Теория поля

Эти люди – творцы. Они придумывают новое, они способны определить развитие общества. Часто так и происходит, но далеко не всегда им удается достичь вершин в нашей жизни. Тем более что они обычно и не стремятся туда любой ценой. Так уж устроено наше общество. Наверху слишком много посредственности. Чтобы туда пробиться, необходимы качества совсем иного рода – наглость, хитрость, беспринципность.

Вика задумалась. Помолчала. Они сидели вдвоем на диване. Арсений закопался в удобных подушках, обложившись ими со всех сторон. Его жена сидела рядом, поджав под себя ноги. Обдумав сказанное мужем, она легла на спину, ноги положила к нему на колени.

– Помассируй мне ступни!

Он стянул с нее теплые махровые носки и мягкими, легкими движениями рук начал разогревать уставшие мышцы.

– Ай, только не щекоти! – непроизвольно вскрикнула Вика, когда он добрался до подошвы.

– Да ладно, я же ничего не сделал.

– Да конечно!

– Ну, может, случайно задел.

Он улыбнулся, потому что щекотал жену намеренно. Полумрак скрыл улыбку, но Вика слишком хорошо успела его изучить. Приятные поглаживающие движения расслабляли и убаюкивали. Хотелось довольно мурлыкать. Некоторое время они молчали, наслаждаясь волнующей процедурой.

– Вроде бы все, что ты говоришь, – опять начала Вика, – понятно, но общая картинка в голове как-то не складывается. Можешь как-нибудь попроще пояснить, что ты имеешь в виду?

– Ну хорошо. Помнишь, ты всегда удивлялась, почему я не люблю в незнакомом месте спрашивать дорогу?

– Да. Ты предпочитаешь кружить целый час, в то время как за минуту можно было легко все узнать у любого прохожего. Мне это кажется странным.

– Ну так вот. Это мелочь, но она хорошо демонстрирует мои мысли на конкретном примере. Я, конечно, могу спросить дорогу. Но даже в таком ничтожном деле я не хочу никого обременять своей проблемой. Ведь никто не обязан мне помогать. Более того, никто даже не обязан со мной разговаривать. Возможно, человек вышел погулять, он занят своими мыслями, решает в голове важную проблему. Важную для него. А тут я со своими вопросами. Не хочу никого напрягать, не хочу ни от кого зависеть, не хочу ни у кого одалживаться.

– Значит, ты никогда ни у кого ничего не просишь и никогда никому не помогаешь сам?

– Нет, это не так. Я с удовольствием могу попросить человека об одолжении, но только если уверен, что он выполнит мою просьбу с удовольствием. Так же и я. Мне будет приятно оказать услугу человеку, который мне симпатичен. Но я это сделаю не для него. Я это сделаю исключительно для себя. Раз мне приятно, значит, лично я получаю удовольствие от процесса. Что поделать, не могу ни в чем отказать себе любимому.

– А массаж ты сейчас для меня делаешь или для себя?

– Для тебя. Но я бы не делал его, если бы мне было это неприятно.

– Ты никогда не делаешь того, чего не хочется?

– К сожалению, это невозможно. Довольно часто приходится переступать через себя. Иначе в этом мире не выжить.

– Знаешь, все-таки хотелось бы иногда почувствовать, что любимый готов ради тебя на любые жертвы.

– Так и есть. Я готов для тебя на любые жертвы. Потому что ты слишком дорога мне. Я не представляю своей жизни без тебя. Именно поэтому. То есть, если разобраться, я сделаю все для тебя, но ради себя. Знаешь, мне очень нравится одно высказывание кого-то из прежних мудрецов. К сожалению, не помню, чье именно. «Самое изысканное наслаждение состоит в том, чтобы доставлять наслаждение другим!»[58]

– Любопытно. Скажи, а ты тщеславен? Ты ждешь награду за свои добрые поступки?

– Я не тщеславен. Нет, конечно, мне будет приятно, если общество оценит мои достоинства. При условии, что оценит справедливо. Не приписывая лишнего, не вознося до небес и не провозглашая незаслуженных дифирамбов. Но для меня гораздо важнее моя собственная оценка. Она значит для меня гораздо больше, чем все другие вместе взятые. Сколько бы мне ни льстила толпа, в бочке меда ее восхищений всегда будет присутствовать ложка дегтя моих личных сомнений. Поверь, при всей моей кажущейся самовлюбленности, снобизме или самоуверенности я очень критически отношусь к себе, к своим способностям и своим достижениям. Поэтому я не хотел бы стать кумиром народных масс. Возможно, на некоторое время мне понравится, но наверняка быстро надоест.

– Ты такой умный! Никогда не понимала, за что ты можешь любить меня, и всегда боюсь, что рано или поздно я тебе надоем.

– Ну, во-первых, ты склонна принижать свои достоинства, а во-вторых, как сказал мой любимый писатель Маркес, «я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда рядом с тобой». Мне так нравится этот афоризм, потому что он удивительно точно передает мои собственные ощущения. И вообще, я считаю, если хочешь, чтобы тебя любили, то не стоит демонстрировать собственные достоинства, нужно сделать так, чтобы предмету твоих вожделений было приятно и комфортно рядом с тобой. То же самое относится и к снобизму.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему, если мне неприятно чье-то общество, меня называют снобом? Ведь я имею полное право общаться с теми, с кем мне нравится это делать, и избегать тех, кто вызывает у меня отрицательные эмоции. Я считаю, что это не моя проблема. Это проблема другой стороны. Коль уж они так переживают, пусть покопаются в себе. И сделают так, чтобы я сам испытывал потребность общения с ними.

– Ты считаешь это правильным?

– Да. Только так, и никак иначе!

Часть III

Глава 17

Без малого полтора года пролетело с того момента, как Козырев занимал должность директора по развитию и инновационным проектам в «Меркурии». Коллектив подобрался молодой и дружный, даже среди высокого руководства. Линерштейнам удалось создать в компании не только демократичную, но и теплую, почти домашнюю атмосферу. Они не жалели средств на удобные и комфортные условия работы, обеспечивали работников всем необходимым, но и строго спрашивали за результат. Любой сотрудник, искренне настроенный на эффективную работу, обязательно получал поддержку и поощрение своих инициатив, мог рассчитывать на внушительные премии и быстрый карьерный рост. Несмотря на семейный характер бизнеса, продвижение по службе получали только самые достойные, без оглядки на любые родственные отношения. С бездарями, лентяями и прочими бездельниками расставались без сожаления. Поэтому каждый выкладывался по полной и постоянно чувствовал за спиной поддержку мощной организации. Немудрено, что и свободное время многие стремились проводить вместе.

Козырев редко принимал участие в массовых корпоративах, но Линерштейн-младший знал, чем заманить друга, – он вспомнил о давней мечте Арсения и решил собрать молодых руководителей, чтобы совершить прыжок с парашютом.

Для Арсения парашют и вправду был мечтой детства. Устоять против соблазна он не смог. Плюс веселая, дружная компания. Еще в четвертом классе школы, записавшись в секцию парашютного многоборья, он страстно желал испытать ощущение свободного полета, но к первым прыжкам допускались лишь восьмиклассники. Целый год он честно бегал, плавал и стрелял, но слишком уж отдаленной казалась ему тогда перспектива совершить задуманное. Так и не дождавшись прыжка, он бросил секцию.

Для прыжков выбрали аэроклуб недалеко от подмосковного Чехова. Поскольку Козырев жил в пригороде, причем как раз в нужном направлении, то и добрался он чуть раньше остальных, уютно расположился на небольшой скамеечке поблизости от автостоянки, в тени кроны раскидистого дерева в ожидании остальных. Ярко светило полуденное солнце, и, наслаждаясь редким выходным днем, молодой мужчина с удовольствием млел под его ласковыми лучами.

Состав участников сегодняшней вылазки он не знал, но наверняка был знаком с многими из них. Что ж, тем приятнее будет встреча. Козырев, войдя в совет директоров, уже давно не появлялся в подразделении холдинга, возглавляемым Алексеем, и успел соскучиться по многим своим бывшим сослуживцам.

Вскоре подъехали две знакомые машины, из которых бодро выскочили шесть человек. Заметив Арсения, они с радостными криками бросились к нему, громко галдя, наперебой приветствуя и обнимая. Последним подошел Алексей, рядом с ним чинно шествовала незнакомая девушка. Тепло пожав руку друга, он с серьезным видом представил свою спутницу:

– Познакомься, это Александра. Ты ее, наверное, не помнишь. Она еще при тебе работала в отделе маркетинга, а недавно стала его руководителем.

Девушка протянула руку и скромно улыбнулась, смело глядя Арсению прямо в глаза:

– Можно просто Саша.

«Надеюсь, я ни разу не нахамил ей», – первое, о чем подумал Арсений, встретившись взглядом с девушкой и сам удивился этой мысли. Он не был хамом, но в горячке первых месяцев работы, когда он разгребал Авгиевы конюшни запущенной ИТ-инфраструктуры, всякое могло случиться.

В ней не было ничего особенного. Милое, простое лицо не блистало изысканной красотой. Его даже симпатичным можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. Худенькая и изящная, но невысокая и с довольно коротенькими ножками. Козырев ценил женскую красоту и прекрасно видел все ее изъяны. Но при этом он сразу понял, что влюбился. С первого взгляда.

Если бы одной минутой ранее кто-нибудь хотя бы гипотетически допустил подобную мысль, он бы искренне рассмеялся в лицо фантазеру. Считая себя таким рациональным, таким практичным, он всегда пускал чувства в свое сердце строго выверенными порциями, не больше и не меньше, ровно столько, сколько ему требовалось для комфортного существования. А теперь он смотрел на нее, выпучив глаза, и никак не мог понять, как же мог произойти сей неожиданный казус.

Справедливости ради надо заметить, что Козырев ничуть не смутился. Внезапно возникшую секундную паузу легко можно было счесть за изысканный комплимент даме. И все же Саша что-то почувствовала. Арсений был в этом уверен. С той самой секунды между ними возникла особая связь, о существовании которой знали только эти два человека.

* * *

Совершить первый прыжок с парашютом можно было двумя способами. Либо одному на куполе, либо на крыле в тандеме. В первом случае прыгать надо из самолета, с высоты около километра. Свободного полета нет, разве что первые пару секунд. Парашют открывается без участия человека с помощью фала, закрепленного в кабине. Управлять куполом сложно, да и возможности для маневра фактически отсутствуют. Но зато это полностью самостоятельный прыжок.

В тандеме прыгают из вертолета, с высоты более трех километров. За спиной новичка надежно пристегнут опытный парашютист, который и управляет процессом. Поначалу испытываешь непередаваемые ощущения от свободного полета, а потом паришь над землей словно птица, ловя восходящие потоки воздуха.

Каждая группа новобранцев обязана пройти подробный двухчасовой инструктаж в соответствии с выбранным вариантом прыжка. Мнения коллег разделились. Трое на трое. Козырев сначала хотел полетать на крыле, но вот незадача: Александра избрала купол, и он уже не мог отказаться от возможности целых два часа провести рядом с нею. А ведь потом еще вместе в одной кабине, выход из самолета на ее глазах, минута волшебного полета и общие незабываемые впечатления. Как тут устоять перед искушением? Но он сумел придумать для себя правдоподобное оправдание: «Я не хочу, чтобы кто-то управлял в полете моими действиями. Только сам, иначе мечту нельзя будет считать полностью реализованной». Что ж, звучало вполне убедительно. Он даже сам ненадолго поверил в эту версию.

Саша сперва немного стеснялась, пробовала даже называть Арсения на «вы», но он своим легким и непринужденным общением быстро пресек подобные попытки, и вскоре они уже чувствовали себя в обществе друг друга вполне комфортно.

Наконец, тренинг завершился. Обвешанные огромными, тяжелеными рюкзаками, перетянутые со всех сторон ремнями и лямками, они направились по летному полю к ожидавшему их АН-2. Маленькая хрупкая Саша под весом парашютов раскачивалась из стороны в сторону. Основной купол находился за спиной. Рюкзак, в котором он размещался, полностью скрывал ее спину и даже часть головы. Арсений, шедший немного сзади, имел возможность лицезреть лишь пару соблазнительных женских ножек. Другой ранец, чуть поменьше, с запасным парашютом, располагался спереди. На ремнях подвесной системы, тоже спереди, крепился высотомер с вытяжным механизмом. Он автоматически раскроет запаску на высоте пятисот метров. Дополнительная мера предосторожности на тот случай, если начинающий спортсмен от ужаса потеряет сознание или же, наоборот, забудет про все на свете, залюбовавшись красотами окружающего пейзажа.

Дабы избежать полета на двух куполах одновременно, после выхода из кабины и проверки успешного раскрытия основного парашюта, необходимо было «выдернуть розовую» – небольшую веревочку выцветшего красноватого цвета, которая обеспечивала передачу тягового усилия от высотомера к кольцу запаски. Об этом повторяли множество раз во время обучения, но в каждой группе из десяти прыгающих – ровно столько человек вмещал самолет – обязательно находились двое-трое, которые, обалдев от ярких впечатлений, успешно забывали про «розовую».

Поскольку открывшийся основной парашют значительно замедлял падение и уменьшал встречный поток воздуха, то понапрасну открытая в автоматическом режиме запаска падала вниз под собственным весом и повисала безвольным огромным мешком. Потом второй купол все же начинал постепенно наполняться, поднимаясь между ног и задирая кверху филейную часть незадачливого парашютиста. Так он и летел в интересной позе, приземляясь одновременно на четыре точки.

Новички, ожидающие внизу своей очереди, с веселым гоготом наблюдали за этой картиной, прикалываясь и отпуская едкие шуточки, а через несколько минут многие из них, точно так же забыв про «розовую», повторяли ошибку своих предшественников.

Арсений оказался самым тяжелым в самолете, а значит, прыгать ему предстояло первым. Внутри кабины все остряки как-то сразу сникли, в воздухе повисло заметное напряжение. Дверь закрылась, и машина начала свой разбег. Инструктор давал последние наставления:

– Как только загорится вот эта желтая лампочка, – он ткнул пальцем в табло над своей головой, – встают первые пять человек. Те, что справа от меня. Это последний шанс передумать. Пока сидите на местах, никто вас не тронет, но едва только вы оторвете свой зад от сиденья, вас вытолкнут наружу в любом случае. Самолет летит быстро, рассусоливать некогда. Иначе следующий за вами приземлится на деревья, на дома, на воду, куда угодно, но только не на летное поле. Так что без обид. Я предупредил.

Саша с надеждой посмотрела на Арсения, будто прося, в случае чего, его защиты. Он в ответ улыбнулся и кивнул. Чем он мог помочь, ведь он прыгал раньше всех. Тем временем инструктор продолжал:

– Потом я открываю дверь и первый подходит к самому краю. Ждет моей команды. Когда прозвучит звуковой сигнал и загорится зеленая лампочка, я легонько стукну по плечу. Значит, пора прыгать. На раздумье даю две секунды, после этого применяю более радикальные меры. Затем следующий, и так друг за другом все пятеро. Потом самолет заходит на второй круг и все начинается заново. Надеюсь, понятно?

Кукурузник быстро набирал высоту, одновременно закладывая вираж для захода на цель. Сигнал! Арсений тут же вскочил. Инструктор открыл дверь. До нее оставалось всего пара шагов. Подойдя к бездне, он взялся руками за обрез дверного проема.

– Руки скрести на груди, иначе закрутит, как мельницу, потом будешь долго раскручиваться обратно.

Сильнейший ветер заглушал слова, но Козырев сумел разобрать смысл, отпустил руки и сложил их в замок над запаской. Самолет шатало, он едва держался на ногах. Прямо перед ним открытая дверь, свист ветра и дальше земля, где-то далеко внизу.

Снова сигнал! И сразу же легкий хлопок по плечу:

– Пошел!

Он прыгнул.

– А-а-а-а-а-а!

Это кричал он сам. Буквально вопил от ужаса, будучи не в силах себя контролировать. До хрипоты, до боли.

Приступ безумия продолжался всего несколько секунд. И вдруг наступила полная тишина. Ни малейший звук шумного, суетливого мира не проникал в эти заоблачные высоты. Он сразу успокоился. Поднял голову. Увидел ровный белый круг наполнившегося купола. Вытащил «розовую». Взялся руками за кольца строп управления. Все. Теперь можно осмотреться.

Земля была еще далеко. Ровный ярко-зеленый круг летного поля обрамлялся густой, насыщенной зеленью леса. Желтая песочница посередине. Туда-то и нужно целиться.

Спортивно-тренировочный парашют Д1–5У, которым оснастили наших новобранцев, мог перемещаться в горизонтальной плоскости во фронтальном направлении со скоростью до 3 метров в секунду. Стропы управления обеспечивали лишь разворот купола в нужную сторону. Несмотря на отсутствие опыта и довольно неповоротливую конструкцию, Козыреву удалось сесть буквально в десятке метров от песочного круга. Он вспомнил инструктаж: приземляться следует на обе ноги одновременно, в момент соприкосновения ни в коем случае не делать шаг для сохранения равновесия, иначе можно повредить ногу, попав на одну из кочек неровного летного поля. Если купол тянет в сторону, лучше добровольно упасть.

Устоять на ногах не удалось. Соблазн сделать шаг был очень велик. Если бы не предупреждение, Козырев скорее всего сумел бы остаться в вертикальном положении. Но он привык доверять профессионалам. Так, что теперь? Погасить купол, иначе потащит за собой по кочкам. К счастью, сильного ветра не было, парашют быстро упал и сам.

– Ура! Я это сделал! – чуть ли не прокричал Арсений и довольный перевернулся на спину, наблюдая за полетом остальных новичков.

Саша прыгала на втором круге, и теперь он пытался взглядом отыскать ее изящную фигурку на фоне голубого неба. «Ага, точно, вот она!»

Запомнив место ее приземления, он отстегнул подвесную систему и кое-как свернул купол. Взвалил на спину. Посмотрел в сторону Александры. Девушка почему-то вставать не спешила. Он направился к ней.

– Ну, как впечатления?

Девушка скривилась.

– Что случилось?

– Что-то с ногой. Подвернула, наверное. Болит.

– Встать сможешь?

– Попробую.

Он протянул ей руку, она, опершись на нее, попыталась подняться, но тут же снова села, вскрикнув от боли.

– Ладно. Сиди не двигайся.

Козырев помахал рукой в сторону штаба полетов. Специально обученный человек внимательно следил в бинокль за всеми приземлившимися и уже заметил, что кто-то из них не смог самостоятельно подняться. Военный УАЗик, ожидавший поблизости, тут же выехал в сторону пострадавшей.

К счастью, ничего страшного не случилось. Небольшой ушиб плюс растяжение. Острая боль быстро прошла, но каждый шаг по-прежнему давался с большим трудом. Саша приехала в одной машине с Алексеем, но Козырев, воспользовавшись ситуацией, вызвался довести пострадавшую девушку до самого ее дома.

По дороге они окончательно сдружились, радостно вспоминая впечатления от прыжков. Даже больная нога не смогла омрачить общей радости от поездки. Арсений был в ударе: шутил, вспоминал смешные случаи из научной жизни. Девушка заразительно хохотала. В автомобиле негромко звучал Джо Дассен, Саша, неплохо знавшая французский язык, переводила Арсению.

– А ты знаешь, тебя многие у нас не очень-то любят… Особенно, конечно, те, кто не знаком лично, – доверительно сообщила Александра.

– В самом деле? И почему же?

– Наверное, революционеров всегда не любят.

– А меня что же, считают революционером?

– А ты как думал? Столько наворотил всего! Все перестроил, все поменял.

– Ты тоже так полагаешь?

– Я? – Саша задумалась – Нет, пожалуй, нет. Меня особо-то не коснулось, а в детали работы остальных я не погружалась. Так только, слухи да пересуды в столовой.

– А знаешь, почему тебя не коснулось? Потому что не коснулось всех, кто и так хорошо выполнял свою работу. Им должно было стать легче, удобнее. Может быть, не сразу, со временем. Может быть, не кардинально, совсем чуть-чуть, но обязательно станет лучше! Конечно, для тех, кто привык выезжать за чужой счет, осталось гораздо меньше возможностей для халявы. Все прозрачно, все на виду. Хотя я уверен – таких немного. Линерштейны умеют подбирать сотрудников.

– Может, ты и прав.

– И потом, есть же еще сила привычки, присущий человеку консерватизм. Он сопротивляется всему новому, потому что неизвестность пугает. А вдруг будет хуже? Но это как раз не страшно, это пройдет. Привыкнут, освоятся, почувствуют плюсы нововведений.

– И не боишься ты вот так, кардинально? А вдруг ты ошибаешься. Это ж какая ответственность!

– Ну я же не с бухты-барахты все это затеял! План реорганизации – плод долгого, кропотливого труда. Я не говорю, что удалось избежать любых сюрпризов. Все предусмотреть невозможно, всегда возникают нюансы. Но их решаем в рабочем порядке. Общую концепцию акционеры одобрили. Я уверен в своей правоте и не боюсь ответственности.

– Я бы так не смогла.

– Да прекрати, это ведь всего лишь работа. Ну что, ну уволят меня. Подумаешь, невелика потеря.

Она посмотрела на него с удивлением и даже некоторым уважением. Немногие в наше время так запросто откажутся от высокой должности, отстаивая свою позицию ради интересов дела. Но Козырев, похоже, говорил искренне.

За оживленной болтовней время в пути пролетело незаметно. Уже в городе, поняв, что сильно проголодались, они заскочили в ресторан поужинать. Правда, Александра поначалу отказывалась, но, не устояв перед напором убедительных аргументов, согласилась.

Они припарковались у входа в японский ресторан. Саша, крепко держась за Арсения, передвигалась медленно. С трудом наступая на больную ногу, кое-как доковыляла до столика. Арсений смотрел на свою спутницу, и сердце его билось чаще и сильнее. А в груди возникали неведанные доселе ощущения, словно предвкушение чего-то приятного.

– Расскажи мне что-нибудь о себе.

Саша недоуменно посмотрела на него. Интонация прозвучавшего вопроса была чуть более волнительной, чем следовало бы в обычной дружеской беседе. Козырев смутился. Теперь, оказавшись наедине в уютной кабинке ресторана, он вдруг почувствовал себя неуютно. Но девушка ответила просто и естественно:

– И что же тебе рассказать?

– Нет, ну правда, – он моментально осмелел и быстро сумел вернуть себе былую непринужденность. – Я же про тебя ничего не знаю. Если честно, я даже не помню тебя. Хотя Алексей утверждает, будто мы работали какое-то время вместе.

– А я тебя помню. Но ты прав, тогда мы ни разу не общались.

– А откуда ты так хорошо знаешь французский?

– Просто когда все нормальные люди, в школе там, в институте, учили английский, я, как дура, учила французский.

– Да ладно, ты хочешь сказать, что в школе тебя научили на слух переводить песни?

– Нет. Просто я еще пару лет потом училась во Франции. Там и с мужем познакомилась.

Он посмотрел на ее руку, обручального кольца не было.

– Так у тебя муж француз?

– Нет, он наш, русский. Просто там встретились.

– А дети у вас есть?

Саша отрицательно помотала головой. Повисла неловкая пауза. Арсений обдумывал новую информацию. Ему почему-то и в голову не пришло, что она тоже могла быть несвободна.

– Да мы так, в общем-то, и не живем практически вместе, – девушка первая нарушила неловкое молчание. – Он живет с мамой, а я живу в его квартире.

– Почему?

Саша пожала плечами. Вопрос был слишком личный.

– Так получилось. Он часто заходит. Формально у нас все в порядке. Но по сути…

Снова пауза. И снова первой заговорила Александра.

– Нет, ты не подумай. Он хороший человек. Добрый. Занимает хорошую должность, зарабатывает неплохо, – она скромно улыбнулась и бросила в сторону собеседника быстрый взгляд исподлобья. – Типа тебя.

Довольный Арсений откинулся на удобном диванчике и положил обе руки на спинку. Лукаво посмотрел на сидевшую напротив Сашу.

– Значит, вечерами ты обычно бываешь свободна?

– Чаще всего да.

– Мне бы хотелось еще как-нибудь тебя увидеть. Тут на Чистых Прудах, прямо на открытом воздухе, проходит любопытная выставка – «Мир глазами фотографа». Давно хотел сходить, не составишь мне компанию?

Девушка молчала, глядя на него в упор. Он ничего не мог прочитать по ее лицу. Предложение слишком уж смахивало на романтическое свидание.

– Лето, тепло, погода замечательная! – Арсений постарался подчеркнуть исключительно дружеский характер приглашения. – Нужно уметь наслаждаться приятными моментами жизни. А то так и пролетят мимо.

Тишина.

Хуже всего Козырев переносил отказы. Кроме того, другого столь же удобного шанса познакомиться поближе могло и не представиться. Он ощутил приближающуюся панику и бросился хоть как-то спасать ситуацию:

– Давай соглашайся! Позовем Леху. Мы с ним тоже сто лет не общались. Чтобы вот так, запросто, как раньше, в универе. Поверь, с нами будет весело! Знаешь, чего мы только не вытворяли с ним в студенческие годы! Да и тебе полезны неформальные связи с начальством.