

Овечкин осторожно развязал узел. Крылов внимательно наблюдал за его лицом. Сначала глаза у капитана медленно превратились в чайные блюдца, а затем полезли на лоб. Нижняя челюсть упала и из уголков его удивленного рта показалась тонкая струйка слюны. Он перебирал руками камни, не понимая, как они могли оказаться в этом узелке. Оттолкнув Александра, он стрелой метнулся к его койке. Он выдвинул зеленый армейский ящик и стал из него выбрасывать его вещи прямо на пол.

– Вы что ищете, капитан? – поинтересовался Крылов у него. – Вы, почему выбрасываете мои вещи на пол?

Его слова заставили его остановиться. Он поднялся с колен и внимательно посмотрел на него. Он начал грозить Александру пальцем, махая им перед его носом.

– С огнем играешь, Крылов! – прошипел он. – Смотри, не сгори.

– Я что-то вас не понимаю, товарищ капитан. С каким огнем? Не нужно мне угрожать, мне – боевому офицеру! – заорал Крылов на него. – Чего стоишь, вали отсюда, пока я тебя, тыловую крысу, не завалил прямо здесь в своей комнате.

Хмель ударил Александру в голову. Он попытался достать из кобуры пистолет, но старшина повалил его на койку и прижал к ней всем своим огромным телом.

– Не дури, командир! Обуха плетью не перешибешь.

– Все, все! Отпусти меня, я погорячился.

Он отпустил его из своих могучих объятий. Крылов встал с койки и, поправив на себе куртку, посмотрел на Овечкина, который сидел на табурете и отрешенно смотрел куда-то в угол. Еще вчера он был уверен в своей оперативной комбинации и для ее использования взял вещественные доказательства по другому уголовному делу. Теперь он хорошо понимал, что его ожидает, если он не вернет эти ценности обратно.

– Дайте воды, – обратился он к старшине. – Что-то пересохло в горле.

Тот быстро исчез за дверью. Через мгновение он вошел в комнату с алюминиевой кружкой в руках. Овечкин жадно выпил и посмотрел на Александра.

– Не радуйся, Крылов. Ты еще не раз пожалеешь об этом дне. Как говорят люди, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Он схватил свою фуражку, которая лежала на краю стола, и вышел из комнаты.

Отпустив старшину и десантника, Крылов лег на койку и заснул сном младенца. Его радовало лишь одно, что он выиграл пусть и маленькую, но опасную для себя стычку с капитаном Овечкиным.

Вечером ему позвонил офицер из штаба дивизии и приказал прибыть к генералу утром.

* * *

Машина, в которой ехал капитан Овечкин, несколько раз чихнула, словно простуженный человек, и остановилась посреди улицы. К машине моментально бросилась стайка игравших в пыли детей и, хватая его грязными руками за рукава шерстяной гимнастерки, стала выпрашивать у него конфеты и другие лакомства.

– Нет у меня ничего! Пошли вон! – кричал он им, отбиваясь от множества грязных рук. – Совсем обнаглели!

Он взглянул на водителя, который поднял капот и что-то крутил в двигателе.

– Игнатенко! Что у тебя? – закричал он ему, стараясь перекричать уличных мальчишек.

– Сейчас, товарищ капитан. Еще минутку – и поедем.

Овечкин сунул руку в карман и, вытащив из него какие-то мелкие монеты, кинул их в уличную пыль. Мальчишки, словно стая серых воробьев, с криком бросилась их поднимать. Они толкали друг друга, дрались между собой за право обладать этой мелкой монетой.

– Смотри, дерутся, словно петухи, – указал он рукой водителю. – Ну, что, все в порядке?

Водитель опустил капот и, вытерев руки какой-то грязной ветошью, сел в кабину. Двигатель взревел, словно зверь, и машина медленно покатила по узкой улице. Шофер сразу догадался, что капитан был зол, взглянув на его сосредоточенное лицо. Он был прав. Овечкин все еще не отошел от своей стычки с Крыловым. Ему никак не хотелось верить, что этот молодой десантник так запросто переиграл его не только тактически, но и морально.

Три дня назад Овечкину повезло. Он впервые за последние три месяца поймал с поличным двух водителей, которые на рынке за какие-то два кремниевых пистолета и несколько серебряных безделушек отдали местному торговцу два ящика с автоматными патронами. Он арестовал их и доставил к себе в отдел. Бойцы быстро раскололись и рассказали ему о своем бизнесе. Он быстро оформил все необходимые документы, вынес постановление о возбуждении уголовного дела, изъял у них все эти пистолеты и серебряные безделушки в виде вещественных доказательств их вины и быстро доложил своему начальнику майору Жданову.

Выслушав его доклад, начальник похвалил капитана за оперативность и попросил его не затягивать с этим делом. Сейчас, когда эти вещественные доказательства по этому уголовному делу исчезли благодаря Крылову, он просто не знал, что ему делать дальше. Используя эти побрякушки в оперативных целях, он хотел придать своему новому делу более весомый характер. Все по его расчету было предельно просто. Крылов, заслуженный разведчик, орденоносец, оказался совсем не тем человеком, за которого он так долго себя выдавал. Помимо того, что он совершил серьезный дисциплинарный поступок, он оказался еще и мародером. Кто знал, что он, блуждая там по тылам моджахедов, еще обирает их трупы. Ему уже виделись майорские звезды на погонах, и вдруг эта хитро задуманная и просчитанная им комбинация сломалась до того, как он начал ее раскручивать.

Мало того, что у него ничего не получилось с Крыловым, ему сейчас срочно нужно было принимать какое-то процессуальное решение и в отношении этих двух арестованных им солдат, так как суд едва ли будет рассматривать это уголовное дело в отсутствие вещественных доказательств.

От накатившей злости он заскрипел зубами и посмотрел на простодушное лицо своего водителя.

«Сидит, сволочь, делает вид, что ничего не случилось. А сам, наверняка, еле сдерживается от смеха и радости, что у меня ничего не получилось с Крыловым, – подумал он. – Ничего, мы найдем на всех управу – и на него, и на тебя».

Машина снова остановилась. До расположения особого отдела было не так далеко, однако Овечкин не решился в одиночку передвигаться по городу. Он не боялся смерти, он боялся угодить в плен, где шансов на то, чтобы выжить, практически не было.

– Все, ты мне надоел со своей машиной! – громко произнес он. – Завтра возвращаешься в свою роту. Передашь, пусть ротный пришлет мне нового водителя.

– Товарищ капитан! Сейчас поедем дальше, я только подтяну ремень и все.

– Что все! – заорал на него Овечкин. – Мне это все надоело, ты понял меня?

Водитель промолчал. Машина снова тронулась и медленно поехала дальше.

* * *

Не успел Овечкин появиться у себя в отделе, как его вызвал к себе начальник. Майор Жданов сидел в своем кабинете и пил чай. На расстеленной газетке стояла открытая банка со сгущенным молоком и пачка печенья «Юбилейное».

– Вызывали, товарищ майор? – спросил его Овечкин.

Тот кивнул ему головой и чайной ложкой указал на стул. Овечкин снял фуражку и сел. Жданов, не обращая внимания на присутствие Овечкина, продолжал, есть печенье, запивая его чаем. Капитан хорошо знал, что его начальник не любил, когда кто-то из его подчиненных мешал ему закончить трапезу. Наконец он прекратил жевать и, отодвинув от себя недопитый стакан с чаем, посмотрел на него.

– Как дела? – поинтересовался у него Жданов. – Что ты тянешь с Крыловым? Может, тебе напомнить, кто стоит за этим рапортом?

– Я знаю, товарищ майор. Стараюсь накопать на него больше. Того, что написал полковник Грачев, мало, нужны свидетели всего этого.

– Ну и что? Что тебе мешает найти их?

– Есть трудности, товарищ майор. Двое сейчас находятся в госпитале, а третий – Сергеев, отказывается давать какие-либо показания против Крылова.

Майор откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Овечкина. Он впервые за долгие годы их совместной работы видел его таким растерянным.

– Ты меня извини, но нас там просто не поймут с тобой. Я рекомендовал тебя, заявил, что ты у меня самый – перспективный оперативник, пообещал им, что ты разберешься с этим делом. А ты вдруг заявляешь мне, что ты ничего не можешь сделать с этим мальчишкой. Подумай, что тебя ждет дальше? Хочешь служить на Кушке, служи, но не тащи меня за собой.

Овечкин сидел с поникшей головой. Докладывать Жданову, что Крылов его переиграл, как мальчишку, он не хотел.

– Ну а эти, два твоих крестника, как они?

Овечкин вздрогнул и посмотрел на Жданова. Он на секунду задумался, а затем, не моргнув и глазом, соврал.

– Я их отпустил, товарищ майор. Судить ребят за мелочь не стоит. Теперь они мне будут сообщать все, что творится в их подразделении, кто, чем дышит, кто и что ворует и кому продает.

– Значит, решил завербовать? Смотри сам, а то можно материалы и в трибунал передать.

– Не стоит их загружать лишней работой. Для многих сейчас зона лучше, чем Афганистан.

– Ну, ты не тяни с Крыловым. Ты же сам мне всегда говорил, что безгрешных людей не бывает. Так что, Овечкин, давай, копай.

Капитан поднялся со стула и направился к двери. Когда он вышел из кабинета, то облегченно вздохнул и сразу же направился в изолятор, в котором сидели два этих солдата. Контролер открыл дверь камеры и Овечкин вошел в это полутемное помещение. Он не сразу увидел бойцов, которые сидели в углу камеры, прижавшись, друг к другу. Они со страхом смотрели на капитана, ожидая своей участи.

– А ну, пошли отсюда! – громко произнес он. – Чего застыли? А ну, пошли!

Солдаты выскочили из камеры и остановились в коридоре.

– Проводи их до выхода! – приказал он конвоиру.

Когда они исчезли за поворотом коридора, он еще раз облегченно вздохнул и направился к себе в кабинет.

* * *

Утром Крылов был в штабе дивизии. Заглянув в приемную комнату командира дивизии, он заметил там командира полка.

– Заходи, Крылов, – пригласил его полковник и рукой указал ему на свободный стул.

Александр сел рядом с полковником и стал ждать, когда его пригласит к себе генерал. Сначала в кабинет генерала вошел командир полка. Прошло минут десять томительного ожидания. Раздался телефонный звонок. Сидевший за столом молодой лейтенант с опаской поднял телефонную трубку и посмотрел в его сторону.

– Есть, товарищ генерал! – отчеканил он и положил трубку на рычаг телефона.

– Заходите, Крылов, – холодно произнес лейтенант и снова углубился в чтение газеты «Правда».

Александр открыл дверь и вошел в небольшой кабинет. За столом сидел генерал в полевой форме, справа от него – командир полка. Он долго всматривался в его лицо, словно стараясь вспомнить или запомнить его. Наконец он прекратил рассматривать офицера.

– Вот, что Крылов. В отношении тебя поступила информация о том, что в твоем отряде имеют место противоправные действия и творится полное беззаконие. Что в отряде процветает мародёрство, и даже то, что наши офицеры на боевых операциях расстреливают неугодных им солдат.

Александр был поражен этим сообщением. Это был какой-то бред сивой кобылы. Командир полка Михайлов только что разговаривал с ним не больше пяти минут назад в приемной генерала, и не обмолвился ни одним словом о преступлениях его подчиненных. При этом полковник лично сказал ему, что не верит в то, что написал на него полковник Грачев, и что ему надо срочно убыть в отряд после разговора с генералом.

– Извините, товарищ генерал, но все это не соответствует действительности, – произнес Крылов. – Я прошу вас разобраться во всем этом и привлечь к ответственности человека, который хочет очернить бойцов отряда и мое честное имя.

– Прекратите, Крылов! Не нужно оправдываться. Нужно быть честным, вы же – офицер! В вашем отряде уже работает сотрудник особого отдела дивизии капитан Овечкин. Вот он и разберется в твоих партизанских действиях. Ты что о себе возомнил, Крылов? Думаешь, что если отряд находится сравнительно далеко от основных частей дивизии, то тебе все позволяется?

Лицо его покраснело. Глаза стали похожи на узкие амбразуры дота.

– Извините, товарищ генерал, но я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

– Плохо, Крылов, плохо, что ты не понимаешь меня. Как же я могу за тебя просить кого-то, если ты ничего не понимаешь и не даешь отчета своим поступкам.

Александр стоял по стойке «смирно» и переводил свой взгляд с генерала на командира полка, еще надеясь, что тот скажет свое веское слово в его защиту. Однако командир полка тоже молчал, пряча от него свой взгляд. Чем было вызвано его молчание, Крылов не знал, но оно не сулило ничего хорошего.

– Что стоите? Я вас больше не задерживаю, Крылов. Готовьте передачу отряда новому командиру.

– А я куда?

– Этот вопрос не ко мне, а скорей, к капитану Овечкину. Посмотрим, что решит следствие.

Александр развернулся через левое плечо и вышел из кабинета генерала.

* * *

Расстроенный этим разговором, Крылов поехал к командиру батальона. Оставив машину с водителем на улице, Александр вошел в его палатку.

– А Саша, заходи, – произнес комбат, вставая с койки. – Я слышал, что тебя вызывал к себе комдив?

Крылов вошел внутрь палатки и присел на свободную койку.

– Похоже, я приплыл. Ты знаешь, он такую ахинею понес, что у меня встали волосы дыбом. Говорит, что мы во время рейдов с Белоусовым расстреливали своих бойцов, что многие из них занимались мародерством. Я попытался что-то сказать ему, но он меня даже слушать не стал.

Александр закурил и, выпустив дым, посмотрел на него.

– А что командир полка?

– Он все время молчал. Я рассчитывал, что он что-то возразит генералу, но он почему-то промолчал.

– Я вчера с ним говорил на эту тему, и он пообещал мне, что замолвит за тебя слово.

– Видно, что-то помешало ему это сделать. Короче, приказали мне сдать отряд.

– Вон оно что? Похоже, на них сильно надавили. Кто-то очень хочет твоей крови.

– Но за что? Я честно воевал, за чужие спины не прятался.

– Не знаю, Саша, не знаю. Мы с тобой – маленькие винтики в этой большой военной машине.

– Тогда я поехал. Кому сдавать отряд?

– Сдай пока старшине, а там будет видно.

Крылов вышел из палатки и направился к машине. Неожиданно из-за палатки показалась медсестра. Увидев его, она вспыхнула. Ее пухлые щеки покрылись румянцем.

– Крылов! Почему не приходите на перевязку? – строго спросила она его. – А ну, пойдемте со мной, я вас сейчас перевяжу.

Он, молча, направился вслед за Настенькой. Она осторожно сняла старую повязку и стала обрабатывать рану.

– У вас, товарищ старший лейтенант, большие неприятности? – спросила она его.

– С чего вы взяли? – сделав удивленное лицо, спросил Александр.

– Просто я случайно услышала разговор этого капитана с нашим хирургом. Он просил у него дать ему официальное заключение о том, что вас можно содержать в камере.

– И, что?

– Хирург написал ему такую справку. Вы сами знаете, что с сотрудниками особого отдела лучше не ссориться.

Эта новость не прибавила ему оптимизма. Когда она закончила перевязку, он вышел во двор и закурил. В голове крутилась одна мысль: что делать дальше? Ехать в подразделение, где его, по всей вероятности, ждет Овечкин и арест, или плюнуть на все и удариться в бега. Однако вторую составляющую он тут же отбросил в сторону. Куда бежать и от кого бежать? Бежать, тем самым, признавая все эти абсурдные обвинения в свой адрес? Нет, этого делать было нельзя, ведь за его спиной незаслуженно обиженные кем-то бойцы его отряда. Нужно что-то делать. Однако, что конкретно, Крылов не знал. Загасив сигарету, он направился к ожидавшей его автомашине.

– Куда? – спросил водитель.

– На базу, – коротко ответил он.

Волна отчаяния захлестнула Александра. Он впервые оказался в таком положении, когда не видел из него выхода. Он еще раз пожалел о том, что не расстрелял Грачева, сейчас хоть было бы за что отвечать. Он снова достал из кармана сигареты и закурил.

* * *

Когда его машина остановилась в расположении отряда, там вовсю работал капитан Овечкин. Самому ему разбираться с личным составом отряда не пришлось, с бойцами уже разобрался капитан. Сволочи есть везде, и в армейской среде тоже, хотя, конечно, поменьше, чем на гражданке. Овечкин, похоже, хорошо знал свое дело. В этот раз он действовал совершенно по-другому. Он уже не рылся в его бумагах и вещах, он не задал ни одного вопроса. Все «факты мародерства и расстрела своих бойцов во время рейда» ему рассказали два десантника, прибывших из последнего пополнения, которые ни разу не ходили, ни в «зеленку», ни на «дорогу». Однако этот факт его меньше всего интересовал. Самое главное – он добыл эти показания, и теперь их хватало для разговора с ним.

– Капитан! Ты-то сам в это веришь, в то, что ты мне предъявляешь? – спросил его Крылов.

– А почему бы и нет? Дыма без огня, старлей, не бывает. Если бойцы рассказывают об этом, значит, что-то подобное было. Вот мы и разберемся, где ложь, а где, правда.

– Давай, разбираться прямо сейчас, на месте.

– Ты мне не указывай, герой, где мне разбираться, здесь или в другом месте. Сейчас поедем к нам в отдел, там и поговорим. Знаешь, Крылов, что я заметил в этой жизни – пока человек на воле, он говорит одно, а стоит его закрыть в камеру, он говорит совершенно другое. Вот вы утверждаете, что все это вымысел, а я говорю, что нет. Может, вам напомнить гибель бойца Смирнова?

– Какого Смирнова? У меня такого бойца в отряде никогда не было. Это какой-то бред параноика.

Александр моментально вспомнил, что в отряде было несколько несчастных случаев при чистке оружия, но все это было до его назначения на эту должность. Насколько он помнил, таких не боевых потерь за все время существования отряда было четыре, в том числе и гибель рядового Смирнова, погибшего от случайного выстрела сослуживца. По каждому из них была проинформирована военная прокуратура и особый отдел. Он хорошо помнил, по каждому подобному случаю были возбуждены уголовные дела, которые затем прекращались из-за отсутствия состава преступления. Никто из командования батальона и отряда не был привлечен ни к уголовной, ни к дисциплинарной ответственности.

– Чего молчишь? Сейчас приедем к нам, и мы тебе там восстановим память.

– А, если я не поеду? Что, застрелите на месте?

Крылов был возмущен до предела, но все его возражения по данным вопросам Овечкин полностью игнорировал.

– Ты не дергайся, герой. Разберемся, там и решим, что с тобой делать дальше. Ты вчера посчитал себя достаточно умным человеком, как же, обманул самого Овечкина. Нет, брат, это я тебя обманул. Это я тебя загнал в угол, из которого нет выхода.

Александр сидел за столом и слушал его. Все происходящее здесь, в его кабинете, казалось ему кошмарным сном. Ему все время казалось, что он вот-вот проснется, и все это исчезнет – и Овечкин, и Афганистан. Но это почему-то не исчезало, а все больше и больше превращалось из фарса в настоящую реальность.

– Крылов! Сдайте табельное оружие, оно вам больше не понадобится. На основании постановления военного прокурора, вы задерживаетесь на десять суток, для выяснения всех обстоятельств. По истечении этого срока вам может быть предъявлено обвинение или вы будете освобождены по реабилитирующим вас обстоятельствам. Надеюсь, вы поняли меня? – официально произнес Овечкин. – Надеюсь, что вопросов у вас ко мне нет.

Крылов кивнул ему, достал свой пистолет и положил его на стол.

– Старшина, примите временно командование отрядом! – приказал он ему – Думаю, что к вечеру у вас будет новый командир. Да, еще. Передайте этот нож новому командиру отряда.

– Есть принять командование и передать нож новому командиру отряда! – тихо отчеканил старшина.

При выходе из помещения его с Овечкиным окружили десантники, которые попытались препятствовать аресту.

– Командир! Что за беспрел! За что вас? Не дадим нашего командира – закричал кто-то из них. – Вы куда его ведете? За что?

Некоторые десантники схватились за оружие.

– Отставить! – громко скомандовал Крылов. – Всем разойтись.

Бойцы застыли на месте, а затем стали медленно расходиться в разные стороны, бросая недобрые взгляды на капитана Овечкина. Они сели в ожидавшую их автомашину, которая, добродушно урча мотором, тронулась с места. Крылов проводил взглядом место дислокации отряда и отвернулся в сторону. Сердце подсказывало, что он никогда больше не вернется сюда.

* * *

Крылов впервые ночевал в камере. В углу помещения стояло ведро, от которого сильно воняло нечистотами. На жестком деревянном топчане лежало два солдатских серых одеяла. В последнее время многое происходило у Александра впервые в жизни. Впервые он встретил девушку, которую полюбил, впервые оказался за границей нашей Родины, впервые вышел на «дорогу», впервые убил своего врага, а теперь впервые вот оказался в этой небольшой камере.

Где-то недалеко надрывно прокричал мулла, призывая правоверных к вечерней молитве. Темнота на улице наступила быстро. Он сидел на топчане и смотрел на эту узкую оконную щель, за которой находилась свобода. Раньше, еще в детские годы, когда он смотрел фильмы «Граф Монте-Кристо», «Овод», он почему-то мечтал оказаться в камере, как герои этих произведений. Так же, как и они, бороться за справедливость и мстить своим заклятым врагам. Однако, оказавшись в этом каменном мешке, Александр понял, что значит – потерять свободу. Время шло, звезда, светившая всю ночь, стала меркнуть, а затем и совсем пропала.

Крылов не спал всю ночь, сильно болело раненое плечо, и он всю ночь провел на ногах, шагая из угла в угол. За металлической дверью камеры иногда раздавались какие-то голоса, но разобрать, о чем кто говорил, было довольно сложно. Гулкое коридорное эхо искажало голоса, и трудно было определить, с какого конца коридора они доносятся. Он поднялся с деревянного топчана и стал рассматривать свою камеру. Вчера, когда его поместили в камеру, было темно, и он не мог хорошо рассмотреть свое место заключения.