Дом Иова. Пьесы для чтения

Бильдад: У моих соседей, к примеру, тёлка принесла двухголового телёнка. Я сам видел.

Цофар: Вот, вот. Случается всякое. Поэтому мы решили заключить с тобой что-то вроде договора. Сделаем так, Иов. Ты как сидел, так и сиди себе на здоровье, если тебе нравится. Просиди здесь хоть ещё триста лет, никто из нас не станет возражать. Ну, а мы дадим тебе за это тысячу овец, сто верблюдов и пятьсот мер ячменя… Не знаю, конечно, что ты думаешь, но мне кажется, это совсем неплохой обмен.

Бильдад: Особенно, если учесть нынешнюю дороговизну.

Элифаз (немного раздражённо): Да и не мешало бы тебе вспомнить, что мы все ещё остаёмся твоими друзьями!

Цофар: Подумай над моими словами, Иов.

Бильдад: Тысяча овец!

Элифаз: Да и труд невелик! Сиди себе, не зная хлопот. Я бы сам не отказался!

Бильдад (усмехаясь): За сто-то верблюдов!

Пауза. Все замирают, напряжённо всматриваясь в лицо Иова, словно ожидая от него ответа.

Цофар: Так будем считать, что мы договорились.

По-прежнему все смотрят на Иова. Короткая пауза.

Элифаз: Ну, пойдемте что ли?.. (Иову). Прощай, Иов. Надеюсь, в следующий раз ты удостоишь нас приятной и мудрой беседой. (Отходит).

Цофар: Прощай, Иов. Если верно то, о чём болтают, то пусть тебя поддержит мысль, что твои страдания не напрасны. Главное, что они приносят пользу твоим друзьям. Пусть это будет тебе утешением, старый друг. (Спешит вслед за Элифазом).

Бильдад (торопясь за друзьями): Прощай, Иов. Смотри-ка, как быстро всё меняется! Утром ты был беднее последнего нищего, а теперь? Ого-го! (Убегая, издали). Пятьсот мер ячменя!..

Исчезают. Короткая пауза.

Ищущий (выходя вперёд, насмешливо): Ну, вот ты и разбогател… Поздравляю. Теперь ты можешь позволить себе сшить из овечьих шкур навес, а под задницу положить набитую верблюжьей шерстью подушку. Коротать Вечность всё же лучше в тепле. Это тебе подтвердит самый захудалый ангел.

Уза (заметив кого-то, негромко): Повелитель…

Ищущий: Да? (Оглянувшись, смотрит туда, куда показывает Уза и сразу, не говоря ни слова, медленно отступает в сторону).

В глубине сцены появляется Жена Иова. Её глаза широко открыты, но она ступает не слишком уверенно; кажется, что она идёт почти наощупь. Дойдя до развалин стены, останавливается и прислушивается.

Жена (тихо): Вот и я, господин. Я плохо вижу, но чувствую, что ты где-то рядом. (Повернувшись, наконец, замечает Иова). Ах, вот ты где! (Подойдя ближе, опускается на колени, потом садится на песок. Негромко). Здравствуй, Иов. Ветер и солнце так иссушили мои глаза, что я почти ничего не вижу. Но это не страшно, господин. (Не без кокетства). Зато мне кажется, что ты по-прежнему молод и красив. Как тогда, когда я в первый раз увидела тебя во время сбора винограда. Помнишь? (Задумчиво). Интересно, сколько минуло с того дня? Пожалуй, не намного больше, чем я скитаюсь по пустыне. (Тихо смеётся). Видишь, как странно всё устроено, дорогой. Пока мы живём, нам кажется, что жизнь и бесконечна, и глубока, так что только в ней одной скрыто то счастье, которое надо суметь отыскать. Но вот она кончилась, и оказалось, что она была не больше маленького зёрнышка, которое теперь проросло в пустыне ночным холодом и воем ветра, заметающего твои следы… Только пустыня и ветер, – и ничего больше. (Спохватившись, с тихим извиняющимся смехом). Конечно, я всегда помню, что есть ещё ты, Иов. Но тут от меня мало что зависит. Ветер гонит меня куда хочет, словно клок овечьей шерсти. Сегодня он показал дорогу к тебе, а завтра погонит меня до самого моря, до пределов Мицраима или заставит кружить по пескам Негева… Это ветер, господин. Одни называют его «судьбой», другие – «случайностью», а третьи зовут «небесной волей». Но я-то знаю, что это всего только ветер и ничего больше. (Смущённо). Когда-то он бросил нас в объятия друг другу. А теперь занёс сюда, где «сегодня» никогда не кончается, а «завтра» никогда не наступит. (Помолчав, спокойно). Ты, наверное, решил, что теперь-то я избавилась от всех забот? Просто иду себе, куда дует ветер, ни о чём не думая и не беспокоясь? Ах, Иов! Если бы ты только знал, как мучают меня здесь сомнения, как они жужжат в ушах, заставляя усомниться во всём, даже самом несомненном! Да, господин мой. Стоит мне только о чём-то подумать или что-то вспомнить, как сомнения уже тут как тут. (Улыбаясь). Иногда я сомневаюсь даже в том, действительно ли это я иду, пряча от ветра лицо, или это какая-то совсем другая женщина, о которой я толком не знаю ничего, – даже её имени… А прошлое, Иов? Часто я даже не могу ответить, было ли оно на самом деле или только привиделось, как странный сон, который потом долго помнишь. (Твёрдо). Только одно я знаю, господин мой. Не вечно будут терзать меня эти сомнения. (Смолкнув, долго вглядывается в лицо Иова).

Пауза.

(Просто). А ведь ты ничего не слышишь. Мне надо было сразу догадаться… Ты бродишь где-то там, в своём ожидании, а я здесь, – видишь, что выросло из нашего маленького зёрнышка? Пустыня и Разлука. (Посмеиваясь). Видишь, как нам повезло, дорогой! Кто знает, может быть, только нам одним. Ведь множество таких же зёрнышек как наше, так и умирают, не пустив в Вечности ни одного ростка, и Ангел Смерти уносит их, чтобы сжечь в самом глухом углу пустыни. Я сама видела однажды, как они горят там и демоны собираются вокруг огня, надеясь согреться. Какое счастье, что нам удалось избежать этого, Иов! Какое чудо, что наши побеги сумели прорасти вдали от нашей прежней жизни! Что из того, что ты заперт здесь, в своём одиноком Доме, а я бреду, подгоняемая ветром, от одного сомнения к другому! Никто ведь не обещал нам, что Вечность будет похожа на ухоженный сад, где мы будем собирать цветы и слушать пение птиц…

Пауза.

Ах, Иов! Ты, наверное, знаешь всё, что я могла бы тебе сказать. Даже то, о чём я не осмеливаюсь признаться даже себе. То, что лежит на самом дне моих снов. (Шёпотом). Ты ведь знаешь, что эта Вечность когда-нибудь пройдёт? Да? Знаешь? (Уверенно). Она кончится, господин мой. Как кончается долгая ненастная ночь. Как в доме бедняка кончается последний кусок хлеба. Как кончается под утро застольная беседа. А вместе с ней кончится твоё ожидание, и развеются мои сомнения. (Тихо смеётся). А наше зёрнышко так и будет расти и расти… (Внезапно застыв, прислушивается; подняв лицо к небу, становится на мгновение похожа на Иова. Тревожно). Ты слышал? Это ветер, господин. Он уже торопит меня. Знаешь, он не любит, когда ему перечат или не слишком торопятся на его зов. Тогда он злится и готов смешать в одно небо и землю. (Быстро поднявшись). Вот опять он гонит меня прочь! (Продолжая говорить, медленно, а затем всё быстрее удаляется прочь, словно действительно гонимая порывами ветра). Опять он станет напевать мне песню о белоснежных одеяниях Вечности, о её милосердии, приютившем нас под её кровом, как будто её, в самом деле, заботит наше существование!.. Как же я устала, Иов!.. Он хочет заставить меня поверить, что Вечность на самом деле вечна, и что у нас с тобой нет ни одного шанса дойти до её границы! (Раскинув руки, кружится в глубине сцены). Но она пройдёт, Иов! Пройдёт, как проходят сновидения! Как проходит болезнь!.. (Издали, глухо). Она пройдёт, любимый!.. (Исчезает).

Пауза.

Ищущий (со своего места, равнодушно): Как это трогательно. У меня даже зачесались глаза. (Подходит ближе). К счастью, на сегодня, кажется всё. Спектакль окончен. Так было в прошлый раз и, подозреваю, то же будет и в следующий… Ах, Уза, Уза! Как же я устал от этого оскорбительного и бессмысленного ожидания! У меня такое чувство, словно меня связали по рукам и ногам, и оставили ждать неизвестно что, и неизвестно сколько… (Тоскуя). Как же я попал в эту скверную историю? Где оступился? Где допустил оплошность?.. (Невесело улыбаясь). Иногда мне кажется, что я стал похож на рыбу, которая проглотила крючок и теперь гадает – бросят ли её на сковородку сразу или отнесут на базар! (Почти жалобно). Ну, почему ты всегда молчишь? Вон сидит этот крючок, на который поймали твоего хозяина, а ты молчишь, словно тебе это доставляет удовольствие!

Уза (философски): На всё воля Божья, хозяин.

Ищущий (сердито): Оставь в покое Божью волю, софист! Или ты думаешь, что Он играет со своим творением без всяких правил, словно какой-то жалкий фокусник?.. (Мрачнея). Нет, дело обстоит гораздо хуже. Он просто ушёл от нас. Ушёл и даже не пообещал вернуться. (Внезапно резко поворачивается к сидящему Иову. Сделав знак Узе, некоторое время прислушивается).

Короткая пауза.

Ты слышал? Бедный страдалец, кажется, вздумал немного посмеяться над нами!

Уза: Я ничего не заметил.

Ищущий: Он скривился так, словно хотел дать нам понять, что ему известно нечто такое, о чём мы даже не подозреваем. (Кричит). Эй, Иов! Если тебе снова вздумалось дурачить нас своими глупыми шутками, то, сделай милость, придумай что-нибудь поновее! Хотя, конечно, трудно придумать шутку лучше той, которая привела тебя сюда!.. Ты меня слышишь, праведник! Скажи-ка, тебе не скучно? Ты, наверное, думал, что тебя засыплют аплодисментами и закидывают цветами, как цирковую лошадь, которая бежит круг за кругом, вызывая восхищение зрителей? Думал, что твой триумф будет длиться вечно? Но ты просчитался, друг мой. Вы, люди, никогда не умеете предвидеть последствия ваших нелепых поступков. (Достав из кармана небольшую книжку). Знаешь, что это такое? Эта книга с недавних пор стала пользоваться большим успехом у твоих соплеменников, и даже у чужеземцев. Вымысел соседствует в ней с заблуждением, а глупость с ложью. Знаешь, как она называется? (Открывая книгу). «Подлинная история праведного Иова»… Хе… Подлинная. Это значит, что существуют ещё другие истории, и каждая выдаёт себя за единственно правдивую. Но ты не огорчайся. Все они стоят друг друга… Вот послушай, что здесь говорится, и, боюсь, тебе сразу станет не до смеха. (Читает). «И возвратил Господь все потери Иова и дал ему вдвое больше того, что он имел прежде. И пришли к нему все братья его и все сёстры его, и все друзья его, и ели с ним хлеб в доме его и утешали его за всё то зло, которому Всемогущий попустил свершиться. И дали ему каждый по кесите золота и по золотому кольцу. И благословил Бог последние дни Иова больше, чем первые. И дал ему четырнадцать тысяч овец, и шесть тысяч верблюдов, тысячи пар волов, и тысячи ослиц…» Ты слышал? Четырнадцать тысяч овец! Это тебе не жалкие подачки твоих друзей. (Читает). «И стало у него семь сыновей и три дочери. Имя первой – Горлица, имя второй – Корица, или же третьей – Румяна. И не было во Вселенной никого, кто был бы прекраснее их. После этого жил Иов ещё сто сорок лет и видел сыновей своих, и сыновей сыновей своих до четвёртого рода. И умер он в старости, насыщенный днями». (Захлопнув книгу, прячет её в карман, Узе). Четырнадцать тысяч овец!

Короткая пауза.

(Иову). Ты слышал, насыщенный днями? Надеюсь, до тебя дошло, что весь мир уже давно отрыдал над твоей историей и теперь изо всех сил делает вид, что верит в то, что она закончилось благополучно? Все довольны, Иов! Не надо ломать голову над тем, на чью сторону встать или решать, на чьей стороне правда. А потом о тебе и вовсе забудут! Никому и в голову не придёт, что ты по-прежнему сидишь здесь в своём ледяном Доме, год за годом, столетие за столетием, вместе со своей непреходящей обидой и чудовищной гордостью. Никто никогда не узнает твою настоящую историю, Иов. Да, она, по правде сказать, никому и не нужна! Люди хотят, чтобы финал пьесы был счастливым. Ты слышишь? Счастливым! Но ещё больше они хотят, чтобы у пьесы вообще был хоть какой-то финал. Пусть даже самый плохонький. Ведь неизвестность пугает их больше всего на свете. Вот почему чаще всего они предпочитают лгать и выдумывать, а не искать правду. Ты слышишь меня, Иов? Лгать и выдумывать! (Неожиданно подняв лицо к небу, с обидой). Они насочиняют и о Тебе, Всемогущий! Много насочиняют. Целые библиотеки лжи. Лишь бы заполнить чем-нибудь пустоту, которая осталась после Твоего ухода. (Горько усмехаясь). Я думаю о том времени, когда Ты захочешь вернуться, да только Твоё место уже будет занято ложью, которую сочинит о Тебе Твоё собственное творение! (Внезапно пошатнувшись, хватается за горло, так, словно ему недостаёт воздуха. На лице – испуг).

Уза (бросаясь к Ищущему): Что это с вами, хозяин?

Ищущий (хрипло, после небольшой паузы): У меня что-то перехватило горло… Уже прошло.

Короткая пауза.

(Негромко). Как же много они лгут, эти люди… Не прерываясь ни на один день. С рождения и до смерти. (Тревожно). Мне кажется, это от того, что в глубине души, они одержимы чудовищной надеждой, что чем нелепее, чем невероятнее ложь, тем больше у неё шансов в одно прекрасное утро вдруг оказаться правдой. (Почти шёпотом). Но самое смешное… (Не может решиться).

Короткая пауза.

(Неожиданно рассмеявшись). Самое смешное, что иногда я начинаю думать, что они всё-таки правы! (Держась за горло, хрипло). Ну, подумай сам. Ведь если не осталось никакой другой надежды, то почему бы не воспользоваться этой, последней? Конечно, она бессмысленна и безумна, но ведь никакой другой-то нет!.. Если все пути пройдены, отчего бы не пойти по этому, самому нелепому? (На мгновение зажимает себе рот. Узе, с ужасом). Почему ты не остановишь меня, негодяй? Почему не утешишь какой-нибудь годной на все времена мудростью? Ну, что тебе стоит сказать: «ложь в состоянии родить только ложь», или «в молекуле воды на один атом кислорода приходится два атома водорода»?

Уза (тревожно): Я как раз собирался это сделать, повелитель. Мне вдруг показалось, что вам станет легче, если вы вспомните, что на тело, погружённое в воду…

Ищущий (кричит): Замолчи!… (Медленно идет по сцене).

Короткая пауза

(Негромко). Как же нам докричаться до Тебя?.. Или нам следует поучиться у волков, когда в лунную ночь от их воя замирает всё живое? Или у журавлей, когда они, курлыча, возвращаются в родные места? Или у морских волн, которые точат береговой камень, не зная ни минуты покоя? Ах, если бы в этом был хоть какой-нибудь смысл! (Повернувшись к Узе, с кривой улыбкой). А, может, нам стоит попробовать подражать Иову и его сумасшедшему слуге? (Молча идёт по сцене, изображая петуха). Что скажешь?

Уза: Выглядит немного экстравагантно. Но отчего бы и нет?

Ищущий (с изумлением): Что, вот так вот? (Идет, высоко поднимая ноги). Вот так?.. Нет, это было бы уже чересчур.

Уза (тонко): Мне кажется, в таких делах трудно быть в чём-то уверенным заранее.

Ищущий: Но не до такой же степени, мошенник!.. Можешь не сомневаться: после этого мне уже никто не подаст руки.

Уза (легкомысленно): И вы не подавайте! Пускай потом гадают, кто кому не подал первым!

Ищущий: Ангелы станут показывать на меня пальцами, а господин архистратиг разродится в мою честь целым набором первоклассных армейских острот.

Уза: В конце концов, повелитель, всё это только оборотная сторона славы.

Внезапно Ищущий вновь хватается за горло. Лицо его бледно, в глазах – страх. Шатаясь, он делает несколько шагов.

(Испуган). Да что же это с вами такое! (Бросается к Ищущему, чтобы поддержать его). Ваше высокопревосходительство!..

Короткая пауза.

Ищущий (медленно приходя в себя, хрипло): Теперь видишь?.. Это совсем не так просто, как кажется на словах. И совсем не так смешно… (С усилием, задыхаясь). Подумай сам. Вопить, словно сумасшедший? Звать Того, Кто дальше самых далёких звёзд? У кого найдётся такая смелость? И кто настолько безумен, чтобы кричать в никуда? В конце концов, это просто смешно… (Трясёт головой, словно пытаясь освободиться от мучающих его видений). Ты, наверное, будешь смеяться, но этот крик сам приходит к тебе, не спрашивая твоего согласия, когда пожелает, когда ему только заблагорассудится… Он приходит, чтобы посмеяться над твоей слабостью, над тем, что у тебя не хватает мужества покричать его так громко, как только можешь. Плюнуть в эту звёздную пыль над головой! (Тяжело дыша и держась за горло, опускается на колени. Тревожно). Он здесь, Уза. Здесь. Внутри моих лёгких, невидимый и всемогущий. Я чувствую, как он теснит моё дыхание и разрывает грудь. (Жалобно). Мне кажется, что если он захочет, то сможет легко убить меня.

Уза (решительно): Вам надо крикнуть, хозяин. Покричите – и сразу станет легче.

Ищущий (с трудом): Не могу.

Уза: Глупости! Всего лишь крикнуть!

Ищущий отрицательно качает головой.

Вспомните, как вы это делали прежде! Кричите, как будто у вас украли кошелёк или так, словно вас бросила любовница!

Ищущий (по-прежнему хрипло): Это не повод для крика, болван.

Уза: Тогда кричите, словно вас режут, жгут или пытают!

Ищущий (с отчаяньем): Зачем? Зачем? Зачем?.. В конце концов, можно жить и с этим. Делать вид, что никакого крика не существует. Что он только следствие расстроенного воображения. (Хрипит и задыхается). Только вымысел. Фантазия. Сон. (Задыхается).

Уза: Да крикните же! Выпустите его! Дайте ему уйти! Пусть убирается, откуда пришёл!

Ищущий: Не могу… Нет. Не могу… Зачем? Разве кто-нибудь услышит?

Уза: Откуда нам знать? Зато вы будете уверены, что сделали всё, что в ваших силах. (Умоляюще, словно ребёнку). Ну, не упрямьтесь, хозяин. Чем вы, в конце концов, хуже этого сумасшедшего? Увидите, мы крикнем не хуже! Что может быть проще? (Трясёт Ищущего). Да кричите же! Кричите!.. Ну? Кукареку!

Ищущий (с трудом): Кукареку.

Уза: А теперь ещё раз!

Ищущий (громче): Кукареку.

Уза (весело): Кукареку, повелитель! Кукареку! (Кричит). Кукарек-у-у-у!.. Кукареку-у!… Да не останавливайтесь же!

Ищущий: Кукареку. (Поднимаясь с земли. Хрипло, но твёрдо). Кукареку! Кукареку! Кукареку!

Уза: Так, повелитель! Так!.. Ах, как мы сейчас крикнем! Как закричим!

Ищущий: Кукареку! Кукареку! Кукареку, Всемогущий!.. Ты этого хотел? (Неожиданно злобно и громко). Кукареку! Кукареку-у-у! Кукареку-у-у! (Подпрыгивая, бьёт себя по бокам и идёт по сцене, высоко поднимая ноги, вызывающе). Кукареку-у-у!..

Уза (в восторге): Кукареку-у!

Ищущий: Кукареку! Кукареку-у-у!

Подпрыгивая и махая руками, Уза бежит вслед за Ищущим, нелепо подражая его движениям.

Ищущий: Кукареку-у!

Уза: Кукареку-у!

Уза и Ищущий: Кукареку-у! Кукареку-у! Кукареку-у-у!..

Занавес

Небеса смеются или Флейта Машиаха

Пьеса в 30 эпизодах

Действующие лица:

Осип – молодой человек, сын рыбака, недавно убитого в драке

Брут – хозяин кафе

Тереза – его дочь

Следователь

Пастор

Александра – приживалка в доме Брута

Вербицкий – посетитель кафе

Розенберг – посетитель кафе

Бандерес – игрок в бильярд

Николсен – корреспондент столичной газеты

Гонзалес – глухонемой

Мальчик – посыльный

Но каждая могила – край земли.

И. Бродский.

Действие пьесы происходит в помещении небольшого кафе, расположенного на набережной маленького, забытого Богом и людьми южного городка.

В глубине сцены – большое окно, за которым виднеется небольшая часть пустой набережной с фонарем и кусочек моря. Возле окна, почти спиной к зрительному залу, на низком подоконнике сидит Гонзалес.

Возле левой кулисы – стойка бара, заставленная картонными коробками и приготовленной для упаковки посудой. Чуть дальше, в глубине сцены – дверь на кухню и винтовая лестница, ведущая на второй этаж.

На противоположной стороне сцены, возле правой кулисы, почти на авансцене – входная дверь с колокольчиком, который звенит всякий раз, когда кто-то входит или выходит из кафе. Рядом – занавешенный бархатным занавесом дверной проем, ведущий в бильярдную. Оттуда доносятся шум сталкивающихся шаров и приглушенные голоса игроков.

Центральное пространство сцены занимают три или четыре столика с дешевыми пластмассовыми стульями. Один столик выдвинут почти на авансцену. Несколько аляповатых картинок на стенах только подчеркивают непритязательность интерьера кафе. Немного странным кажется, пожалуй, только висящая на стене возле окна шарманка.

Вечер. Свет заходящего солнца заливает набережную и часть помещения кафе.

За ближним к окну столиком с открытой шахматной доской и расставленными фигурами, сидит Розенберг. Он играет в шахматы сам с собой, поэтому время от времени пересаживается, занимая место несуществующего партнера.

Центральный столик занимает Вербицкий. Он сидит, развернув перед собой газету и углубившись в чтение. Еще несколько газет дожидаются своей очереди на столе.

За стойкой бара – хозяин кафе – Брут. Его почти не видно за горой картонных коробок, громоздящихся на стойке и рядом с ней. Негромко насвистывая, он осторожно протирает стоящую на стойке посуду и аккуратно пакует ее в коробки.

Долгая пауза, время от времени прерываемая звоном посуды, ударами бильярдных шаров и доносящимися из бильярдной голосами играющих.

Эпизод 1

Закончив паковать очередную коробку, Брут выходит из-за стойки бара и останавливается возле столика, на котором лежит шахматная доска с фигурами. Какое-то время смотрит на доску. Небольшая пауза.

Брут: На твоем месте, я бы пошел пешкой на эф три…

Розенберг (не отрываясь от доски): Это с какой стати?

Брут: Не знаю. (Возвращается за стойку).

Розенберг (бормочет): Пешкой на эф три… Все почему-то думают, что умеют играть в шахматы и могут давать советы, когда их никто не спрашивает… (Пересаживаясь на другую сторону стола). Эф три, эф три… Наверняка, какая-нибудь глупость.

Брут: Не нравится, не ходи.

Розенберг: Отстань.

Вербицкий (отрываясь от газеты, ни к кому в особенности не обращаясь): Послушайте, что я вам скажу. Это просто черт знает что… Два миллиона человек умерли на границе с Эфиопией от голода и никому во всем мире нет до этого никакого дела… Подумать страшно. Два миллиона человек!.. Дети. Женщины. Старики…

Розенберг (негромко, не отрываясь от шахматной доски): Кошки, лошади, собаки… (Бруту). Знаешь что?

Вербицкий: Что?

Розенберг: Я не тебе. (Бруту). Оказывается, ты был прав. Надо было взять и пойти пешкой на эф три.

Брут: А я тебе что сказал?

Розенберг: Ценю.

Вербицкий: Вы что, оглохли?.. Два миллиона человек умерло от голода, а вы не можете хотя бы на две минуты оставить ваши дурацкие шахматы!