Полёт японского журавля. Я русский

– Неправда ли, замечательные цветы, – услышал он за спиной. От неожиданности Михаил вздрогнул. Рядом стоял высокий пожилой мужчина в чёрном пальто и шляпе.

– Прохладно-с, – произнёс незнакомец, приподнимая головной убор. – Старые кости надо беречь от сырости, но так хочется надышаться морским воздухом. Антон Палыч не зря любил ездить в Ялту. Морской воздух делает человека романтиком.

– Откуда здесь сакура? – спросил Михаил, едва сдерживая волнение.

– А вы что, изумлены? Что-то мне подсказывает, что вы родом из страны восходящего солнца? В Японии культ этого растения, и это так прекрасно. Поклоняться именно растению. Не какому-то там медведю или оленю, а лотосу, или лилии. В Индии, скажем, боготворят крапиву. А в России любят белую берёзу. – Мужчина тихо рассмеялся, слегка касаясь пальцами цветков. – Да, сакура… Представьте себе, существует шестнадцать видов сакуры, и всё это благодаря Японии. Да… Сколько себя помню, это дерево всегда росло здесь. Может его ветром занесло? Япония, знаете ли, рядом.

Незнакомец сделал задумчивое лицо, что-то вспоминая, а потом стал читать:

– Цвет зари охватил ещё сонные ветви, дождь его разбудил, по-весеннему светлый!

По бутонам из роз, по цветочным бутонам, ветер краски разнёс, бледно-розовым тоном!

Ещё кружевом лёд покрывает аллеи, а весна уж цветёт и сакурой алеет!

Стихи вызвали дрожь в теле Михаила, он был потрясён услышанным.

… – Не правда ли, красиво написано. А весна уж цветёт и сакурой алеет. Замечательно. Ну-с, не буду вам мешать вдыхать аромат, так сказать, далёкой Родины. А я отдал бы всё за возможность оказаться в саду моего детства. Вы не представляете, как восхитительно цветут яблони в средней полосе России. А груши, а вишни… Что может быть прекраснее вишнёвого сада весной.

Мужчина удалился, тяжело переступая ботинками в больших галошах, оставив Михаила размышлять над услышанными словами. Он вдруг почувствовал невыразимую тоску. До этого он никак не мог понять что это, с чем связано, теперь же, вдохнув аромат японской вишни, он понял, что хочет домой. Стоя под деревом, в темноте аллеи, он ясно ощутил своё одиночество и чудовищную тоску. Он захотел заплакать, но глаза были сухими. И тогда он завыл, как собака, даже зарычал, уткнувшись лбом в ствол дерева. Его осыпало цветами, отчего в душе возникло ощущение, что дерево слышит его, и пытается помочь, снять с него этот груз тоски и одиночества. «Ватаси-но скина сакура» , – прошептал он, и вдруг запел:

– Сакура, сакура, и горы и деревни, куда не посмотри. Толи туман, толи облако. – Он даже не обратил внимания на то, что пел на японском языке, словно слова выходили не из горла, а из самой души. Глаза наполнились слезами. Его ноги подкосились, он сел на землю прямо под деревом и заплакал. Когда слёзы прошли, он почувствовал, как на душе стало легче. Жизнь всё равно продолжалась, и центром в ней ни смотря ни на что, был он, и пусть в этой жизни было много трудного и странного, он верил, что она ещё подарит ему минуты счастья. А эти слёзы… Они были оттого, что сердце вспомнило о Родине, которая по-прежнему жила в нём. Не вытирая глаз, он пошёл в сторону дома. В этот момент на другой стороне дороги он заметил силуэт девушки, она шла под руку с парнем, и тут же перед Михаилом возник образ Вари. Желание увидеть её было настолько сильным, что он побежал. Незримая волна подхватила его, отчего Михаил испытал настоящий восторг, ноги несли словно ветер, и это был бег не отчаянья, а избытка великой молодой силы. Он бежал вдоль дороги наравне с машинами и те сигналили ему, а он бежал ещё быстрее, ловя грудью поток ветра. Когда он остановился, то оказалось, что он стоит перед кинотеатром. Он посмотрел на часы. Шёл последний сеанс. Он подошёл к кассе и постучал.

– Вам чего? – спросила кассир, приоткрывая окошко.

– Мне билет на последний ряд, пожалуйста, – попросил Михаил, всё ещё часто дыша.

– За вами никто не гнался? Вы дышите, словно за вами бежали разбойники.

– Нет, это я их гнал, – нашёлся Михаил, протягивая деньги. Кассирша рассмеялась, но деньги приняла.

– Кино скоро заканчивается, вы мешать будете.

– Так на последний ряд, – возразил Михаил, зная, что не откажут. Билеты на последний ряд были самыми дорогими, и эти ряды всегда оставались пустыми.

– Только тихо, а то меня уволят.

– Не уволят. Если что, мне скажите, я разберусь.

Кассирша снова рассмеялась. – А вы чудной.

– Это верно, – улыбнулся Михаил, получая билетик. – Уж это вы в самую точку.

Была уже развязка. Главный герой возвращался в родной город, где дома его ждала верная жена. Михаил уже видел этот фильм, но сюжет снова втянул его в сопереживания. Что-то знакомое и близкое показалось ему в этом сюжете. Когда включили свет, зрители ещё некоторое время сидели на своих местах, не желая выходить из только что пережитой истории. Когда он выходил из зала, произошло самое неожиданное. Он увидел её, Варю, она была с подружкой. Он медленно продвигался к выходу, и уже напротив двери увидел, как на улице к девушкам прицепился какой-то тип. Михаил выдохнул и окликнул её. – Варя, здравствуй. – Обе девушки вздрогнули. Сначала Варя не увидела его, и стала вертеть головой. – Здравствуй, – снова произнёс он, улыбаясь во весь рот. Варя тоже улыбнулась и тонким от волнения голосом поздоровалась.

– Это кто такой шустрый выискался? – спросил тип. – Наших девушек отбивать. – По манере речи было понятно, что парень был нетрезв. – Иди куда шёл. Правда, Варенька?

Парень был на голову выше Михаила, развязано напирая, он стал оттеснять его. – Эти девушки не по твою честь. Слышишь, чё говорю? Поищи себе какую-нибудь китаянку, или японку, на худой конец. Давай, топай, подобру-поздорову.

– Это твой друг? – спросил Михаил, с трудом высвобождаясь из тисков парня. Варя растерянно пожала плечами. По её глазам было понятно, что девушка и сама в непростом положении.

– Я их знаю, – сказала она, моргая длинными густыми ресницами. – Мы с Любой кино смотрели, – словно извиняясь, произнесла она. Люба тоже растерялась, и молча поглядывала то на парня, то Михаила, то на подругу.

– Ты откуда взялся? – спросила Варя. Михаил тоже пожал плечами, не зная, что ответить.

– Я случайно здесь.

– Ну, раз случайно, то и не задерживайся тут. Третий лишний, – снова встрял парень. – Не заставляй меня сердиться. А то ведь я не посмотрю, что ты такой маленький. Возьму да и обижу. Хотя маленьких говорят, нельзя обижать. Правда, Колян?

К ним подошёл ещё один подвыпивший долговязый парень. Вокруг уже было безлюдно, зрители быстро разошлись, двери закрылись, и у выхода остались лишь они впятером. Растерянные девушки вертели головами, словно кого-то высматривая, но на задворках кинотеатра было пустынно и темно.

– Ребята не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила Варя.

– А ты милицию позови, – посоветовал Колян. – Глядишь, и услышит. А мы постоим, подождём, покурим.

– Ну, зачем же ждать, – спокойно сказал Михаил улыбаясь.

– Ты что ли милиция? – усмехаясь произнёс Колян, – тыча пальцем в грудь Михаила. – Слышь, Славян, что этот китаец говорит. Он говорит, что он милиция. Даже не верится.

– Да заливает, – сказал Славик улыбаясь. – На понт берёт.

– Давай, по тихой, топай отсюда, а то моё терпение не резиновое, – пригрозил Славян.

– Может, миром обойдёмся? – предложил Михаил, протягивая для приветствия руку. – Я Михаил. Ты, как я понял, Слава. Друг твой Коля. – Он без смущения взял правую ладонь Славика, резко надавил на середину сустава большого пальца, и потянул к себе. Славик от неожиданности вскрикнул и присел на одно колено, после чего Михаил быстро заломил его кисть так, что любое движение Славика могло закончиться переломом. В то же время он зашёл ему за спину, и был недосягаем для Коли.

– Э-э, ты чего это? – забасил Колян.

– Дёрнешься, я ему палец сломаю, – спокойно произнёс Михаил. – А, может, и кисть. Ты, Слава, что выбираешь?

– Отпусти. Больно же, – пробурчал недовольно Слава. – Ну, девки, дуры. Таких русских парней променяли на такое…

– А вот хамить бы не следовало, – произнёс Михаил, ещё сильнее заламывая руку. В этот момент девушки уже стояли за его спиной и со страхом, молча наблюдали за происходящим

– Слышь, братан, больно, – сказал Славик, стискивая зубы. – Колян, он мне руку сломал, кажись.

– Не заливай. Пока ещё не сломал, но сломаю, если ты ещё раз позволишь себе грубость. Говорю тебе, сломаю. Ты понял?

– Понял, понял. Колян, он не шутит. Он серьёзный. В натуре, может, мент.

– Ладно, приятель, всё, – сказал Колян, поднимая вверх руки, словно сдаваясь. – Отпусти, мы уходим. Слово даю, уходим.

– Ребята, уходите! – закричала Варя, не в силах справится с волнением. – Ну что мы вам плохого сделали?

Михаил отпустил руку Славика и помог ему подняться. – Ты молодец, Слава, – спокойно и с улыбкой произнёс Михаил, чем вызвал недоумение у парней. – Боль хорошо терпишь. Другой бы катался по земле, а ты терпел.

– Да ладно, – растерялся Славик, разминая кисть. – Сам напросился. Кажись, цела. Как у тебя так ловко получилось? Пошли, Колян, хорош дурака валять. Может, он, и вправду, милиционер, раз такие приёмчики знает. Верно? Не соврал?

– Верно, верно. Просто корочки после работы не ношу с собой.

– Это одобряю. Это по-человечески. Все бы так поступали.

Друзья, как по команде, подняли руки, и, пятясь, убрались в темноту сквера.

Девушки в недоумении рассмеялись. Всю обратную дорогу они обсуждали случившееся, позабыв про фильм. Автобусы уже не ходили, и пришлось сначала провожать Любу, которая жила на Первой речке, а затем возвращаться на Ленинскую. Уже у входа в общежитие Варя вдруг заговорила:

– Откуда ты взялся, Миша?

– С неба упал, – пошутил Михаил.

– Ты, правда, в милиции работаешь?

– Ну, что ты. Какой из меня милиционер. Я пошутил. А разве это имеет значение?

Варя замотала головой, но потом поняла, что её могут превратно понять, закивала, а потом звонко рассмеялась и вдруг, кинулась в объятия.

– Ну, почему вы такие глупые? – заговорила она, крепко прижимаясь к нему. – Ну, мало ли куда может уехать человек. Но если он знает, что вернётся, то зачем говорить всякую ерунду? Ну, при чём тут счастье.

– Ты прости меня, пожалуйста. Глупо всё вышло.

– Я искала тебя. Ходила каждый день по городу, думала, встречу где-нибудь. Но ты словно под землю провалился. Где ты был, Миша?

– На другой планете.

– Ну, правда, куда ты пропал? Больше не исчезай так бесследно.

– Хорошо, бесследно не буду.

Они виделись каждый день. Сразу после работы Михаил сломя голову мчался на свидание с Варей, неизменно отрывая от своей сакуры, пока она не облетела, по маленькому цветку. Прикладывая его к волосам Вари, он всё больше проникался любовью к этой девушке, понимая, что без неё жизнь на этой земле бессмысленна. Вскоре Михаил предложил Варе стать его женой. Она согласилась.

Варя была детдомовской, родители её погибли при бомбёжке, когда она была в деревне у бабушки. До войны они жили в Полтаве. Потом её вместе с другими детьми, оставшимися без родителей, отправили на Урал. Там она закончила школу и педучилище и, став учителем начальных классов, получила распределение во Владивосток.

Собрав свои небольшие пожитки, Варя переехала к Михаилу на квартиру. Комната была большой, с двумя окнами, Михаил поделил её на две части, оградив одну половину платяным шкафом. Его тыльную сторону он завесил политической картой мира, приставив к нему письменный стол. Получился уютный рабочий уголок, где Варвара могла проверять тетради. За шкафом пряталась железная кровать, которую ему подарили на работе. Вязов, разумеется, не одобрял действий своего подчинённого, но глянув на выбор Михаила, всё же смирился. – Береги её парень, и никому не показывай, – не то в шутку, не то в серьёз, предупредил Илья Ильич, когда они небольшой компанией сослуживцев отмечали их свадьбу. На ней Михаил подарил Варе колечко. Им кричали горько, они целовались. Потом он играл на баяне, ребята пели. Особенно удалась «Катюша», любимая песня Михаила. На баян сбежались соседи по квартире, было очень весело и душевно. Праздновали до глубокой ночи.

Михаил не представлял себя без Вари. Все свободное от работы время они проводили вместе. Даже когда она ненадолго задерживалась в школе, он не находил себе места, ждал её с нетерпением, всегда готовя какой-нибудь сюрприз. Он любил готовить еду, особенно рыбу, но очень не любил садиться за стол в одиночестве, и если Варя приходила поздно, он так и не притрагивался к еде.

– Ты всё это время сидел голодный, – переживала она, приходя домой. – Прости, пожалуйста, было родительское собрание. Ты же знаешь, какие у меня родители. Пока про каждого из детей не расскажешь, они не разойдутся.

– Это же хорошо, когда так переживают за детей, – успокаивал Михаил. – Еду можно разогреть, но если ребёнок отбился от рук…

После ужина они всегда шли гулять. Ходили по городу, обследуя все дворы и закоулки. Это была идея Михаила. Он научил Варвару той игре, в которую играл с ним когда-то Ли Вей. Он с удовольствием бы рассказал жене о том, какое значение имеет наблюдательность и память, но сейчас всё оставалось лишь весёлой забавой. Потом они шли в место, откуда как на ладони был виден порт и вся бухта Золотой Рог. Ночью бухта действительно напоминала изогнутый рог, и Михаилу было очень приятно, когда его жена восторженно замирала при виде этого зрелища. Все места, которые они обошли когда-то, становились их местами, и когда они повторяли маршруты, то неизменно говорили: – А вон твоё дерево. Или: – А это твоя лавочка. – Наша лавочка, – поправлял Михаил, крепче прижимая к себе Варю. Он был счастлив как никогда.

Наконец, были закончены отчёты по Китаю. Это была нудная, очень кропотливая работа. Надо было описать все до единой фотографии, назвать имена тех, кто оказался в кадре, даже кто попал в него случайно. Вязов говорил, что случайных людей в их работе не бывает, и практика показывала, что он был прав. Однажды он сказал:

– Вот товарищ Ван Куан Ли, побездельничали, и хватит. Пора и на работу устраиваться.

Михаил растерялся.

– А разве мы не работали всё это время? Вы опять шутите?

– Шучу, конечно, – но в каждой шутке есть доля правды. По стране ты поездил, и пока с этим не горит, хотя, если семейная жизнь надоела, могу устроить поездку на Колыму.

– Ну что вы говорите такое? Илья Ильич. Я там уже был.

– Шутка. Вижу, что ты примерный семьянин, и, слава богу. Но, пора тебя пристраивать. До времени, конечно. Но ни сидеть же тебе дома, как домохозяйке. Мужчина должен быть всегда впереди. Вот список производств, в которых наше ведомство заинтересовано иметь своих людей. Думаю, что тебе не надо объяснять, с чем это связано.

– Я всё понял, товарищ подполковник.

– Ну и славно. Не спеши с выбором, подумай пару деньков, но не больше.

– А что тут думать, Илья Ильич. В геодезию. Давно хотел теодолит освоить, и там же с картами придётся работать.

– А в картах ты силён. Похвально, Миша. Губа у тебя не дура. Не сомневался, что ты выберешь эту специальность. Мы и сами думали предложить тебе это дело, но решили проверить.

Михаил тяжело вздохнул и почесал затылок. – Хожу как под прицелом.

– Все ходим под прицелом. Не ты один, – тихо произнёс Вязов. – Вот адрес, езжай, оформляйся. Когда надо, позову.

В геодезии он проработал почти два года. Были частые командировки, но не длительные, за время которых он успевал так соскучиться по жене, что приезжая, не отходил от неё ни на шаг. Он любил рассказывать о местах, где бывал, с удовольствием делился впечатлениями о работе, которая ему с каждым днём нравилась всё больше, несмотря на то, что работать приходилось порой в невыносимых условиях. Зимой геодезисты много времени проводили за составлением карт, и это было не намного легче, чем плутать по тайге. В тёплое время года – работали на воздухе. На его глазах появлялись новые посёлки и заводы, он видел и чувствовал пульс страны, в которой жил, с которой сроднился, лишь изредка вспоминая о своей родине. Эти минуты воспоминаний он старался прятать от всех, даже от любимой женщины. Варя не могла не замечать таких переживаний мужа, и однажды спросила о его родителях.

После короткой паузы Михаил ответил: – по-моему, у нас одинаковая судьба. Варя, не стоит касаться этого, мне трудно, когда спрашивают о моих родителях. Одно могу сказать, в моём сердце они по-прежнему живы, и я их очень люблю.

Такая неопределённость давала возможность не зарываться в ложь, и вместе с тем действительно не считать родителей умершими. Варя, кажется, поняла его, но затем вдруг задала вопрос, которого он не ожидал: – Почему мы до сих пор не расписались, Миша? Мы ведь муж и жена, не так ли?

Он задумался. Вопрос был естественным для женщины, живущей с мужчиной, и он не мог просто так отмолчаться, как не мог сказать ей всей правды о себе.

– У тебя, наверное, проблемы на работе?

– Да, – ответила Варя. – Недавно меня вызвал директор и спросил, почему я живу с мужчиной в неопределённых отношениях.

– Но я люблю тебя. Я никого так не любил как тебя.

– Я знаю, Миша, но для директора это не довод. Многие учителя поглядывают на меня как на легкомысленную особу.

– Ты не особа, ты моя жена, единственная и неповторимая. Ну, при чём тут печать в паспорте, скажи мне? Сколько людей идут в ЗАГС, а потом разводятся. Им нужны гарантии, они просто боятся. Но ты ведь не боишься, если согласилась жить со мной.

– Я люблю тебя, Мишенька. Но мы должны подчиняться правилам.

– Но ведь раньше у вас, до революции, не было ЗАГСов, ведь так? Если хочешь, то можем повенчаться. Посмотри, у меня и крестик есть.

– Я не могу Миша, я в бога не верю, да и что скажут в школе.

Это было их первое разногласие. Тогда они разговаривали до глубокой ночи. Это не был спор, но в разговоре незаметно проступали ростки непонимания и лёгкой обиды. Один переживал из-за того, что не может поступиться принципами, а другой боялся последствий, и просто переживал за жизнь дорогого для себя человека.

– Но почему я не могу законно жениться? – Спрашивал Михаил, когда в очередной раз сидел в кабинете у Вязова. – Вы же сами говорили, что я полноправный гражданин, ведь так?

– Гражданин, говоришь? – Вязов стал рыться в своём столе. – То, что я тебя предупреждал раньше, это Миша не в счёт. Ты человек, и можешь влюбиться в любой момент. Любовь непредсказуема для человека. Но мы говорим о тебе как о разведчике, как о будущем нелегале, собственно, для чего мы тебя и готовили с самого начала. Надеюсь, ты это не забыл. Посмотри пока эти фотографии, а я покурю, разволновал ты меня шибко.

Пока Вязов пускал дым в приоткрытую форточку, Михаил смотрел снимки и чувствовал, как всё его тело обволакивает неприятная слабость, руки его тряслись.

– Ну что? Узнал?

– Это же Сы Пу.

– Верно, это твой китайский друг Сы Пу. А теперь попробуй предположить, к чему я показал тебе эти снимки.

Михаил внезапно покраснел, и чтобы скрыть это, закашлялся.

– Ты эти свои шпионские штучки брось. Меня не проведёшь. Выкладывай на чистоту, что было в Корее.

– Но о чём вы, товарищ…

– Прекращай Ван Куан Ли. Мы не в театре.

Михаил встал и вытянулся по струнке.

– Интересно, что ты ещё выкинешь мне? Сядь, – приказал Вязов. – Ладно, начну я, раз ты не желаешь понимать. Эти снимки пришли по официальным каналам от китайских товарищей. Повторяю, официально. Переданы, так сказать, из рук в руки, и за ними следует большой перечень вопросов. Теперь ты можешь сказать, что было в Корее, а именно в Кунсане?

– Могу, – просипел Михаил сдавленным голосом.

– Только договоримся сразу. Или ты молчишь, или говоришь всё как было, иначе не получится.

– Я расскажу.

К тому времени, когда Михаил закончил свой рассказ, Вязов успел выкурить не одну папиросу.

– Ну что ж. Что было, то было. Но почему ты умолчал об этом? Почему соврал.

– Я не знаю. Я боялся.

– А! Вот видишь. Ты боялся. А за кого, изволь спросить. За кого ты боялся? За свою шкуру?

– Но вы же знаете, что я…

– Знаю. За себя ты не боялся. Ты боялся за всех нас, и потому скрыл, думая, что так будет лучше. Тебе бы следовало изучить русские поговорки.

– Вы про шило?

– Про него. Да, шило в мешке не утаить. Это как дважды два. Дело в том, что Сы Пу был очень серьёзным разведчиком. Да, ты должен был это понять! Ведь ты и сам разведчик. И китайцам естественно показалось странным, как такой профессионал мог погореть, по сути, на рядовом деле. В этом пакете полный отчёт, вся хроника, они даже перевели его на русский язык. Они разыскали тех корейцев, которые были на том задании, и даже тех, кто охранял японцев в порту. Ты представь, каких трудов это стоило им, но они их нашли. И теперь…

– Они ищут меня?

– Как ты догадлив. Тебя. Слава богу, что в тебе есть две извилины, а не одна. И потом, у нас же ещё есть поговорка…

Михаил с надеждой посмотрел в глаза Вязову.

… – Молчание…

– Золото? – просиял Михаил.

– Ох и скользкий ты тип, Идзима. Ладно, добивать тебя не буду. Грош была бы мне цена, если бы я не подготовил тебя как надо. И не смотри на меня как преданный пёс. Не люблю я этого. Правда или нет, но у них нет ни одной фотографии с тобой. Они не знают тебя в лицо. Это конечно удача для нас. А если бы знали?

– А если бы у них это фото было?

– Тебя бы давно зарезали, вот что. Или выкрали, а потом повесили на площади, как предателя и врага. Потому что они точно знают, что произошло на самом деле, или уж, по крайней мере, догадываются, но открыто заявить не могут. Единственное доказательство это ты. Ты должен знать, что в Китае сегодня творится невообразимое. И оттуда бегут во все стороны все, кому не лень. У нас на границе с Китаем самая настоящая чехарда. Мы не знаем, куда девать перебежчиков. Дело в том, что среди них определённо есть не случайные люди.

– Они засылают к нам своих шпионов? Но ведь мы дружим.

– Эх, ты. А ещё разведчик. Миша, пойми, что для Китая нет друзей, а есть выгодные партнёры. Но это между нами. Если сосед не выгоден, то для Китая это потенциальный противник, которого он когда-нибудь раздавит. Мы сейчас выгодны Китаю, но кто скажет, что будет через десять лет. Что если мы поссоримся из-за какого-нибудь пустяка. Ручей не поделим, или остров на Амуре. А Китай уже видит такую перспективу, и засылает к нам своих разведчиков. Это их излюбленная стратегия. Китай умеет ждать. Китайцы очень мстительны, и с помощью таких людей могут разыскать того, кто им нужен. Свой, чужой, им всё равно. Они просто выполняют поставленные задачи. И представь, что одна такая задача, найти некого Ким Сан Дё. И теперь давай вернёмся к началу нашего разговора. К твоей женитьбе.

– Я всё понял, Илья Ильич, – опуская глаза произнёс Михаил.

– Да ни черта ты не понял! Ты только думаешь, что понял. На самом деле в любую минуту к твоей жене может подойти незнакомый китаец, и представиться твоим товарищем, или даже другом. Ну и мысли дальше, ты это хорошо умеешь.

– Простите меня, товарищ подполковник.

– Да что ты как попугай заладил. Я ещё раз повторяю, ты всё сделал правильно тогда, и то, что в рапорте не указал… Но со мной-то мог поговорить! Да и вообще… Мы же не варвары, и кровь нам не нужна. Если бы ты взорвал тогда пирс, то погибли бы мирные люди, твои соотечественники. И тогда тебя искали бы уже другие организации. Твой конфликт с китайцем, конечно, на твоей совести, поскольку вы были в одной связке, но, что было, то было. Ты обязан был ввести нас в курс дела, а не держать всё это в себе. Ты совершил, по сути, преступление. В рамках своей профессии это преступление, я не преувеличиваю. И конечно, будет разбирательство. Как видишь, награда нашла своего героя.

– Что теперь делать?

– Что-что, сухари сушить.

– Но я уже был в лагере.

– Ну, слава богу, шутить не разучился.

– Какие уж тут шутки.

– Да уж конечно, мы серьёзные. Это глупость, и за неё с меня моё начальство может голову снять, впрочем, как и с тебя. Тебя ищет китайская служба госбезопасности. В китайской дипмиссии от запаха крови уже руки потирают. Твой единственный шанс спастись, это спрятаться, и чем глубже, тем лучше. Наверное, придётся поменять имя, на всякий случай.

– Пожалуйста, не надо, взмолился Михаил. – Дело не во мне. Я не смогу тогда скрыть правды от жены.

– И то верно. Вот, видишь, какой узел затянулся. Именно поэтому я тебе говорил, что для разведчика существует только одна жена – ночка тёмная. Ты же под угрозу ставишь жизнь человека, любимого человека. А если у вас дети пойдут, тогда что? О них ты подумал?

Они оба надолго замолчали.

… – Ладно, давай попьём чаю горяченького, помолчим, а потом решим, как жить дальше. Я, признаться, пока не знаю.