Теория поля

Вот тут-то и пригодилась подсказка неизвестного покровителя, полученная через Бурхана. Манипулируя с различными вариантами, Арсений сумел подобрать наиболее эффективные соотношения, и неожиданно выяснилось, что получившиеся трехмерные фигуры по своим пропорциям удивительно точно совпадают с египетскими пирамидами, да и с другими древнейшими земными постройками, разбросанными по всевозможным частям света. Отличалось только расположение фокуса, то есть той точки, где искривление пространства наибольшее.

В случае пирамид ориентация спинов одной грани воздействует на ориентацию спинов противоположной. Возникает взаимное влияние, энергетические поля вращения частично суммируются. При оптимальном значении ориентации спинов могут создаваться условия резонанса, что обеспечивает максимальный эффект. Ваасту-шастра когда-то давно знала об этом. Арсений оказался прав в своих первых предположениях – пирамиды затонувшего много тысячелетий назад Хамбата строились именно по такому принципу. Ориентация же в пространстве являлась важнейшей составной частью природы явления. Добиваясь максимального эффекта, Козырев получил параметры, которые довольно точно совпадали с характеристиками существующих на Земле древних сооружений, но фокус при этом располагался слишком близко к вершине. На практике подобное положение вещей доставляло значительные неудобства, ибо разместить макроскопический объект в таком месте довольно сложно. Слишком уж тесно. Либо пришлось бы строить пирамиду колоссальных размеров. Не в этом ли скрывалась разгадка столь грандиозных масштабов египетских пирамид?

Козырев планировал в будущем несколько усложнить задачу, использовать для создания локальных искривлений сразу несколько пирамид одновременно, взаимно влияющих друг на друга, но вычисления при этом значительно усложнялись, и он не успел еще полностью завершить расчеты. Кроме того, в голове постоянно рождались и другие идеи. Пока же ожидаемый эффект был слишком слаб для того, чтобы серьезным образом повлиять на ситуацию глобально. Но теория есть теория, а практический опыт, осуществленный Сафиным, не оставил никаких сомнений: экспериментальные исследования в этой области могут быть весьма опасными.

– Это все очень увлекательно, но что же случилось с Сафиным? – спросил Малахов.

Арсений взял со стола большой бокал лимонада, покрутил его в руке, разглядывая кубики льда, отхлебнул немного через соломинку.

– Беседуя с Сафиным, мы с вами предполагали, что если и получится каким-то образом повлиять на течение времени, то влияние это будет несущественным, неспособным оказать значительное воздействие как на экспериментатора, так на окружающий мир в целом, – он сделал многозначительную паузу. – Но это в теории. А вдруг мы ошиблись в вычислениях? Или, быть может, Ринат Рашидович сумел найти другое решение. Вдруг собранная им установка все же смогла изменить пространство или время настолько сильно, что это сказалось на состоянии его здоровья.

– Насколько я знаю, «скорая помощь» забрала его из дома, а там никаких следов физических установок обнаружено не было.

– Ну да, это странно, но ведь мы не знаем, как именно должен реагировать организм человека на подобное проявление дисбаланса Вселенной. Сейчас мне очевидно только одно: Сафин оказался внутри сильного временного градиента, образовалась слишком большая разница в скорости изменения времени на различных участках тела. Где проходила граница, насколько сильным был перепад, как воспринял это организм – все эти вопросы пока не имеют ответов. Но я думаю, что воздействие все-таки было умеренным, иначе последствия проявились бы в гораздо большей степени.

– Значит, нам надо искать, где он проводил свои опыты?

– Это подождет.

– Как подождет? Ты же сам говорил, что эта информация поможет понять и продвинуться в нашей работе.

– Да, но теперь это уже неважно. Не знаю, угадал ли я ход мыслей Сафина или нашел другой способ, но теперь я знаю, что нужно делать!

Малахов в нетерпении заерзал на небольшом диванчике. Козырев понимал его состояние, но не спешил удовлетворить любопытство учителя.

– Потом. Я покажу. Нужно много писать, здесь неудобно. Пока можете поверить мне на слово. Я собирался рассказать совсем не об этом.

Евгений Михайлович смирился с необходимостью вынужденного ожидания, надеясь все же еще услышать от Арсения новые интересные факты.

– О чем тогда?

– Я тут думал…

Малахов не смог сдержать улыбку.

– Ну да-да! Что поделать! Я же не виноват, что Господь наделил меня разумом и любопытством. Евгений Михайлович, не придирайтесь к словам!

Профессор беззвучно показал руками, что извиняется и просит продолжать.

– Так вот. Я все думал, как так, каким это таким удивительным образом информация распространяется в каждую точку пространства моментально? «Да ведь информация уже изначально присутствует в каждой точке», – конечно же, возразите вы мне. Но что такое это «изначально»? И снова у вас найдется ответ: «Изначально – это значит в тот момент времени, когда наше пространство в своем движении достигает определенной точки суперпространства». Точки! Но о какой точке может идти речь, если у нас имеется в наличии целое трехмерное пространство! Да, наша реальность это лишь проекция, или, если хотите, одно из сечений четырехмерной информационной матрицы, но даже в этом случае мы имеем бесконечное множество точек. Вот изменил я силой свой мысли события сегодняшнего вечера. Значит, за оставшиеся несколько часов измененные данные должны достигнуть самых удаленных уголков нашей Вселенной. Конечно, внутри матрицы понятие времени условно, коль уж само время связано с движением нашего пространства, но тем не менее. Хотелось бы понять, как это происходит. И знаете, что мне пришло в голову?

– Что же?

– Снова фракталы. Видимо, значение того сна было более глубоким, чем мне показалось сначала.

– Фракталы?

– Да. Принцип самоподобия на любом уровне детализации. Повторяющаяся структура на всех масштабах, от микроскопических до гигантских. Представляете, находясь в непосредственном контакте друг с другом, участки матрицы молниеносно перестраиваются в зависимости от состояния соседей. Повторяя «узор», увеличиваются раз за разом в геометрической прогрессии и вновь ниспадают в каждую точку пространства, донося до нее свежие данные.

– Красиво! Может быть, даже слишком красиво, чтобы быть правдой.

– Зато многое объясняет.

– И как это нам поможет?

Козырев неопределенно пожал плечами:

– Не знаю пока. Но меня угнетало отсутствие полной картины в голове. Пусть даже качественной и гипотетической. Может быть, в реальности все совсем не так, но уже сам факт существования варианта, подходящего под общую схему, существенно добавляет мне оптимизма.

– Что ж. Идея неплохая, как я уже сказал. Посмотрим, к чему она приведет. Ну а теперь, быть может, заедем ко мне на чашечку чая? Уж больно мне не терпится посмотреть на твои новые вычисления!

– Как скажете, профессор, я не против. Особенно если Людмила Александровна приготовит свое фирменное печенье, – с готовностью согласился Арсений. – Вот только нужно заскочить в лабораторию, захватить вещи и завершить парочку неотложных дел.

– Знаю я твои дела. Опять ждать два часа придется! Давай лучше так сделаем: я уже поеду, а ты, как освободишься, приезжай. Как раз и печенье поспеет.

* * *

Малахов, как всегда, оказался прав. Козырев появился у него на «Спортивной» лишь к девяти часам вечера. Если бы Арсения спросили, а чем, собственно, он все это время занимался, то он не нашелся бы, что ответить. Одно мелкое дело сменялось другим, теперь уж «точно последним». За это время вспоминалось что-то еще, настолько незначительное по времени, что откладывать решение на следующий день казалось просто смешным. Тут вдруг возникало что-то срочное, что уже никак нельзя было перенести. Потом, уже стоящего в дверях, одетого, его успевал поймать телефонный звонок, и все начиналось заново.

– А знаешь что, Арсений, – произнес Малахов, когда они наконец уселись на диване в гостиной перед небольшим журнальным столиком, на котором ароматно благоухало еще теплое печенье, – а ведь нам, пожалуй, следовало бы придумать название для нашего нового вида взаимодействия да и для всей информационной матрицы в целом.

Козырев поднял на него удивленный взгляд:

– Зачем? Так и назовем, информационное поле, информационная матрица, информационное взаимодействие.

Евгений Михайлович неодобрительно поморщился:

– Ну нет! Это все, конечно, подходит для обсуждения на рабочих совещаниях. Суть явления отражена в таком определении слишком уж неточно, поверхностно. Нам уже надо начинать думать, как выносить все это на суд общественности. И тут от красивого, емкого термина зависит очень много, поверь моему опыту. Стоит только вызвать неприятную ассоциацию, и все, человек уже изначально будет настроен предвзято.

– Пожалуй. Только я не знаю в русском языке таких слов, которые могли бы должным образом охарактеризовать природу новой сущности.

– Значит, придется позаимствовать у других народов. Вот, например, «прана», одно из центральных понятий йоги и восточной культуры в целом. Мне кажется, довольно точно отражает смысл.

– Прана нам не подходит. У многих людей вызовет слишком конкретный, известный и знакомый образ. Вот если бы его немного модифицировать. Скажем, «вместилище праны». Тогда, быть может, что-то и получится. Если выйдет благозвучно. Как будет на санскрите «вместилище»?

Малахов пожал плечами. Арсений подошел к компьютеру, который стоял в углу на небольшом письменном столике и включил его. Хозяин не возражал, его ученик и друг давно чувствовал себя в доме профессора вполне свободно.

– Вот, нашел. «Йони» – гнездо, обиталище, логово, место происхождения, источник, хранилище, вместилище. Что у нас получается? Прана йони. Пранайони… Йонипрана. Не знаю, не знаю. Как-то не очень. И вообще, почему это мы должны использовать чужие понятия? Что у нас, своих мало? Мы соединяем Восток и Запад, мы испокон веков берем самое лучшее и у тех, и у других. У нас тоже есть своя древняя мудрость. Взять хотя бы «славяно-арийские веды». Или более позднюю, православную христианскую культуру. Кстати сказать, я думаю, что православное представление триединого Бога очень точно описывает обнаруженные нами явления.

– Что ты имеешь в виду?

– Смотрите. Что представляет собой святая Троица? Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух святой. А теперь возьмите наши результаты. Начнем со святого Духа. Это изначальная сущность всего, базис, основа, первичное поле. Далее Бог Сын. Ну тут все ясно – это человек, сын божий. И Христос явился в образе человека, и все мы Его дети. И все мы своим сознанием способны влиять на мир. Изменять первичную основу в соответствии с собственными мыслями, желаниями. Но ведь все это надо как-то увязать в единую непротиворечивую схему. Не знаю, как назвать. Цензура желаний, конечный план, итоговое стояние матрицы. То, что в конечном итоге материализуется в реальности. Последнее слово должно за кем-то оставаться. Да и само первичное поле кто-то должен был создать. И этот кто-то – Он! Всемогущий владыка Саваоф, первое лицо святой Троицы! Мы творим все вместе, одновременно, и при этом являемся отдельными, независимыми личностями, – Арсений немного подумал и добавил. – Хотя, наверное, Бог все же главнее.

Пока Малахов молча осмысливал сказанное, Арсений быстро набрал в строке поисковика новый запрос. Минутой позже он воскликнул:

– Что касается Бога святого Духа. Вот смотрите, цитирую дословно: «София – отождествление третьей ипостаси Божественной Троицы. Олицетворение первоначала, материнского лона изначальности. Специфику Софии составляет женственная пассивность. Ее «всесилие», а также глубинная связь не только с космосом, но и с человечеством». Это из «Притчей Соломоновых». Дальше читаю: «Если по отношению к Богу София – пассивно зачинающее лоно, «зеркало славы Божией», то по отношению к миру это строительница, созидающая мир, как плотник или зодчий складывает дом, как образ обжитого и упорядоченного мира, огражденного стенами от безбрежных пространств хаоса».

– Любопытно, посмотри еще.

Козырев вновь погрузился в дебри Интернета. И снова довольно быстро сумел отыскать подтверждение своих мыслей.

– Вот, нашел. По-моему, в самую точку! «Логос христианской философии, отождествленный в Евангелии со вторым лицом Троицы, Иисусом Христом, есть, во-первых, прямое присутствие Бога в мире и, во-вторых, нераздельное единство с человеческой природой («И Слово стало плотию», Евангелие от Иоана, 1:14)». Это же прямое указание на материализацию наших желаний. Я не силен в религии, но, если честно, у меня даже дух захватило. Они все это знали!

– Я бы на твоем месте так не радовался, в Интернете можно найти подтверждение любым идеям, даже самым бредовым.

– Причем тут Интернет? Я лишь нашел в нем ссылки на достоверные источники!

– Хотя ты знаешь, – Евгений Михайлович задумчиво погладил подбородок, – ведь триединое начало не чуждо и индийской философии. Действительно, прослеживается некоторая закономерность. В индуизме это называется «Тримурти». Триединство богов Брахмы, Вишну и Шивы. Конечно, с некоторыми, иногда довольно значительными, отличиями, к тому же изрядно подзабытое, но тем не менее. Да и в буддизме «Трикая» – триединая сущность, или три способа бытия Будды, три его тела. Согласно учению великой колесницы, махаяны, Будда проявляет себя в трех аспектах. Первое: Дхармакая – высшее, абсолютное проявление духовной сущности, сущность мироздания, постижимая только посредством высшего просветления. Чем тебе не информационное поле? Второе: Нирманакая – Будда, проявляющий себя в обыденном мире. А это и есть человек, сын божий. И третье: Самбхогакая – образ Будды, Сам Всевышний.

– Интересно. Похоже, что древние уже знали то, что мы только-только собираемся постичь. Откуда, спрашивается? Полученные напрямую эзотерические знания в те времена, когда у человека чувственное восприятие было развито гораздо сильнее рационального? Или дары инопланетного разума? Теперь, правда, основательно подзабытые. Но что радует, так это то, что мы с вами, Евгений Михайлович, похоже, обретаем высшее просветление, ибо пытаемся проникнуть в самую суть Дхармакая.

Оба философа рассмеялись, иронизируя над способностью Арсения создать на ровном месте повод для собственной гордости. Вика звонила уже несколько раз, безуспешно пытаясь выпытать у него время возвращения домой. Заботливо приготовленный ужин давно остыл, но ей было не привыкать. Она лишь скромно продолжала надеяться заполучить хоть немного драгоценного времени вечно занятого супруга для себя.

– Однако как эти новые интересные наблюдения помогают нам в вопросе подбора адекватного термина? – поинтересовался Малахов, когда спонтанная вспышка веселья немного поутихла.

– Пока не знаю. Но зато я убежден, что искать нам нужно среди родных, славянских слов.

Евгений Михайлович посмотрел на своего ученика с лукавой, озорной улыбкой.

– А ты знаешь, что в мире трудно встретить два языка, столь же похожих друг на друга, как русский и санскрит?

– Нет, не знаю. Не может быть!

– Именно так. Есть версия, что индийские «Веды» лишь часть тех самых «славяно-арийских вед», о которых ты упоминаешь. Якобы когда-то давно расы белых людей, прилетевших с других планет и поселившихся на территории современной России, увидев невежество своих соседей – местных аборигенов, даровали им Священные знания. Естественно, те восприняли их как Богов, но новые законы усвоили, возвели в статус религии и почитают по сей день. Только санскрит – мертвый язык, в том смысле, что он уже долгое время не развивается. Издавна в Индии запрещено вносить в него любые изменения. Само слово «санскрит» означает «совершенный». Считается, что это язык Богов и коверкать его кощунство. Сейчас используется в основном как язык гуманитарных наук и религиозного культа. Так что, выбрав его в качестве основы для нового термина, ты никоим образом не погрешишь против своих великоросских патриотических чувств. Даже наоборот, я бы сказал, выйдет весьма символично.

Арсений очень удивился.

– Надо же, я даже понятия не имел об этом факте. Согласен, было бы неплохо.

– Фактом это назвать сложно, но версия любопытная.

– И все же «пранайони» как-то неблагозвучно…

– Поищи еще. Почему тебе обязательно нужно использовать «вместилище»? Возьми что-нибудь попроще, обитель, дом.

Козырев снова повернулся к экрану монитора и через несколько минут сообщил:

– Обитель на санскрите звучит как «пунда», а дом – «дам». А вообще мне нравится «дампрана». Чем-то созвучно «мембрана», «трибрана» и звучит как научный термин.

– Между прочим, – вспомнил вдруг Малахов, – само слово «прана» тоже состоит из двух частей. «Про» – впереди и «ана» – дыхание. «Впереди дыхания»! Красиво, согласись.

– Да, согласен! А для нашего термина еще более красивым стал бы перевод на санскрит фразы «пространство впереди дыхания». Как, интересно, на санскрите будет «пространство»? Сейчас посмотрим… Вот. – Козырев углубился в чтение и вскоре уже цитировал одну из интернетовских статей:

«Акаша в переводе с древнего языка санскрита – означает эфир или пространство. И акаша является пятым элементом, образующим Вселенную. Это самый тонкий и незримый, но в то же время универсальный элемент. Он появился в нашей Вселенной самым первым и включал в себя все другие элементы, проявившиеся позже, в том числе воздух, огонь, воду и землю. Акаша, или эфир, служит своеобразным информационным энергетическим полем, пронизывающим всю Вселенную. Это как сетка или основа, из которой проявляются и на которую нанизываются все остальные элементы Вселенной. Одна из основных функций акаши – сохранять информацию о структуре и составе Вселенной».

Учитель и ученик выразительно посмотрели друг на друга и одновременно произнесли:

– Акашапрана!

* * *

В тот день Козырев, как всегда, с самого утра торчал в своей лаборатории, несмотря на субботу. Он любил приходить сюда в выходной день, когда ничто, никакие бюрократические вопросы или рутинные административные заботы, не отвлекали его от основного, любимого дела. Обычно в такие дни работа двигалась чрезвычайно эффективно, и за несколько часов часто удавалось сделать больше, чем за целую неделю.

В помещениях было пусто: лишь охранники внизу да парочка-другая таких же «задвинутых» на работе энтузиастов, которые просто не умели потратить свое свободное время ни на что другое. В институте имелся неограниченный доступ в Интернет практически для всех сотрудников, поэтому некоторые любители виртуальной жизни, особенно из числа недавних выпускников вузов, приходили сюда даже в нерабочее время, чтобы в тишине и покое сполна насладиться любимыми играми или общением в безопасном компьютерном мире.

Линин звонок вырвал Арсения из глубокой задумчивости, в коей он уже второй час рассеяно пялился в монитор невидящим взглядом. Мысль пришла неожиданно и полностью захватила его сознание. А тут вдруг эта настойчивая телефонная трель. Он поднял трубку и раздраженно пробубнил:

– Аллё!

Но то, что он услышал, полностью изменил его настроение. Голос подруги был необычайно встревожен:

– Арсений, срочно приезжай домой!

Крайняя степень волнения девушки тут же передалась и ему. Внутри все будто оборвалось и больно кольнуло где-то глубоко в груди, прямо под солнечным сплетением. Выждав секунду, которая потребовалось на то, чтобы вновь взять тело под контроль разума, с трудом ворочая онемевшим от нехорошего предчувствия языком, произнес:

– Что случилось?

– Не задавай вопросов. Все потом, сейчас просто приезжай. Как можно быстрее!

– Но ведь что-то случилось?!

– Да, случилось!

– Да что же?! – буквально выкрикнул он в трубку, не слыша своего голоса.

– Все узнаешь, приезжай!

– Почему ты не говоришь?

– Не могу.

– Но почему?

– Просто поверь.

– Говори, я же с ума сойду от волнения, пока доеду!

– Нет, пойми же, так будет лучше! И не трать время на болтовню! Приезжай!

– Дай мне поговорить с Викой!

Лина положила трубку. Арсений слишком хорошо ее знал, чтобы перезвонить и попытаться вытащить из нее хоть что-то. Раз она так поступила, значит, у нее действительно были для этого веские основания. Значит, терять время действительно недопустимо. Он сразу понял: что-то случилось с Викой или с Платоном. Но с кем из них и что именно, он не мог определить никоим образом. В первый момент, не зная, за что хвататься, он неподвижно замер на месте. Но очень скоро мысли приобрели в его голове строгий порядок и необычайную ясность. Одно было понятно абсолютно: ему следует как можно скорее оказаться дома. Эта простая и четкая задача сразу вытеснила собой все прочие домыслы и предположения. Козырев молнией рванулся к компьютеру и загрузил расписание электричек.

Обычно дорога до дома представляла собой несложный маршрут с единственной пересадкой. Сначала он на метро доезжал от «Щелковской» до «Курской», затем оставалось сесть на электричку, и минут через сорок он уже был на месте. Добираться до работы на машине он не любил. Извечные пробки лишь увеличивали время в пути. И хотя отец с готовностью предоставил свой автомобиль в полное его распоряжение, Арсений предпочитал пользоваться общественным транспортом. Вопреки мнению большинства, именно отсутствие под рукой машины, а не ее наличие, давали ему дополнительную степень свободы. Как в метро, так и в электричке у него появлялась возможность читать, или, на худой конец, просто дремать после изнурительного трудового дня. Расписание движений поездов всегда было четко определено и позволяло надежно рассчитать время в пути, в отличие от непредсказуемых автодорог. Не нужно было тратить деньги на бензин, решать проблему парковки, и, наконец, если бы он вдруг захотел выпить рюмочку-другую на дне рождения коллеги, отсутствие необходимости садиться за руль позволяло ему легко это сделать.

Но сейчас пришлось искренне пожалеть, что под рукой не оказалось доступного транспорта. До ближайшей электрички еще два часа, а на дорогу до вокзала требовалось от силы минут тридцать. Значит, потеря времени составит целый час или даже больше. Это было недопустимо! Срочно требовался альтернативный вариант. Машина у отца, и отец, скорее всего, тоже был дома, но до родителей еще нужно было как-то добраться.

Арсений пересчитал деньги в кошельке. Как назло, там оставались лишь жалкие крохи. На такси до дома не хватит, но какую-то часть пути проехать можно. Он быстро набрал нужный номер:

– Батя, ты можешь сейчас срочно приехать на пересечение Рязанки со МКАДом? Я буду тебя там ждать!

– Могу, а что случилось?

– Толком не знаю, но похоже что-то серьезное. Лина звонила, но ничего объяснять не стала.

– Ну хорошо, хорошо, – отец тоже разволновался, – сейчас выезжаю!

Козырев добрался до назначенного места встречи первым, стоял на МКАДе и ждал отца. Время неслось неумолимо, а знакомый автомобиль все никак не появлялся. Арсений, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, напряженно всматривался в поворот, из которого должен был показаться отец. «Надо было все же ехать на такси до конца. С деньгами разобрался бы как-нибудь на месте, – думал он про себя. – Но, с другой стороны, неизвестно еще что там у них произошло. Машина под рукой может пригодиться».

Вынужденное бездействие выводило его из себя. Требовалось чем-то заняться, переключиться, отвлечься на любое дело, но мысли упорно возвращались к волнующей теме. Все уже было передумано, все возможные варианты просчитаны, только спокойствия это никак не добавляло. Что случилось, с кем случилось? Если с Платоном, то почему же Вика не говорит с ним, почему Лина избрала себя на роль посредника? Если с Викой, то ее молчание также не предвещает ничего хорошего. Насколько серьезно произошедшее? Травма, болезнь? Мысли о самом худшем он упорно гнал от себя, но это было совсем непросто. «Только бы не оба сразу!» – эта мысль назойливо свербела в голове помимо его воли с непреклонной настойчивостью.

Наконец отец приехал, Арсений запрыгнул в авто и они понеслись в плотном потоке навстречу пугающей неизвестности. Предстояло преодолеть четверть московской кольцевой, что составляет около тридцати километров. В обычных условиях дорога заняла бы от силы минут двадцать. Впрочем, обычными условиями в Москве следует скорее признать наличие постоянных пробок, нежели их отсутствие. Вот и сейчас, несмотря на выходной день, свободно проехать удалось всего пару километров. Дальше встали намертво.

Чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию, пусть даже не повлиять, а создать видимость влияния, обмануть собственный рассудок, Арсений сам сел за руль и маневрировал между рядами, пытаясь угадать движущийся с наибольшей скоростью. В итоге он перебрался на резервную полосу справа и ехал там вдоль обочины, пренебрегая правилами и без конца подрезая соседей. Но все же это создавало хоть какое-то ощущение действия.