Три минуты вечности

Все, что сейчас окружало нас представлялось мне таким огромным и значительным, что я вдруг почувствовала себя такой ничтожной и беззащитной по сравнению величественностью и красотой всего, что мне сейчас довелось увидеть.

– Это так прекрасно и … удивительно, Себастиан. – в восторге прошептала я ему, – наверное только ты способен так удивлять. Я никогда не переживала таких незабываемых минут, как… как с тобой.

Он нежно коснулся губами моих волос, на которых замерли упавшие капли потрясающей красоты водопада, и я почувствовала, как по телу быстро побежали мурашки.

– Скажи мне, Себастиан, только честно, – запинаясь чуть слышно проговорила я, – мне это, правда, важно. Скажи, тебе тоже … вернее, тебе так же хорошо, как и мне сейчас?

На секунду мое сердце сбилось с ритма и замерло в ожидании того, что он скажет мне:

– Кристина, я хочу чтобы ты знала. Чтобы ты никогда не забывала. Мне очень хорошо с тобой рядом. Никогда я не чувствовал и не переживал подобного. И не смотря ни на что, я счастлив, очень счастлив, что однажды встретил тебя.

«Боже, мой» – только и смогла подумать я. Невыразимое, бесконечное счастье. Оно наполняло меня без остатка, наполняло настолько сильно, и мне казалось, что грудная клетка просто разорвется от того, как сильно билось сейчас мое сердце. Я порывисто обняла его, со всем чувством, на которое была способна. Подняла голову и посмотрела в ночную высь. Холодные мерцающие точки далеких звезд горделиво смотрели на меня сверху. И мне казалось, что они светят только для нас в эту ночь, и только наш покой оберегают сейчас.

В это мгновение мне очень хотелось, чтобы он пообещал всегда быть рядом, никогда меня не оставлять, чтобы ни произошло. Но я молчала. Я действительно не знала, что ждет нас завтра. Возможно, нам остались считанные часы и возможно, мы никогда не будем больше вместе. Но сейчас это было не важно. И казалось, этих прекрасных и неповторимых минут впереди еще было так много. И что мы можем заменить ими целую жизнь, длинною в вечность.

Парадоксально, но мы устроены так, что начинаем ценить что-то только тогда, когда рискуем каждую минуту это навсегда потерять. Мы начинаем бесконечно ценить секунды так, как иногда не ценим годы. Мы ловим в легкие воздух, судорожно, словно наслаждаясь каждой его каплей. Начиная понимать, что ничто не вечно, мы любим еще безудержнее, еще горячее, стараясь вложить в слова больше смысла, во взгляды – больше чувств. Ведь этот миг может навсегда исчезнуть, раствориться, растаять. И, возможно до конца наших дней, нам больше не представится возможности рассказать кому-то, как сильно и неукротимо мы любили в то короткое мгновение, смотря в глаза друг другу. И нужно держать эти мгновения, держать из последних сил, ведь они могут уйти, не оставляя нам возможности что-либо изменить.

Мне хотелось заплакать. Слезы жгли мне глаза, но я сдерживалась. Только сейчас я начала, наконец, осознавать, что же такое любовь. Только сейчас я поняла, какими мелкими и ничтожными были все переживания и неурядицы, встречавшие меня на пути. А вот сейчас был только он. Сильный, холодный и недоступный. И чем сильнее я это понимала, тем неудержимее меня тянуло к нему.

– Спасибо тебе – прошептал он мне.

– За, что? – пытаясь совладать с голосом, начисто выдававшем мои чувства, ответила я.

– За то, что ты пришла в мою жизнь, просто, за то, что ты есть. Ты очень нужна мне, Кристина. И я буду бороться за тебя. Во что бы то ни стало, и чего бы мне это не стоило… Я буду рядом, обещаю…

Я долго смотрела на падающие и бурлящие потоки воды, не в силах оторвать взгляд. Теплота догорающего ало – серого костра, приятно согревало мое расслабленное тело.

– Себастиан, – промолвила я,

– Что?

– А скажи мне, я хочу знать о тебе все. Скажи, как ты жил… ну, до меня?

Я почувствовала, как я тело под моей головой моментально напряглось. Немного пытаясь сгладить свою не совсем удачную фразу, я произнесла:

– Ну, то есть расскажи мне о нем, ведь ты наверняка с ним много… общался.

Себастиан усмехнулся:

– да, Кристина, я очень много и долго с ним общался. – он немного помолчал, – ты знаешь, это сложно объяснить. Он всегда был мне как отец. Он многому научил меня, вернее даже сказать всему, что я знаю и умею.

– Но ведь его жизнь – зло? – опрометчиво сказала я, и тут же замолчала.

Себастиан тяжело вздохнул:

– Кристина, тогда моя жизнь – тоже зло. Тебе это сложно воспринимать, но наша мораль и наши понятия далеки от ваших. И он на самом деле – очень мудр и справедлив. Как бы странно тебе не было все это слышать. Просто, наша справедливость, она немного отличается от вашей. Вот и все.

– Но ведь ты говорил, что был рожден от простого человека. Неужели человеческие чувства и страсти никогда не накрывали тебя?

– Почему? Вот, они меня накрыли.

Я уловила насмешку в его голосе.

– Но почему я, Себастиан? Во мне нет ничего особенного, я не могу поведать тебе ничего интересного. Тебе, наверное, со мной до смерти скучно.

– Кристина, – он ласково погладил меня по волосам.

А я при этом подумала, что если он не перестанет этого делать, то я окончательно потеряю дар речи.

– Ты говоришь глупости. Ты нужна мне, и мне не нужно ничего рассказывать. Мне просто достаточно находиться рядом с тобой, дышать одним воздухом, касаться тебя. Остальное не имеет никакого значения для меня.

– Спасибо, – прошептала я.

Он порывисто обнял меня и не отпускал очень и очень долго. Я прекрасно понимала, что секунды, минуты, отпущенные нам стремительно тают, и что скоро мне предстоит вернуться домой. Однако, теперь меня занимал вопрос. Если Себастиан сказал, что готов бороться за меня, то что же это означает?

Ведь я определенно знала, к чему могут привести наши стремительно накрывшие нас отношения. Чувство обреченности готово было вырваться наружу каждую секунду, но сдерживала его, упоенная счастьем и невыразимой нежностью к существу, которое стало центром моего существования.

Мне безумно хотелось поцеловать его, прильнуть к его губам, но сделать это я не решалась, а он отстранялся при каждой моей попытке самой коснуться его.

– Себастиан, – слова, готовые сорваться с моих уст, нещадно жгли язык, – я хотела спросить по поводу… по поводу Амины. Скажи мне, она действительно что-то значит для тебя, как сказала мне? Вы и вправду должны были обручиться в тот вечер?

Я искоса посмотрела на него и заметила, каким задумчивым на миг стало его прекрасное, словно высеченное из камня лицо:

– Понимаешь, Кристина, с самого моего детства мне внушали, что Амина – моя судьба, что придет день и мы непременно должны будем стать парой, украшением двора… Он хотел, чтобы именно так и было. А я … я не видел для себя другой жизни, кроме той, что он готовил для меня, возможно, потому я и не сопротивлялся. А Амина, может, когда давно у нас было что-то общее, но со временем, мы все больше и больше отдалялись друг от друга. Понимаешь, он упивалась той жизнью, которую вела, она действительно демон, по своей плоти и крови, по своему духу. А я, мне всегда казалось, что я ищу чего-то, тогда я и сам не представлял, чего же. Вычурность и показательность поведения Амины никогда мне не нравилась, но я думал, что это мой единственный путь. А потом появилась ты. И ты одним своим присутствием не дала мне совершить ошибку, о которой, я возможно жалел бы очень и очень долго.

– А Амина? – спросила я, – она любит тебя? Это же видно.

– Кристина, – грустно усмехнулся он, – мы – существа тьмы, создания ночи. Мы не можем и не должны любить. Нам этого не дано, по крайней мере, не всем. Амина, она так же как и я всегда воспринимала все происходящее, как должное и кроме того, она была бесконечно горда, что будем находится рядом с демоном, так сильно приближенным к нашему повелителю. А теперь… теперь ее гордость уязвлена и она просто никак не может понять, почему при ее совершенной внешности, как она думает, ей вдруг неожиданно предпочли кого-то другого. Вот и все объяснение ее поведению. И конечно, она опасна, но я сделаю все, Кристина, слышишь, все для того, чтобы никто и никогда не причинил тебе вреда. Ты должна мне верить. Никто не посмеет приблизиться к тебе… пока я рядом. Я буду защищать тебя до последнего, до последнего вздоха, ведь без тебя моя жизнь просто будет мне больше не нужна.

Cколько же в его словах было искренности и теплоты, как же они прожигали меня насквозь, заполняя собой. Я верила ему. Верила искренне и без доли сомнения. И я знала, что и моя жизнь станет мне больше не нужна, если он уйдет из нее. Она потеряет свой смысл и прелесть.

Он осторожно, словно боясь причинить мне боль, нежно берет мое лицо в свои ладони и осторожно приподнимает. В сбивающемся ритме своего сердца я чувствую, как меня снова и снова наполняет острое до боли чувство любви:

– Поцелуй меня, – если двигая непослушными губами шепчу я.

Его дыхание обжигает мне щеки, глаза, и наконец, губы.

– Я не жила до тебя, – произношу я, – я совсем до тебя не жила. Я никогда раньше и не представляла, что можно вот так сильно кого-то любить. Я хочу, чтобы ты знал, никто никогда на этом или каком-то другом свете не любил так сильно, как сейчас я люблю тебя!

Мне неудержимо хотелось повторять это снова и снова, но я посмотрела в его бездонные голубые глаза, которые светились даже в кромешной темноте сумерек и безотчетно поняла, он и так все это знает.

Где-то так близко к нам гремели уносящиеся в даль черные струи воды, где-то стояли недвижно, тщательно растушеванные туманом чернильные узловатые вязы и горделивые ели, поднимающие точенные силуэты выше к небу, где-то была совсем другая жизнь, где-то нас ожидали трудности и беды и, возможно, эта встреча была последней.

Но все это было далеко, так далеко, что просто не могло нас достать. Не сейчас…

Глава 13.

– Кристина…. Кристина… – мне кажется, я все еще сплю, наверное, мне это сниться,– Кристина…

Я судорожно пытаюсь сбросить с себя оцепенение, но сон все никак не проходит. Я снова начинаю проваливаться в зыбкий песок дремоты, но что – то упорно вырывает меня оттуда:

– Кристина, проснись, – что же это. – вяло думаю я. Такой знакомый голос. Немного раздраженный, но неожиданно тягучий.

– Себастиан, – заворожено шепчу я, – Себастиан.

Но нет, это не он, это определенно не мой Себастиан. Это… это Жюстин.

Я порывисто открываю глаза и резко сажусь на своей постели. За окном только– только начинает клубиться светло серая дымка рассвета. Но вокруг все еще непроглядная темнота, словно густая, наполненная графитом ночь не желает сдавать своих позиций. Я сижу в своей постели, в своей квартире, голова тяжелая и пустая, после пары часов сумбурного сна.

– Жюстин, – дрожащим голосом произношу я, – абсолютно не понимая, как мне реагировать на такой неожиданный в это время голос.

Вглядываясь в темноту, я наконец-то, начала различать предметы.

«О, Боже,» – только и смогла подумать я, когда в глубоком мягком кресле различила белый силуэт.

– Жюстин? – мой голос, верно, с головой выдавал мою неуверенность.

– Конечно, это я. А ты думала, кто? – знакомые смешливые нотки и нежный французский говор.

– Но, Жюстин, – я даже смогла удивиться, наверное, сон прошел окончательно, – что ты здесь делаешь? Так рано?

Жюстин немного помедлила и грациозно поднялась в кресле. Я все поняла.

– Ты уходишь, – скорее утвердительно произнесла я.

– Да, Кристина, я ухожу.

На минуту я поразилась тому, сколько глубины и спокойствия приобрел этот некогда смеющийся и дразнящий голос. Как много уверенности появилась в ее некогда порывистых движениях.

Жюстин летящей походкой подошла ближе и присела на край кровати.

– Но как же так, – залепетала я. – Я не думала, что это случиться так скоро, и куда? Куда же ты уходишь?

Она улыбнулась мне мечтательной задумчивой улыбкой, делающей ее слегка угловатые и неправильные черты поразительно прекрасными.

– Я ухожу в небо. Я счастлива, Кристина, я никогда не думала, что это принесет мне такой покой. Он вокруг меня, он во мне.

– Ты похожа на Мадонну, – в восхищении промолвила я, – я так за тебя рада. Ты себе даже не представляешь.

– Спасибо, я не могла уйти, не простившись с тобой.– ее улыбка растаяла, – Кристина, я хочу просить тебя об одном.

– Слушаю тебя.

– Скоро придет и твое время, уже очень немного осталось. Кристина, я хочу чтобы ты ушла, когда тебя позовут.

– О чем ты?

– Я теперь все знаю, теперь я принадлежу другому миру. И очень хочу увидеть тебя там же целой и невредимой. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Неожиданно, для самой себя я слегка отстранилась от нее.

– Жюстин, я понимаю о чем ты говоришь, но…

Ее рука нежно прикрыла мне губы:

– Ты не понимаешь, ты действительно еще многого не понимаешь. Я хочу уберечь тебя от горя. Он не пара тебе. Верь мне, Кристина, ты никогда не будешь с ним. Кроме того, ты навлечешь беды не только на себя. Взвесь все хорошенько. Обещай мне только это. Просто подумай, прежде чем принимать какие-либо решения.

– Договорились, – ответила я. – Но Жюстин, как же мне будет тебя не хватать. Кто же станет ходить со мной в наше кафе и в театр, кто будет часами слушать мои глупости. Ну, как я буду без тебя, вообще.

Жюстин снова нежно мне улыбнулась:

– Наша разлука не будет долгой, все непременно окончится хорошо. Я искренне буду в это верить и ждать нашей встречи. Однако, я хочу, чтобы ты знала. Я пожалею о своих словах быть может, но еще больше буду жалеть, если не расскажу тебе. Я ведь тоже знаю, что такое любить кого-то без остатка, отдавать всю себя, не требуя ничего взамен. Я обязана сказать тебе, что ты совершаешь страшную ошибку, находясь в моем новом статусе, но оглядываясь назад, я скажу, что знаю, как ты поступишь. Однажды, когда –то давно, в той другой жизни. Я сделала тот же выбор. И ни о чем не буду жалеть.

Я заворожено смотрела и не верила, как в этих вздорных глазах, в этом бесшабашно вздернутом носике, в припухлых игривых губах вдруг появляется неведомая мне доселе сила. Более мощная и непреодолимая, чем все существующее вокруг.

– Помнишь, когда мы познакомились, я сказала тебе, что не хочу говорить о прошлом. Но сейчас ты должна знать. Я родилась ровно двадцать семь лет назад. В Париже, в семье успешного адвоката. Мой отец был блестящим специалистом, владельцем крупной адвокатской конторы, поэтому мы никогда не бедствовали. Скорее даже наоборот. Я была единственным ребенком в семье, любимой дочкой своих родителей. Они потакали мне во всем с самого раннего детства. Я ходила в очень дорогую частную школу, затем училась в престижном парижском университете. Мой отец очень гордился и хотел, чтобы я стала таким же известным и востребованным адвокатом, как и он. Я во всем подражала ему. Моя мама… она неземная… очень добрая, очень чуткая. Господи, даже сейчас вспоминая о том, сколько бед и слез я им принесла, мне становится не по себе. Моя жизнь текла размеренно, с постоянством, свойственном людям нашего круга. До того дня, когда я встретила Гастона. Это произошло на какой-то вечеринке, я сейчас не помню, к чему она была приурочена. Он поразил меня сразу, своим шармом, своей рискованностью. Он был глотком воздуха, той каплей адреналина, которой мне, примерной студентке и послушной дочери, так сильно всю жизнь не хватало. Нас потянуло друг к другу. Мы стали встречаться. Каждая наша встреча была одна незабываемей другой. Мы просто носились, как одержимые по городу на мотоциклах и дышали порывами ледяного ветра. Я любила его, он был моим совершенством, идеалом.

А однажды, когда я вернулась домой после очередной прогулки, в коридоре меня ждал отец. Я хорошо помню его лицо. Никогда доселе он не смотрел на меня с такой тоской. Этот взгляд, он похож на взгляд охотника, вынужденного застрелить свою лошадь, когда она сломала себе шею. Наш разговор тогда… Такой страшный для меня. Отец сказал, что Гастон– игрок, что у него за плечами ничего нет. Он постоянно пропадает в компаниях, в которых мне находится строго воспрещается. Отец рассказал, что у него много долгов, которые ему совершенно нечем платить. И, что я просто выгодная партия для него. Но разве я, ослепленная своими чувствами, могла послушать его. Для меня Гастон был идеалом, предметом мечтаний, я ловила каждое его слово, и никогда не смогла бы поверить в то, что в сердцах мне тогда кричал отец. Тогда мы страшно поссорились. Я наговорила отцу того, о чем до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Но дело было сделано. В конце нашего «разговора» он просто запретил мне даже приближаться к Гастону, пригрозил, что станет возить меня из университета домой, но мне было все равно. Я твердо знала, что человек, который смог заслужить у меня такую любовь, ни за что не поступил бы со мной плохо.

Мы продолжали тайно встречаться. Отец, конечно, следил за мной, но мне удавалось ускользать от него.

Но однажды ночью все изменилось. Я практически засыпала, лежа в своей постели, когда раздался звонок мобильного телефона. Мне звонил Гастон. Его волос был хриплым и встревоженным. Он просил, чтобы я срочно приехала к одному из клубов, который располагался в самом центре Парижа. Не помня себя от тревоги, я, оттолкнув маму, пытавшуюся меня задержать, схватила ключи от машины и поехала туда. Мне было до смерти страшно за него, в ту секунду я не могла больше думать ни о чем.

Я нашла его в приват-room этого самого клуба. Он был мертвецки пьян, спал на высоком кожаном диване. В углу комнаты стоял большой круглый стол, обтянутый травянисто зеленым бархатом. Горел приглушенный свет. Вокруг стола, в мягких кожаных креслах сидело четверо мужчин. Они увлеченно играли в покер, так что когда я вошла, они не обратили на меня ровно никакого внимания. Войдя в комнату, я стремительно бросилась к тому дивану, на котором лежал Гастон. Я трясла его за плечи, но он был пьян настолько, что даже не узнал меня, когда мне все-таки удалось заставить его приоткрыть глаза.

А потом, заметив меня, один из мужчин встал из-за стола, сильно отшвырнув кресло ногой. Он бесшумно приблизился, а затем бесцеремонно обхватил рукой мой подбородок, заставив поднять голову.

Кристина, никогда в жизни мне не было настолько страшно, животный ужас сковал мне язык, когда я смогла прочитать то, что светилось в его пропитых мутного неопределенного цвета глазах. Они беспардонно обшаривали меня, замирая то на губах, то на груди.

– Ну, надо же, – неожиданно высоким голосом для своей комплекции произнес он, – Парни, никогда бы и подумал даже, что наш Гастон, может закадрить кого-то получше тех девах, которых притаскивает постоянно сюда. Как зовут?

Я почувствовала, как четыре пары глаз впились в меня. Мурашки побежали по спине. Лоб моментально покрылся испариной. Я отчетливо понимала то, что Гастон пребывает в настолько невменяемом состоянии, что даже не сможет защитить меня.

Тем временем, мужчина приблизился вплотную ко мне, в лицо мне ударил удушливый запах перегара и дешевого одеколона. Я молчала.

– Знаешь, красотка. Не сильно на самом деле нам и интересно, как тебя зовут. Нам нужно знать другое. Твой дружок (он пренебрежительно кивнул в сторону Гастона, который на счастье начал подавать какие-то признаки жизни) проиграл нам. Проиграл очень кругленькую сумму, денег у него, естественно нет, и мы предложили позвонить кому-то, у кого эти деньги могут быть. И вот, – он ухмыльнулся,– ты здесь.

– Роже, – пьяным полушепотом промолвил проснувшийся Гастон, – оставь ее.

Я совсем растерялась и не заметила, что он уже сидел, развалясь на диване, быстро моргал, пытаясь прийти в себя, но его речь все равно была сбивчивой и непонятной.

– Она заберет меня, а завтра мы привезем деньги.

– Заткни свой рот, ты? – Роже молниеносным движением схватил сонно сопротивляющего Гастона за горло и прижал к спинке дивана.

Я почувствовала, как кислород перестал поступать в его легкие. Неожиданно для самой себя я быстро подскочила к мужику, ухватила за руку, пытаясь ослабить хватку, которая оказалась стальной. Но что вдруг резко отбросило меня в угол. Перед глазами все поплыло, кровь закапала из разбитого носа. В первые несколько минут от боли, обрушившейся на меня, я не могла даже пошевелиться. Откуда-то появившийся второй мужик довольно поглаживал кулак и скалился гнилыми зубами в мою сторону. Тем временем, Роже продолжал разговаривать с Гастоном:

– Слушай, друг – елейным голоском пропел он, – ты ведь прекрасно понимаешь, что мы теперь не отпустим ни тебя, ни ее. Нам нужны деньги, которые ты проиграл еще с прошлого раза. Усекаешь?

– У меня нет таких денег, – вымолвил Гастон.

– Значит, ты возьмешь деньги у девчонки, – подал голос третий из присутствующих. Его глаза сверкали уж очень не добро. Такие люди всегда особенно опасны.

– Я достану деньги, обещаю. Дайте мне три дня. Я привезу вам всю сумму.

– Ну, что ты, Гастон, – снова пропел Роже, – мы неужели производим впечатление дураков. Мы поверили тебе в прошлый раз, но, сколько же можно. Я не очень хочу, чтобы ты пропал вместе с моими деньгами.

А в следующую секунду увесистый кулак Роже резко опустился на голову Гастона. Второй мужик, тот, что ударил меня, хищно ухмыльнулся и присоединился к избиению.

Несколько минут они били беспомощно скорчившегося от боли Гастона по лицу, по животу ногами. Я отчетливо понимала, что должна что-то сделать, иначе они просто убьют его, а потом и меня.

– Стойте,– прокричала я, – подождите!

Они посмотрели на меня и перестали бить Гастона:

– Вам нужны деньги. У меня есть. То есть, у меня возле клуба стоит машина. Возьмите ее. Вот ключи.

Трясущимися руками я нащупала свою сумку, которая валялась рядом. Немного поискав в ней, я, наконец, вынула ключи и протянула руку Роже. Несколько секунд они смотрели на меня, как на полоумную. А потом засмеялись. Громко, злорадно, в полный голос.

– Ты что, девочка, – вытирая слезы, проговорил Роже, – совсем сумасшедшая, что ли? А с виду не скажешь. На кой нам твоя машина. Ты, что хочешь чтобы нас с ней повязали на первом же посту. Как только мы сядем в эту тачку и отчалим, ты быстренько звякнешь, кому следует. Ну, уж спасибо. Удружила, ничего не скажешь.

– Нет, что вы, – пыталась промолвить я, – я даже не думала об этом. Правда, забирайте машину, я никому не скажу. Совсем ничего не скажу. Просто, отпустите нас, пожалуйста. Я вас очень прошу.

Мужчина, сидящий за столом, схватил непочатую бутылку виски и швырнул ее Роже. Не оглядываясь, тот подхватил бутылку, проявив завидную реакцию, одной рукой откупорил ее, бросив на пол крышку, а затем сделал несколько больших глотков. Я прекрасно осознавала, что все они уже сильно пьяны и из своего угла я могла незаметно добраться до двери, ведущий в основное помещение клуба. А там, за этой дверью громко грохочет музыка, там извиваясь в нелепых танцах, двигается множество людей. Множество лиц, и от них меня отделяет всего одна тонкая деревянная дверь. Вот я могу открыть ее и моментально окажусь вне опасности. Но, как же я могла оставить здесь Гастона, который по своей глупости и неосторожности втравил меня в эту чудовищную историю. Я так и продолжала сидеть на месте, наблюдая в немом ужасе за тем, что происходило на моих глазах. Спустя некоторое время, когда Роже с приятелями все-таки прикончили очередную бутылку дешевого виски, они наконец-то снова обратили внимание на нас. Вернее, на меня.

Четвертый мужчина, тот, что практически спал, облокотясь на стол все то время, пока происходило разворачивающееся действо, откинул голову, отчего его вспотевшие волосы плотнее облепили лицо и сальными глазами посмотрел на меня:

– А что, мужики. Может, договоримся с этим кретином полюбовно. Смотрите, какая у него цыпа. Прямо, прелесть. Очень она мне нравиться, а, Гастон, подари нам свою девчонку и может, мы простим тебе все долги.

Он встал со стула, и, покачиваясь, направился ко мне. Я сильнее вжалась в угол и не смогла издать ни одного звука. Он приблизился, наклонился, крепко обхватил меня за руки и рывком поднял с пола:

– Ну, что давай знакомиться-то, а? А потом можем и прокатиться на твоей машине, вместе. Как ты на это смотришь.

Ужас сменил место глубокому чувству омерзения от запаха и вида этого человека. Непроизвольно меня передернуло. На лице мужчины отразилась звериная злоба, он сильно размахнулся и наотмашь ударил меня в лицо. В голове снова зазвенело, меня швырнуло на стену и я начала медленно сползать на пол.

– Погоди, – смеялся он, – принцесса, мы с тобой только начали, – иди сюда.

Его руки больно сжали мои запястья и потянули вверх. Я перестала понимать, что происходит. Чувство нереальности волнами накатывало на меня, в какой-то момент мне показалось, что все это страшный сон. Что вот сейчас дверь в мою комнату откроет мама, позовет меня по имени. Я посмотрю в окно и увижу, как слепящее утреннее солнце щедро заливает мой подоконник и постель. Но это был не сон. Его руки больно хватали меня за плечи, пытаясь сорвать одежду. Я приготовилась к самому худшему. Но тут он куда-то исчез. С большим трудом разомкнув глаза, я посмотрела на происходящее. Видимо, Гастон пришел в себя и попытался помешать этому человеку. Он подмял его под себя, но в этот момент подоспели приятели. Я только увидела, как Гастон пролетел несколько метров и ударился о стену. Я из последних сил рванулась навстречу, но сильные руки сжали мне плечи, лишая возможности двигаться.