Теория поля

Потом они долго лежали рядом на воде, держась за руки, и, устало закрыв глаза, наслаждались тишиной и покоем. Легкие волны приятно качали их расслабленные тела, нежно убаюкивая и позволяя полностью отречься от всего сущего.

* * *

После возвращения из отпуска и нескольких недель продуктивного труда на благо Родины друзья предложили Козыреву съездить на природу поохотиться. Арсений и раньше ходил на охоту, но это было в подростковом возрасте, в компании старших родственников и без оружия. А недавно он получил охотничий билет, оформил необходимое разрешение и купил по этому поводу сразу два ружья.

Осень, сентябрь. Открыта охота на птиц. Дальний родственник Жоры Коломенского, институтского друга Арсения, работал охотоведом в одном из деревень Брянской области. Звали его Иваном Ивановичем. Полностью соответствуя имени, это был настоящий русский мужик, рожденный и выросший на открытом воздухе, среди лесов, полей и озер, крепкий и жилистый. Бывалый охотник и рыболов. С широкой, гостеприимной душой. По-настоящему влюбленный в природу, а посему относящийся к своей работе как к главному делу всей своей жизни.

Вот к нему-то в гости и направились наши друзья. Иван пригласил брата Григория, Григорий пригласил Жорика, а тот вовремя вспомнил об университетском друге, давно мечтавшем о настоящей охоте. Была в команде и одна женщина – жена Григория, Маша, которая с радостью воспользовалась случаем проведать свою деревенскую родню.

Ехать до Брянска на машине недолго. Выехав поутру, в два часа пополудни уже были на месте – в деревне Лопазна Суражского района. В изначальных планах значилось отдохнуть, неспешно оформить путевку, пораньше лечь спать и наутро двинуть за утками по близлежащим болотам. Однако охота пуще неволи. Предложение Ивана рвануть за тетеревами немедленно было воспринято всей компанией сразу и с воодушевлением. Иван имел и свой особый интерес: ему требовалось проверить рыболовные сети. Григорию с Машей, которые были далеки от древнего инстинкта добычи мяса с оружием в руках и отправились в путешествие в основном ради природных красот, он обещал грибное место. Тем более что накануне прошел дождь, и всевозможных грибов ожидалось несметное количество.

К несчастью, тот же самый дождь изрядно размыл проселочные грунтовые дороги, и поэтому встал логичный вопрос, на чем ехать: в телеге на лошади или на машине. Избалованные комфортом московские жители предпочли удобный автомобиль экзотической телеге. Как Арсений ни пытался их убедить, приводя различные аргументы в защиту традиционного деревенского способа передвижения, ничего у него не получилось. А ведь это так необычно – залезть с ногами на свежее сено и потом долго трястись по ямам да ухабам российского бездорожья на деревянных колесах, без рессор и амортизаторов. Наслаждаясь свежим, чистым деревенским воздухом, вдыхая натуральные ароматы природы, буквально сливаясь с ней в этом неимоверном сотрясении всех своих внутренностей.

На машине, конечно, удобнее. В теории. Но на практике изрядно размытая дорога внесла известные коррективы, поэтому добираться пришлось с большим трудом. Та ее часть, что проходила через поле, оказалась скользкой, и мужчины, не занятые рулем, большей частью следовали пешком за машиной, периодически выталкивая ее из грязи. Собака, совсем молодой кобелек лайки, бежала рядом. Еще совершенно не натасканная, поэтому мало чем помогавшая людям в дальнейшей охоте, она все же создавала необходимый антураж, придавая ему некоторую логическую завершенность.

В конце концов, машина остановилась окончательно. О том, чтобы двигаться на ней дальше, не могло быть и речи: дорога превратилась в совершенно непроезжее месиво из грязи, мокрой травы и болотной жижи. Зато грибы росли повсюду, далеко забираться за ними не было абсолютно никакой необходимости. Братья вместе с Машей остались возле машины. Григорий, который уже не раз участвовал в различных походах вместе с Иваном, был настроен скептически и предсказывал Арсению пустые хлопоты.

– Ничего, – говорил он, – прогуляйся, посмотри на красоты осеннего леса, подыши воздухом. Только не рассчитывай на богатую добычу. Тут, знаешь ли, и матерым охотникам редко когда удается подстрелить что-нибудь стоящее. А чтобы вот так, наудачу, без навыков и подготовки… Я тебе это говорю, просто чтобы ты потом не расстраивался.

Но Арсений верил, твердо верил, что удача не отвернется от него на первой в жизни настоящей охоте. Новичкам везет, тем более что он уже знал секрет, знал, как получить то, чего хочется. Еще одна проверка станет совсем не лишней. Один раз – это случайность, два – совпадение, а три – уже тенденция.

Он облачился во все новое и стал действительно походить на охотника, по крайней мере, внешне. Дальше двинулись пешком. И опять жалели об отсутствии лошади, потому что пришлось преодолеть несколько огромных луж, возникших прямо по пути следования. Даже, точнее будет сказать, не луж, а небольших болотцев. (На следующий день, когда наученные практическим опытом городские жители все же поменяли машину на лошадь, они удивлялись, с какой легкостью это животное с телегой преодолевает все водные препятствия.)

Дойдя почти до реки, Иван сообщил, что уходит проверять сети. А дабы Арсению не наскучило его ждать, выдал ценные указания по поводу дальнейших действий: юноше следовало медленно двигаться вдоль кустов и деревьев, произраставших на огромном лугу небольшими островками, и обследовать заросли на предмет обнаружения в них тетеревов. Тетерева попадались Ивану в том месте с завидной регулярностью. Луг ограничивался со всех сторон густым лесом где-то вдали, почти на горизонте. Охотник же находился практически в его геометрическом центре.

Конгломераты растительности, которые предстояло обследовать Козыреву, виднелись повсюду, во всех направлениях. Кое-где за деревьями скрывались вязкие болота. И грибы… Множество грибов… Целое изобилие. Опустив голову вниз, Арсений тут же обнаруживал три-четыре представителя благородного семейства, а руки непроизвольно тянулись к ножу. Боролся он с собой довольно долго, даже набрал некоторое количество подосиновиков и боровиков, однако совмещать два дела оказалось трудновато. Вернее, грибы попросту отвлекали его от основной цели, но как можно пройти мимо крепкого красавца с темно-коричневой шляпкой, вызывающе торчащего прямо у тебя под ногами? Какое-то время грибник внутри яростно боролся с охотником. Грибнику было легче – вот она добыча, прямо под ногами. Бери – не хочу. Но поскольку Арсений не терял надежду на удачную охоту, он, собрав в кулак всю свою силу воли, решительным образом заставил себя на грибы внимания не обращать.

Периодически из кустов доносились шорохи. Он тут же брал ружье в руки, снимал с предохранителя. Некоторое время шел с ним наперевес. Надоедало. Опять вешал ружье на плечо. И так много раз. Ничего. Пусто. Но он честно и планомерно продолжал обшаривать все кусты, которые попадались ему по дороге. Так не хочется писать банальное «…и вдруг», но по-другому не скажешь. Действительно вдруг, прямо из-под ног, метрах в пяти, не больше – тройка тетеревов. Видно, сидели они до последнего. Конечно, ружье в это самое время по закону подлости мирно покоилось на плече! Как же много надо успеть сделать, прежде чем появится возможность выстрелить. Опыта нет, руки не знают, за что хвататься. Когда он, наконец, прицелился, то мог лишь с тоской проводить взглядом улетающую тройку.

Первое, что бросилось в глаза Арсению в результате столь вожделенной и в то же время внезапной встречи, так это то, что тетерева оказались довольно крупными птицами. И красивыми. А их полет чем-то отдаленно напоминал авиашоу. Один летел посередине, чуть впереди остальных, два других – по бокам и немного сзади. Причем при левом вираже (единственное, что охотнику удалось наблюдать) правый поднялся чуть выше, а левый, наоборот, слегка опустился. Поэтому вся троица как бы наклонилась в сторону поворота. Со стороны это выглядело необыкновенно красиво, будто звено истребителей выполняет фигуру высшего пилотажа.

Но лететь далеко тетерева не собирались, словно показывая всем своим видом – ходят тут всякие, не дают спать спокойно. Он заметил, насколько это было возможно сквозь густые заросли кустов, место, где птицы вновь попытались обрести покой. «Ух ты! – воскликнул он про себя. – Так это действительно охота, кто бы мог подумать! Как интересно!» И он побрел к месту предполагаемой посадки элегантно летающей троицы. Пришлось лезть в кусты. И опять они сидели до последнего, а он снова не успел выстрелить. Неожиданно оказалось, что целиться в кустах – дело не из легких. Вспомнил про короткий ствол второго ружья, оставшегося дома. Да и он бы не помог, наверное, в подобной ситуации. «Ладно, – удовлетворенно заметил Арсений, – дичь есть, и это главное». В этот раз «авиазвено» улетело значительно дальше, он внимательно и напряженно следил за ним, пока хватало глаз. Но азарт уже пришел, разбудив древний инстинкт мужчины. Он твердо вознамерился принести домой добычу. Еще немного полазил по различным островкам кустов – и вот он настал, момент истины. На этот раз и он был готов, и позиция оказалась удобная. Птица поднялась справа чуть впереди, метрах в пятнадцати, и полетела влево от него. Чистое место. Ружье вскинуто, выстрел. Тетерев рухнул камнем. Не верится. И боязно. Подошел медленно. Вот она, лежит. Он взял еще теплую тушку. Мертвая. Первая добыча. Дичь. Собственно, это было даже больше, чем можно было ожидать от первой охоты.

Козырев осмотрелся по сторонам. В азарте он совершенно потерял ориентацию. Огромный луг, повсюду небольшие скопления растительности, он в самом центре, и далекий лес вокруг. Но где ЕГО лес? Тот лес, на опушке которого осталась машина, друзья? Видимый периметр километров пятнадцать-двадцать, не меньше. А день заканчивался, солнце клонилось к закату. Конечно, он не думал, что может заблудиться в обжитых местах в двадцать первом веке, был уверен, что рано или поздно сумеет выйти к дому, однако длительное блуждание по болотам в потемках воодушевляло мало. К тому же возле машины водителей не осталось. Григорий купил автомобиль совсем недавно и даже еще не успел получить права. Иван предпочитал лошадь, Жорик никогда не являлся большим любителем техники, а уж Маша и подавно. Им бы пришлось либо бесконечно дожидаться незадачливого охотника, либо идти за подмогой. Поэтому найти требовалось не деревню, а машину, что представлялось гораздо более сложной задачей.

Вскоре юноша услышал голос пастуха, гонящего домой коров. Догнать его – дело не хитрое, хотя и пришлось вброд преодолеть пару небольших болотцев. Но он уже не обращал внимание на такие мелочи, как промокшие ноги. Добыча с ним, и теперь главная задача – найти машину. Пастух удивился и даже не на шутку испугался, когда к нему внезапно обратились с нелепым вопросом: «Добрый вечер, а вы не подскажете, где я оставил свою машину?» Хорошо еще, что дед попался довольно сообразительный. Арсений ему подробно рассказал, как они ехали от деревни, а тот примерно обозначил нужное направление к цели. Минут через пятнадцать Козырев уже узнавал знакомые места.

И тут, будто издеваясь над молодым человеком, который уже давно прекратил преследование добычи, прямо перед ним, на самом виду возник еще один тетерев. Он сидел на вершине старой могучей ели и с высоты своего положения мирно взирал на охотника. Козырев застыл на месте и уставился на птицу. Пару минут он размышлял, стоит ли вновь снимать ружье, заряжать, стрелять. Наверняка жертва не станет спокойно дожидаться своего конца. И все же инстинкт взял верх, он положил первый трофей на землю, под ноги, снял с плеча ружье, зарядил и прицелился. Тетерев по-прежнему сидел на месте и улетать, похоже, не собирался. Грянул выстрел. Спустя мгновенье Арсений шел к машине уже с двумя птицами в руках. Видел и еще тетеревов, но уже не стрелял и даже не пытался догнать их. Может, зря, но он и так остался довольным. Программа-максимум на этот раз была уже перевыполнена.

Даже опытный, видавший виды Иван искренне поразился такой удаче молодого охотника. На следующий день они рано встали, тщательно собирались, долго добирались до настоящих охотничьих угодий, целый день бродили по лесам да болотам, но так и вернулись домой ни с чем. Но это уже было не важно.

Вечером они расслабились в настоящей русской баньке. Вкусный, сытный ужин был целиком приготовлен в русской печи и состоял из нескольких блюд. Прежде всего это борщ, протомленный, жирный, из парной молодой свинины. Картошка с той же свининой. Блины с творогом, томленые в сметане. Свежие овощи со своего огорода, опять же со сметаной. Медовая коврижка с молоком. Приготовили и добытых Арсением тетеревов. По вкусу они почти не отличались от курицы, но все же для молодого охотника эта еда показалась верхом наслаждения. И все это с неограниченным количеством сидра собственного приготовления. Ну а для желающих что-нибудь покрепче – самогон.

Готовили сидр так. В большое корыто с отверстием, снабженное прессом с огромным рычагом, насыпалось два-три ведра слегка подмороженных первыми заморозками яблок. Двое сильных мужиков давили на рычаг, и в ведро, подставленное прямо под отверстием, стекал готовый яблочный сок. Затем сок разливался по трехлитровым стеклянным банкам, туда добавлялось немного сахара, и он отправлялся в теплое место с целью ускорения брожения. После завершения процесса банки герметично закатывались и убирались в холодный погреб. Запасов хватало на всю зиму, к каждой трапезе на стол неизменно выставлялась очередная банка самодельного хмельного напитка.

После ужина уставший, разомлевший и хмельной Арсений забрался в кровать и почти моментально уснул. Охота удалась, утром предстояло собираться домой.

* * *

Пока Арсений любовался красотами осеннего леса, промокая насквозь в утренней росе и вязких болотах, наслаждался деревенскими хлебосольными угощениями, Вика, впервые очутившаяся ночью одна в пустой квартире, тоже переживала довольно сильные ощущения, но совсем иного рода.

В первую же ночь его отсутствия в доме отключили электричество, и квартира вдруг наполнилась целой какофонией непонятных, таинственных звуков. Вика пыталась объяснить их происхождение естественными причинами, но как ни напрягала свое воображение, некоторые звуки, издаваемые пустой темной квартирой, разумному объяснению не поддавались. Казалось, что здесь идет своя, загадочная, ужасающая жизнь. Демоны, ранее прятавшиеся в присутствии рационального мужчины, готового в любой момент противопоставить их мистическому духу научные методы и подходы, теперь вылезли в кромешную тьму ночи из самых дальних щелей, тайных проходов и старых встроенных шкафов, заваленных всяческим хламом.

Они носились по комнате в своем безумном, безудержном вихре, обдавая каждый раз Вику легчайшим дуновением воздуха, когда пролетали слишком близко от нее, так что девушка даже иногда отчетливо чувствовала хоть и слабозаметное, но все же вполне очевидное холодное дыхание с незнакомым и неприятным, едва уловимым запахом.

Скрипели половицы, по которым никто не мог ходить, шуршали целлофановые пакеты, которые никто не мог трогать, капала вода из кранов, которые были давным-давно закрыты и раньше совершенно не протекали. Кто-то печально и заунывно свистел в прихожей, кто-то негромко, но отчетливо скребся в окно, очевидно, прося позволения войти в дом и присоединиться к всеобщей вакханалии нечистой силы, решившей свести с ума бедную впечатлительную девушку.

Вика встала. Собрав остатки мужества, добралась до кухни и нащупала в выдвижном ящике полуобгоревшую свечку. Принесла ее в комнату, поставила в фарфоровую чашку и дрожащими от страха руками подожгла коротенький фитилек. Но эта мера, похоже, нисколько не испугала разгулявшуюся нечисть. От тусклого дрожащего света неясные, почти прозрачные тени тут же заплясали на стенах и потолке комнаты. Девушка боялась встать с кровати. Она забралась с головой поглубже под одеяло и со всех сторон тщательно подпихнула его края под себя, придавив их своим маленьким, хрупким тельцем. Трепеща от ужаса и напряженно прислушиваясь к каждому новому шороху, она сама не заметила, как погрузилась в болезненную, тяжелую дремоту.

Прямо посереди ночи, в самый разгар безраздельной власти тьмы, в комнате вдруг громко закричал телевизор, включившийся ни с того ни с сего, сам по себе, будто по приказу неведомого режиссера этого кошмарного спектакля. Вика вскочила, словно ужаленная. Леденящий душу трепет сковал все ее тело, она замерла, неспособная пошевелиться. Руки и ноги ее не слушались, стали будто ватные и наотрез отказывались подчиняться хозяйке. Она попыталась крикнуть, но звук, с огромным трудом все же вырвавшийся из ее рта, явно ей не принадлежал. Кто-то издевался над ней, забрался в ее тело, сковал по рукам и ногам и, читая мысли, воспроизводил с помощью ее горла, языка и губ звуки, которые могли даже мертвого заставить перевернуться в своей могиле.

Свеча сгорела до конца и погасла. Комната освещалась только неясным мерцанием, исходившим от включившегося телевизора. Никаких передач в это время не было, на экране светилась настроечная таблица и резкий, неприятный, монотонный звук высокой частоты наполнял всю комнату с неимоверной громкостью.

Девушка, с трудом передвигая ватные ноги, слезла с кровати, добрела до телевизора и резким движением выдернула шнур из розетки. Комната погрузилась в кромешную тьму. В ушах продолжал звенеть неприятный звук, но уже не такой громкий. Демоны, вконец осмелевшие от безнаказанности и озверевшие от ощущения близости вожделенной добычи, кружили вокруг несчастной, все тесней и теснее сжимая круг обреченной безысходности.

Вика вновь запрыгнула в кровать и забилась под одеяло. Остаток ночи она провела, боясь сомкнуть глаза, дабы нечисть не смогла воспользоваться ее беззащитным положением. Но вскоре непонятные звуки постепенно утихли, а затем и вовсе прекратились. Никакая информация извне больше не проникала в сооруженный ею кокон. Измученная жуткими страхами, она заснула.

Наутро на столе возле кровати у самого изголовья лежала легкая желтая веточка, очевидно, случайно выпавшая из вазы с букетом сухих цветов, стоящей посередине стола. Вика точно помнила, что вечером никакой веточки не было. Как она могла оказаться на столе в пустой комнате, каким образом ей удалось покинуть вазу и с какой целью кто-то осуществил этот таинственный подарок, так и осталось загадкой.

Электричество, к счастью, появилось. До приезда любимого мужчины и защитника оставалось пережить еще одну страшную ночь. Девушка искренне надеялась, что со светом все пройдет проще, спокойнее и безопаснее.

На ночь она зажгла настольную лампу. Взгляд непроизвольно скользнул по краю стола. Стол был пуст. Вика включила телевизор, убавила громкость до уровня, который не помешал бы ей заснуть, и открыла журнал с программой телепередач, пытаясь отыскать круглосуточный канал. Мерное бормотание черного ящика внушало безмятежность и покой. Девушка сладко потянулась в уютной кроватке и вскоре заснула спокойным сном праведницы.

Ей снились добрые, красивые сны. Они куда-то ехали вместе с Арсением, ей было тепло и уютно с ним, она, отдавшись полностью в его руки, чувствовала себя всецело защищенной.

Неожиданно она проснулась. Телевизор был выключен. Настольная лампа тоже не горела. Комната снова погрузилась в кромешную тьму. Только часы видомагнитофона светились едва заметным голубоватым светом. «Значит, электричество не отключилось. – В панике подумала девушка. – Боже мой, этот ужас опять начинается!» Она рванулась к настольной лампе и судорожно надавила кнопку. Ничего не произошло. В отчаяньи она продолжала с силой колотить по кнопке, но свет так и не загорался. Собрав волю в кулак, добежала до двери, рядом с которой находился основной выключатель. Безуспешно. Она щелкала клавишами вверх и вниз множество раз, но комната по-прежнему оставалась во мгле. Кто-то невидимый издевательски хохотал из темноты.

Она бросилась по коридору на кухню. Прихожая, ванная, туалет, вот, наконец, и она. По дороге судорожно проверяла все выключатели. Все напрасно, света нигде не было. Вчерашний кошмар вновь окутал ее своими ватными лапами, заключил в цепкие объятья, безапелляционно и нагло подчинил себе. Девушка пыталась кричать, звать на помощь, но все было бесполезно. Кто-то схватил ее и силой поволок в беспроглядную черную бездну.

Вика открыла глаза и села на кровати. В комнате, залитой мягким, ровным светом настольной лампы, негромко вещал телевизор. Все было тихо и спокойно. Ночной кошмар закончился. Только на самом краешке стола, прямо под лучом электрической лампы, снова лежала легчайшая желтая веточка, будто подарок неизвестного гостя.

* * *

Вика рассказала Арсению об ужасах, творившихся в квартире ночью, но он только посмеялся и назвал трусихой, правда, обещал больше не оставлять ее на ночь одну, коль уж она столь впечатлительная особа. Объяснил, что телевизор включился, потому что ночью восстановили электроэнергию, а современные приборы, находящиеся в режиме standby, имеют особенность выходить из этого режима при возобновлении электропитания. Поэтому удивляться стоило бы как раз обратному, если бы телевизор остался выключенным.

Он объяснил пляску теней дрожащим от движения воздуха пламенем свечи, все звуки свистом сквозняков, шумом труб или активностью соседей. Характер звуков ночью тоже меняется, ведь затихают все те шумы, которые днем издаются электроприборами: музыкальными центрами, телевизорами, вентиляторами, чайниками и фенами. В наступившей тишине, к которой быстро адаптируется слух человека, на первый план выступают те ноты окружающего мира, которые до этого были просто-напросто не слышны в общем шумовом фоне.

– А веточка… – вспомнила Вика.

– Ну что веточка? Наверняка и для этого найдется логическое объяснение. Нужно просто успокоиться и навсегда забыть об этих кошмарах.

И все же, несмотря на подробные и убедительные доводы Арсения, Вика предпочла сохранить веру в сказку. Она решила для себя, что добрый домовой, который почему-то не мог сразу прийти к ней на помощь, в какой-то момент освободился от насущных дел, вернулся к своим прямым обязанностям, разогнал нечистую силу обратно по углам и в знак извинения за доставленные неприятные мгновения подарил девушке нежную желтую веточку.

Козырев же продолжал экспериментировать со своими снами. После того как ему удалось научиться контролировать момент засыпания, наибольший интерес представлял обратный процесс – процесс переноса информации из сна в наш, реальный мир. Он считал, основываясь на собственных впечатлениях, что во снах можно найти ответы на любые вопросы, только вот вспомнить об этом наяву непросто. Если чувственные ощущения еще кое-как, худо-бедно удавалось пережить заново после пробуждения, они каким-то образом еще присутствовали в его памяти, то чисто техническая, значимая, с его точки зрения, информация напрочь выветривалась в первые же мгновения бодрствования.

Едва лишь развеивались ночные чары, еще только-только звуки нашего мира начинали проникать в замутненное дремотой сознание, как детали, которые недавно были такими четкими, ясными и понятными, стремительно улетучивались из пробуждающегося сознания. Арсений судорожно пытался ухватить их за хвост, зацепить, сохранить внутри себя, чтобы потом аккуратно вспомнить, проанализировать, разложить по полочкам внутри своего рационального мозга. Но не тут-то было! Он не успевал даже выбрать, за какой из идей погнаться, ухватиться, поймать. Будто насекомые, которых внезапно выпустили из закрытой темной коробки на яркий свет, мысли разлетались в разные стороны, и уже невозможно было что-то понять, восстановить разорванные связи, уловить скрытый смысл ночного послания.

Казалось, что чувственная память и память рациональная устроены Создателем по абсолютно различным принципам. Яркие, четкие образы душевных переживаний отпечатывались в голове надолго, в то время как важная, полезная информация исчезала быстро и безвозвратно, без малейшей надежды на восстановление. Арсений четко помнил лишь одно: во сне он знал ответы на любые вопросы. Он спрашивал и ему отвечали. Или же ответы вовсе не требовались, и так все было совершенно ясно и понятно. А после пробуждения ясным становилось только одно, что совершенно ничего не понятно.

Козырева, который привык иметь дело с компьютерами, не покидало навязчивое ощущение, что память представляет собой всего-навсего различные виды ячеек для хранения информации, расположенные на носителях разного типа. Кратковременная и долговременная память, память во сне и в реальности. Что достаточно всего лишь переложить каким-то образом нужную ему информацию из одной ячейки в другую. Но как это сделать? И что это за такие ячейки, доступ к которым пропадает сразу же после пробуждения. Или другие, доступ к которым остается и наяву? И можно ли те, другие, задействовать каким-то образом, находясь внутри управляемого сновидения? Похоже, что считывать информацию из них можно. Ведь во сне он осознает себя собой, помнит о каких-то событиях из реальной жизни. Да, пожалуй, в контролируемом сновидении он знает абсолютно все про себя, а иногда даже более того. Но почему же тогда он не может расширить эту информацию, пополнить ее новыми данными из своих снов, чтобы наяву извлечь ее оттуда и проанализировать? С этим еще предстояло разобраться. Например, почему иногда он совершенно твердо помнит о таких событиях, которые и вовсе никогда не происходили в реальности. Кто и когда имплантировал их в его ночную память? Но стоило ему пробудиться во сне, как эта внедренная информация тут же заменялась на достоверную, словно внутри сознания мгновенно щелкал некий неведомый переключатель.