Бруклинский мост

– Моё имя Джессика Мэри Грем, я родилась тридцатого декабря тысяча девятьсот девяносто второго года в Нью-Йорке. Учусь в Бруклинской Технической Высшей Школе.

– Вы знакомы с Мелиссой МакГилл?

– Конечно, она моя лучшая подруга. Мы даже в начальной школе вместе учились.

– Вы знаете, что двадцать девятого мая Мелисса не вернулась домой?

– Да, мне звонила её мать.

– Мелисса никогда не говорила, что хочет сбежать из дома?

– Нет. Но этого следовало ожидать.

– Почему?

– Она совсем свихнулась в последнее время. К ней приехал её дорогой Оскар! Конечно, у неё были поинтереснее планы на ночь, чем идти домой к маме.

– За ней заехал Оскар Соррейс?

– Откуда я знаю! Как будто Мел называла его мистер, как вы сказали, Соррейс? У меня сегодня свидание с мистером Соррейсом… мы бы со смеху попадали!

– Значит, Мелисса поехала с ним добровольно?

– Ещё бы! Она за своим богатеньким любовничком и на Аляску поедет.

– Вы считаете, что они состояли в интимных отношениях?

– А как же! Зачем ещё она ему нужна.

– Как вы узнали Оскара?

– Никак. Мел сказала, что я его сегодня увижу. То есть в тот день. Если бы они так бесстыдно не целовались прямо перед дверями школы, я бы ни за что не догадалась.

– Почему?

– Да он в отцы ей годиться! Я не знала, что Мел может спать с кем-то из-за денег.

– Вы считаете, что Оскар богат?

– А то! Какой тогда смысл Мел с ним встречаться? Бедняга Майкл, он так старался привлечь её внимание, а стоило поманить Мел толстым кошельком, она и забыла, что он есть на свете.

– Что вы имеете в виду? Кто такой Майкл?

– Наш одноклассник. Он следующий по очереди.

– Мелисса и Майкл встречались?

– Да, совсем недолго. Мел нравилась Майклу, но всегда была с ним очень сдержана. Он решил пофлиртовать с Барби, ой, то есть с Бланш Оливер, чтобы вызвать её ревность, и поначалу так оно и было, но как только Мел встретила Оскара ей стало наплевать на Майкла. Что вы так смотрите? Это правда, Майкл мне сам рассказал, а я рассказала Мел, но она не поверила. Хотя я тоже не совсем поверила, я думаю, что Майклу надоело возиться с Мел, и он переметнулся к Бланш, а появление Оскара его просто задело, – детектив Истербрук почувствовал, что теряет нить разговора и прервал трескотню Джесс.

– Мисс Грем, это всё конечно очень интересно, но к делу не относиться. Вы можете описать, какая у Оскара была машина? Может быть, вы запомнили номера?

– Крутая и дорогая. Хотя и старая. Но может это и антикварный автомобиль. Во всяком случае, тюнинг обалденный. Это машина для человека, который любит выпендриться. Не только показать достаток, крутость, привлечь внимание, для этого есть Бентли и Ламборджини, а именно просто выпендриться, не быть как все. Без цели. На номера я даже не обратила внимания.

– Куда они могли бы отправиться?

– Понятия не имею. Может, на какой-нибудь курорт.

– Вы что-нибудь знаете об Оскаре?

– Ни малейшего понятия. Мел вообще на его счёт шифровалась, слова не вытянешь. Но я думаю, она и сама ничего не знает. Поди, снимали номер на пару часов, и все дела. Может он ей лапши на уши навешал, а сам никакой ни Оскар, а машину взял в прокат. Я больше чем уверена, кинет он её через месяц другой, и всё…

– Спасибо, – детектив снова перебил болтливую Джесс, – Если что-нибудь вспомните, позвоните по этому номеру.

– Ладно. Но я вряд ли позвоню. Вспомнить мне нечего.

– Джесс с ехидной усмешкой кивнула сидевшему в коридоре Майклу. Тот, молча поднялся и вошёл в кабинет.

– Предупреждая ваши вопросы, меня зовут Майкл Питер Лимсби, родился второго ноября девяносто второго в Нью-Йорке. Учусь в Бруклинской Технической Высшей Школе.

– Замечательно. Вы знакомы с Мелиссой МакГилл?

– Мы одноклассники, – с раздражением ответил Майкл. Он ненавидел, когда люди спрашивают то, что и так знают.

– Вы знаете, что двадцать девятого мая Мелисса не вернулась домой?

– Мне об этом сказала мисс МакГилл, её мать.

– Мелисса никогда не говорила, что хочет сбежать из дома?

– Нет.

– Вы встречались с Мелиссой?

– В каком смысле?

– У вас был роман?

– Какое вам дело?

– Но вам она нравилась?

– Я повторяю, это не ваше дело! – детектив всё больше и больше раздражал Майкла.

– Хорошо, как Мелисса покинула школу двадцать девятого мая? В котором часу?

– Как и все, до двух, потому что отменили последние уроки. Села в машину и уехала.

– В свою машину?

– Я думаю, вы знаете, что у Мел нет машины.

– За ней заехал Оскар Соррейс?

– За ней заехал какой-то мужчина, я не знаю его имени.

– Мелисса поехала с ним добровольно?

– По крайней мере, насильно её никто не тащил.

– Как вы считаете, в каких отношениях они состояли?

– Кто?

– Мелисса и Оскар Соррейс! – детектива Истербрука этот парень тоже уже порядком раздражал.

– Я не знаю никакого Оскара Соррейса, и понятия не имею, какие у него отношения с Мелиссой и имеет ли он вообще к ней какое-нибудь отношение!

– Хорошо, как вы считаете, в каких отношениях состояли Мелисса и тот мужчина, который за ней заехал?

– Это не моё дело.

– Хорошо, вы ревнуете Мелиссу к этому человеку?

– Да что вы хотите узнать? Какое вам дело!

– Что вы заладили, дело, дело! Я хочу узнать, где Мелисса МакГилл и какой срок светит тому, кто увёз её! – взорвался детектив. Майкл смутился и переменил тон.

– Я могу сказать только, что Мел побежала к нему, а он её взял на руки и они целовались, а потом о чём-то говорили. Весело, даже, по-моему, смеялись. У Мел было такое счастливое лицо… это точно не похищение.

– Хорошо. Какая у них была машина?

– Насколько я могу судить, это был чёрный Бьюик LeSabre, выпуска не раньше шестидесятого года. У более ранних моделей фары расположены диагонально. Я думаю где-то шестьдесят первый – шестьдесят третий. Номеров я не запомнил.

– Куда они могли бы отправиться?

– Не знаю.

– Спасибо. Если что-нибудь вспомните, позвоните по этому номеру.

– Вам не стоит на это рассчитывать. Я сказал всё.

Показания остальных одноклассников дали ещё меньше. Все знали, что у Мел кто-то появился, но в лицо его не знали. Машина многих удивила, но номера неизвестны, и никто не предполагал, что Мел может сбежать и тем более не знал, куда она может сбежать. Учителя отзывались о Мелиссе как о весьма способной ученице, но не старательной, удивлялись, как она могла так исчезнуть. Директор школы Ренди Ашер был особенно поражён, тем, что ей оставалось доучиться только год, а она, в принципе не худшая ученица, бросила столь престижную школу.

Где они могут скрываться? Искать по курортам это гиблое дело, а вот Лос-Анджелесских коллег стоит побеспокоить, может либо они сами, либо машина и засветились где-нибудь. Кстати, машина… на неё стоит обратить внимание. Это же не какой-нибудь Форд, вряд ли их много наберётся в Нью-Йорке, да даже в стране. И ещё нужно пробить по базам этого Соррейса. Конечно, нет доказательств того, что она уехала именно с Соррейсом, тем более что одноклассники считают его богатым, а мать Мелиссы – безработным, но маловероятно, что она знакома ещё с одним Оскаром такого же возраста. Стало быть, и нет доказательств, что это один человек. Дать объявление на телевидение? Нет, это только вспугнёт их, нужно действовать осторожнее.

IX

Уткнувшись лицом в подушку, Мел крепко спала на широкой неприлично сбитой постели в номере мотеля, натянув на себя угол одеяла. Слегка завозившись во сне, она откинула руку на соседнюю подушку, бессознательно зашарила по ней, но так ничего не нашла. Она открыла глаза. Оскара не было. Мел в недоумении села. Она подумала, что он в душе, и прислушалась, но было тихо. Она позвала. Ответа нет. Мел спустила босые ноги на пол, стащила с кровати одеяло и, завернувшись в него, зашлёпала к ванной, но Оскара там не оказалось. Мел вернулась в комнату, уже начиная предчувствовать худшее. Оглядевшись, она увидела только свою одежду, а в пепельнице лежали ключи только от номера. Она кинулась к сумке с деньгами, спрятанной под кроватью. Старательно пересчитала. Ровно половина! Всё стало ясно. Она села прямо на пол и заревела. Джентльмен, нечего сказать, забрал только свою долю! Бросил, одну, в придорожном мотеле, и даже записки не оставил! Мог бы и в лицо сказать, что она ему не нужна! Она бы всё поняла. Трус!

Где-то очень далеко хлопнула дверь, и на пороге появился Оскар, с сияющим, как новенький пятак, лицом.

– Уже проснулась? А я думал, успею, – весело спросил он. Она подняла заплаканные глаза.

– Успеешь ещё мою половину забрать и исчезнуть? Жалко стало мне столько денег оставлять? Забирай, я не жадная! – сквозь зубы процедила она.

– Не понял. Что за слёзы? Какая половина? – Оскар присел рядом на корточки.

– Решил уйти, так уходи! – Мел вскочила на ноги и повернулась к Оскару спиной.

– Что я решил? Мелли, ты подумала, что я от тебя сбежал? – он обошёл её и встал так, чтобы видеть её лицо.

– А что я могла ещё подумать? Ни тебя, ни одежды, ни ключей от машины, ни денег!

– Что же мне и в магазин нельзя выйти?

– С распихнутой по карманам половиной миллиона?

– Это, смотря в какой магазин идти.

– И в какой же ты ходил? В магазин, где продают заводы, дворцы, пароходы? И, кстати, где деньги?

– В бумажнике.

– Где? Ты издеваешься, да? Где ты был? Куда ты дел все деньги?

– Не ругайся. Я очень тебя люблю, – только и ответил он. Мел стояла напротив него, точнее огромный трясущийся от гнева комок, из которого торчали ноги и голова. Он обнял её вместе с одеялом, усадил на кровать и встал перед ней на колени.

– Не уходи от ответа!

– Я очень тебя люблю, – повторил он, чётко проговаривая слова, как будто она плохо его понимала, – Выходи за меня замуж.

– Что?

– Это тебе. Я ходил покупать его, – он достал чёрненькую коробочку из нагрудного кармана рубашки. Она открыла. Внутри было золотое колечко в виде двух сцепленных петель, усыпанных бриллиантами.

– Ты с ума сошёл. Оно же стоит…

– Сколько надо столько и стоит. Дай пальчик. Надо же, угадал. Я всю дорогу мучился, подойдёт или нет. Нравиться? – он поцеловал её маленькую, распаренную в тепле, ладошку и его собственные руки показались Оскару слишком грубыми и холодными. Ему отчаянно захотелось нырнуть к ней внутрь одеяла, внутрь этого нежного, мягко обволакивающего тепла.

– Я сначала хотел купить с одним камнем, чтобы шикарно выглядело, а потом это увидел и понял, что вот эта петелька с белым золотом – ты, а вторая – я. И мы никогда не сможем расстаться. Так ты выйдешь за меня? – его руки вслед за её забрались в одеяло и холодные ладони сомкнулись на тёплой бархатной коже талии. Её словно ударило током, и она с усилием ответила невнятным голосом:

– Ты же знаешь, мы не можем пожениться.

– А что нам мешает? Я уже давно разведён. Или у тебя кто-то есть? Говори, несчастная, я его убью! – он засмеялся и повалил её на спину.

– Не паясничай! Ты прекрасно знаешь, почему я не могу выйти за тебя!

– Нет, не знаю.

– Посмотри в мой паспорт и вспомни что я девяносто третьего года рождения!

– Это не проблема.

– Ещё какая проблема! Или мы поженимся на Кубе?

– Зачем на Кубе?

– Там совершеннолетие в шестнадцать.

– Далековато будет. Давай поженимся здесь.

– И как же, позволь спросить? Стоит нам прийти в мэрию, как меня водворят домой, а тебя упекут за совращение несовершеннолетней! Или как там это называется?

– Наши с тобой отношения, по крайней мере, в уголовном кодексе Нью-Йорка, называются изнасилованием третьей степени.

– Какой ужас! Хотя, я не права. Вообще-то нас обоих посадят. Банк-то мы вместе взяли, так что мы подельники. Но мне достанется только за банк, а тебе ещё и за меня.

– Мелли, во-первых, нас ещё не арестовали, во-вторых, доказать, что ограбление это наших рук дело не так просто, а в-третьих, зачем нам в мэрию? Мы будем венчаться.

– Но этого не достаточно.

– В мэрии мы поженимся, когда тебе исполнится двадцать один, прямо в твой день рождения.

– Это же через пять лет!

– А ты меня хочешь раньше бросить? Не выйдет, не отпущу! Я уже договорился со священником на завтра.

– Как, уже завтра? И мы вот так просто поженимся, без всего?

– А что тебе нужно?

– Что обычно бывает на свадьбах. Хотя, всё это так глупо.

– Не волнуйся, всё у нас будет.

– Моей мамы не будет. Я так скучаю. Никогда не думала, что буду так скучать.

– Хочешь, мы вернёмся? Только скажи.

– Нет! Тогда придётся нам с тобой расстаться.

– Давай купим фотоаппарат, сделаем кучу снимков и пошлём твоей маме из Интернет-кафе?

– Я тебя обожаю. Как ты всё так легко придумываешь?

– Это профессиональное. Выслеживать преступников не могут безыдейные люди. Давай, вставай, нам ещё столько надо успеть!

– Что успеть?

– Мелисса! Как что? Фотоаппарат, платье, торт, ресторан, кольца! Нам же надо организовать настоящую свадьбу за один день. Или ты не хочешь?

Поиски Оскара Соррейса дали самые неожиданные результаты. Их рано утром принёс напарник детектива Истербрука офицер Уитли. Уитли был вчерашним выпускником академии, только месяц назад покончивший с обязательным патрулированием и наконец-то переведённый на «настоящую» работу, так что любой неожиданный поворот дела вызывал в нём неописуемый восторг, в отличие от бывалого детектива Истербрука, который в это утро был особенно угрюм, так как опаздывал и не успел позавтракать.

– Это нечто невероятное, сэр! – вскричал Уитли, появляясь в дверях кабинета.

– Ну что? – буркнул детектив.

– Держу пари, вы не догадаетесь!

– Теперь мы будем играть в угадайку… хорошо, он Второй Потрошитель и полжизни провёл на зоне?

– Нет, сэр! В том-то всё и дело, что он кристально чист, ни разу не привлекался, даже как подозреваемый, даже как свидетель!

– И что же здесь такого хорошего?! Чему радоваться? Тому, что на него ничего нет в базах, что оборвалась последняя ниточка, а мы как ничего не знали, так и не узнаем?! – Уитли стоял ошарашенный. Он никогда не видел, как ругается детектив Истербрук. Впрочем, сам детектив Истербрук тоже весьма удивился тому, как странно на него влияет это, в общем-то, обычное дело.

– Напротив, сэр. Мы теперь знаем об Оскаре Уильяме Соррейсе абсолютно всё.

– Каким же образом?

– Он агент ФБР.

– ФБР?!

– Бывший.

– Слава Богу, что бывший! А то я совсем перепугался. Ну что стоишь, достал копию личного дела? Рассказывай!

– Вот. Родился пятого ноября тысяча девятьсот семидесятого года, в городке Юго на острове Гуам.

– Где, где? Что-то он не похож на филиппинца! – удивился детектив, разглядывая фотографию Оскара.

– Он и не филиппинец. Отец Уильям Джон Соррейс, пилот авиабазы Андерсен, родился шестого января тысяча девятьсот тридцать восьмого года в Нью-Йорке, погиб тридцатого марта тысяча девятьсот семьдесят второго в так называемом «Пасхальном наступлении», посмертно награждён медалью Почёта. Мать Патриция Анна Клейтон, учитель английского языка, родилась восемнадцатого июня тысяча девятьсот сорок шестого года в Нью-Йорке, умерла четвёртого февраля две тысячи третьего года. Вероятнее всего она вместе с сыном вернулась на континент для получения медали мужа, и не уезжала обратно. Во всяком случае, маленький Оскар Соррейс в школу пошёл в Нью-Йорке. Как сын кавалера медали Почёта он имел право на поступление вне конкурса в любую военную академию. Он естественно выбрал Вест-Пойнт, куда поступил в восемьдесят восьмом и окончил соответственно в девяносто втором, получив чин второго лейтенанта.

– Стоп, он армейский офицер? Ещё этого не хватало! А причём здесь тогда ФБР?

– Вы слушайте дальше, детектив! До девяносто седьмого года отслужил положенные пять лет и, что очень странно, но факт – уволился в чине первого лейтенанта. С девяносто восьмого специальный агент ФБР, сотрудник Криминального Следственного Отдела. В этом же году он женился на Алисии Роуз Андерсон, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения. По службе нареканий не имел, один из лучших агентов, один раз был ранен. Но, как ни странно, был уволен из ФБР в две тысячи восьмом году за незаконное применение оружия при задержании. И ещё: он владелец автомобиля Бьюик LeSabre выпуска шестьдесят третьего года чёрного цвета, государственный номер СМВ 5671!

– Машина может где-то засветиться, но слишком надеется на это не стоит. Что-то тут не вяжется.

– Что именно. Вроде в его биографии пятен нет?

– В том-то и дело, Уитли. Вест-Пойнт, армия, ФБР и вдруг связь со школьницей.

– Вы считаете, что Мелисса уехала с кем-то другим?

– Нет, слишком много совпадений.

– Может он не знал, сколько ей лет?

– Уитли, он забрал её из школы!

– Остаётся только одно.

– Что? – в голосе детектива мелькнула надежда.

– Любовь. Настоящая, большая и чистая или как там говориться?

– Извращение это, а не любовь! Впрочем, какая бы любовь у них не была, нам их надо найти. Зуб даю, они вместе. Есть что-нибудь ещё?

– Есть адрес на Манхеттене, где может проживать его жена.

– Едем.

Дверь открыла стильная брюнетка в ярко-алом платье и, смерив полицейских недоверчивым взглядом, спросила:

– Что вам нужно?

– Детектив Истербрук, офицер Уитли, – они показали жетоны.

– И что?

– Вы Алисия Соррейс?

– Пока да.

– Нам нужно задать вам несколько вопросов.

– Проходите, только, пожалуйста, не долго. Вам очень повезло, что вы вообще меня застали. Я сегодня уезжаю, – она процокала каблучками к низенькому дивану в японском стиле и жестом пригласила полицейских сесть.

– Спасибо. Вам известно, где сейчас ваш муж? – детектив весьма неуклюже плюхнулся на диван и мысленно ужаснулся тому, как придётся вставать. Уитли был похудее, но тоже испытал изрядные неудобства. Ему пришлось либо вытягивать ноги в аккурат до дивана напротив, где на удивление элегантно сидела хозяйка, либо подтягивать колени к ушам. Он выбрал второе.

– Сейчас у меня нет мужа. Если вы о Соррейсе, то уже два месяца как он мне не муж. Официально!

– Я сожалею.

– А я нет. Это всё что вы хотели знать?

– Нет. Что вы можете сказать о своём бывшем муже?

– Что именно вас интересует? – неопределённые вопросы полицейских уже начинали её настораживать.

– Что он за человек? Где он живёт?

– Самый обыкновенный. А где он живёт, понятия не имею. По контракту квартира моя.

– Кто был инициатором развода?

– Зачем вам это знать? Зачем вы вообще пришли?

– Ответьте, пожалуйста.

– С такими, как я, не разводятся. Тем более такие, как Соррейс. Можете думать, что я стерва, и всё такое прочее.

– Это, какие – «такие»?

– Неудачники, увальни, тряпки. Продолжать?

– Не стоит, я понял. Чем мистер Соррейс занимался после увольнения из ФБР?

– Бизнесом. Кажется, занимался установкой сигнализаций и всяких подобных вещей.

– Как у него шли дела?

– Никак. Ему противопоказано заниматься бизнесом. Он разорился, чего и следовало ожидать.

– Почему его уволили из ФБР?

– А у него принципы взыграли! Он же у нас ещё и принципиальный! – в голосе невозмутимой Алисии прозвучало раздражение или даже отвращение.

– Объясните.

– Это лучше спросить у его коллег. Я почти ничего не знаю.

– С кем вы посоветуете поговорить? У него были друзья в бюро?

– Нет, он вообще замкнутый человек. Но больше всего он общался с одним кинологом. У этого кинолога была какая-то замечательная собака, и они часто вместе работали. Только я плохо помню, как его звали, какая-то простая фамилия, типа Эдвардс или Эванс, а имя помню, Роджер. Его ещё иногда называли Весёлым Роджером, в честь пиратского флага. По-моему, всё-таки Эванс.

– Уверены? Это очень важно.

– Я сказала, как помню.

– Хорошо. Адреса, я полагаю, вы не знаете. (Она покачала головой.) Вы можете предположить, куда бы мистер Соррейс мог поехать?

– Никуда.

– Подумайте, может у него есть дом за городом, или у моря, или, в конце концов, место, где вы любили отдыхать.

– Мы – отдыхать?! – она громко засмеялась, – За все одиннадцать лет брака мы съездили только в свадебное путешествие в Швейцарию!

– Я не поверю, чтобы вы не любили курортов.

– Я-то люблю, а он – нет. Курорты его раздражают, и времени у него всегда не было. Я путешествовала одна.

– А остров Гуам?

– Какой ещё Гуам? Это где?

– В Тихом океане. Мистер Соррейс там родился.

– Аааа, да, припоминаю. Его отец служил там на какой-то базе. Но Соррейс никогда там не был в сознательной жизни. Он ничего там не помнит, и у него ничего там нет.

– У мистера Соррейса есть машина марки Бьюик?

– Повторяю, у него сейчас ничего и нигде нет. Но была. Вообще, если вам хочется увидеть его настоящую жену, то это как раз эта груда железа. Он её обожал.

– Значит, вы не знаете, где сейчас может находиться мистер Соррейс?

– Послушайте, я и Соррейс – чужие люди, я ничего о нём не знаю, а он – обо мне. Мне жаль, но я ничем помочь не могу. А почему он так вас интересует? Он вляпался в какую-то историю?

– А почему вас это интересует, вы ведь чужие люди?

– Я полчаса отвечаю на ваши дурацкие вопросы, в конце концов, мне интересно зачем! И вы до сих пор не объяснили, по какому делу вы пришли!

– Не беспокойтесь, ещё только один вопрос. Ваш бывший муж способен совершить преступление?

– Соррейс? Преступление? Вы рехнулись! Его физиономию можно печатать на обложках Конституции, как олицетворение совести и закона.

– Да? Вы уверены?

– Уверена ли я? Я одиннадцать лет была его женой и одиннадцать лет терпела его правильность и честность.

– Но его уволили за незаконное применение оружия.

– Мало ли, что написано в личном деле! Его уволили только за то, что он не поступился своими принципами. И за это его уважают все, кроме меня.

– Почему кроме вас?

– Я считаю, что человек должен делать всё для благоденствия своей семьи. Для него семья было дело номер двадцать пять, или даже тридцать восемь. Разрешаю считать меня эгоисткой. Я с пяти лет в модельном бизнесе, для нас нормально думать только о себе. Надеюсь, это всё?

– Почти. У мистера Соррейса были когда-нибудь увлечения?

– В смысле хобби? Разве что машина. И ещё он читал всякие юридические книги: законы, кодексы, комментарии к ним. Как это всё можно читать?!

– Нет, в смысле девушки. Молодые.

– Ну, он не евнух, естественно, что ему нравятся девушки, и сам он вполне привлекателен. Но я не думаю, что у него была любовница во время брака, он не из тех людей, хотя всё возможно. А сейчас я вполне искренне желаю ему найти своё счастье.

– И последнее. Вам знакомо имя Мелисса МакГилл?

– Впервые слышу. А она что, та самая любовница?

– Посмотрите на это фото, может вы когда-нибудь видели эту девушку?

– Нет, не видела. Это Мелисса? Симпатичная и молодая, даже слишком. Ей ведь лет двадцать, не больше?

– Шестнадцать.

– Да? Что ж, если у Соррейса роман с этой девочкой, то я была замужем за каким-то другим человеком. Я даже не могу представить, как они могли бы познакомиться. Какое отношение к ней имеет Соррейс?

– Она пропала. По всей вероятности, он был последним, кто её видел.

– Мне жаль. Правда. Но ничем помочь не могу.

Найти кинолога Роджера Эванса оказалось совсем не сложно. Уже через час детектив Истербрук и офицер Уитли подъехали к Порт Моррис – старой полузаброшенной промзоне с доками и парой унылых жилых улиц. Они вышли из машины, и в лицо им пахнуло тухлой водой. Детектив ненавидел эту сторону города. Он был человеком во всех смыслах приличным: жил в недорогом, но пристойном районе, работал без трудоголизма, но аккуратно и на пользу общества, любил жену, женщину простую, но очень хорошую, играл с детьми в бейсбол по воскресеньям. А здесь… бетонные стены, испещрённые бездарными граффити, гнилые доски, пустые пластиковые бутылки, ржавые бочки и влажная вонь, а в нескольких метрах лепятся друг к другу странные постройки с грязными окнами и, словно, облитыми помоями, стенами, которые едва можно назвать домами. Рассадник людских пороков, помноженных на нищету и безысходность. Хуже, наверное, только файеллы Рио-де-Жанейро. Он не понимал такой жизни и как мог, сторонился таких мест, что в силу профессии, ему плохо удавалось. Как назло, именно в подобных районах чаще всего совершались преступления, и этот день не был исключением.

В этом глухом месте патрульными был обнаружен труп, и агент Эванс должен был быть там. Показав жетоны, они прошли через оцепление.

– Доброе утро, я ищу Роджера Эванса, – обратился детектив Истербрук к агенту, склонившемуся над трупом девушки с изуродованным лицом и порванной одеждой.