Зайтан-Бродяга

– Бродяга. Прости дружище. Впутал я тебя.

– Не беда. – Держу его за ладонь, ком к горлу подкатывает, сжимает горло.

– Что со мною? Это как понимать? Помираю? Да?

– Тихо-тихо. – Шепчу, а у самого слёзы так и катятся. –

Всё обойдётся. Ты глаза не закрывай. Смотри на меня. Понял?

– Ага, понял. – Ответил Гунька и обмяк. Глядит на меня одним глазом, второй заплыл, не открывается.

***

Схоронили мы Гуньку с Михалычем в одной могиле. Там же где и приняли они свою смерть. Карлуха, поначалу вопил – нельзя убийцу вместе с Гунькой закапывать. А как яму рыть начали, умолк, землица в этом месте тяжёлая.

Дёрн срезали, под ним чуток песка, а дальше глина. Сверху ещё ничего, дожди промочили мягкая, а вот глубже не укапать. Отрыли могилку на сколько хватило сил. Долбили лопатинами, резали ножами. Если мерить по Карлухе очень даже неплохую яму вырыли. Почти в его рост.

Место здесь хорошее, тихое. Птички поют, травка, цветочки. Одна беда зверьё шастает. Не привалим могилу камнями, отроют. Им всё одно кого грызть, мертвечиной не брезгуют. Нет здесь камней и взять негде. Сходил к шалашу за вещами. Разрезал мешочек шипаря, разбрызгал слизь по холмику. Не сунется зверь, но и мы долго не высидим, зловоние разлетелось по всей округе.

Пока с Карлухой ходил к пролеску, крест из белокорки мастырить, Серёга пришёл в себя. Саданул его Михалыч по шее. Сильно приложил, умеючи. Кхала окружила Серёгу заботой, возится с ним как с маленьким. Водой поит, компресс поставила, травку приложила. Нарвала ягод, пригоршнями ему в рот сыплет. Не знал я что майука лечит. Но не всех. Карлухе под зад здорово наподдали, а ягоды ему не даёт.

Разгулялся ветер, небо чуток прояснилось, но солнышко так и не выглянуло. Ну и ладно, пусть прячется. Тяжёлые тучи отступили, уползи к болоту и за это спасибо. Я было обрадовался, в шалаше и переночуем. Время до темноты много, крышу подправлю, в запруде траву выгребу. Развеяла Кхала мои надежды как ветер тучи, сказала – ночью дождь будет, ливень с молнией и громом. В шалаше все не поместимся. Новость конечно неприятная, но и не беда, есть с чем сравнивать. Жалко Гуньку, очень жалко.

Спешить нам теперь некуда. Да и как тут поторопишься, вещей-то добавилось. Решали совсем недолго, куда и какой дорогой идти выбор-то невелик. К избушке на болоте до сумерек не поспеем. Отсюда до леса рукой подать. Стало быть, туда и пойдём. Нарежем лапника, сделаем шалаш. Поутру и двинемся в обратный путь.

***

За работой время бежит быстро. Кхала ушла к ручью, мы рубим жерди, таскаем лапник. Пригодились лопатины, те что Карлуха в мешке таскает, топоры из них наскоро смостырили. Работаем почти молча – принеси то, подай это. Вот и все разговоры. Да оно и понятно почему? На душе скверно. Как не старайся, а про Гуньку нет-нет, да и вспомнишь. Вот она жизнь, ещё сегодня был человек и нет его.

Вечер не наступил, а шалаш стоит. Не большой, но и не маленький. Всем места хвати ещё и останется.

В центре отрыли ямку под костерок, развели огонь. Дым уходит через дыру в крыше. Мы такие жилища с дядькой Толганом не один раз строили. У него и перенял, научился вязать лапник. Хороший был дядька, многому он меня научил. Только нет его, и Гуньки тоже нет.

Кхала принесла воду и ушла. Сказала – за грибами на луг. В лесу грибов куда больше чем на лугу, после дождей они везде вылезают. Зачем куда-то ходить, всё под боком. Не стал я её отговаривать. Плохо ей, печалится за Гунькой, пусть побудет сама.

Карлуха тоже сильно горюет. Не припомню что бы в Бочке они с Гунькой водили большую дружбу. Да и в дороге не особо-то ладили. Ходит Коротун как в грязи извалялся, хмурый, неприветливый.

Закончили вязать лапник, Карлуха побрёл в лес. Зачем и почему не сказал. Да мы и не спрашивали. Ушёл и ладно, стало быть ему это нужно.

Остались вдвоём с Серёгой. На нём бушлат Михалыча. Свой Серёга ещё на болоте Кхале отдал. У Карлухи тоже обновки. Ходит в Гунькиной куртке, своей-то у него не было, в Бочке осталась. Рукава подвернули и готов куртасик, длинноват чуток, так-то не беда. Ботинки им же убиенного Михалыча пришлись Коротуну в самую пору. У мелкого обувка и раньше была рваной, а как в болоте промокла, совсем развалилась. Гунькин мешок тоже забрали. Не закапывать же и его вместе с хозяином?

Сидим с Серёгой на лапнике у костерка, каждый о своём думает. Серёга курит, я чищу винтовку. Нужное дело, полезное. От грустных мыслей отвлекает.

– Да-а-а-а. – Протяжно выдохнул Серёга. – Дела-делишки.

– Ага. – Кивнул я.

– Куда завтра рванём? Какие планы Бродяга?

– Ещё не решил. – Ответил и отложил оружие.

– Откуда у Карлухи нож? – Спросил Серёга и выбросил в огонь окурок. Взял пачку и снова закурил.

– На спине, за поясом прячет. Не расстаётся он с ним.

– Правильно делает. – Серёга потрогал шею, посмотрел на сигарету и пожаловался. – Курево заканчивается. И что я без сигарет буду делать?

– Тоже что и я.

– Ну да. – Горестно выдохнул Серёга. – Тебе хорошо, ты, наверное, и не пробовал.

– Пробовал и не один раз. Вояки в посёлке останавливались, давно это было. Я у торгаша Варга в услужении был.

– В услужении? – Серёга развязал мешок, запустил в него руку.

– Угу. – Кивнул я. – Варг сволочь редкая. Кислую забродившим компотом разбавляет. В мясные косицы плеву и жилы, заставлял вплетать. За малейшую провину, палкой бил.

– Суровые у Вас нравы. – Серёга достал из мешка флягу, повертел в руках. – Поглядим, что тут припрятано?

– Вода, что же ещё?

– Ну уж нет. – Серёга отвинтил крышку, понюхал. – Кто же воду, на самое дно покладёт? Спиртом попахивает, медицинским. Затихорил Михалыч, две фляги заныкал.

– Почему затихорил? Его мешок. Что захотел то и припрятал.

– Согласен. – Серёга бросил мне флягу и предложил. – А давай Гуньку помянем?

– Помянем? – Пожал плечами и согласился. – Давай, а это как?

– Что как?

– Помянем.

– Странные Вы. – Серёга осмотрел шалаш, точно искал что-то. – Кресты на могилах ставите. О душе редко, но вспоминаете, стало быть, и о ней наслышаны. А вот про Бога с чёртом я от Вас не слыхал. Не знаете вы их.

– А это кто? – Спросил и отвинтил крышку. Понюхал. Пахнет как горькая, но как-то иначе. – Про Чёрта Михалыч говорил. Проводника так звали. Помер Чёрт.

– Черти не умирают. – Громко выдохнул Серёга и приложился к фляге. Поморщился, занюхал рукавом. Довольно крякнул и с придыханием продолжил. – Пожарную каланчу, часовней зовёте. Да ей до часовни. – Серёга сунул в рот сигарету. Дымит одну за другой, а потом жалуется (курево заканчивается).

– В народе так прозвали. – Завинтил крышку, не хочу пить горькую. Не то настроение. – Окрестили так. А что?

– Во-во, окрестили. А ты знаешь, что это такое?

– Знаю. То и означает что окрестили. Прозвали значит.

– Темнота. – Приятель вынул из мешка две банки консервов, закатил на угли. – Покуда закусь греется, покалякаем за жизнь.

– Давай, покалякаем. Смешное словечко. Нужно запомнить.

– Запоминай, я не против. – Серёга хлебнул из фляги, поморщился и продолжил калякать. – Крещение – это совсем иное. Тут. – Палец указал вверх. – Без пол литра не поймёшь. Давай Гуньку помянем?

– Давай. Ты научи, как это делается?

– Вот ты деревня не асфальтированная. – Захмелел Серёга, зарылся рукой в мешок Михалыча и вытащил не початую пачку сигарет. – Ух ты. Живём Бродяга. Да тут курева как в супермаркете на полках.

– Где на полках?

– Проехали. – Серёга подмигнул. – Давай тяпнем. Помянем Гуньку, поминки – это святое. Нужно выпить не чокаясь. Врубаешься?

– Врубаюсь. А зачем пить?

– Ты хлебни. Не выпьешь не поймёшь.

– Уговорил. – Выдохнул и сделал глоток. Во рту запекло, перехватило дыхание, потекли слёзы.

– Ну, что же ты. – Серёга, перекатился на бок, отыскал под лапником флягу с водой. – Пей, недоразумение. Хлебай большими глотками. Что же Вы такие слабенькие на выпивку?

– Нормальные мы. – Прохрипел, отвинчиваю крышку. В шалаш залез Карлуха. Красный точно из парилки, дышит часто, запыхался.

– Что тут у Вас? – Глядит на меня, хмурит брови. Хлебаю воду, во рту жечь перестало, но вот язык, его точно кипятком ошпарили.

– Третьим будешь? – Серёга бросил Карлухе флягу с горькой. – На-ка помяни друга.

– Чего сделать? – Карлуха глядит с прищуром.

– Не пей. – Прохрипел я.

– Так вот оно что. Ещё один? – Напрягся Коротун, в свете костерка блеснул нож.

– Убери. Не нужно. – Ползу на четвереньках, схватил мелкого за руку. – Горькая там. Какая-то не такая.

– И чего с ней не так? – Отвинтил крышку, понюхал. Глядит на меня, пожимает плечами.

– Сам не знаю. – Вдохнул полной грудью. По всему телу прошла волна тепла, захмелел.

– Тьфу на тебя. – Коротун хлебнул из фляги, скривился и прохрипел. – Я невесть что подумал. Хотел уже и этого. – Карлуха указал ножом. Серёга курит, не глядит в его сторону.

– А ты меньше думай. – Ответил Серёга, ковыряет палкой угли. – Не для тебя это, думать не твоё.

– Ага. – Карлуха кивнул и улыбнулся. – Запомнил мои слова?

– А ты как думал? – Серёга почесал голову и спросил. – Тебя где носило?

– Да так, гулял. Айда покажу кого нагулял?

– Кхала вернулась? – Оживился Серёга и выскочил из шалаша.

– Вот дурень. – Хохотнул Карлуха, приложился к фляге. Сделал большой глоток, прокашлялся. – Я черноголового пришиб. – Хрипит, гримасничает. – Шкуру содрать надобно. – Завинтил крышку, бросил флягу на лапник. – Мясца поедим. Айда черноголова потрошить. До темноты не управимся пропадёт.

– Врёшь ты всё.

– А вот и не вру. Ступай на двор, сам погляди. Нож притупился, возьму камень точильный. – Коротун прошёл к своему мешку, искоса глянул на банки в костре. – А чего они раздулись? Порченные?

– Чтоб тебя. – Выругался я и принялся ногой выкатывать почерневшие, распухшие как цветы пузырника банки.

***

Вылез из шалаша, на дворе всё посерело, вечер навис. Не соврал мелкий. Лежит зверюга лохматым холмом, сразу и не поймёшь, чем его пришиб Коротун? Голова на месте и всё остальное там, где и положено ему быть. Приличного размера черноголов, вдвое больше Карлухи. Мех у зверя густой, коричневый, а голова чёрная, отсюда и прозвище – черноголов. Есть и другое – клык. Почему клык? Да потому что они у него разные. Один, всегда заметно больше другого. Зверюга я вам скажу не из самых опасных. Людей сторонится. Тронь его убегать не станет, в драку полезет. И ещё неизвестно чем всё закончится.

– И как Вам моя добыча? – Шоркая ножом по точильному камню спросил Карлуха.

– Знатный медведь. – Сидит Серёга возле черноголова, разглядывает. – Чем ты его?

– Дрыном по башке, ножом в шею и все дела. – Улыбается мелкий, точит нож проверяет пальцем остроту и снова шоркает по камню. – Я к ручью пошёл. А там этот. – Карлуха плюнул на камень. – Гуляет гад, расхаживает как у себя дома.

– А где ему ещё гулять? Лес его дом, это мы в гостях. – Сообщил я, примеряю ладонь к лапе зубастого. Побольше моей руки лапа, это если не считать когти, а они у него длинные.

– Когда здесь я. – Строго заметил Коротун. – Не нужно шастать. Я его попросил – уйди, не стой на пути. А он. – Карлуха покрутил носом. – Рычать начал.

– Ну ты даёшь. – Улыбается Серёга, глядит на Карлуху. – Ножом и дрыном?

– Ага. – Согласился мелкий. – По башке бабах и ножичком в шею.

– По башке говоришь? – Серёга склонился над зверем, заглянул в пасть. – Здорово ты ему по мордяке врезал. Клык снёс.

– Какой ещё клык? Ничего я не сносил. По башке бум и сразу к Вам.

– К нам? – Серёга поскрёб щеку, недолго поразмыслил и спросил. – На горбу притащил?

– Ухватил за лапу и приволок.

– За лапу? – Поднял Серёга лапищу черноголова, посмотрел на когти. Положил и снова поднял. Ухватился двумя руками, протащил чуток и бросил. – Откуда приволок?

– Ты что глухой? От ручья. – Карлуха махнул рукой в сторону кустов. – Там он.

– В овраге, минут десять ходу. – Пояснил я. – Быстрым шагом и налегке.

– Да-а-а-а, уж. – Вымолвил Серёга и закурил. – Говори, что нужно делать?

– Ты кури, дыши дымом. Сами управимся. – Карлуха сунул в карман камень, подошёл к зверю. – Между деревьев подвесим. Как шкуру снимем, потроха вывернем. Вот тогда и позовём. Кишки оттащишь подальше.

– Зачем?

– А за тем. – Выпалил Коротун. – Много вопросов задаёшь.

– Интересно, потому и задаю.

– На запах крови зверьё сбежится. – Ответил я. – Носатики и острозубы пожалуют. Эти ребята, поживу за версту чуют. Начнут драться, спать не дадут. Теперь понял?

– Вы тут потрошите, а я пойду. Схожу на луг отыщу Кхалу.

– Сходи-сходи. – Криво ухмыляется Коротун, вяжет к задним лапам черноголова верёвку, ту самую верёвку что искал Михалыч. – Ты это. – Карлуха поманил пальцем. – Давай, подмогни чуток. Подвесим, тогда и пойдёшь.

– То кури, то подмогни. – Ворчит Серёга. – Я думал ты богатырь? Сам приволок, сам и подвесишь.

– Богатырь? – Карлуха призадумался и спросил. – Ты так обзываешься или хвалишь?

– Хвалю. – Хлопнул Серёга мелкого по плечу. – Я не самоубийца тебя обзывать. Ты на медведя с ножом ходишь.

– Серёга, подай верёвку! – Залез я на белокорку. – Подвесим черноголова, тогда и поболтаем.

– Да пожалуйста. – Ответил Серёга. – Хоть обе. Держи.

Подвесили черноголова между двух белокорок. Прогнулись они, передние лапы зверя по траве волочатся, большой черноголов, тяжёлый, а деревца молоденькие.

– Ну, я пошёл? – Спросил Серёга.

– Ага, ступай. – Улыбается Карлуха. – Гляди сам не потеряйся. – Толкнул меня локтем, подмигнул. – Места здесь глухие, опасные. Зверья всякого, видимо не видимо. Ползухи, как темнеть начинается, лезут из всех дыр.

– Какие ещё ползухи? – Спросил Серёга, глядит под ноги, озирается.

– Самые обыкновенные. – Поведал Коротун. – Те, что в пеньках живут.

– Я автомат возьму. Шарахну и нет ползухи. – Духорится Серёга, а сам шарит взглядом по кустам, осматривает траву.

– Ага. Шарахни. – Карлуха покрутил носом, глядит с прищуром. – Это тебе не черноголов. Маленькая ползуха, вёрткая. Шустрые они, промахнёшься.

– Палкой прихлопну.

– Не прихлопнешь. – Подрезаю шкуру, мелкий тащит. – Не ходи. В лесу быстро темнеет.

– В какой стороне луг?

– Сама вернётся. – Пообещал я. – Она здесь как у себя дома.

– Да ладно. – Не поверил Серёга.

– Вот тебе и да ладно. – Сдираем шкуру, Карлуха тащит, пыхтит. – Не ходи. Знаю о чём говорю.

– О чём знаешь? – Спросил Карлуха не отрываясь от работы. – Поведай. С причудами девка, я её боюсь.

– Тащи не разговаривай балабол. – Поторопил я. – Черноголова не испугался, а девчонки боишься?

– Так-то зверь, а она ворожея. – Кряхтит мелкий. – Подрезай ловчей. Гляди какую дыру проделал? Я тебе черноголова целёхоньким притащил. Ещё одна дыра. Испортил шкуру.

– Лапы там. – Бросил я в мелкого пучком травы, ею нож вытирал. – Засиделся ты в Бочке. Позабыл всё. Скатывай чудо охотник. Ты зачем прибил зверя? Еды мало?

– Чего это я чудо? – С напускной обидой спросил Карлуха. – Разве я виноват, что этот лохматый. – Мелкий разгладил рукой ворс, и взялся скручивать шкуру. – Рычит и прёт. Может он того? – Коротун широко улыбнулся и покрутил пальцем у виска.

– Вот и я об этом подумал. – Подмигну Серёге, тот оглянулся точно кто-то стоит за спиной. Смотрит на меня, пожимает плечами. – Помоги мелкому.

– Не нужны мне помощники. Сам справлюсь.

– Скажи Карлуха. – Спрятал в ботинок нож, подошёл к туше. Кровососы пищат, слетаются. – Как себя вёл черноголов?

– Спросил, так спросил. Плохо вёл. – Прокряхтел Коротун, взвалил шкуру на плечо, вертит головой выбирает дерево. – Где спрячем?

– Тащи за кусты. Там деревья высокие. – Иду впереди, показываю дорогу. – Серёга! Прими шкуру. Залезу, подашь.

– Сам подам. – Пробурчал мелкий.

– Ступай потроши добычу. Поспеши, темнеет на дворе.

– Держи. – Нехотя, но отдал Карлуха шкуру и вернулся к черноголову.

– Вот чёрт. – Выругался Серёга. – Тяжёлая. Зачем на дерево?

– До утра полежит. – Залез на зелёную, улёгся на ветку, потянулся рукой. – Поднимай выше! – Кричу Серёге.

– Куда выше? Хватайся, не удержу.

– Ещё немножко. – Тянусь рукой, ветка прогнулась. Ухватил шкуру, тащу. Гнётся ветка зелёной, как бы не подломилась? Зелёная – это дерево такое, оно всегда в одной поре. Нет на ней листьев, вместо них иголки. С горем пополам уложил шкуру. Здесь её точно зверьё не достанет.

– Зачем тебе шкура?! – Кричит Серёга. – Шубу пошьёшь?

– Ага, пошью. – Лезу вниз, хватаюсь за сучки. Руки смолой измазал.

– Гляжу я на тебя Серёга! – Из-за кустов кричит Карлуха. – Ты дурак или прикидываешься?

– Почему я дурак? –Спросил и пошёл за куст. – Чёрт бы тебя побрал! – Громкая брань всколыхнула лес. Мелкий с усердием потрошит черноголова. Руки по локти в крови, лицо тоже. Вспорол зверюге брюхо, кишки вытаскивает.

– Три лопатины шипаря да шкура клыка. Вот и всё наше богатство. – Пояснил я, вытираю травой руки. Хорошая смола, прилипла не ототрёшь. – Лопатины не каждый возьмёт на обмен. А шкуру в любом поселении на еду или патроны сменяем. Запросим две сотни. Дадут полцены и на том спасибо.

– Не согласен я – Возмутился Карлуха. – Две сотни, дешевле не отдам. Ты мех видал? Да из этой шкуры, столько всего полезного можно пошить.

– Меньше болтай. – Оттираю руки травой, а смолы меньше не становится, только и сделал что размазал по ладоням.

– Песочком нужно. – Советует Коротун, тычет мне под нос печень. – Видал какая здоровая. Тёплая ещё.

– Мяса нарежь. – Тру руки песком, помогает. Молодец мелкий и как я сам до этого не додумался?

– Откуда резать? – Обошёл Карлуха черноголова, разглядывает с умным видом. Хмурит брови, примеряется к ноге. – Со спины срезай.

– Карлуха. – Позвал Серёга. – Тебе что человека что зверя прижмурить плёвое дело. – Уселся Серёга под кустом, курит. – Поделись опытом. Как умудрился такую зверюгу убить?

– Вот так и умудрился. – Отрезал Карлуха добрый кусок мяса, положив на травку. – Иду, а он стоит. Я ему уходи, а этот. – Коротун ткнул ножом черноголова в бок. – Рычать начал. На меня пошёл.

– А ты его по башке. – Вытер травой руки, достал нож. Не выходит у мелкого мясо срезать. Не режет, а кромсает. Там кусок, здесь кусок.

– Ага. – Закивал Карлуха. – Ты что делаешь?

– Спину обвалю остальное выбросим.

– Его бы к нам в Бочку. – С неподдельной грустью выдохнул Карлуха. – У Хабибулы мяса оставалось на одну закладку.

– Тащи в Бочку, я не возражаю. – Присоветовал я. Срезал большой кусок мяса, положил на травку. – Всё. Серёга, режь верёвки. Потащим в яр.

– Это я легко. – Отозвался Серёга.

– Мясо переложим листами лопухатого. Часть пожарим, другую подкоптим. – Предложил я.

– Хорошего черноголова я прибил. – Хвастает Карлуха.

Протянул на ладошке три кубика печени. – Ешьте пока тёплая.

– Твою мать. – Выругался Серёга и вскочил. – Да вы оба чеканутые.

– Почему. – Спросил Карлуха полным ртом.

– Костёр там. – Тычет Серёга пальцем на шалаш. – Зачем сырое жрёте?

– И то верно. – Коротун оскалился, показал кривые зубы.

– Вот ты и ступай, жарь мясо. Мы ещё по куску съедим. Оттащим клыка подальше. Пусть и зверьё порадуется, мы не жадные.

– А давайте, шашлык сделаем? – Предложил Серёга.

– Может не нужно? – Карлуха почесал щеку.

– Почему?

– Да так. – Коротун глянул на Серёгу, потом на меня и спросил. – Может, ты знаешь, чего он хочет сделать?

– Нет, не знаю. – Пожал плечами, жую печень.

– С вами всё ясно. – Махнул Серёга на нас рукой, и принялся выбирать куски мяса. – Щас, я вам такой шашель сварганю. За уши не оттащишь.

– Вот оно что. Мясо решил пожарить? – Карлуха, одобрительно кивнул. – Так бы сразу и сказал. А то шашель-шашель. И где ты только таких слов набрался?

– Дома, где же ещё. – Серёга выбрал два больших, жирных куска, на что Карлуха скривил недовольную рожицу.

– Смотри, не спали. – Предупредил Коротун. – Жир начнёт капать, подгорит мясо. Для варки в самый раз, а вот жарить. – Коротун пожал плечами. – Сгорит.

– Что сгорит, то не попреет. – Сообщил Серёга и сгрёб оба куска. – Шашель получиться отменный, добавки попросите. А я ещё подумаю, давать или нет?

– Ступай. – Карлуха махнул рукой. – Язык без костей. А ты докажи.

– И докажу. Не дам и всё тут.

– Дашь. Куда ты денешься? – Без зла, но строго предупредил Карлуха.

***

Потроха и тушу оттащили в глубокий яр. Сегодня у зверья праздник. Им хорошо и нам спокойней. Чем дальше звериный пир, тем лучше для нас.

На обратном пути нашли два здоровенных злапаня. Гриб такой, синий с красными точечками. Ножка тоненькая, а шапка как голова у Карлухи. И как эта палочка-ножка держит такую вот шляпу? Вообще-то этот гриб здесь не растёт. Не рос раньше. Встречается злапань у реки в Малом пролеске и на пустыре у Гнилой ямы. В тех местах повсюду жёлтые лужи, воняет как на помойке. Не бывает в лесу луж, и не воняет. Напрашивается вопрос, откуда этот гриб здесь взялся?

Злапань ядовитый, но и польза в нём есть. Нарежь кусками и разбросай по округе. Ползучие гады не сунуться, да и зверьё его не пожалует. Сторонится зверь, обходит его десятой дорогой.

Сбил ногой одну шапку, раздавил. Заверну в лист лопухатого, вернёмся вокруг шалаша разбросаю. Ночь уже близко, самая пора для ползух. Вреда большого от них нет, кусать не кусают, беззубые они. Жучки да букашки, древесные лягушки, вот еда для ползух. Лихо они охотятся, длинными языками хватают. Наблюдал, знаю. Шустрые ползухи, в шалаш, как пить дать зашустрят. Они к теплу лезут, не в костёр конечно, под одеждой спрятаться норовят.

Расхваленный Серёгой шашель, оказался самым обыкновенным жареным мясом. Да ещё и пригорело оно.

Карлуха, было ворчать начал. Но после двух глотков горькой захмелел, жуёт шашель с превеликим удовольствием. Нахваливает, говорит – очень удобно, куски маленькие, резать не нужно.

А как третий раз к фляге приложился, Серёга стал для него лучшим приятелем. Оказывается, он с первых минут знакомства понял – Серёга наш парень. Свойский, хоть и чужак.

– Да я. – Раздухарился Карлуха не на шутку. – За тебя Серёга кому хочешь в морду дам. Кто обидит, говори не стесняйся.

– Верю. – Чуть ли не отбиваясь, от крепких объятий Коротуна согласился Серёга. – Ты кушай-кушай. Закусывай.

– Ага. – Карлуха потянулся к фляге. – Выпью и сразу покушаю.

– Хватит! – Прикрикнул и забрал горькую. – Не умеешь пить не берись. Забыл, как на болоте стонал? – Пить больше не буду. Да я горькую на дух не переношу. – Передразнил мелкого и спрятал флягу.

– Я стонал? – Таращится на меня Карлуха. – Не было такого.

– Было. – Подтвердил Серёга. – Ты лучше расскажи, как медведя притащил? Что-то мне не верится. От горшка два вершка, колись, как ухитрился?

– Какого медведя? – Заплетающимся языком спросил Карлуха. – Не знаю я таких.

– Черноголова. – Пояснил я. – Поделись опытом.

– А чего тут делиться? – Карлуха почесал затылок, глянул на меня затуманенным взглядом. – Я иду, он стоит. Глядит на меня, вот такими глазищами. – Сжал Коротун кулаки приставил к глазам.

– Это мы уже слышали. – Прикуривая, поторопил Серега. – Что потом было?

– Дык. – Карлуха икнул. – Я к нему со спины подкрался. И как дам по башке камнем.

– Каким камнем? – От такой новости Серёга поперхнулся дымом. – Ты же сказал дубиной.

– Сам ты дубина. – Коротун взял флягу. Искоса глянул на меня, хитро улыбнулся. Он-то не видел, как я подменил горькую на воду. – Где найти такую дубину, что бы черноголова с ног свалила? Скажешь такое? Да и некогда мне было её искать. Поднял камень побольше, и пошёл. Между деревьев черноголов застрял. Вот я ему по башке и саданул. – Приложился Карлуха к фляге. Глотнул один раз, второй, третий. Хмурит брови, заглядывает в горлышко, нюхает. Вздохнул тяжело и громко, полил на руку, умылся и пожаловался. – Перевелась горькая, пропала.

– Олух царя небесного. – Серёга бросил в огонь окурок и забрал флягу. Хлебнул, улыбается. – Вода это. Рассказывай, саданул ты его и…

– Дашь горькой? Расскажу.

– Держи. – Бросил я Карлухе флягу через костёр. Прячь не прячь всё одно выпросит. – Пей и рассказывай.

– А что рассказывать? – Коротун поглядел на флягу, точно увидал её в первый раз. Посмотрел и отложил в сторону. – Я его ка-а-а-ак шандарахну. – Коротун потряс кулаком. – И пока он носом клевал, ножичком ткнул. Не сильно, в шею.

– Видали мы твоё не сильно – Серёга взял кусок мяса, протянул мелкому. – Ешь. Развезло тебя.

– Ага. Чуток повело. Вкусный ты шишиль сделал. – Похвалил Коротун и запихал в рот большой кусок жаренного мяса. Жуёт, улыбка до ушей.

– Сам ты шишиль. – Серёга подкинул в огонь сучковатую ветку. – Слышь шишиль, ты как зверюгу сюда приволок?