Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж

Очнулся еж в просторной каюте, уставленный кроватями словно казарма. На одной из этих кроватей он обнаружил себя, другие были свободны. Рядом с ним, на стене висела лампа, едва освещающая своим тусклым светом половину помещения. Ни окон, ни дверей видно не было. Еж не имел понятия где он и какое время суток сейчас. Словно обрывками из сна в голову лезли фрагменты его недавнего спасения, волки несущие его на лапах и не характерного вида капитан. Все это казалось не более, чем бредом, пережить в море сильнейший шторм, ради того чтобы попасть к зубастым волкам на ужин. Должно быть ему сильно напекло голову. В темноте заскрипела дверь, послышались шаги, широкие, слегка скользящие, следом более редкие и … разные, будто идущий перепутал башмаки. Не мудрено в таких-то потемках, подумал еж. Шаги приближались, на свету появилась фигура волка, неприлично длинного и худого, за ним прихрамывая шел еж, с деревянным костылем вместо лапы и повязкой на левый глаз. Значит, все это правда, понял спасенный и вжался в кровать что было сил, перед ним стоял ни кто иной, как капитан Грин, величайший из разбойников, предводитель волков. Уж лучше ему было утонуть, чем попасть в лапы самому опасному пирату. Своим острым глазом он пронзил насквозь трепещущего от страха ежа.

– Кто ты такой? – раздался хрип пирата, разбив вдребезги тишину, словно хороший фарфор о бетонный пол. Еж ничего не ответил. Казалось, вопрос донесся до него неистовым рыком, от которого тот забыл не только кто он, но еще и как воспроизводить звуки, составляя из них слова.

Капитан требует знать кто ты такой! – сердито заговорил волк, пока испуганный еж заново учился говорить. – Отвечай, как того хочет капитан.

Скомкано и обрывисто, но еж все же заговорил, начав свою речь с многократного повторения первой буквы в алфавите.

– Никто, – наконец вырвалось из ежа.

– Как никто? Вот видишь койки пустые вокруг? – спросил капитан.

– Д-да.

– Вот на них лежит никто, – пояснил капитан. – А ты! – он ткнул пальцем в пузо ежу. – Ты вполне кто-то.

Ежик слегка шелохнулся, почувствовав холодный палец капитана, и прячась от тяжелого взгляда, принялся отвечать более вразумительно.

– Я… моряк… рыбак… – все так же путано говорил он.

– Моряк, рыбак, пекарь, портной, ты уж определись кто ты есть! – вновь вмешался волк.

– Я рыбак… вернее был до шторма, – ответил еж.

– Что-то мне подсказывает, что ты врешь, – щелкнул зубами долговязый. – Уж больно обломок мачты, на котором тебя нашли, не похож на мачту с рыбацкого судна.

Сердце ежа бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди. На лбу выступили капли пота и потянулись вниз. Долговязый продолжал допрос, сверля ежа холодным взглядом.

– Не с королевского ли фрегата ты рыбку ловил? – язвительно спросил волк, лязгнул острыми зубами, вновь перепугав ежа, побелевшего и едва державшегося на ногах.

– Оставить Феликс, – рявкнул капитан волку. – Бедняга уже готов сознаться, что он король. Значит рыбак? – спросил он у напрочь перепуганного ежа. Еж быстро закачал головой. Хрип в его голосе вдруг приобрел какой-то мягкий оттенок, от которого ежу стало легче и неожиданно для себя он почувствовал тепло исходящее от стальной морды пирата.

– Распорядись чтобы Монти подал ужин в мою каюту, мне и нашему гостю, – бросил он долговязому, чье имя Феликс, так сильно ему подходило и казалось таким очевидным, вытягивал его острые уши и конусообразный нос. – А этого рыбака отведи ко мне в каюту, – добавил капитан, после чего развернулся и ушел в темноту, скрипнув массивной дверью.

Еж начал дышать, словно все время до этого, он лишь вспоминал, как это делается. Мордочка вновь приобрела здоровый серый вид, и кроме того он вдруг почувствовал, что ужасно сильно хочет есть.

Феликс недоверчиво посмотрел на ежа, рыкнул что-то известное лишь ему и махнув лапой, призывая следовать за ним, тоже удалился в темноту.

Каюта капитана очень впечатлила юного ежа. Витые стулья, задвинутые под стол, закрывали спинками позолоченный рисунок окаемки могучего стола из красного дерева, во главе которого восседал, как на троне бесстрашный пират. В занавешенные черной тулью окна, пробивались яркие лучи солнца, заполняя комнату холодным светом. На стене, поблескивая гладкой отполированной сталью, висели шпаги, сабли и кинжалы, с усыпанными драгоценными камнями рукоятками. Противоположная стена была занята шкафами с одеждой, посудой и всякой всячиной. Рядом с письменным столом, возвышаясь до самого потолка, блестя стеклянными дверцами, книжный шкаф. Среди всего разнообразия литературы в нем, одна книга особенно бросилась в глаза, раскрывшего рот ежа. Имя автора книги было почти все вытерто временем, оставшаяся от него позолота букв, уже не могла ничего рассказать о хозяине пера, коим она была написана. Лишь название книги осталось нетронутым и как новое блестело позолотой "Сделай своими лапами", гласила она, и еж, уставивший на нее свой взор, быстро перевел его на свои лапы, мягкие и нежные, юношеские лапки.

– Ты чего застыл? – поинтересовался капитан. – Любишь книги?

– Да, сэр, – робко молвил еж, за спиной которого с грохотом раскрылась дверь, и в каюту зашел низенький пухленький волк, в грязно-белом колпаке, неся в лапах несколько набитых доверху едой блюд.

– Наконец-то, Монти! – воскликнул пират, на что повар широко улыбнулся и с цирковой ловкостью разложил на столе приборы и тарелки, на которые выложил содержимое блюд, после чего так же резко удалился.

Живот ежа отчаянно рыкнул, призывая хозяина к столу, аромат моркови, кукурузной каши и ягодного соуса бил ему в нос.

– Ну чего же ты ждешь! Ешь давай! – рявкнул капитан и будто убедив тем самым себя, принялся есть.

Ели молча, но не беззвучно. Давно не доводилось юному рыбаку есть что-то подобное. Неистово он работал челюстями, перемалывая едва успевшую попасть в рот еду. Ягодный соус стекал с уголков его губ, размазываясь алыми сладкими каплями по столу, окропленному кукурузной кашей. Шум затих. Ежик откинулся на спинку стула, полный восторга и сытый. На стене, над входом тикали часы, за окном легкий шум и крики чаек вдалеке. Под этот легкий аккомпанемент, капитан Грин, аккуратно держа нож в правой лапе, а вилку в левой, отрезал себе кусочек моркови и плавно отправлял ее в рот, жуя на удивление ежа-рыбака, беззвучно с закрытым ртом. Ежик посмотрел на свои нетронутые приборы, размазанную по столу кашу с ягодным соусом, и в нем же перемазанный рукав, которым он воспользовался вместо салфетки, и его охватило дикое чувство стыда за свои манеры, вернее за их отсутствие. Часы на стене заиграли красивую мелодию, капитан закончил свой ужин, встал из-за стола и уселся за письменный стол. Он достал из ящика большую книгу и раскрыл ее перед собой. "Корабельный журнал" успел прочитать на обложке, сгоравший от стыда еж. Все такой же красный, он сидел зажмурившись, готовый провалиться сквозь землю, но любопытство брало свое и, приоткрыв один глаз, он наблюдал, как пират макает перо в чернильницу и выводит размашистые буквы в том самом журнале.

– Так как же тебя зовут горе-рыбак? – спросил капитан. Голос его звучал как-то по иному, уже не хрипел как раньше, а журчал переливаясь тысячами колокольчиков. Все это так сильно удивило гостя, что он, очнувшись от мыслей, ответил лишь со второго раза.

– Эдвард, капитан, – ответил он.

– И что мне с тобой делать? – задумчиво, не поднимая головы от книги, пират проговорил скорее сам себе. – Где твой дом?

– Мой дом море, – тихо произнес Эдвард.

– Что мне прикажешь вернуть тебя обратно вместе с обломком мачты, на котором тебя подобрали? – хохотнул внутри капитан. – Где-то на суше ведь должен быть твой дом, да и на отъявленного моряка ты не сильно похож, больно дохлый, – предположил он.

– Ни на суше, ни на море у меня больше ничего не осталось, – гость вышел из-за стола и стал медленно мерить шагами каюту.

– А зачем эта штука? – показал он на часы, заметив, что капитан наблюдает за ним.

– Это часы. Они показывают время.

– Солнце показывает время, разве этого не достаточно? – удивленно спросил Эдвард.

– Часы показывают более точное время.

– Куда уж более точнее: утро, день, вечер, ночь, – не умолкал ежик.

– В сутках двадцать четыре часа, а в каждом часе шестьдесят минут, а в минуте шестьдесят секунд… В нашем деле нет ничего более важного, чем точность, – объяснил капитан.

– Что ж, – он захлопнул книгу и спрятал ее в ящик. – Ты можешь остаться у меня, пока не решишь, где твой дом. Толку в работе от тебя все равно не будет, будешь прибирать мою каюту и помогать Монти на кухне, а заодно учиться, кто знает, может и ты сможешь стать полезным. Начинаешь прямо сейчас. Сделаешь дело и библиотека в твоем распоряжении.

Еж уже было обиженно насупился от столь нелестного отзыва о себе, но услышав про книги, сразу же приободрился.

– Да, кстати, – выходя из каюты бросил капитан Грин. – Поживешь пока с Феликсом. Это в соседней от меня каюте.

Сказав это, пират вышел вон, оставив недоуменного гостя одного. Вот так приплыли, подумал еж. Он будет спать в одной каюте с волком, на корабле с волками-матросами, чей капитан беспощадный разбойник, известный пират, при этом тоже еж, как он сам. На счет беспощадного разбойника пожалуй преувеличение. Капитан оказался весьма приличный и воспитанный, но Эдвард решил не торопиться с выводами, ведь судить стоит в первую очередь не по манерам, а по поступкам, а поступков за отважным пиратом числилось не мало, чего стоит одно разорение королевского сада. Размышляя об этом и обо многом другом, еж, как было уговорено, наводил порядок в каюте. Без труда, хоть и не сразу, нашел он кухню, где работал Монти. Во время поисков, пару нарвался на суровые взгляды матросов. Сам же повар оказался очень приветлив и мил. Он показал новобранцу, что входит в его обязанности, и сразу принялся за свои. Говорил он очень мало, и половину себе под нос, а когда позже, читая книгу в свой положенный отдых, Эдвард пытался вспомнить его голос, то как не напрягал он память, осуществить ему это не удалось. Ни одного сказанного поваром слова не осталось в памяти еже. И что более парадоксально, при этом он понял абсолютно все. Вернувшись к книге, той, что так привлекла его своими золотыми буквами на обложке, еж пролистнул очередную страницу и с интересом прочитал про очередное изобретение сделанное своими, то есть автора, лапами. "Снегоступы", прочитал он заголовок. Как гласила статья, изобретение помогало ходить по снегу и не проваливаться в глубокие, холодные сугробы снега. Надо же, снег. Ежик слышал о нем, но ни разу не доводилось сталкиваться с этим погодным явлением вживую. На следующей странице был изображен еж с крыльями! Вот чего-чего, а о еже с крыльями, он даже и не слышал. Текст под картинкой описывал некий механизм, словно рюкзак, надеваемый на плечи, из которого торчат те самые крылья.

Было уже поздно, еж устал читать и отправился в каюту помощника капитана, Феликса, где тот уже лежал на своей койке.

– Только не говори, что кэп отправил тебя спать в моей каюте, – разочарованно проговорил Феликс.

– Простите, – пожал плечами еж и подошел к пустой койке, которая была гораздо меньше койки волка.

– Куда!? – завыл волк.

– Сюда, – указал на свободную кровать еж.

– Нельзя! Это моя.

– Но вы же уже лежите на другой.

– Я по ночам меняю койки, не могу спать на одном и том же матрасе всю ночь.

Ежик тяжело вздохнул, Феликс хитро прищурился.

– Тогда, где же мне лечь? – спросил Эдвард.

Волк окинул взглядом каюту.

– Вон можешь занять кресло, – пожал плечами волк, и еж, не раздумывая, лег на кресло, свернувшись и поджавшись. Ему так хотелось спать, да и спорить с волком вовсе не было никакого желания. Еж устроился как можно удобнее и уснул, а в голове его еще проплывали картинки накопленных за день переживаний и мыслей. Тем временем галеон "Сизокрылый" несся по открытому морю, под чистым синим небом, усыпанным яркими звездами, указывающими путь странствующим в холодной молчаливой ночи. Следуя небесной карте, корабль шел к большой земле, которая была для них домом в перевалах между морскими странствиями. У некоторых моряков были здесь семьи. Монти, например, ожидала свора очаровательных волчат, все как один похожих на папку. А вот про капитана никому ничего не было известно. Многие думали, что он жил на корабле, но никто не знал наверняка, ведь сойдя на берег, все тут же забывали, что волновало и интересовало их в замкнутом пространстве, посреди водной пустыни, и, ухватившись за протянутый им хвост свободы, седлали ее на полном ходу. Свобода – красивая, проворная птица, никогда не сидит на месте. Стоит узреть эту певчую ангельским голоском, как она тут же ускользает из вида. После долгих странствий в море, запертыми тоннами воды со всех сторон, моряки мечтают о большой земле с ее каменистыми постройками, разнообразным ландшафтом, деревьями, знающими землю миллионы лет. Но стоит им ощутить твердь под ногами, смиренность домашних кроватей, неподвижно, без единого движения стоящих вцепившись в пол, как вновь наступает дикое желание накинуть сбрую на дикий необузданный ветер и нестись по нему, вдыхая соленый воздух свободы. С каждым днем мечты о суше становились все реальнее. Один лишь Эдвард, не имея никакой к ней привязанности, спокойно наслаждался дарованной судьбой возможностью. Освоившись уже на следующий день, он выполнял свои обязанности очень быстро и самое главное тщательно. Все остальное время он читал книги и, как было обещано, учился хорошим манерам у капитана. Учился он быстро, схватывал на лету, а уже через несколько дней, капитану было уже практически нечему учить своего ученика, и он добавил к манерам занятия фехтованием, математику, искусство выживания, правописание, чувствуя себя прирожденным учителем, а Эдварда блестящим учеником. За те десять дней, что они плыли до намеченной цели, еж здорово изменился. Менялся и сам капитан. Его хрип во время занятий, приобрел мягкие, почти нежные нотки, а стальная морда с леденящим кровь взглядом, сменились добродушной улыбкой, с по-отечески задранной вверх бровью. Его размеренный день, спланированный строго по минутам, предался в привычку и ученику. Расписанный, как на ладони день был насыщен и продуктивен, кому-то даже мог показаться скучным, но очень скоро в его будничную программу вмешалась суша.

Одним пасмурным утром с мачты по всему кораблю раздалось протяжное "Земля". Матросы, волнительно задергались, готовясь ко встречи с долгожданной сушей. Для Эдварда же свобода была коварной птицей, несущей на хвосте неизвестность. Он абсолютно не знал, что будет делать на суше, и надеялся, что капитан не выгонит его и оставит на корабле. А что если это все не правда, и капитан как и все покинет корабль? Что тогда будет делать он?

Корабль тихо подходил к заливу Большой черепахи, отчитывая минуты до полной остановки, а дальше все произошло практически мгновенно: якорь плюхнулся в воду, спущенные на нее шлюпки заполонили веселые матросы, и уже через пару минут удаляющийся плеск воды от весел сравнялся с шепотом волн. "Сизокрылый" опустел. Но не осиротел. Его хозяин сидел за своим столом и, то и дело макая перо в чернильницу, что-то записывал в бортовой журнал, когда в дверь каюты раздался редкий стук.

– Войдите, – скомандовал капитан.

Эдвард послушно исполнил приказ.

– У меня для тебя поручение, – сказал капитан, переминающемуся с ноги на ногу ежу. – Пойдешь за холмами налево, там небольшая деревня, в ней найдешь фермера Лу, передашь ему слово в слово "Бартоломео ждет его сегодня в заливе Большой черепахи". Все понял?

Растерянный еж помахал головой.

– Тогда беги, пока не стемнело, – напутственно произнес капитан.

Хотя у Эдварда и скопилась масса вопросов, да к ним добавилась еще новая, он не стал задавать их все, сочтя время не подходящим. "Бартоломео ждет его сегодня ночью в заливе Большой черепахи" – пока он занял место в спущенной на воду шлюпке. За холмами налево, деревня, фермер Лу, повторил он маршрут себе под нос, взялся за весла и принялся грести, толкая лодку к берегу.

С каждым ударом весла о воду, в голове ежа, электрическим разрядом пульсировали все новые и новые вопросы и сомнения. "Кто такой Бартоломео? Кто такой Лу? Зачем один ждет другого в заливе? Почему ночью? Что будет делать он, когда выполнит поручение? Оставит ли капитан его на корабле или выгонит вон?" Если бы не шум дождя, то наверняка можно было бы услышать, как в голове ежа крутятся шестеренки, скрипят механизмы, дымя, трутся друг о друга детали. Но вместо того чтобы затихнуть, дождь усиливался, да и мозг ежа не механическая машина, а сложно устроенный орган.

– Беги, пока не стемнело, – саркастически повторил слова капитана Эдвард. Небо было затянуто густыми темно-синими тучами. "А что если он просто решил от меня избавиться? Что если нет никакой деревни, никакого Лу, а это лишь маленький фокус, в надежде, что я пойму сам или так и не найдя фермера, не рискну вернуться на корабль?" Глупый глупый еж, неужели он мог подумать, что он нужен капитану. Все сходилось идеально. Какое разочарование и удовлетворение от того, что он разгадал его гнусный замысел. Еж греб и пыхтел, на глазах его выступили слезы, хотелось развернуть лодку и оправиться на корабль, но лапы стали ватными, грести больше не было сил. Поднимаясь на огромных волнах, лодка как с горы катилась вниз, прыгая из стороны в сторону. Берег перестал быть видимым от шквала обрушившейся с неба воды. Еж бросил весла и упав на дно лодки, зажмурил глаза и крепко вцепился за что-то лапами. Вокруг раздался оглушительный грохот, задрожало море, задрожала земля, лодка поднялась еще выше, чем до этого, сердце ежа замерло, он, по-прежнему не открывая глаз, чувствовал как летит вниз. Вода ударила его в мордочку, грудь, как младенца взяла его на руки и прижала к себе, переворачивая, подкидывая, и вновь заключала в свои крепкие объятия. Лодка была где-то рядом, где-то над ним, она выскользнула из его цепких лап и, подпрыгнув вверх, скрылась из виду. В ушах бурлила вода, глухо доносился шум дождя на ее поверхности, каменное дно появлялось с разных сторон и неприветливо встречало ежа, отбивая ему спину и бока. Наконец земля остановилась, он схватился за скалистую поверхность и всем телом прижался к камням. Вода сошла, отпустив ежа из своих объятий, жадно хватающего влажный плесневелый воздух. Отдышавшись, еж с трудом поднялся. Позади осталось бушующее море, вокруг каменные стены и потолок пещеры, ведущей в непроглядную мглу. Весь побитый о камни и нахлебавшийся соленой воды, еж не намеревался оставаться в сырой пещере на всю ночь. Аккуратно пройдя до входа в пещеру, он обнаружил, что зайти и выйти из нее, можно только вплавь. Остается только одно, идти сквозь тьму в поисках иного выхода. Тем более, по мнению ежа, это было гораздо безопаснее, чем вновь прыгать в море, испытывая судьбу на прочность. Шаг за шагом Эдвард пробирался сквозь тьму, вглубь пещеры, пока не заметил легкий подрагивающий отблеск света. Еж ускорял шаг. Едва заметный блик становился все яснее, открывая очертания прохода, уходящего в сторону тоннеля с развешенными на стенах факелами. Не раздумывая ни секунды, еж бросился в освещенный тоннель, прихватив с собой один из висевших факелов, на случай если дальше снова будет темно. Но чем дальше он заходил, тем светлее и шире становилась пещера, и теплее на душе. В какой-то момент она расширилась на столько, что ее стены скрылись в полумраке, за пределами видимости. С высокого потолка свисали, словно люстра, огромные сталактиты, и пещера стала напоминать просторный зал, тронный или в котором проводили пышные балы короли. Еж подошел ближе к свисающим, чуть ли не до пола, сосулинам, как вдруг каждая из них загорелась изнутри бледно-зеленым светом. Как завороженный, моряк смотрел на чудо, обходя необычные сталактиты вокруг. На другом конце зала виднелось огромное черное пятно. Судя по всему, это был выход. Подойдя к нему с факелом, еж застыл, вглядываясь в темноту. Бросаться во мрак от, который раз настигающего тебя моря, это одно, а покидать при этом просторный светлый зал, освещенный необыкновенными сталактитами, это другое. Подойдя поближе, еж ощутил легкое порывистое дуновение теплого ветра. Оно то затухало, то возобновлялось опять. Эдвард предосторожно сунул в тоннель факел, вглядываясь в черное полотно мрака, посреди которого выросли два светящихся кольца, словно горящие обручи в цирке, они исчезали, и вновь вырастали. За их очередным исчезновением последовал оглушительный хлопок, рокотом прокатившийся по всему подземелью. Вырвавшийся при этом теплый воздух, потушил факел в лапах еже и чуть не снес его самого. Кольца снова выросли в глубине пещеры и, увеличиваясь, поплыли прямо к выходу, прямо на Эдварда. Испуганный еж бросился было бежать, как из тьмы вылезла продолговатая, будто змеиная, голова гигантской черепахи, загородив весь проход своей морщинистой обвисшей кожей. Огненные кольца нависли над ежом. Темная пещера была не выходом, понял он, а входом в черепаший панцирь, необычайно больших размеров. В голове ежа забегали мысли, и этот освещенный тоннель, привлекающий путников, завораживающая люстра из сталактитов, усыпляющая бдительность, и это огромная голова черепахи, должно быть голодная.

– Не думала, что ты придешь так скоро, – звонко проговорила черепаха.

– Я!? – удивился еж.

– А что здесь есть кто-то еще? – спросила она, оглядывая зал вокруг.

– Нет что вы, я и сам совершенно случайно здесь, и уже ухожу, – аккуратно пятясь задом, сказал Эдвард.

– Не торопись, зря что ли я тебя столько ждала.

Ну все, подумал еж, сейчас точно сожрет.

– Вы должно быть меня с кем-то путаете, – отчаявшись, пролепетал он.

– Я никогда ничего не путаю, – грозно изрекла черепаха. Глупый глупый еж, тебе следовало грести быстрее. Но от судьбы, как говорится, не уйдешь, – засмеялась она, так что стены пещеры задрожали.

– Раз вы все видели, то почему же мне не помогли? Я ведь мог погибнуть, – с легкой обидой спросил еж.

– Как же я могу кому-либо помочь? Я замурована в этой пещере столетия назад и не могу выйти даже если сильно захочу. Кроме того я спала.

– Как же вы могли тогда меня видеть? – удивленно чесал затылок еж, сомневаясь в честности собеседницы.

– Как я уже сказала, я более ста лет являюсь частью этого подземелья, и пока я сплю, я вижу все, что происходит за много километров от сюда.

Еж настороженно посмотрел на черепаху, слегка прищуренным взглядом, пытаясь понять, правду ли она говорит.

– Ты слишком много сомневаешься, как в себе, так и в других. Может это, конечно, и к лучшему, нельзя доверять каждому встречному, но сердцу своему верь, оно у тебя большое. Да, кстати, куда делись мои манеры, – возмущенно бросила самой себе черепаха. – Позвольте представиться, я черепаха Прискила Раймонда де Руби, та самая, в честь которой назван этот замечательный залив, – гордо произнесла она.

– Почему же тогда залив не назван вашим именем? – вновь сомневаясь, задал свой очередной вопрос Эдвард.

– Это глупая и неинтересная история. Мореплаватель, который открыл и назвал это залив, забыл мое имя. Хотя я ему семь раз произнесла его, чуть ли не по буквам, – негодуя, ответила Прискила.

– А меня как зовут, вы, должно быть и сами знаете, – подметил еж, улыбаясь.

– Тебя зовут Эдвард, – начала черепаха, и улыбка на мордочке ежа, сменилась недоумением. – Ты сирота, ты ужасно труслив и неумел. Сменил на суше двенадцать профессий, от плотника до портного, и нигде так и не сумел задержаться.

– Тринадцать, – пробубнил еж.

– Кондитер не считается. За каких-то пятнадцать минут ты умудрился спалить пол кухни.

– Потом ты решил пойти на службу в королевскую охрану, моряком. И мы оба знаем, чем это закончилось, – подытожила она.

– Я просто нигде не мог себя найти, – оправдывался Эдвард.

– Видимо ты не там ищешь, потому что море – тоже не твое, это лишь способ убежать от всего, ты не перестал бояться. И ты никогда не найдешь себя пока не разберешься со своими страхами и неуверенностью. Ты способный ученик, и мог бы стать хорошим учителем, только сомнения твои тебе мешают, отбрось их.

Черепаха закончила свою речь. Еж слушал и внимал каждому ее слову, не зная что сказать в ответ. Глаза его прояснялись, наливались уверенностью и надеждой.

– Тебе пора, капитан ждет, когда ты выполнишь его поручение, – растормошила ежа черепаха.

– Но, как мне теперь добраться до деревни? – растерялся Эдвард.

Черепаха задумалась и, тяжело вздохнув, наконец, ответила.

– Ладно, давно я этого не делала. Полезай ко мне в панцирь.

Голова черепахи медленно ушла внутрь, еж последовал за ней. Все вокруг затряслось – панцирь, стены и потолок пещеры, несколько сталактитов, не выдержав, посыпались вниз, разбившись вдребезги о каменный пол. Хозяйка панциря, в котором вместе с ней находился еж, закряхтела и, шаркая лапами по каменным стенам, начала медленно поворачиваться на месте. Эдвард смотрел на просторный зал пещеры, постепенно скрывающийся за каменными стенами, пока свет не исчез полностью. Какое-то время еж слушал тяжелое дыхание черепахи и ждал, когда перед ним, вновь не заиграет свет. И очень скоро, во мглу, проник одинокий лучик, растущий с каждым поворотом панциря. Перед ежом возник узкий, бледно освещенный туннель. Эдвард вышел первым, за ним выплыла огромная голова черепахи.