Осень давнего года. Книга первая

И дальше мы с подружкой и скворцом услышали горестную историю Сергея Георгиевича. Впрочем, сначала детство его было вполне счастливым. Сережа родился в бедной семье. Его папа Гоша был рабочим на заводе, мама Аня – бухгалтером в детском саду. Вернее, в двух детских садах. Дело в том, что бухгалтерам тогда платили очень мало, а в семье Иноземцевых постоянно не хватало денег. Вот и вела Санина бабушка два садика. Но получала она за свой ударный труд лишь полтора оклада – таков был закон. Отец тоже зарабатывал немного, и на жизнь едва хватало. В семье росли двое детей – Сергей и его старшая сестра Зина. Она была девочкой своенравной и очень ревновала братика к родителям. Зинаиде все время казалось, что они любят Сережу больше, чем ее. На самом деле домыслы вредной сестры не имели под собой почвы: старшие Иноземцевы были люди добрые и справедливые. Они особо не выделяли никого из детей. Но Зинаида считала иначе – постоянно кричала, что мама с папой только и знают, что обожают своего дорогого Сереженьку. И конфет брату достается больше, и игрушки у него лучше – вон какие у мальчишки красивые машинки! Это было неправдой: «барбарисок» или «дюшесов» детям давали всегда поровну и не больше двух штук зараз – сладкое в семье покупалось редко. А уж зачем девчонке машинки? – этого мальчик не понимал, но всегда готов был делиться с сестрой игрушечной техникой. Зина же просто тряслась над своими пупсиками и тряпочками, и Сереже воспрещалось даже подходить к ним ближе чем на десять шагов! Впрочем, игрушки брата девочка брала охотно – например, чтобы на его машинках возить кукол отдыхать в Ниццу. Откуда-то Зина узнала, что в этом городе на Лазурном берегу проводят время самые богатые и счастливые красавицы. Вот Зинуля и помещала пластмассовых Карин и Сабин то на морской песок – а вернее, на коврик в большой комнате, то на стулья в ресторане – а точнее, на Сережины кубики. В играх дозволялось участвовать и брату – в качестве шофера или официанта. Мальчик не очень-то рвался к подобным забавам: почти всегда оказывалось, что он плохо справляется с кукольными тарелками и рулями машинок. И тогда Зина больно колотила Сережу – ведь она была старше брата на целых пять лет и всегда брала над ним верх в ссорах и драках. При этом добрая сестренка приговаривала: «А помнишь, ты мне в воскресенье не дал чуть-чуть откусить твоей сахарной ваты?» Мальчик молча терпел побои и не смел возразить Зине, что его понимание «чуть-чуть откусить» несколько отличается от сестриного. Девочка в таких случаях просто забирала себе все лакомство и съедала его за несколько секунд! Но в прошедшее воскресенье они гуляли вместе с папой и мамой, и Сережа воспользовался их присутствием, чтобы не отдать сладость жадной сестре. «Перестань, доченька, – сказала мама, – у брата угощение тянуть. Тебе своей ваты хватит – вон ее какой большущий рулон».

Время шло. Дети взрослели. Но неизменными оставались нежная любовь родителей к Зине и Сереже и бедность, царящая в семье. Мама-бухгалтер старалась экономить, учитывала каждую копейку. Но денег, казалось, становилось меньше и меньше. «Что поделаешь, Зинулька подросла, – качал головой папа. – Теперь ее одеть-обуть куда дороже стоит. Но ничего, мать. Я будущей зимой в старом пальто еще прохожу. Мне и так ладно будет. А ты уж девчонке новенькое справь. Это-то, гляди, совсем короткое». «А вы бы Сереженьке поменьше книжек покупали! Да за шахматную секцию не платили бы – вот бы денежки в семье и оставались! – заявляла Зина. – Все балуете своего любимчика дорогого, а сами ремки носите – смотреть стыдно. Вон у папы на пальто воротник уже облез, карманы обтерлись – а он опять в нем зиму ходить собрался. Лишь бы его милый Сереженька в буковки носом тыкался да фигурки по доске с умным видом переставлял!» Но в этом вопросе родители были непреклонны: сын должен иметь возможность читать, заниматься науками и играть в шахматы. Ведь старшая дочь Иноземцевых учиться не хотела ни в какую. Ехала в школе практически на одни «двойки», лишь иногда разбавленные слабенькими «троечками». Впрочем, ее всегда переводили из класса в класс «за хорошее посещение». И действительно, Зина почти никогда не болела и уж тем более не прогуливала уроки. Видно, чувствовала, что это ее единственная сильная сторона, и благополучно выезжала на «посещении» до девятого класса. Но потом пришлось все-таки идти учиться в ПТУ на овощевода: в десятый ее не взяли, а экзамены в техникум девочка бы, разумеется, не сдала. Зина опять злилась и кричала: «Тоже мне карьера – огурцы поливать! Не хочу!» Но папа стукнул кулаком по столу и сказал; «Будешь огородницей! Лучше овощи растить, чем вовсе без профессии остаться».

А Сережа, как пошел в школу, стал учиться на «отлично». Науки давались ему легко, особенно математика, а потом физика и химия. Родители гордились успехами мальчика, с удовольствием ходили на собрания. Еще бы – ведь там их сына всегда хвалили! Дочка, конечно, и это замечала. Ядовито комментировала: «Скоро вы к своему любимчику в школу вдвоем бегать будете. Как же, отличник! А если ко мне на собрание идти надо – всегда препираетесь по полчаса. Я позор семьи!» Она начинала картинно всхлипывать, но родители только улыбались, а папа говорил: «Кто тебе-то мешает „пятерки“ получать? Учись, старайся!» Ответить на это Зине было нечего, и она уходила из комнаты, громко хлопнув дверью. А уж сколько раз завистливая сестрица пыталась нагадить Сереже: подставляла в домашних упражнениях лишние запятые, а в примерах и задачах минусы исправляла на плюсы – на большее у глупой девочки ума не хватало. Брат ее молчал и не жаловался родителям. Просто, закончив готовить уроки, сразу складывал книги и тетради в портфель и… не расставался с ним до конца дня. Даже в туалет с портфелем ходил. Собираясь в шахматную секцию или на улицу гулять, тоже брал его с собой. Родители и друзья удивлялись, но ни о чем Сергея не расспрашивали. Ну, хочет мальчик везде таскаться со школьной сумкой – и пусть его. У каждого, как говорится, свои причуды. Зина, разумеется, страшно бесилась, особенно когда по субботам, вечером после ужина, их папа говорил: «А принеси-ка, сынок, дневник. Надо же в нем расписаться!» Родители со счастливой улыбкой садились рядышком на диван и, раскрыв поданный Сережей дневник, рассматривали «пятерки» и – изредка – «четверки» за последнюю неделю. Это был миг их торжества! Зину же в этот момент до того душила злоба, что девочка не выдерживала – уходила из большой комнаты, якобы за своим дневником. На самом же деле – Сережа знал – сестра в бешенстве расшвыривала вещи в детской. Потом являлась назад, уже почти успокоившись, и подавала папе собственный «главный документ ученика». Его родители подписывали молча и быстро, стараясь не смотреть на обычные «двойки» и – иногда – «тройки». Зина проявляла настоящие чудеса хитрости, пытаясь добраться до Сережиного портфеля, но мальчик был всегда настороже! Одно было хорошо: ночью он мог не опасаться сестриных козней. Каждый вечер, ровно в десять часов, мама приказывала: «Дети, спать!» – и потом внимательно следила, чтобы они легли в кровати. Зинаида, едва коснувшись головой подушки, засыпала мертвым сном. Сережа, услышав сестрин храп, радостно вздыхал. Наконец-то он мог не беспокоиться о своих тетрадях до утра! А по будильнику мальчик вскакивал первым! Сразу, как водится, хватал свою сумку и шел с ней умываться. Сестрицу же маме приходилось будить иногда по пять раз, а то и силой стаскивать с постели… Так шла молчаливая упорная борьба между Сережей и Зиной. Казалось, ей не будет конца. Но все-таки финиш наступил!

Гром грянул, когда однажды зимой папа Гоша заболел ангиной и неделю просидел дома. У него была высокая температура, сильный кашель. Папа лежал на диване в большой комнате (в семье она называлась «залом») и смотрел телевизор. Георгий Петрович услышал, как открылась входная дверь и вошел Сережа, вернувшийся из школы. Мальчик, напевая, разделся и сразу заглянул к отцу. «Привет, пап! – весело сказал он. – Кушать хочешь? Я сейчас обед разогрею», – и побежал на кухню. «Самостоятельный парень растет! – с гордостью подумал Георгий Петрович. – И сам не пропадет, и меня, больного, накормит. Даром что сынок мой еще третьеклашка». Скоро на журнальном столике перед диваном появились две дымящиеся тарелки с борщом. Мальчик не забыл принести и сметану, и хлеб, и даже на отдельном блюдечке – зубчик чеснока, специально очищенный им для отца. «Ты, пап, обязательно чеснок съешь. Тогда и ангина скорее пройдет», – заботливо проговорил Сережа, берясь за ложку. Отец склонился над тарелкой, чтобы скрыть подступившие слезы. «Надо вечером жене рассказать, какой у нас хороший мальчик растет. Пусть Анна порадуется», – решил он. Когда обед уже подходил к концу, и Сережа с папой пили чай, пришла из школы Зина. Стукнулись об угол сброшенные сестрой сапоги. Следом пролетел и шмякнулся об дверь детской комнаты портфель. «Эй, огрызок, ты дома или нет? – крикнула Зина уже из кухни. – Ты там, говорят, опять в какой-то шизанутой олимпиаде победил? Ну не придурок ли!» У папы округлились глаза. Он возмущенно стукнул чашкой о блюдечко. Так и есть – Зинаида забыла, что отец дома, и разговаривает с братом в своей обычной манере. «Чего притих? – продолжала тарахтеть добрая сестрица. – Я знаю, что ты здесь – вон пальто висит на вешалке. Все равно не спрячешься. Сейчас вот только поем и сразу тебя отпинаю как надо, чтоб нос не задирал. Олимпиец сопливый! Жалко, что жрать очень хочется. А то бы ты у меня уже визжал и прощения просил! Боишься, отличничек? Правильно делаешь. Бить недомерка я буду больно и долго! Да куда ты делся?!»

Изнывающая от злобы Зина рывком распахнула дверь «зала» и… застыла на пороге. Потом промямлила: «Э-э-э… папа, здравствуй». Георгий Петрович молча смотрел на дочь. «Мы это… играли с Сережей, – проблеяла подлая девчонка. – Да ведь, братик?» Мальчик отвернулся. Папа Гоша покраснел от негодования и крикнул: «Прочь отсюда, дрянь! Вот вечером придет мать, тогда и будет с тобой разговор по душам! А сейчас попробуй только, высунься из детской. Помни: я за себя не отвечаю!» Зина опрометью кинулась в маленькую комнату. Хлопнув дверью, девочка громко и притворно завыла. «Вот что, сынок. Возьми-ка учебники и готовь сегодня уроки здесь, в „зале“. Я пока ни о чем тебя не спрашиваю, все вечером выясним. С Зиной не разговаривай и не бойся ее», – велел Сереже Георгий Петрович.

Мама Аня, поздно вернувшись с работы, сразу поняла: в доме неладно. Устало прищурив глаза, она оглядела папу и Сережу. Спросила: «Вы чего оба надулись? И где Зинулька? Почему меня не встречает?» Георгий Петрович смущенно кашлянул: «Ты, мать, погоди. Иди сперва, поешь, а потом и…»

После ужина папа Гоша велел: «Сынок, позови сестру сюда». С тяжелым сердцем Сережа выполнил приказание. Опустив голову, Зина бочком просеменила в «зал». Она сразу села в угол дивана, рядом с мамой, и обняла ее. Папа рассказал о том, что произошло днем. Анна Никифоровна, помертвев, сняла руки дочери со своих плеч. Тихо спросила: «Как же ты могла, Зина? Ведь Сережа твой родной братик, а ты ругала его такими словами! И за что?! За то, что мальчик в олимпиаде победил. Да другая девочка гордилась бы, а ты» … Сестра вскочила и завопила: «А я не другая! Вечно ваш Сереженька самый лучший! Ненавижу его!» – и хотела выбежать. Но папа сурово сказал: «Живо сядь и слушай. Сынок, говори правдиво и без утайки. Давно это у вас с сестрой началось?» Мальчик взглянул в сторону Зины. Сестра, скривившись, незаметно для родителей показывала ему кулак. Но – удивительное дело! – страха в душе Сергея больше не было. Он подмигнул Зинаиде, набрал в грудь побольше воздуха и… подробно рассказал отцу и матери все. Сестрица пробовала перебивать мальчика, орать и топать ногами. Но каждый раз получала неожиданно крепкий подзатыльник от Анны Никифоровны и замолкала. «Так ты, Сергей, поэтому везде ходил с портфелем? – качал головой отец. – Отчего же нам-то с мамой ни слова не говорил? Мы бы живо девчонке хвоста накрутили!» – «Да боялся он, – вытирала слезы Анна Никифоровна. – И ябедничать не хотел. Верно, сынок?»

Зина сидела уничтоженная, боясь поднять глаза. Наконец папа Гоша приказал ей убираться и не сметь показываться родителям на глаза. Сережа в ту ночь спал не у себя, а в раздвинутом кресле в комнате родителей. Видно, они не решились оставить его наедине с сестрой. Под утро мальчик проснулся от горячего шепота отца: «Как же мы с тобой, Аня, Зину-то упустили? Редкая злыдня выросла, а мы и не заметили. Хорошо, хоть сегодня все случайно открылось. А то ведь девчонка и дальше бы Сережу тиранила! И кто бы из него мог получиться? Слюнтяй затюканный». – «Да ладно тебе, – возражала мама. – Характером нашего сына Бог не обидел. Вон как Зина старалась, чтобы он плохо учился. А Сережка начхал на сестрины угрозы и по-своему делал. Молодец» – «Может, оно и так. А все же деваться нам с тобой, мать, некуда: надо немедля из Зины человека делать. Дочь ведь почти взрослая, в восьмой класс ходит. Боюсь, поздно уже ее перевоспитывать. Но и подлюгой лживой оставить девочку нельзя. Родители мы Зинуле. С нас и спрос потом будет, кого вырастили».

С того памятного утра отец и мать всерьез занялись воспитанием старшей дочери. Во-первых, родители заставили ее готовить уроки – причем в разное с Сережей время. Сыну полагалось сидеть в детской над книгами сразу после обеда, до прихода родителей с работы. Потом наступал черед дочери. Видно, папа с мамой преследовали при этом сразу две цели. Во-первых, оградить Сережу от порчи его домашних заданий со стороны сестры – тем более, что Георгий Петрович твердо заявил детям: «Ты, Зинаида, не смей больше касаться книжек и тетрадок Сергея. Узнаю – выпорю ремнем так, что неделю не сядешь. Не посмотрю, что большая. А ты, сынок, не будешь больше везде носить с собой портфель. И если сестра хоть одним пальцем заденет то, что лежит на твоем столе, сразу говори мне или маме. А уж мы ей устроим баню!» Во-вторых, придя вечером домой, родители сами командовали Зине: «Садись за уроки!» – и девочка уже не могла соврать, что все выучила днем. Приходилось ей отходить от телевизора, плестись в детскую и доставать учебники с тетрадями. Бедные наивные папа с мамой! Они даже не могли предположить, что Зина просто тупо сидит над книгами положенные два часа, но ничего при этом не учит! Им, работящим и добросовестным людям, и в голову не могло прийти, что можно столь бездельно проводить время! Сережа быстро понял хитрости сестрицы, но не подал виду. Зачем? Он знал, что Зина изо всех сил ненавидит учебу. Девчонка давно бы бросила школу, если бы не строгие родители. Постигать науки Зинаида, конечно, не станет – но зачем расстраивать любимых маму с папой? Главное, что сестра теперь оставила мальчика в покое и не мешает ему учиться! Девчонка со страху притихла, не грубила родителям и даже – вот чудеса! – помогала Анне Никифоровне в домашних делах. Раньше-то Зинаиде пять раз приходилось напоминать, чтобы тарелку за собой помыла! Сережа с сестрой почти не разговаривал – да и о чем? Мальчик много читал, занимался спортом, увлекался шахматами, мечтал о путешествиях. Зине же подобные увлечения были чужды, она хотела только одного – поскорее вырваться из-под родительской опеки. Сергей слышал однажды, как в школе на перемене сестра сказала своей подружке, вертлявой Маринке: «И когда я уже из дома свалю? До печенок родаки достали своим нудным воспитанием!»

А родители тем временем очень старались сплотить семью, подружить между собой детей. Теперь каждый выходной все вместе они отправлялись в театр, или в музей, или в цирк. Маме было совсем не просто выкраивать на эти мероприятия деньги из скудного бюджета. Но Анна Никифоровна, вздыхая, приговаривала: «Ничего, с голоду не умрем. Зато дети развиваются – как же иначе?» И Сережа был рад семейным культпоходам! Он, затаив дыхание, смотрел спектакли и представления, а в музеях всегда старался встать поближе к экскурсоводу, чтобы случайно не пропустить интересные детали его рассказа. Потом было ужасно здорово обсудить увиденное и услышанное вместе с родителями! – но только не с Зиной. Сестра откровенно зевала в театральных и музейных залах. Глядя на ее припухшее от скуки лицо и полузакрытые глаза, Сергей удивлялся: девочка научилась спать стоя и сидя. Зачем? – он не мог этого понять. Ведь Зина отталкивала от себя столько увлекательного! Может, вот сейчас, в данную минуту она наконец взглянет с любопытством: что происходит на сцене? какая картина на стене собрала вокруг себя массу экскурсантов? Нет, разочарованно вздыхал мальчик, сестра по-прежнему дремлет…

Так продолжалось несколько лет. Сережа упорно учился, завоевывал призы и грамоты, получал спортивные разряды. Зина закончила ПТУ, стала овощеводом, поступила работать в теплично-парниковый комбинат. Родители вздохнули чуть свободнее: дочь теперь с профессией! Правда, зарабатывала она немного. Но все-таки уже сама покупала себе одежду и обувь, и в семье стало немного полегче с деньгами. Даже удавалось кое-что отложить на сберкнижку. К тому же Георгий Петрович перешел на более тяжелую работу и стал теперь трудиться в ночную смену. Днем приходилось соблюдать тишину. Мама строго наказывала Зине и Сереже: «Не шумите! Дайте отцу отдохнуть. Он так страшно устает». Оказалось, папины труды предпринимались не зря!

Однажды, теплым майским вечером, Сергей по просьбе родителей опять принес им дневник. Мальчик в тот день закончил – снова на одни «пятерки»! – седьмой класс. Впереди были каникулы – а что может быть лучше в жизни школьника, даже такого убежденного отличника, как Сергей? Мальчик стоял у окна и наблюдал счастливую картину: папа с мамой любуются его годовыми оценками. Зина, сидя в кресле, криво улыбалась. Она по-прежнему терпеть не могла успехи брата – в чем бы то ни было. Наконец девушка вскочила и устремилась к выходу из комнаты. «Подожди, Зина, – остановил ее Георгий Петрович. – У меня есть новость, очень приятная. Сережа теперь на каникулах, а мы трое можем взять отпуска и поехать…» Папа подмигнул домашним. «Куда?» – с замиранием сердца спросил Сергей. В голове мелькнуло глупое: «На остров Мадагаскар!» Но папа Гоша радостно воскликнул: «В Москву!» – и сразу началась веселая сумятица. Еще бы! Ведь до сих пор семья в полном составе никуда не ездила – вечно не было денег. Только дети летом отдыхали в пригородных лагерях – всегда одних и тех же. «Папочка, ты молодец! – кричала Зина, обнимая родителей. – Я хоть свет увижу!» Сергей, забыв, что он уже почти старшеклассник, лихо отплясывал гопака – помнил этот танец с детского сада.

Что и говорить, та поездка в Москву удалась! Никогда больше Сергей не переживал столько счастливых минут – и от новых впечатлений, и от отдыха с семьей, и от сознания: «Я тоже в Москве побывал!» Особенно запомнилась мальчику экскурсия в Кремль. Честное слово, как будто ожили перед его глазами читаные-перечитанные русские сказки! Золотые купола соборов, чудные дворцы, узорчатые башни – от древней величавой красоты у Сергея кружилась голова. Восторг его достиг предела, когда семья останавливалась перед Царь-пушкой и Царь-колоколом. Оба памятника были величавы и прекрасны! «Вот что мы, русские, можем!» – с гордостью подумал мальчик. Сереже очень понравилась Царь-пушка, и он долго ходил кругами возле удивительного орудия. По-старинному, объяснила молоденькая экскурсовод, оно называлось бомбардой. «Звонко и раскатисто!» – мысленно восхитился Сергей. А стрелять пушка должна была каменными ядрами в восемьсот килограммов весом… «Вот это по-нашему! – одобрил Георгий Петрович. – Наверное, с такой-то защитой Москве можно было и врагов не опасаться?». Экскурсовод улыбнулась: «Вы правы. В 16 веке Россия часто страдала от набегов крымских татар. В 1571 году хан Девлет Гирей сжег Москву. А в 1586 литейный мастер Андрей Чохов изготовил на Пушечном дворе это чудо средневековой артиллерии. Бомбарда была предназначена для устрашения татарских послов, прибывших в Москву. Но из нее так ни разу и не стреляли». – «Значит, сильно устрашила Царь-пушка крымчаков?» – нахмурился папа. – «Видно, достаточно. Хотя есть и другое мнение на этот счет…» Но тут потерявшая последнее терпение Зина дернула отца за рукав и заныла: «Ой, хватит уже тут торчать и всякую ерунду разглядывать! Когда мы пойдем в ГУМ?» Ясное дело, русская история девушку по-прежнему не интересовала. Зинаида мечтала о новой кофточке со смешным названием «лапша» и с утра рвалась в главный универмаг Советского Союза. «Ладно, идем в ГУМ, отец. И правда уже пора, – озаботилась мама. – А то у всех Зининых подружек „лапша“ есть, у нее одной нет». А Сергею не хотелось уходить из Кремля! Он грубо сказал сестре: «Тряпичница!». – «Книгочей! – ехидно ответствовала Зина. – Какой толк может быть от книжек? У тебя вон штаны уже короткие и пиджак весь истрепался. Ходишь, как чучело, и ничего не замечаешь. Только чита-аешь». Сережа жарко покраснел – ему стыдно стало перед экскурсоводом за сестрину глупость. Ну, при чем тут книги – и его старый костюм?! Просто денег в семье немного… «Зинаида, закрой рот. – рассердился папа. – Не смей так себя вести! Извините, девушка. Мы пойдем». Экскурсовод едва заметно усмехнулась и скользнула по Зине насмешливым взглядом. А Сергею она подмигнула, и улыбнулась, и махнула рукой на прощанье! Мальчик уходил, мучительно оглядываясь. Бронзовая громада Царь-пушки смотрела ему вслед. «Приветствие столетий – мне, живущему сейчас. Пусть бомбарда и не стреляла, а только предупреждала врагов: не ходите на Русь! Зато она и теперь стоит в сердце Москвы, а где те крымчаки?» – думал Сергей.

«Лапшу» они в тот день все же купили – правда, отстояв огромную очередь. Зина со счастливым лицом прижала к груди хрустящий пакетик и прошептала: «Бордовая, как я хотела!» – «Ну вот, доченька, а ты говорила – не найдем, – сказала мама. – Теперь-то твоя душенька довольна?» Зина зажмурилась и кивнула головой. Сережа удивленно смотрел на сестру. Это было до того необычно – радостная Зинаида! – что он в эту минуту простил сестре и давние обиды, и побои, и сегодняшнюю выходку в Кремле. «Хорошо бы Зина навсегда веселой осталась, – размечтался мальчик. – Может, мы с ней даже подружились бы?!»

«Слушайте, а где папа? Куда он делся? – встревожилась Анна Никифоровна. – Только что здесь был – и пропал. Ну-ка, ребята, поищите его глазами. Только не отходите от меня, иначе тоже потеряетесь!» Зинаида с Сергеем завертели головами, но отца не обнаружили. Мама ахнула и прижала ладони к щекам. «А вот он я! – весело крикнул Георгий Петрович, выныривая сбоку из толпы. – Забежал тут кое-куда. Ладно, не ругайся, мать. На сегодня уже хватит прогулок. Идем отдыхать».

В гостинице семья занимала двухместные номера: Сережа жил с папой, Зина – с мамой. Сестре не терпелось примерить обновку в спокойной обстановке, перед зеркалом. Поэтому они с Анной Никифоровной сразу ушли к себе. Сережа, войдя в номер следом за отцом, очень удивился. Георгий Петрович напевал! Дело в том, что обычно он был сдержанным, строгим и немногословным человеком. А тут… «Пап, ты чего?» – с любопытством спросил Сергей. «Гляди, сынок, что я тебе купил, – подмигнул мальчику отец. В его руках оказалась небольшая коробка. Георгий Петрович поставил ее на стол, осторожно снял крышку… У Сергея захватило дух от восторга. Это была маленькая Царь-пушка, искусно выточенная из камня! Все-все в ней было, как у настоящей, кремлевской. Виднелось и по четыре скобы на дуле бомбарды с каждой стороны, и полосы рельефных узоров. И даже угадывалось изображение царя Федора Иоанновича в короне и со скипетром в руке! «Ну что, нравится? – усмехнулся отец. – От мамы мне, конечно, попадет. Скажет, зря столько денег потратил. Тебе вон, и правда, новый костюм нужен, Сережа. Но уж больно не хотел мой сын сегодня от той громадной пушки уходить! Видел я, как она тебя захватила. Дай, думаю, куплю мальчишке хороший сувенир на память о Москве. Когда-то теперь опять попадем сюда?»

– А никогда! – вдруг истошно завизжало от двери. Сергей вздрогнул и отдернул руки от дорогой игрушки. На пороге, подбоченясь, стояла Зина в новой темно-красной «лапше». Девушка побагровела от злости. Ее лицо и шея почти не отличались по цвету от кофточки. «Никогда, папочка, мы не будем ездить в Москву! Потому что ты изводишь деньги на своего любимого Сереженьку! Пацан еще сопляк зеленый, чтоб ему такие подарки покупать! А мне и туфли нужны, и сапоги – я видела сегодня в ГУМе хорошие! Но ничего! Я сейчас маме расскажу про твое мотовство, и она…

– Почему ты кричишь, доченька?» – в номер вбежала испуганная Анна Никифоровна.

– Погляди-ка, мать, на эту жадную девчонку, – сказал побледневший Георгий Петрович. – Брату позавидовала, что я ему сувенир купил. Только под себя бы знай гребла, скупердяйка!

– Да! – топнула ногой Зина. – А когда я что от родителей-то видела? Модное, дорогое вовсе не носила! Вы только попусту деньги расфуфыривали – на книжечки, да на шахматки, да на музейчики с театриками. И все это было из-за лопуха пристукнутого, Сереженьки. Конечно, он же умный, а я дура! И сейчас опять! Мне тряпку кинули, как собаке кость, а ему – подарок с глубоким смыслом! Дочери-то сувенир не купили, даже не предложили!»