Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж

Ежонок смутился, ведь он и вправду не знал, как эта штука, вернее булочка, может помочь королеве в ее так называемой беде, которую еж не считал такой уж страшной. Но все же, очень хотел помочь королеве.

– Да уж, хорош у меня советник, – ворчала роза.

– Но ведь вы сами попросили булочку, – возмутился ежонок.

– Именем ее благоуханного величества, то есть моим, я снимаю тебя, мохнатого ежа с должности советника королевы, – заявила роза и ее бутон тут же раскрылся шире, выдавая этим удовлетворение собой.

Ежик, которому никак не нравилось быть советником, покраснел от досады, оказалось, что не быть советником, ему не понравилось еще больше.

– А вместо тебя, пожалуй, – задумчиво произнесла она. – Я назначу советником эту чудесную булку, – захохотала роза.

– Какие вы розы все-таки грубые, – надулся ежонок.

– А вы ежи глупые, – сдерживая смех, сказала она. – Неужели ты думал помочь мне этой булкой, на кой червь мне она.

– Значит, это вы нарочно меня за ней гоняли, чтобы повеселиться на славу, – заметил ежик.

– Ты сам сказал, нужно заняться любимым делом, чтобы отвлечься, – хитро сузив бутон, проговорила она.

– Я же не знал, что ваше единственное любимое дело, это издеваться над ежами, пытающимися вам помочь.

– Почему же единственное, еще мы любим смотреть на солнце, танцевать, а самое мое любимое занятие, это любоваться собой, но им, к сожалению, я пока заняться не могу, – и роза снова погрустнела.

– Есть масса других занятий, если вы не в курсе, – пробурчал ежонок.

– И каких же это? – иронично спросила королева.

– Помогать другим, например, куда приятнее и полезнее, чем заниматься самолюбованием.

Поняв, что разговор зашел в тупик, ежик попрощался с еще хихикающей королевой, и в расстроенных чувствах пошел домой.

К приходу Германа, семья почти в полном составе готовилась к ужину. Никто уже не удивлялся столь позднему возвращению ежонка. Вот бы вы удивились, если бы знали с кем я сейчас говорил, думал Герман. Все оживленно переговаривались на разные всевозможные темы, стараясь, порой перекричать друг друга, пока домой не пришел папа. Быстро успокоив кричавших, он сел во главе стола. Вся семья последовала его примеру, продолжив обсуждение последних событий, главным из которых был приближающийся праздник яблок. Героем же вечера был брат Германа, Виктор. С перемотанными коленками и протертым носом, он взахлеб рассказывал о баталиях происходивших сегодня в игре полбу. О том, какой он энергичный и ловкий, все члены семьи знали не понаслышке, не успевали заживать старые ссадины и ушибы, как он приходил с новыми. Мама тут же в панике бежала к доктору Бону за экстрактом подорожника и смолой, чтобы промыть и заклеить раны, пока однажды к ним не пришел сам доктор и не подарил огромный запас всего необходимого, на тот случай, чтобы не приходилось всякий раз бегать в клинику. Папа же каждый раз в попытках успокоить ее, повторял одну и ту же фразу: "не падает тот, кто ползает". Согласитесь, ведь мало кто из нас может похвастаться тем, что никогда не падал, не обдирал ладони или колени, например, а потом бесстрашно, или наоборот с ужасом в глазах, мокрых от слез, терпеть мамино лечение перекисью и йодом, требуя маму дуть на рану, которая ужасно щиплет. Виктор ничего не боялся, Герман даже завидовал брату и его храбрости, когда он весь обклеенный листьями подорожника, лихо скакал по дому, изображая как он уворачивался от догоняющих его игроков, при этом все смеялись и аплодировали Виктору.

На следующий день Герман, как и обычно после школы, занимался садом с дедушкой. В несвойственной ему манере, Леонард много шутил и был гораздо общительнее, чем до этого. Сад сиял чистотой и уютом еще ярче, чем до урагана. Все клумбы были ухожены, цветы восстановились от потопа, а сам хозяин, отдохнув от после долгой уборки, излучал спокойствие и некую скрытую форму радости, которую чувствуешь, когда после тяжелого труда, давшего свои плоды, возвращаешься в свое прежнее русло с обычным размеренным темпом, приносящим истинное удовольствие.

День обещал быть быстрым и приятным, но вскоре всеобщее спокойствие и умиротворение было нарушено. Дедушка осматривал кусты роз, когда Герман вышагивал рядом с ним с лейкой и поливал цветы вокруг. Солнце так сильно жарило, что вода порой испарялась, не успев просочиться в землю, насытив корни.

– Ты только глянь! – воскликнул дедушка, указывая на самую большую алую розу. – С листом какая-то напасть, пожух и рассыпался.

– Ого, – настороженно поддержал внук, подходя поближе. Сделав еще пару шагов, он удивился еще больше – в своей лапе дедушка держал тот самый лист королевы и пристально разглядывал его. – Что с ним? – поинтересовался он у дедушки.

– Видимо какие-то вредители, – сказал Леонард, внимательно изучая весь куст под увеличительным стеклом.

– И что делать? – спросил Герман.

– Ясно что – обрезать! – ответил дедушка, отчего роза дернулась и лепестки бутона свернулись от ужаса. – Как бы не пришлось полностью цветок срезать, – спокойно добавил он, направляясь к выходу из оранжереи за ножницами. Пробурчав еще что-то себе под нос, Леонард вышел за дверь. Королева роза побледнела и затряслась от страха.

– Что же мне делать, мохнатый еж? – в ужасе набросилась она на Германа.

– Из меня плохой советник, вы что не помните? – хитро улыбаясь, сказал еж.

– Как ты смеешь перечить королеве! – горделиво вскричала она.

– Пожалуй я пойду, – равнодушно пробурчал ежонок, подбирая уже пустую лейку.

– Что же ты, мохнатик, шуток не понимаешь? – вновь размякла от отчаяния роза.

– У вас грубые шутки, шутить надо чтобы смешно было всем, а не только вам, а мне обидно, – нахмурившись, произнес Герман.

Роза замолчала, не зная, что ответить, на столь точное замечание юного ежа. Казалось она вот-вот заплачет. Поникший бутон уткнулся в листья, стебель слегка подрагивал, даже шипы уже не казались такими острыми.

– А как же твои слова про помощь другим? – тяжело произнесла она. – Неужели ты бросишь меня погибать под острыми кинжалами врага?

– Это мой дедушка, и он хорошо знает, что делает.

– Разве кто-то может знать лучше меня, что делать с моими листьями? Помоги мне мохнатый еж. Сделай что-нибудь.

– Что я могу сделать?

– Не знаю. Тресни его по голове лейкой, когда он зайдет.

– Никого я трескать не собираюсь.

На пороге появился дедушка Леонард. От блеска лезвий ножниц на солнце, королева вновь побледнела и упала в обморок.

– А нельзя не обрезать ей лист? – спросил Герман у дедушки.

– Как это не обрезать, паразиты могут заразить весь куст, – недоумевал от странных вопросов внука Леонард.

– А вдруг это не болезнь никакая и не паразиты, – предположил ежонок.

– А что же еще? – усмехнулся дед.

– Вдруг она поранилась о шипы другой розы.

– Пока они танцевали вальс что ли? – засмеялся еж. – Слушай, Герман ты бы лучше, чем шутить пока воды бы еще набрал, а то уже вся земля пересохла.

Герман тяжело вздохнул и окинул взглядом королеву, тревожно наблюдавшую за ним, скрючив листья, сжав бутон в трубочку до размера стебля и дрожа от каждого шага, направляющегося к ней садовода. Леонард раздвинул ножи огромных ножниц и поднес их к розе. Весь куст задрожал от волнения, от блеска и запаха стали. Дедушка дернулся в попытке свести руки, закончив при этом начатое им дело, но от неожиданного крика внука, резко остановился и уронил ножницы на землю.

– Ты чего разорался?! – возмутился дедушка.

– Не отстригай ей листик, это ее убьет.

– Кто тебе такое сказал? – раздраженно спросил Леонард внука.

– Она, – опустив глаза в пол признался Герман, поняв, что правда единственный возможный путь к спасению королевы.

Морда старого ежа скривилась хуже, чем от лимона, приняв недоумевающий туповатый вид.

– Кто она? – осторожно поинтересовался он.

– Роза, – вздыхая ответил внук.

Не найдя, что сказать, не меняя выражения морды, Леонард, несколько раз открывал и снова закрывал рот, напоминая при этом старую колючую рыбу.

– Я придумаю, как ей помочь, только не отстригай листик пожалуйста, – умоляюще посмотрел на беззащитного дедушку внук.

– Я надеюсь ты знаешь, что делаешь. Иначе ты рискуешь потерять весь куст, – произнес наконец Леонард.

– У меня самый лучший в мире учитель, думаю я справлюсь, – хитро улыбаясь ответил Герман.

– Что ж… Если будут трудности, зови, – сказав это, Леонард подобрал валявшиеся ножницы и растерянной походкой направился к выходу.

Как только дверь оранжереи захлопнулась, королева, которая и без того была бледной от переживаний, размякла и склонилась над землей, издав при этом облегченный хрип, похожий на выдох.

– Что теперь будем делать? Я тут подумала, может оставить так, вдруг само заживет, – предложила королева осторожно.

Герман стоял как вкопанный, и с видом ежа-профессора, о чем-то очень крепко задумался.

– Заживет, – сказал он наконец, повернувшись к розе. – Но только что делать – это теперь решать мне. Заживет, – пробормотал еще раз он себе под нос и решительным шагом направился к выходу.

Ускоряя шаг, ежонок вышел из сада, пока совсем скоро, дойдя до моста через ручей, не перешел на бег. Оставив дом дедушки с его прекрасным садом далеко за пределами видимости, Герман пробежал мимо школы и через пару минут на полном ходу влетел к себе домой. Абсолютно ясно понимая, что ему нужно, он проследовал прямиком в кладовку, где в одном из шкафчиков достал маленький кейс и проверив его содержимое, тут же помчался обратно.

Вернувшись в сад, и немного отдышавшись, ежонок расположился с кейсом рядом с королевой. Весь куст обратил свои любопытные бутоны на важного вида ежа, который, не обращая внимания на снующие вокруг цветы, деловито раскрыл чемоданчик и скомандовал ошарашенной королеве, протянуть поврежденный листок ему.

Пролив экстрактом подорожника поврежденный лист, он аккуратно заклеил рану смолой, наложил сверху лист того же подорожника. Он сотни раз видел как это делает мама, но даже не думал, что будет делать это сам, да еще и цветам. Все оказалось даже проще, чем в теории. С видом опытного врача, он посмотрел на пациентку, чья бледность постепенно сменилась привычным румянцем.

– Лист не мочить, не чесать, – произнес он.

Королева удивленно разглядывала заклеенный лист, когда остальные розы вились вокруг, горячо обсуждая Германа с его чудо изобретением. "Мохнатый лекарь" – слышались радостные восклики толпы цветов. "Цветочный доктор" – говорили другие. Поднялся такой гул, что разобрать их речь стало просто невозможно. Рядом с ухом, на фоне цветочного гомона, послышался тихий, знакомый шепот. Довольная королева была не многословна, но того что она сказала Герману, хватило с лихвой.

– Спасибо, мохнатый еж, – искренне произнесла она.

– Пожалуйста, ваша королевость, – ответил ей ежонок, после чего закрыл чемоданчик и довольный собой, окрыленный успехом, пошел домой.

Не смотря на то, что дома об его ошеломительном успехе так и не узнали, в этот вечер он чувствовал себя его героем.

Умиротворенно улыбаясь снаружи, он так же как всегда с аппетитом уплетал ужин, и так же как обычно общался со своей большой семьей. Внутри же бушевал коктейль радости и необычайной гордости, который словно газировка бил в нос своими пузырьками, от чего сильно щекотало в носу, эта легкость, как трамплин, давала волю эмоциям, выплескивая наружу тепло и свет, излучаемые большим добрым сердцем маленького пушистого ежа. И пусть в этот вечер говорил он и не много, но стоило только взглянуть на него, как и тебя захватывает эта легкость и радость.

– А ты чего такой счастливый? – не выдержав, спросила Германа мама.

– Да так… подумал, как сильно я вас всех люблю, – довольно улыбаясь сказал ежонок, и все семейство Грей засияло в улыбках, и каждому захотелось сказать эти волшебные слова, сеющие в сердцах бесконечно большой яркий мир, наполненный радостью и теплом.

Все эти мысли еще долго не покидали Германа. Лежа в своей кровати под ярким светом луны, ежик не спал до поздней ночи, прокручивая в голове все приятные моменты, что с ним сегодня происходили, и те верные решения, которые он принимал, как вдруг мысли его оборвал брякающий одинокий стук, похожий на звук от падения на пол небольшого предмета. Герман аккуратно поднялся с кровати и принялся осматривать пол. Под стулом, на котором висели брюки, ежонок обнаружил небольшой круглый предмет. Подобрав и поднеся этот предмет поближе к окну, Герман узнал в нем свою медаль, должно быть выпавшую из брюк. Удивительно, как быстро в свете событий последних дней, он совсем забыл про нее. Надо будет показать маме с папой, подумал он, и, погладив изящно вырезанную розу, перевернул медаль другой стороной. Ежонок замер и с легким недоумением посмотрел на медаль еще раз. Он мог поклясться, что надпись на ней была другая. Но как он не протирал глаза и саму медаль, все те же буквы составляли все те же слова: "повелитель красоты". Смирившись и оставив эту загадку без ответа, ежик сунул медаль под подушку и уснул.

Глава 11. Праздник без особого смысла

Близился праздник яблок. Праздник, который с нетерпением ждала вся деревня, от мала до велика. Ежи отмечали его весело и с размахом. Считалось, что чем ярче встретишь этот день, тем дольше еще будет лето, медленно, но верно подходящее к своему завершению, а так же, тем богаче будет урожай. Германа, как и его сверстников, урожай интересовал куда меньше, чем само веселье в этот день. Подперев голову лапами, он сидел на бревне у ручья и задумчивым видом смотрел на воду. Его же друг Борик, которого он ждал в тот самый момент размышлений, наоборот был в отличном расположении духа. Обладая внушительной комплекцией, он легкой походкой, буквально порхая, приближался к своему другу, приветствуя его прямо на ходу.

– Ты чего такой кислый? – спросил Борик, встав рядом.

– Скоро праздник… – начал было ежонок.

– Вот именно, праздник, а ты грустный, надо радоваться, веселиться, готовиться к конкурсам, ты, кстати, уже записался на конкурсы? – весело протараторил еж.

– В этом то и дело, что я никак не могу определиться с конкурсами. Они все для меня какие-то сложные, – пожаловался другу Герман. – Вот ты, например, в каком будешь участвовать?

– В этом году я решил не прожигать понапрасну свою юность и принять участие практически во всех конкурсах, – заявил Борик.

– Ого, – воскликнул Герман. – Мне бы твою уверенность.

– Никакой уверенности, просто получай удовольствие, – задорно произнес Борик и тут же добавил. – Ну и конечно, утирай всем носы. Тем более, что уж тут сложного: слопал яблоко, залез на дерево, пробежался с яблоком на спине, съел пирог, приготовил пирог, все это быстрее всех, да раз плюнуть.

Слова друга развеселили Германа и он широко улыбнулся, но поняв, по нахмуренным бровям Борика, что тот не шутит, быстро вернулся к прежнему состоянию уныния. Конечно, думал он, Борик большой и колючий, для него все не проблема. А я, что я могу? Не заметно для себя ежонок сказал последнюю фразу вслух и тут же получил на нее ответ.

– Все! – резко выпалил Борик. – Главное захотеть, или заставить себя хотеть очень сильно.

– Это как? – с недоумением спросил Герман.

– А вот как! Видишь то дерево? – ткнул лапой на молодую сосну Борик. – Один из конкурсов забраться на такое быстрее всех.

– Ого! А если упадешь?

– Не упадешь, не дрейфь, – сказал ежик и схватив друга за лапу, побежал к дереву.

Вблизи сосна казалась еще больше. От одного вида ее тонкого, длинного ствола, уходящего макушкой в самое небо, Герману стало дурно. Сделав над собой усилие, он представил, как ползет по нему с прытью белки, прыгая с ветки на ветку, от чего у него и вовсе закружилась голова и он, закрыв глаза, рухнул на землю.

– Герман, ты чего? – возмущенно закричал Борик.

– Я упал с дерева, – не открывая глаз, спокойно ответил тот.

– Ты не мог упасть с дерева, стоя на земле!

– Ну и что. Я вообще не представляю, каким нужно быть чокнутым, чтобы на него забраться.

– Надо просто захотеть и все получится.

– Тогда каким надо быть чокнутым, чтобы захотеть на него забраться.

Мордочка Борика растянулась в улыбке, всем своим видом показывая, что ответ очевиден и стоит прямо перед Германом.

– Послушай, если не хочешь лазить на деревья, то выбери какой-нибудь другой конкурс, который тебя устроит, – предложил Борик. – Испеки пирог в конце концов.

– Ага, хватит с меня пирогов, я однажды испек один, ты что забыл? Неделю от запаха гари кухню проветривали, – пожаловался Герман.

– Ну, тогда бег с яблоками. А что, бегаешь ты очень даже не плохо.

– Вот только яблоки на моей спине не удержатся, для этого иголки нужны. А у меня шерстка гладкая.

– Можно яблоко привязать! – вновь подкинул идею Герману его друг.

– Не думаю, что судьи это оценят, – обреченно сказал пушистый ежонок.

– Значит, ешь пироги на скорость, папа всегда говорит, что если не знаешь, чем заняться – сядь поешь, – сказал Борик.

– Судя по всему, сын ты очень послушный, – улыбаясь заметил Герман.

– Еще бы, – подтвердил Борик и достал из рюкзака два пирожка, один из которых протянул другу. – Держи! Будем тебя тренировать. На счет три – начинаем есть. Ежата приняли исходную позицию. Сжимая в лапках пирожок, Герман пристально смотрел то на него, то на своего тренера, боясь пропустить старт.

– Раз…два… – протягивал Борик, после чего резко скомандовал: "три", молниеносно запихнув в рот пирожок и так же быстро его прожевав. Герман же тем временем выбрал иную тактику. Откусив кусочек, он тщательно, но максимально быстро, по крайней мере, ему так казалось, его прожевывал. Затем откусив еще раз, перевел взгляд на соперника, стоящего в полном недоумении и даже отчаянии.

– Ты что это тут пикник устроил, – расстроено произнес он. – Ты так до конца лета жевать будешь.

– А как же еще жевать? – удивился Герман.

– Дилетант, – вздохнул Борик. – Раз у нас с пирожком проблема, то к яблоку тебя вообще подпускать нельзя, того и гляди с непривычки челюсть свернешь.

– Это что, получается, я не могу ни в одном конкурсе участвовать? – расстроился Герман.

– Получается, нет, – сочувственно протянул Борик, – но ты не дрейфь, – оживился он. – Все равно что-нибудь придумаем. Время еще есть.

Оптимизм друга немного успокоил волнения Германа, отвлекая его от тяжелых дум, но, ненадолго. Все утро, день, а за ним и вечер, только и разговоров было о наступающем празднике. В школе ежата оживленно обсуждали предстоящие игры и конкурсы. Воодушевленные не только самим праздником, но и выходными, сопутствующими ему, ученики совершенно потеряли настрой на учебу. И даже мистер Грибб, поддавшись всеобщей эйфории праздничного настроения, никак не пытался утихомирить радостный класс. Вместо этого он с упоением рассказывал о смысле праздника яблока, которого, чем больше он рассказывал, тем больше, казалось, и нет вовсе. Весь рассказ вращался вокруг радости и веселья с играми, поеданием яблок и приметами вроде той, которую мы уже слышали: "чем ярче веселье, тем позже наступит осень".

– А как вообще появился этот праздник? – спросил Герман, заглушив радостный гам одноклассников. Все замерли в раздумьях, кто-то, заинтересовавшись заданным вопросом, пристально глядел на учителя в ожидании ответа, кто-то вспоминал услышанное об этом ранее от взрослых, кто-то даже пытался выдумать свою новую оригинальную версию создания этого торжества. И как обычно бывает у ежей, все разом принялись озвучивать каждый свою версию.

– Да, и вправду как? Расскажите нам, – поддержали Германа сидящие на первой парте близняшки Зоя и Соня.

– Вы что не знаете? – начал Вениамин. – Один из ежей основателей, мой предок, кстати говоря, нашел яблочную рощу и спас деревню от голода! – гордо задрав голову к верху, закончил он.

– Это не тот ли старый доктор, который ходил в поле за ромашками и, не заметив, как на него упало яблоко, принес его в деревню? – спросил кто-то из ежат.

– На самом деле праздник этот не такой старый, – вмешался в обсуждение учитель. – Но, кое что действительно правда.

– Мой предок? – спросил Вениамин.

– Нет. Голод, – волнующе произнес мистер Грибб, и весь класс замер в ожидании продолжения. – Был очень сильный неурожай. Хранилище пустело на глазах, а лето подходило к концу, так и не принеся своих плодов. Все что оставалось обитателям, это ждать и надеяться на плодородную осень, которой старейшие ежи мудрецы предвещали такой же плохой урожай, едва ли достаточный, чтобы дотянуть до конца осени, не говоря уже о запасах на зиму и заполнение хранилища на время спячки. Поиски новых земель вдали от деревни велись еще с начала лета, но и они не принесли никакого результата. Экспедиции возвращались практически налегке, рассказывая о пустых кустах без единых ягод и некогда грибных полянок заросших травой. Вскоре поиски прекратились. Время будто замерло, для всех ежей наступили темные времена, – в классе стояла необыкновенная тишина. Ученики с замиранием сердца и широко раскрытыми ртами слушали леденящую кровь историю. Сделав небольшую паузу, учитель медленно обвел глазами застывших ежат и продолжил свой рассказ. – И вот однажды, в день, ничем не отличающийся от остальных, молодой еж, начинающий доктор, многоуважаемый ныне мистер Бон, как всегда собирал ромашки для отвара, на том же самом привычном для него месте. Увлеченный своим занятием, еж не заметил, что роща стала гуще, а поляна, еще вчера считавшаяся самым солнечным местом в Чудесном лесу, была покрыта тенью. Доктор нарвал цветов и уже собрался уходить, как вдруг, откуда-то сверху, прямо ему на голову упало увесистое спелое ароматное яблоко. Придя в сознание, еж со всех ног бросился в деревню, оставив собранные им цветы на том самом месте, на котором только что лежал.

Бегая по всей деревне, молодой доктор рассказывал, что на него на ромашковой полянке упало яблоко, показывая в качестве доказательства разбитые очки.

Конечно, скептически настроенные жители, погрязшие в безнадежном унынии слишком сильно, чтобы шутить, не поверили ему, называя болваном за неуместные шутки. Но упорство молодого ежа, в конце концов, пересилило всеобщее упрямство. Несколько ежей, включая старейшин, согласились пойти с ним, чтобы разрешить этот спор. Какого же было их удивление, когда подойдя к поляне, они обнаружили густую рощу яблонь, проходя под которыми и задрав голову вверх можно было увидеть желто-зеленые-красные блестящие краски спелых яблок, мелькающие за густой шелестящей листвой.

Класс ахнул от восторга. Даже Вениамин, опечаленный поначалу отсутствием в истории своего знатного рода, с огромным удовольствием дослушивал концовку рассказа учителя.

– Так и появилась яблочная роща, с ее чудесными яблоками, которые и по сей день, кормят нашу деревню, и сам праздник, тут же охвативший всех, от мала до велика, – подытожил свой рассказ мистер Грибб.

Когда урок был закончен, ежата воодушевленные историей, разбрелись кто куда. Мистер Грибб достал из портфеля свою любимую книгу и уже хотел было убрать указку, как дернулся от неожиданности, заметив пару ярких глаз, смотрящих на него из глубины портфеля.

– Какая удивительная история, послышался знакомый голос Харитона.

– Опять ты, – сердито произнес еж. – Сколько раз тебе говорить, не залазь ко мне в портфель!

– И вправду, дружище, сколько можно мне об этом говорить? – переадресовал вопрос червяк. – Ты думаешь, мне легко даются такие решения? Тебя целыми днями нет дома. Я жду, волнуюсь, одиноко смотрю на дверь. Разве так поступают с друзьями?

– За что мне это? – тихо проговорил мистер Грибб.

– Еще носишь с собой эту книгу, – продолжил жаловаться червяк. – Пишешь что-то вместо того, чтобы идти домой. О чем пишешь кстати?

– Ни о чем особенном. Червяку не понять, – ответил еж.

– Одна маленькая просьба, – требовательно произнес Харитон. – Не клади эту книгу в портфель. С ней так тесно.

– Еще чего, – буркнул мистер Грибб.

– А так книга вполне не плоха. Не имею ничего против творчества ежей.

– Да что ты знаешь о творчестве? – возмутился еж. – И когда это ты успел ее прочитать?

– Можно подумать в твоем портфеле масса развлечений, – ответил червь.

– Ну уж. Это уже перебор! – разозлился мистер Грибб и, закрыв портфель, сел за свой стол, уткнувшись в книгу в черном переплете.

– Должен заметить, что истории у тебя получается рассказывать гораздо лучше, чем заводить друзей, – послышался гулкий голос из закрытого портфеля. – Ума не приложу, почему ты не читаешь ученикам эту книгу, что все время пишешь. Уроки были бы куда веселее.

– Я не собираюсь обсуждать с червяком свою школьную программу, – холодно произнес мистер Грибб, смягчив немного свой тон и добавил: "без обид".

– Какие могут быть между нами обиды, дружище! Ты да я, не разлей вода, – радостно выпалил червяк.