Хроники Света. Долина людей. На пороге большой войны. Часть первая

Белка подошла ближе к дереву, чтобы рассмотреть пленника. Высокий, метра два с хвостиком. Огромный. Плечами даже шире того толстенного дерева, к которому его привязали. Огромные мускулистые плечи, руки и ноги. Но еще он был толстым. Вон какой внушительный живот у него. Явно любитель эля с закусью. И страшный. Кожа у великана была синего и голубого цветов. Лысый, точнее бритый на лысо. Единственная растительность на лице – брови, но зато какие! Очень пышные. В отличие от дугообразных бровей людей брови исполина росли по диагонали от переносицы и до линии волос на висках. Кожа грубая. Изо рта… Нет, это не рот. Из пасти торчат четыре клыка. Морда огромная и страшная. Такой вполне мог руку бойцу перекусить. Уши были смешными: большие, длинные и заостренные как у рыси. Нет, если так присмотреться, не такая уж и страшная рожа. Скорее уж размер и под стать размеру крупные черты лица устрашали. Судя по одежде, не воин. Одет лишь в кожаные шорты, очень потрепанные. Обут в простые и очень стоптанные сапоги. Это существо, конечно, и голыми руками и клыками кого хочешь разорвет. И все же, не воин, сделала вывод Белка. Сказала бы она, что это орк. Но орки же вроде как зеленые, а этот какой-то весь сине-голубой. И зачем его бойцы притащили? Эти вопросы она и задала вслух.

Хмурая высказалась, что она не специалист в орках, быть может, они вообще всех цветов радуги бывают. Но судя по комплекции и страшной клыкастой роже явно орк. Для тролля он точно хлипковат. И потребовала доклад от разведчиц. Те переводили дух. Девчонки хоть и сильные, тренированные, но такую тушу переть – адская работенка. Принялись докладывать. Сообщили следующее. Километра за два до цели обнаружили следы продвижения большого количества вероятного противника. Логично, друзей тут нет. Сперва, конечно, они подумали, что там прошло стадо каких-то крупных животных. Но следы от обуви, глубоко отпечатанные на чистых участках земли, говорили в пользу разумных существ. Продвигались через лес эти существа как-то не аккуратно. Очень много обломанных веток валялась на протоптанной ими тропе. Мачете они не работали, но и скрыть следы своего пребывания не старались.

Разведчики облачились в маскировочные сетки, имитирующие зеленую растительность, и уже практически ползком и очень тихо, а следовательно, медленно, начали пробираться в сторону конечной точки. Чем ближе подползали, тем больше встречалось следов чьего-то неаккуратного пребывания. В трехстах метрах заметили ловушку. Простую. Небрежно присыпанная палой листвой веревка, которая шла к закрепленному в деревьях бревну с торчащими острыми кольями. Бревно, к слову, здоровенное. По мнению разведчиц ловушка хоть и убойная, но сделана как на отвали, для галочки. Опытному следопыту она видна невооруженным взглядом. Разведчики предположили, что скорее уж какие-то охотники разместили ловушку на какого-то крупного зверя.

Дальше больше. Решили не приближаться к точке, а обойти по кругу. Выявили еще четыре такие же ловушки. Учитывая, что ловушки стоят на одинаковом расстоянии друг от друга и размещены не на тропах животных, разведчики сделали вывод, что даже если это и охотники, то охотятся они явно на водников. Возможно, работа мутов. Продвинувшись метров на двадцать к конечной точке, обнаружили другой вид ловушки: прикрытая валежником яма, дно которой утыкано кольями. Опять пошли по окружности и выявили еще несколько аналогичных ямы. Стало ясно, что конечная точка окружена такими вот кругами ловушек. Еще аккуратнее стали пробираться ближе к точке. Ловушек больше не было, но срисовали сигналки: колокольчики на растяжках окружали конечную точку. Вот сигналки замаскированы были получше, если бы разведчики не были готовы к чему-то подобному, могли и задеть.

Продвинулись еще на десять метров и заметили вражеский дозор. Два здоровенных амбала, высоких и мощных, вооруженных до зубов. Оружие все тяжелое, большущие секиры да дальнобойные луки. В металлических черных латах. На латах какой-то узор намалеван красной краской. Самодельный. Неаккуратный. Головы амбалов не были защищены шлемами. Рожи у них уродливые, клыкастые, ноздри усеяны серебристого цвета кольцами, с черной кожей и перемазанные красной краской. Дозор этот вел себя тихо, практически не шевелился, явно ждал кого-то. Перед ними частоколом торчали в земле стрелы, луки держали в руках заряженными. Кого бы они не ждали, в плен явно брать не собирались. Изрешетили бы стрелами. Такое вот сложилось впечатление у бойцов.

Разведчики чуть отползли назад и опять стали продвигаться по кругу. Срисовали еще три таких секрета. Все пометили на карте и отступили. Проползли буквально метров тридцать и услышали шаги. Кто-то, не скрываясь громко топал через лес, издавал странные звуки, отдаленно напоминающие мелодию. Увидели этого вот синего красавца. Никакого оружия, никакой брони, лишь коромысло с двумя ведрами. Если бы не цвет кожи, был бы он братом-близнецом тех черных воинов. Ну и лысая голова тоже выделяла его. Черные исполины были волосатыми, по большей части волосы были сплетены в косы. Решили взять языка. Чтобы все прошло без шума и пыли, запустили тупую стрелу в затылок. Голубой амбал рухнул как подкошенный. Судя по звуку, с которым стрела ударила его по голове, мозгов там явно немного. Спеленали и сперва тихо и ползком тащили метров триста, потом совсем умаялись, но стало проще, так как уже поднялись на ноги. В общим, вот язык, пытайте гада.

Белка ухмыльнулась. Может орки и вправду могли быть многоцветными? Черные, зеленые, один голубой. Каких еще цветов могут быть? Дичь какая! Белка подумала, да поставила сзади дерева четырех бойцов, чтобы держали каждый конечность голубого орка. Решила так его и называть – Голубой. А то придет в себя и по незнанию начнет дергаться, вырываться, да и отчекрыжит себе паутиной тяпки да лапки. Только бойцы натянули веревки, привязанные к рукам и ногам Голубого, как он зашевелился, потряс головой. Потянул было к себе правую руку, явно потрогать огромную шишку на затылке, оставленную обломанной стрелой, да удержала боец веревкой руку. Зарычал Голубой, зарычал громко. Хмурая тут же в кадык уперла ему свой клинок и приказала молчать. Голубой с тупым выражением лица уставился на клинок. Потом что-то проговорил, или скорее прорычал, хотя уже гораздо тише. Странный язык, вроде как древний, но очень исковерканный. И очень ярко выраженный акцент. Не все слова понятны, хотя общий смысл его речей был вполне доходчив.

Орк деликатностью не отличался. Заявил, что если его прямо сейчас отвяжут, то сию зубочистку он засунет в зад лишь одной Хмурой. А ежели распутается сам, то этой зубочисткой всех перепортит. Борзый какой орк-то попался. Хотя это был единственный орк, которого когда-либо видела Белка. Может у них весь род такой? Хмурая ткнула орка клинком в кадык – тот аж зубами заскрежетал. Командир демонстративно сплюнула орку под ноги и сообщила, что, если он попробует освободиться, единственное, чего он добьется – отрежет себе конечности. Она махнула бойцам, чтобы отпустили веревки, и отошла поближе к отряду. Мало ли что?

Орк почувствовал, что натяжение веревок пропало, скривился в злобной ухмылке, пытаясь осторожно подергать руками. Понял, что Хмурая его не обманывала, состроил жуткую гримасу и пообещал, что если не он сам, так его великий прайд найдет гадких девок и перепортит их перед жуткой и мучительной смертью. Все бы-то ему портить, ишь, заладил. Белка выхватила свой клинок, крутанула восьмёркой перед рожей Голубого и деловито поинтересовалась, не откромсать ли орку портилку, так, впрок, чтобы желание всех портить напрочь отпало. Тот аж хрюкнул как тот дикий хрюндель, но как-то немного съежился весь что ли? Сама его поза стала менее вызывающей. Ничего не сказал, но угрозу Белки воспринял серьезно.

Хмурая продолжила допрос орка. Сразу заявила, что орку будет очень больно. Он должен отвечать на ее вопросы как перед своими святыми. За каждое молчание или ложь его будут кромсать, отрезать кусочки, жечь, и вообще всячески изуверски пытать. Видно, что исполин задумался. Потом рыкнул, что никогда он, представитель древнего рода камнеломов, не будет держать ответ перед девкой, к тому же такой мелкой и тощей, что даже тролль ею не наестся. Не поверил, стало быть, Хмурой, а зря. Изуверски все же, предполагала Белка, Хмурая его пытать не будет, но и слов на ветер командир не бросала, надо будет, и отрежет чего, и подожжет. Уж теорию то допроса их отряд проходил. Кое-что не сильно травмоопасное даже пробовали друг на друге на занятиях. Наорались тогда вволю. Так что на войне как на войне.

Правда, вроде как войны с орками еще объявлено не было, но это детали. Ну как в воду глядела. Хмурая со всей дури рубанула орка клинком по лицу. Благо, ударила плашмя. Но звук от удара был жуткий. Орк зарычал, глаза налились кровью, опять рванулся, порезал конечности и издал уже какой-то скорее жалобный звук. Хмурая сообщила орку, что шутить она не намерена, выслушивать его бред о камнеломах, девках, троллях и борщах не собирается. Она то да, девка, но, если надо, вырвет ему глаза не хуже любого мужика. И тут же, чтобы орк не думал, что она шутит, резким взмахом руки полоснула клинком по глазу орка. Удар был выверен, не даром Хмурая считалось отличной фехтовальщицей. Хмурая лишь рассекла орку бровь и щеку чуть пониже глаза. Явно, острие клинка прошло в каких-то долях миллиметра от глазного яблока. Белка бы, наверное, не решилась на такой удар в потемках.

Орк опять хрюкнул, выдал какую-то тираду, понять дословно которую Белка не смогла. Сказал, что все девки тут точно ведьмы. Жечь бы их огнем. Но, пожалуй, он готов отвечать на их глупые вопросы. Хмурая накал решила не снижать и пообещала, что следующим, что она сделает в ответ на угрозы или ложь, так это вырвет его верхние клыки. Мол, она давно мечтала об ожерелье из клыков орка. Тот совсем поник и устало бросил, пущай уже его спрашивают, что знает, то расскажет. А вопрос был, собственно, простой. Откуда этот орк тут взялся и что он тут делает? Много ли еще тут таких? И почему он голубой, а остальные черные? Это уже Белка про цвет спросила, не удержалась. Хмурая подмигнула Белке.

Орк же рассказывать не торопился. Спросил, в каком он статусе сейчас и что с ним будет в конце допроса. Статус. А это вопрос не простой. Войны-то объявлено не было. По сути, они похитили свободного человека, ну то есть орка, и начали его пытать. На территории Долины это преступление. Может и у орков также? Вот так задачку задал орк. Может не такая и пустая башка у Голубого, как представили его разведчицы. По Уставу Клиса, да и по всем уложениям, статутам, хартиям и прочим талмудам городов и поселений Долины свободный человек не может быть задержан и подвергнуть членовредительству, если не доказано его преступление или нет совершенно объективных свидетельств, что он совершил преступление. Либо был в статусе несвободного и уклонялся от свои обязательств. Несвободный – это, конечно же, не раб. Такого варварства давно не было в Долине. Но в такой статус можно было попасть за долги или неотработанные повинности. В таком случае свобода передвижения ограничивалась. Если несвободный покидал место, где отбывал удвоенную повинность или отрабатывал долг, его могли объявить в розыск. Вот тогда уже можно задерживать и вредить его членам. Такая же ситуация с беглыми преступниками или вражескими солдатами во время войны. Формально же войны не было, объективных свидетельств несвободности тоже не было, преступления орка не доказаны. По всем известным законам его надлежало немедленно отпустить, извиниться, да еще и компенсацию выплатить за поврежденные члены. Экая же незадача.

В сложной ситуации сейчас находилась Хмурая. Конечно, на все это крючкотворство можно было наплевать, дай такой приказ командир. И отряд поддержит, на то он и отряд. И станут все они соучастниками, нарушив Устав. А тут уже и до прямого наемничества недалеко. Или даже в бандиты тогда податься можно. Что же предпримет Хмурая? А та, хитрая бестия, съехала, вопросительно взглянув на Белку. Вот тебе, заместитель, задачка, решай, а я типа не при делах. Но и мы не лыком шиты. Кто тут у нас самый образованный в светских делах да крючкотворстве? Писарка, вот пусть она и вертится. Нечего было на плоту умничать. И Белка также вопросительно взглянула на Писарку. Та аж изменилась в лице, поняв, что ее сделали крайней.

Однако на то она и умная, чтобы быстро придумать что-то. Заявила, что их отряд патрулирует подконтрольную территорию Клиса. Эка загнула. Хотя, учитывая, что территория никому в Долине не принадлежала, если не брать в расчет водников, то почему бы Клису не заявить на нее свои права? Орки же разместили на подконтрольной территории устройства, направленные на тайное членовредительство представителей закона, а именно установили жуткие ловушки. Более того, они устроили скрытые засады. Все это вкупе с фактом незаконного нахождения на подконтрольной территории незарегистрированного отряда является прямым актом агрессии. Что является ничем иным как объявлением войны свободным отрядам Клиса. А стало быть он, мерзкий орк, является агрессором и военнопленным. А по законам военного времени дальнейшей его судьбой и жизнью распоряжается командир их великого патрульного отряда. Потом выдержала паузу и добавила, что по какому-то там параграфу какой-то там статьи Устава, пытки в полевых условиях в целях получения жизненно важной информации разрешены, и только командир определяет рамки дозволенного в пытках в меру своих представлений о гуманности. Ну молодец, девчонка, выкрутилась. И, скорее всего, даже и не приврала, уж больно складно вещала. Белка озорно улыбнулась, подмигнула Хмурой, и сообщила орку, что их великий командир в принципе гуманностью не отличается, ей что в туалет сходить, что с орка шкуру снять – рутина.

Голубой совсем поник своей лысой башкой. Сплюнул и начал свой рассказ. Говорил он много и отвлекался на всякую несущественную ерунду. Но вот суть. Был он из рода каменоломов, звали его Угрухкх или как-то так. Язык сломаешь, но что с этих орков взять. Испокон веков его род жил в поселении в горах и вырабатывал разные горные камни. Горы на его родине голубого цвета, вот и орки как-то получили себе цвет гор. Если надо, то и металл добывали. Иногда удавалось добыть драгоценные камни. В основном же добывали камни, как строительные, так и декоративные. Последние, к слову, пользовались спросом только у великих Вождей прайдов. Те не часто меняли дизайн своих домов. А вот обычный строительный камень нужен был часто. Каменоломы в политику не лезли, воинскому делу не обучались, скромно работали у себя в горах. Бывало, что, если горный прайд собирался на войну, приходилось отдавать воинскую дань молодыми каменоломами. Но и на войне они были все больше в инженерных отрядах.

В жизни Угрухкха все было хорошо. Собирался даже размножаться, и самку подыскал, осталось назначить день состязаний. Если победит ее, возьмет в матери своих будущих детей. Посмотрев на изменившиеся лица бойцов, добавил, что такова древняя орчья традиция. Самки у них свирепые, могут медведя заломать голыми руками. Ну и для справедливости самкам разрешается выйти на состязание с претендентом с оружием в руках. Самцы же выходили без оружия. И если самка была не согласна категорически, она могла убить орка. Или самец, увидев оружие, мог остановить состязание, отказавшись от своих притязаний на эту самку. Все честно. И Белка с ним мысленно согласилась. В долине бы такие правила: понравился муж – проигрывай; а если не по сердцу, то можно и прирезать.

Но в какой-то момент все изменилось, размеренная жизнь дала трещину, все стало плохо. В деревню пришел черный боевой шаман. Точнее даже прискакал верхом на боевом кабане. В ответ на удивленные взгляды бойцов Голубой уточнил, что свирепые кабаны были боевыми ездовыми животными у орков. Огромная такая зверюга с орка ростом, клыки в полметра. Один прискакал. Хотя шаман и один походил на армию. Весь закованный в тяжелую броню. В такой же броне был и кабан. Оружия на нем было столько, что, пожалуй, на отряд бы хватило. Что из оружия не поместилось в ножнах на теле шамана, было размещено на кабане. Там же был приторочен мешок из волчьей шкуры. В руках шаман держал боевой посох, весь усыпанный клыками и шипами каких-то животных. Может и показалось, но вроде и орчьи клыки там торчали. Да еще и несло от него гниющей мертвечиной. В наплечной лате торчал черно-желтый стяг. Вот это было очень плохо.

Такой стяг означал только одно: кто-то собирал кланы и прайды орков в орду. Эти черные звери задумали завоевательный поход на чужие земли? Либо опять затеяли объединение Алога под их властью? Черные орки никогда не жили ни в горах, ни в предгорьях. Черных не любили и побаивались. Жили они где-то на юге, в подземных пещерах Алога. Всегда были воинственными, не чурались черной магии. Поговаривают, что эта магия питается жуткими жертвоприношениями. Черные регулярно пытались захватить власть в Алоге. Алог – это земли, на которых жили кланы и прайды орков. В общем, злободейство какое-то задумали эти земляные черви. Проклятие орочьих земель. Так вот, этот черный шаман заявил свои права на деревню Угрухкха. Теперь весь горный клан и эта деревня, в частности, является частью ига. Совсем скверно стлало Угрухкху. Кончилась мирная жизнь. К деревне-то вела всего одна дорога, и пролегала она через земли горного клана. И раз шаман добрался сюда живым, значит или перебили горных орков или они уже стали частью ига, подчинившись черному шаману.

Шаман заявил безапелляционно, что всем взрослым оркам прямо сейчас надлежит собрать свои пожитки, оружие, если есть у этих полудевок оружие, и следовать за ним. Будут они работать на благо ига и даже воевать. Орки зароптали. Оскорбление полудевкой было смертельным оскорблением у орков. Но не отважились самцы призвать шамана к ответу. Почти не отважились. Два камнелома бросились на шамана, да толку чуть. Одного вспорол кабан своим саблевидными клыками. Швырнул аж метров на тридцать, только потроха полетели в разные стороны из распоротого живота. Второго же шаман сжёг белым пламенем, направив на того посох. Прямо в пепел превратил. Потом сплюнул, повторил оскорбление, заявил, что в бойцы они точно не пойдут, будут в обозе да услужении. Спешился, снял мешок с кабана и спросил, кто тут вожак. Вышел старый вожак, хотел что-то сказать, да шаман молниеносным движением одной руки выхватил из заплечных ножен фальшион и тотчас срубил вожаку голову. Самки завыли. Шаман же приказал: как все взрослые орки уйдут в иго, выбрать нового вожака из стариков, самки же будут добывать камень. А если будут против, то их уведут в наложницы. Раскрыл мешок. Оттуда еще сильнее завоняло мертвечиной. Подхватил отрубленную голову вожака и засунул в мешок. Сквозь зубы процедил, что у полудевок даже вожаки являются никчемными недостойными жизни слизняками. Вон, целый мешок уже слизняков собрал.

***

На этом месте Угрюм прервал свой рассказ.

– Все, малыш, я устал. Уже очень поздно. Если тебе все еще интересно, завтра утром продолжу. Выходной все же. Только с рассветом не приходи, хочу выспаться. А сейчас пропущу эля и на боковую. Аж во рту от болтовни пересохло, – безапелляционно заявил, как отрезал, Угрюм.

Ксор расстроился. Это не сказки бабы Нарты, которая часто забывает, что глаголет. А, бывает, засыпает прямо посреди истории. Это целая сказочная эпопея, жутко интересная. А сказочная потому, как тут и нечисть, и всякие другие расы, в которые Ксор особо то и не верил. Его очень заинтересовал Клис, его отряды, бойцы. И в особенности аптекари. Вот это уже гораздо интереснее скаутов. А еще он улыбнулся себе, ведь у него уже была версия о том, что Угрюм был из наемников Клиса.

– Угрюм, у меня столько вопросов! Прямо голова взрывается. Ты мне поясни сперва, а? – с надеждой молвил Ксор.

– Нет, парень. На сегодня все. Эль и спать. Завтра. И вообще, все вопросы уже потом. Когда закончу рассказ. Может, и вопросы сами отпадут. Давай, чеши отсюда, – сказал Угрюм, выталкивая Ксора к двери.

Ну что ты будешь делать? Пришлось уходить. Время, действительно, было позднее, клонило в сон. Ксор решил не идти домой, а заночевать на мельнице. Быстро до нее добежал. Нашел уже немного зачерствевшую краюху хлеба, быстро ее смолотил. Улегся прямо на мешки с мукой. Хотел было обдумать рассказ Угрюма, да не заметил, как провалился в сон. Утром его разбудил отец. Суровой такой затрещиной. И выругался.

– Мать волнуется, я волнуюсь, ты куда пропал, сорванец? Почему до дома-то не дошел? – спросил его сурово отец.

– Прости, па. Вчера заигрался, устал очень, а до дому еще топать вон сколько. Вот и решил на мельнице заночевать. Ты же знаешь, я люблю тут оставаться, – ответил Ксор.

– Ага, вон сколько. Всего-то пять минут. По девкам что ли шлялся? Ишь, подрос, оглоед! – улыбнулся отец и потрепал сына по голове. – Ну беги домой, поешь хоть нормально!

Ксор быстро побежал домой. Думал, сейчас еще и мать ему всыплет. Но повезло, мамы не было. Лишь на столе был оставлен завтрак: вчерашние луковые лепешки и стакан молока. С голодухи эта нехитрая снедь показалась Ксору настоящим пиром. Смолотил все за пару минут и стрелой припустил к сараю Угрюма. Жуть как не терпелось ему дослушать рассказ.

– Ну, привет, малыш. Я думал, ты пораньше придешь, – встретил его Угрюм. – Ты что это домой вчера не дошел? Вот родители как волновались.

– Нууу… Да устал, ну не знаю даже. Хотел сразу с утра с мельницы к тебе. Да отец встретил, отругал уже. Ты только не начинай. Еще ма вернется, точно, надает, – заканючил Ксор.

– Запомни, малыш, родители – твои самые близкие люди. Что бы не случилось, ты не должен заставлять их волноваться. Никогда! Понял? —резко отчитал Ксора Угрюм.

– Да, понимаю. Прости, Угрюм, – опустив голову, засмущавшись промямлил Ксор. Прав был Угрюм. Еще и уходить Ксор собрался. Вот еще треволнения родителям.

– Ладно. Разберешься. Ну что, рассказывать, что ли, дальше? Я вот даже элю захватил для себя, чтобы рот не пересох, – хитро улыбнулся Угрюм. – Нет, тебе не положено, нет метрики, нет эля.

– Ух ты какие сложности. Всего-то ничего осталось до получения метрики. Да и вообще, не хочу я элю. Рассказ хочу дослушать. И есть у меня просьба, Угрюм. А ты мог бы детальнее рассказывать? Ну так, чтобы лучше понять участников истории? Характер там, навыки, может, даже характерные словечки? Или даже с диалогами? Ну как помнишь, конечно. Я же должен готовиться к путешествию. А по разговору людей можно многому научиться, – с надеждой заглядывая в глаза Угрюма попросил Ксор.

– Ишь, какой любопытный. Но есть в этом правда. Просто я почему старался так рассказывать, опуская диалоги. Я же чего могу и не упомнить, исказить. Белка, конечно, рассказчица искусная, но не все же детали она мне изложила. И получишь ты неверную информацию для своего учения, – как бы оправдываясь заявил Угрюм. Лукавит, подумал Ксор. Скорее уж хочет поскорее закончить историю. Надо его додавить.

– Угрюм, а может ты просто хочешь поскорее закончить рассказ? Надоело, небось, уже болтать-то? А вот если ты что важное упустишь, а я потом по незнанию-то и помру где в путешествии? Это ж на твоей совести будет, – зашел с другой стороны Ксор.

– Ага, нашел крайнего. Я ж вообще мог и не рассказывать. Это твоя жизнь, твое решение. Тебе за это и отвечать. Ну да ладно, есть в твоих словах правда. Попробую. Все, хватит болтать, быстрее начну, быстрее закончу. А если эль кончится, ты сгоняешь, понял? – спросил Угрюм. Ксор быстро кивнул. Да легко сгоняю, может и сам кружечку пропущу в трактире.

– Ну, слушай, пацан, – и Угрюм продолжил свой рассказ.

***

Угрухкх был крайне зол, но понимал, что ничего тут не поделаешь. Не умел его род воевать. Не учились этому. И, видимо, зря. Нет, базовые навыки владения оружием и рукопашным боем давали всем детям, в том числе и самкам. Но с шаманом им тягаться не по силам. Даже если бы он и не был колдуном, не потянули бы его. Видно, что старый воин. Вон, сколько шрамов на одной только черной харе. И именно колдун. Это не магия. Это явно противное черное колдовство. Почему-то Угрухкх был уверен, что шаману не нужно было задействовать посох. Мог бы просто удавить одним заклинанием. А может Угрухкх и ошибался. Все же темное колдовство было слухами. Что там делали у себя в подземельях эти черви, никто не знал. Оставалось только подчиняться, чтобы уберечь хотя бы самок.

– Эй, полудевки, а ну шустро по домам за пожитками. И сразу к выходу из деревни. Там буду ждать. И без мухлежа. Знаю, что тут должно быть двадцать семь боеспособных самцов. Вот всех двадцати семерых и жду. А сколько не досчитаюсь, столько самок взамен и уведу, – с каким-то жутким весельем в голосе велел шаман.

Урод! Слизняк! Червь! Злоба так и клокотала внутри Угрухкха. Бессильная злоба. Ну, думал он, может в иге-то пристроят его в какой боевой отряд. Так научится он убивать лихо, и вырежет название рода камнеломов на лбу этого червя. Такую клятву дал себе он. Угрухкх был сиротой, жил на отшибе деревни, где только недавно собрал себе жилище из камней. Добротное жилище, в два этажа. Крышу, правда, не успел еще сложить. Но самку уже вести в жилище можно было. Особым скарбом не обладал, не нажил. Да и не был любителем красоваться. В одежде и утвари предпочитал функциональность. Угрухкх обулся в добротные походные сапоги, одел штаны из толстой кожи. Бросил кожаные шорты в котомку, набросал туда всякой снеди, которая портится не быстро. Ну и взял дубину. Хоть какое оружие. Все ж путь скорее всего не близкий.