Поздняя весна. Повести и рассказы

– Если твоя команда продует, – загнусил гнусавый, – мы забираем твою бабу, а если…

Договорить гнусавый не успел. Резкий, неожиданный толчок в грудь с одновременной подсечкой ещё ни разу меня не подводили.

– На твою жопу будет вся игра! – Выплюнула я сквозь зубы по-русски, присовокупив парочку отборных матюков.

Гопники затихли, а меня окатило сзади волной тепла. Это Яромир подошёл ко мне вплотную и стал плечом к плечу со мной. Ничего, как-нибудь отобьёмся. В меня однажды настоящий гамадрил кидал табуреткой в приступе белой горячки. И попал, между прочим. Всего месяц лечения, полгода реабилитации, и вот она – я, опять, как новенькая! А тут какие-то гопники. Да, тьфу!

Меня обуял настоящий боевой азарт. Яромира, судя по его дыханию, тоже.

– Русская что ль? – Спросил гнусавый.

– Русее не бывает! – Запальчиво ответила я.

– Так бы сразу и сказали. А то ходите тут, народ смущаете.

Он уже поднялся с земли и торопливо отряхивал свою видавшую виды коричневую куртку от пыли.

– Мы играть сегодня будем или как? – Спросил кто-то из толпы.

– Будем, – успокоил его главарь. – На команды сейчас поделимся, и вперёд.

Откуда-то взялся старый, облезлый мяч, гопники спокойно поделились на две команды, словно и не было никакого инцидента, и все мы отправились на пустырь, расположенный неподалёку.

В команде главаря гопников царил идеальный порядок. Судя по всему, он забрал себе лучших игроков. В команде Яромира сразу же разгорелся спор по поводу того, кто пойдёт на ворота. Мне это быстро надоело, я сняла с себя Миланову куртку, которую прихватила впопыхах с вешалки, кинула её в общую кучу и взяла на себя функцию голкипера. В конце концов, я лучший вратарь нашей подстанции! Мы никому не скажем, что другого просто нет, ибо это неважно.

Восторгам гопников по поводу моего вида и поступка не было предела.

– А, если платьице запылится? – Спросил чей-то насмешливый, молодой голос.

В ответ на это я закатала рукава и небрежно сплюнула. Получилось эффектно. Благо, я сама себя при этом не оплевала.

Мы с Яромиром расставили наших обтрёпанных футболистов, и игра понеслась.

Сначала нашей команде не везло. Потом я обложила отборным матом защитников, отвесив при этом пару ощутимых пенделей, Яромир оборал нападающих, вселив в их сердца уверенность в их медленной и нелёгкой кончине в случае проигрыша, и игра заметно оживилась.

Мы победили со счётом 15:8.

Яромир доказал, что он самый большой и самый что ни наесть народный мини-футбольный звездец.

Я подтвердила славу лучшего вратаря нашей подстанции, правда, моё великолепное кружевное платье обрело при этом вид серой, пыльной дерюги.

Ещё Яромиру сказали на прощанье, что у него самая суперская на свете жена, какую только можно вообразить.

– Спортсменка? – Спросил главарь.

– Фельдшер! – Гордо ответила я, чем вновь сорвала бурю восхищённых возгласов и аплодисментов.

Гопники предложили нам выпить с ними пива, и у меня тревожно заныло сердце, но Яромир отказался, чему я была очень рада.

Как я уже говорила, куртка моя лежала в общей куче, а телефон, который я схватила в последний момент с комода в своей комнате, был в её кармане. Достав его, я обнаружила пять пропущенных вызовов от Милана. Неужели Ванька ничего ему не сказал?! Задушу гадёныша!

Я кинулась перезванивать. Милан ответил сразу же:

– Яна, где вы ходите? Ивану плохо!

– Бегу! – Живо отозвалась я.

– Что случилось? – Спросил Яромир встревоженно.

– Ванечке плохо! – Сообщила я. – Надо скорее домой!

– Побежали, – выдохнул Яромир, и мы, как были, плечом к плечу, побежали вдоль спящих улочек частного сектора в сторону дома Милана.

Прибежали красные, словно раки, которых варили в большой кастрюле Яромир и его товарищи в далёком детстве, и дышали, как два паровоза. Я сразу бросилась в комнату Ивана. Там был Милан. Он сидел на стуле и тревожно смотрел на часы. Иван лежал на кровати, повернувшись лицом к стене и, кажется, спал.

– Наконец-то! – Довольно сердито вымолвил Милан, едва завидев меня на пороге. – Где вы были, Яна? Почему вы такая запыхавшаяся и… пыльная?

– В футбол играла! – Небрежно отмахнулась я, не придумав ничего умнее.

Глаза Милана округлились.

– С кем играли?

– Да, так… С какими-то местными гопниками.

– Янина! Эти ваши шуточки!.. – Милан начинал всерьёз заводиться.

– Яничка говорит правду, – послышался голос Яромира. – Мы и впрямь играли в футбол с гопниками. Было забавно, – Яромир улыбнулся, вспоминая наше нелепое приключение. – Как Иван?

– Кажется, я слишком скучно живу, – изрёк Милан. – Иван заснул, – сообщил он, указывая на мирно сопящего Ванечку. – Перед этим он жаловался на боли в животе.

Я встревожилась. Это может быть что-то серьёзное. Когда я убегала вслед за Яромиром пару часов назад, с Ванечкой было всё в порядке. Самые опасные заболевания развиваются, как правило, внезапно.

– Как это было? – Спросила я Милана.

– Я сидел у себя в комнате, – начал Милан, – и услышал, как хлопнула входная дверь. Потом ещё раз! Я решил посмотреть, что происходит, и спустился в гостиную. Там был совершенно растерянный Иван. Он сидел на диване в куртке и сжимал в руках пульт от телевизора, – Милан так подробно и красиво рассказывал! Вот бы, кому быть писателем, но судьба сунула ему в руки виолончель. – Я спросил Ивана, куда все подевались, и тут ему стало нехорошо. Его буквально скрутила боль!

– Почему вы не вызвали «Скорую»? – Поинтересовалась я.

– Я подумал, что вы, Яна, дома, либо вышли в сад подышать свежим воздухом. Я обыскал всё, но нигде не нашёл ни вас, ни Ярека. Это было ужасно! Я совсем было собрался вызвать бригаду, но Иван сказал, что ему уже лучше. Он пошёл к себе в комнату, прилёг и вскоре заснул. Если бы его терзала боль, он бы не смог заснуть, верно?

– Верно, – ответила я, – но это не значит, что человек вне опасности. Существует даже специальная практика осмотра во сне.

К слову говоря, этим я как раз и занималась: мяла Ванькин живот, пока он спал, и не находила ничего угрожающего – мышцы расслаблены, дыхание ровное, сон спокойный, пульс в норме. Возможно, Иван просто перенервничал из-за нашего с Яромиром ночного побега, либо слегка объелся. Такое с ним время от времени случалось, по словам Милана.

Бедный Ванька! Всё это не от хорошей жизни. Сейчас пусть отсыпается, а завтра я его понаблюдаю.

Я велела Милану идти в свою комнату и готовиться к массажу, Яромиру пожелала спокойной ночи и заверила его, что пригляжу сегодня за Миланом, пусть он отоспится, а сама отправилась к себе.

Вчера ночью я забыла свои масла, аромалампу и всё прочее в комнате Милана, а сегодня утром он мне всё это принёс и аккуратно сложил на комод. Узнаю его прежнего, хотя до идеального состояния, конечно, ещё очень и очень далеко.

Я сняла с себя пропотевшее, запылённое чёрное платье. Хорошо, что я пошла именно в нём, а не в красном. Я и так чуть не убила гопников своим видом, когда сняла куртку, а, если бы это было ещё и асимметричное красное платье с оголённым плечом… не знаю, что с ними было бы!

Надо днём постирать свои вещи.

Я приняла душ, переоделась в домашний костюм – широкие штаны и футболка с длинным рукавом – собрала всё, что нужно, и отправилась к Милану.

На этот раз пациент не сопротивлялся и не капризничал. Я размяла его шею, плечи, руки, помассировала волосистую часть головы под аромат ромашки и музыку для релаксации. После Милан без возражений отправился в душ, затем лёг в кровать, позволил мне выключить свет и поинтересовался на прощанье:

– Мне идти с вами утром на пробежку?

– Это мне с вами идти, Милан, а не вам со мной! – Ответила я со смехом, пожелала спокойной ночи и вышла.

На этот раз я не забыла свой массажный набор, и никто не подкарауливал меня под дверью. Я зашла в свою комнату, поставила свои «волшебные средства» на комод, завела будильник так, чтобы он срабатывал каждые два часа, и решила проветрить свою спальню перед сном. Выглянув в окно, я заметила, что в комнате Яромира всё ещё горит свет. Неужели ему и впрямь не спится? Что-то вчера он не был похож на человека, страдающего бессонницей!

Свет в комнате Ярека продолжал гореть и через пятнадцать минут, когда я собралась закрывать окно. Странно. Я думала, он заснёт крепким сном сразу же, как только попадёт в свою обитель.

После некоторых колебаний я решила всё же узнать, не случилось ли чего. Подойдя к двери, я постучалась как вежливый человек, но ответа не получила. Моё сердце тревожно заколотилось, и я толкнула дверь в комнату Яромира.

То, что я увидела, напугало меня до темноты в глазах.

Глава 12

Яромир лежал на кровати лицом к стене, скорчившись от боли. Несмотря на свои огромные размеры, он выглядел сейчас до ужаса маленьким, просто комок боли какой-то!

Я подлетела к нему и всё поняла: у Яромира страшно болит колено. Он не в состоянии встать, не в силах дотянуться до телефона, лежащего на тумбочке, чтобы позвать на помощь. Яромир не может не то чтобы закричать, а даже застонать в полный голос, потому что боль буквально затопила его, так, что парень едва дышал.

Вот, она, доля спортсмена, во всей её красе!

Мы с удовольствием смотрим разные матчи и соревнования с участием молодых, сильных парней и девушек. Мы с восторгом взираем на их красивые тела и одухотворённые лица, восхищаемся их азартом, страстью, яркими эмоциями. С насмешкой, а порой и с открытой неприязнью, разглядываем их машины, дома, дорогую одежду и богатые аксессуары… Но, кто видит обратную сторону всего этого?

Что-то могут заметить внимательные зрители, как правило, фанаты. Многое видят родные и близкие спортсменов. Ещё больше знают медики. Всё об обратной стороне большого спорта знают только сами спортсмены, но они не станут об этом рассказывать.

Если они пожалуются на боль, обыватель сочтёт их нытиками. Обыватель живо напомнит им об их гонорарах, размере имущества, путешествиях, курортах и прочих возможностях. Именно поэтому спортсмен страдает за закрытой дверью, превозмогая боль с помощью медиков, своих близких и фармакологических средств.

Конечно, у Яромира должны быть сильные обезболивающие, но, видимо, боль скрутила его неожиданно, уложив лицом к стене, и он не в силах взять препарат и вколоть его себе.

– Ярек, – начала я, как можно мягче, – где лежат ваши обезболивающие?

– В комоде… в верхнем ящике… справа… – Прохрипел Яромир, задыхаясь.

Он даже положил лекарства так, чтобы они в случае надобности были под рукой, но это не помогло. Такие вещи непредсказуемы.

Я легко нашла коробочки с ампулами, вколола Яромиру две инъекции, но любому препарату требуется время, чтобы подействовать, и боль не уйдёт в один миг.

Я принесла и зажгла аромалампу, заправив её маслом эвкалипта, запах которого снижает болевые ощущения. После достала массажное масло и принялась тихонько разминать поясницу Яромира. Это отвлекает от болей в нижней половине тела.

– Ярек у нас добрый, хороший, сильный, – тихонько повторяла я. – Ярек надёжный, смелый. Ярек прекрасный друг.

Я убеждена в том, что человек – это не просто мыслящий и передвигающийся кусок мяса. Человек обладает сложнейшей психикой, и от того, как она настроена, зависит его способность к преодолению невзгод, трудностей, болезней. Лечит человек себя сам, а когда не справляется, зовёт на помощь лекаря, и тот вытаскивает его из ямы недуга. Лекарства, физиотерапия и прочие меры – это только средства. Главное – настрой пациента. Если человек сам не желает выбираться или не верит в саму возможность спасения, никакие средства не помогут.

Через пятнадцать минут, показавшихся мне сутками, а Яромиру, должно быть, вечностью, боль его отпустила. Мышцы расслабились, распрямились, и Ярек снова стал добрым, красивым гигантом, каким он был всегда.

Я отёрла салфеткой пот, градом катившийся по его лицу, и погладила Ярека по волосам. Я так давно об этом мечтала, только не хотела признаться даже себе самой! Оказалось, что волосы Яромира сказочно приятны на ощупь и пахнут Солнцем, ветром и степными травами. Хотелось гладить и гладить их до бесконечности, но он поймал мою руку и принялся целовать её своими горячими, немного потрескавшимися губами, приговаривая:

– Яничка… добрая моя… милая… нежная…

Да, Яничка у нас очень добрая и нежная! Сначала обидела Ярека, потом отваляла дяденьку в пыли, после отматерила защитников… Это ещё не вспоминая о том, что Яничка наговорила с утреца Светусику!

Спорить я с ним, однако, не стала. Пусть говорит, что хочет, главное, чтобы не болел.

С последним дела у нас обстояли, как вскоре выяснилось, неважно.

Осматривая красное, распухшее колено Яромира, я заметила на нём не то чтобы очень свежие, но недавние послеоперационные рубцы. Два месяца назад Ярек перенёс сложнейшую операцию на колене, и сейчас находился в стадии реабилитации. Доктора строжайше запретили ему участие в матчах, только лёгкие нагрузки на уровне любительского спорта. Яромир Збогар выпал из своей команды примерно на год, и буквально не знал, куда себя деть.

Матч на вытоптанном пустыре и последующая длительная пробежка по асфальту… Какой ужас!

Я сказала Яромиру, что днём он обязательно должен наведаться в клинику. Он нехотя согласился после того, как я пообещала поехать с ним.

– Вам надо хорошо выспаться, Ярек, – сказала я, поглаживая его по руке.

– Почему ты до сих пор говоришь мне «вы», Яничка? – Спросил Яромир, глядя мне прямо в глаза.

В его глазах светились сейчас тёплые, золотистые огоньки. Не было никакой возможности сопротивляться его обаянию, да, и желания, в общем-то, не было никакого.

– Я боюсь сказать лишнего при Милане. Боюсь при нём обратиться к тебе на «ты». Боюсь показать своё чувство к тебе при нём или Ваньке…

– Ты испытываешь ко мне чувство? – Спросил Яромир обрадованно. – Это правда?

В ответ я смогла только кивнуть, потому что спазм перехватил моё горло.

Я легонько поцеловала Яромира в губы. Он выпустил мою руку от неожиданности, и я встала, сходила, несмотря на его активный протест, за своим медицинским чемоданчиком и начала накладывать на его больное колено повязку с компрессом.

Лаской и уговорами мне удалось уложить Яромира и упросить, чтобы он перестал, наконец, сопротивляться сонливости, которую даёт усталость и его обезболивающий препарат. Я немного помассировала ступни Ярека, и он заснул.

Посидев у его кровати какое-то время, я услышала мелодию будильника, напоминающего, что пора бы проведать Милана.

Милан тоже спал. Видимо, вымотался за день, что немудрено.

После я навестила спящего Ивана и ещё раз осмотрела его во сне. Всё в порядке.

Весь мой лазарет крепко спал.

Я вернулась в комнату Ярека, собрала свои массажные принадлежности, ещё раз осторожно, чтобы не разбудить, погладила его по волосам и отправилась к себе. По дороге в свою комнату я почувствовала, как сердце моё заколотилось буквально на ровном месте, а в голове сами собой начали складываться строки:

Разжигают пожар в моём сердце

Золотые огни твоих глаз

И вечернего города скерцо…

Я поспешила в свою комнату, торопливо распихала всё, что несла в руках, по местам, схватила блокнот и ручку и записала:

Разжигают пожар в моём сердце

Золотистые отблески глаз

И вечернего города скерцо,

Баритон, что срывается в бас…

Учащается резко дыханье,

И звенит напряжённо в ушах.

Песня города нам отвечает

Рваным ритмом мелодии в такт.

Снова руку сжимаешь до боли,

И в глазах полыхают огни.

Я не стану расписывать роли.

Будь, что будет, мы в мире одни!

Если хочешь, прижми меня тесно

К своей крепкой, надёжной груди.

Расскажи о проделках из детства,

О высотах, что ждут впереди…

Обнимай меня до исступленья,

Чтоб не взвидела тьмы и огня,

Всех стихий чтоб услышала пенье,

Чтоб забыла, как звали меня!

Если девушка всё же другая

В твоём сердце построила дом,

Пусть об этом сейчас я узнаю

И уйду, хоть, признаться, с трудом.

***

Неожиданно жаркие губы

Взорвались поцелуем в ночи…

Сбились города скрипки и трубы…

Что ты мелешь, дурак?! Замолчи!

Последняя строчка относилась к Бронеку, главарю гопников, прервавшему наш едва начавшийся волшебный поцелуй. Получилось необычно. Утром нужно показать стихотворение Яреку. Интересно, что он скажет?

Записав стих, я улеглась в кровать. Если вы думаете, что я так и не сомкнула глаз в ту ночь, то глубоко ошибаетесь. Едва коснувшись головой подушки, я отключилась, как электроприбор, отторгнутый от розетки. Разбудил меня верный будильник в три тридцать утра. Я проведала всех парней по очереди, поправила сползшие одеяла и, шатаясь, отправилась восвояси. Сегодня моя очередь шататься по дому заспанной. Ярек должен хорошо отдохнуть.

После пятичасового сигнала будильника я уже не ложилась. Умывшись и почистив зубы, я оделась для пробежки и отправилась навестить сначала Ваньку, который спал сном фермера в период жатвы, потом Милана, укрывшегося с головой одеялом и тихонько сопевшего оттуда, а затем Ярека, снова скорчившегося от боли.

Я ввела ему препараты, помассировала спину, посидела с ним, как накануне. Когда Яреку стало лучше, он объявил, что голоден, как волк. Оно и понятно. В последний раз мы основательно ели ещё до посещения театра.

Я отправилась в кухню готовить завтрак. Вытащила из холодильника молоко, яйца, растительное масло, достала из шкафчика муку, соль, сахар и развела тесто для блинчиков.

Я пеку блинчики сразу на двух, а иногда и на трёх сковородах. Когда делаешь так, не надо стоять, как часовой на посту, с кулинарной лопаткой, нервно зажатой в руке, и ждать, пока зарумянится одна сторона блинчика. При много-сковородочном способе готовки процесс идёт непрерывно, и гора блинчиков растёт с фантастической скоростью. Этому научила меня одна знакомая, инженер по образованию. Бауманку в своё время окончила. Общаясь с ней, отчётливо понимаешь, что абы кого в знаменитой академии не держат! Талант инженера-рационализатора, если уж он есть, проявляется во всём, даже в таких бытовых мелочах, которые на самом деле, конечно, никакие не мелочи.

Повариха семейства Котников, судя по всему, тоже тот ещё рационализатор. Всё у неё в кухне устроено настолько по уму, что диву даёшься! Самое необходимое находится под рукой, так, что даже впервые попавший сюда человек без труда отыскивает то, что ему нужно. Кулинарных инструментов – целая коллекция, сковородок – по несколько штук каждой разновидности, а одинаковых, словно сёстры-близнецы, блинниц – целых три! Именно, как мне надо.

Всё это превращает процесс готовки в несказанное удовольствие.

Скоро блинное тесто в тазике иссякло, а горка блинчиков, напротив, выросла до внушительных размеров. Этого должно хватить для завтрака троих оголодавших парней и одной фельдшерицы-мини-футболистки.

Я положила на большую, красивую тарелку пять блинчиков, свёрнутых треугольниками, плюхнула на неё же по ложке сметаны, джема и мёда, натёрла по небольшой горке сыра и шоколада. Получилось красиво и аппетитно. Ещё я сварила большую чашку кофе, как любит Яромир.

Водрузив на поднос тарелку блинов, чашку кофе, сахарницу и стопку бумажных салфеток, я отправилась с ним к Яреку. Проходя мимо комнаты Ванечки, я заметила, что от двери слегка тянет сквозняком. Неужто следит за мной? Что ж, с него станется! Впрочем, возможно, мне это просто показалось, либо дверь закрыта недостаточно плотно.

Войдя к Яреку, я нашла его свежим, умытым и улыбающимся. Он перемещался по комнате прыжками на одной ноге и делал вид, что находит это забавным. Ярек постоянно шутил, я улыбалась в ответ, но мне сразу же подумалось, что такими темпами у него непременно разболится второе колено, потому что нагрузка на него возросла в разы.

Впрочем, думать о плохом сейчас не нужно. Это может отразиться на моём лице и расстроить Ярека. Пусть он лучше с аппетитом уплетает свой завтрак и шутит, как может.

Я зачитала Яромиру своё последнее стихотворение, сразу пояснив, что последняя строчка к нему отношения не имеет. Он слушал с горящими глазами, позабыв о своём голоде.

– Это обо мне стихотворение? Правда? – Спросил Ярек ошарашенно. – Ещё никто не посвящал мне таких стихов!

– Каких это – таких? – Поинтересовалась я с улыбкой.

– Настоящих! – Выдохнул Ярек, заставив меня почувствовать волну удовольствия.

Надо сказать, Яромир в то утро не уставал поражаться мне. Он очень удивился, когда увидел, что я принесла ему на завтрак блинчики, а не пару бутербродов с тем, что завалялось в холодильнике.

– Когда ты успела за ними сбегать, Яничка? – Поинтересовался Ярек, набрасываясь на еду. – Или ты заказала доставку?

Когда я сказала, что напекла блинчиков только что сама, Яромир чуть было не рухнул со стула.

– Да, ты у меня не только великий медик, голкипер и поэтесса, а ещё и волшебница! – Воскликнул он.

Смеясь, я обняла Ярека сзади за плечи, нежно поцеловала в висок и пожелала ему приятного аппетита.

– Я должна идти, – сказала я. – Мне нужно ещё осмотреть Ванечку перед пробежкой.

Яромир не удерживал меня, не просил побыть с ним ещё хотя бы часика два, а лучше весь день. Так ведут себя, надо сказать, многие пациенты, но Ярек серьёзно кивал в ответ на мои слова, не забывая при этом целовать мне руку. Я ещё раз поразилась его выдержке и чувству ответственности и, поцеловав любимого в губы, с большой неохотой вышла из его комнаты.

За дверью меня ждали его величество Иван Робертович собственной персоной. Его зелёные, как крыжовник, глаза были нехорошо прищурены.

– С добрым утром, Ванечка! – Приветствовала я его, ощущая лёгкую панику, зарождающуюся где-то в глубинах грудной клетки. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично! – Объявил Иван торжественно и тут же саркастически поинтересовался: – А, что это у нас тут происходит? Гордый, неприступный фельдшер носит завтраки в постель человеку-псу?

– Что вы городите, Иван? – Возмутилась я. – Яреку почти всю ночь было плохо! У него недавно операция была на колене!

– Он вам уже пожаловался? – Ванька скукондил жалостливую рожицу и притворно всхлипнул. – На что только не пойдёшь, чтобы охмурить девчонку! – Закончил он зло.

– Я вам не девчонка, и никто меня не охмурял! Не мелите чушь, Иван! – Рассердилась я.

– Так уж и никто? – Насмешливо спросил юный злыдень. – Не лгите, Яничка! Вы и сами к нему неравнодушны, а он… этот дурак и запойный пьяница… Он только и смотрит, кого бы ему охмурить! Всю жизнь такой был, таким и останется!

Большая часть этого содержательного разговора происходила между нами на ходу. Топоча ногами и активно жестикулируя, мы с Иваном постепенно переместились в кухню-гостиную. Ванька увидел горку свежевыпеченных блинчиков и изрёк:

– О! Вот, вы как для него стараетесь! Поднялись пораньше, чтобы напечь любимому блинчиков? Думаете, он это оценит? Думаете, он женится на вас? До чего же вы наивны, Яничка!

После таких слов мне страстно захотелось съездить сопливому наглецу по физиономии. Желательно, чем-нибудь тяжёлым.

Вместо этого я вдохнула-выдохнула три раза и самым спокойным тоном, на какой сейчас была способна, спросила:

– Что же вы предлагаете мне делать, Ванечка?

– Я предлагаю вам забыть о нём раз и навсегда! – Последовал незамедлительный ответ. – Ещё я предлагаю вам усвоить, Яничка: Яромир не совсем свободен.

Последнее было произнесено очень тихо и веско.

Тяжёлый дубовый стол, стоявший передо мной, вдруг легко сдвинулся со своего места и поплыл в сторону. Я помотала головой из стороны в сторону, и он снова оказался там, где был. Какой-то подозрительный туман неожиданно окутал все предметы вокруг.

– Что значит «не совсем свободен»? – Спросила я, крепясь из последних сил, чтобы не разреветься. – Яромир женат?

– Почти, – согласился Иван.

– Он помолвлен? У него есть невеста?

– Они живут вместе почти три года, Яничка, – буднично сообщил Иван.

Вот, оно как! Оказывается, я убежала два месяца назад из своего гражданского мрака именно для того, чтобы с размаху вляпаться в чужой! Как в рвоту пациента. Как в кучку собачьего дерьма на пробежке. Как… неважно, во что ещё! Больше этот звездун мини-футбола ко мне не подойдёт!

Слёзы прорвали все плотины и уже в открытую неслись по щекам, капая на шею, руки и грудь. Капли солёной жидкости красиво расплывались на ярко-красной ткани моей футболки.

Я больше не хочу носить красное! Мне плевать на кружева и блёстки. В гробу я видала всю эту любовь-морковь, я для неё не создана!

Едва не сбив с ног Ваньку, моловшего теперь, словно радиоприёмник старой бабки, что-то поучительно-успокоительное, я кинулась вверх по лестнице, заперлась в своей комнате и бросилась на кровать.