Копия

– Не переживай, я готова, – твердость в словах Джессики высыпала последние сомнения в мусорный пакет, отправив их на свалку, – не будем терять время, у нас всего два часа.

Стеблин не успел ничего понять, как она, в каком-то животном диком порыве, плотно прижавшись всем телом, обхватила его голову и короткие, но глубокие поцелуи осыпали лицо. Он не сопротивлялся, впервые в его жизни желание отключило работу серого вещества, полностью отдавшись нахлынувшей всёпоглощающей страсти. Они слились в одно целое, посвятив себя целиком друг другу, без ненужных слов, без мыслей о происходящем и будущем, оставив только учащенное дыхание и бесконечную глубину взглядов, заполняющих до краёв своим бушующем откровением внутренний мир.

Зрачки медленно сужались и в наступившей безмятежности Джессика, рисуя пальцем на груди Айвана что-то только известное ей, нежно, растягивая буквы, прошептала с иронией:

– Наконец-то мой муж исполнил свой супружеский долг, – и все также тихо, только сменив интонацию на игровую командную, продолжила, – хватит лежать. У нас ещё есть дела. Вымой лицо и насухо вытри, а потом начнем с переодевания.

За эти месяцы они уже подобрали одежду в стиле унисекс, которая одинаково смотрелась бы на них обоих, а вот сейчас она впервые примеряла на себе тюремную робу. Стеблин поймал себя на мысли, что всем процессом руководит не он, а беспрекословно и незаметно для себя подчиняется женщине. Это было новое незнакомое ощущением, а его “Я” в этот момент, что поразило, абсолютно молчало, не подавая никаких признаков беспокойства, полностью и беспрекословно выполняя все команды Джессики. Они тихо смеялись, когда она методично складывала две пары носков, пронесенных на ногах поверх друг друга, в бюстгальтер, придавая ему нужную форму, а затем помогала Айвану застегнуть его на спине, вызывая небольшую щекотку и приятное передергивание. Закончив с одеждой, наступила очередь заняться прической. Стеблин не видел себя в зеркале, а просто, стоя у окна (дневной свет лучший помощник для выявления огрехов, так учил старик) наблюдал за всеми манипуляциями и всё чаще пытался поймать взгляд, но она, словно профессиональный визажист полностью сосредоточила внимание на свою работу. Она была красива и без парика, который довольно уютно, не причиняя какого-либо дискомфорта, расположился на его голове. Нет, это была не красота, это был голос места, которое пустовало в его мире и сегодня окончательно стало занятым до конца жизни. Именно об этом думал Айван в эти минуты. Он никогда не забудет её, не забудет этот день, этот запах, эти моменты и память обязательно, как будто проигрыватель с одной виниловой пластинкой, будет прокручивать эту незабвенную мелодию вновь и вновь только ему одному, пока не сгорит двигатель.

– Ну а теперь приступим к разукрашке, – нанеся последний штрих легким движением ладони по волосам, улыбнулась Джессика, – стоя будет неудобно, присядь на стул и повернись к окну. Мне надо видеть все нюансы.

Она открыла свою маленькую сумочку, выдержавшую с достоинством все обыски за последние полгода, и достала косметичку, специально подобранную Билли Сандерсом. В ней аккуратно, в стиле минимализма, не привлекая лишнего внимания, находилось всё требуемое для перевоплощения. Как и требовал старик, она сумела представить Айвана тренировочным манекеном, который был на занятиях в доме. Единственная разница, здесь возможна была только одна попытка, максимум две – предел ставило время.

– Закрой глаза, это отвлекает, – Джессика нежно, расставив средний и указательный палец, провела ими, опускаясь вниз со лба, по векам до кончиков губ, – и… молчи.

Словно профессиональный художник, который сотни раз прорисовывал в голове свою новую картину, а теперь, присев перед мольбертом, уверенно переносил на холст, заучив каждую деталь, нужные цвета, представляя каждый мазок, она взяла в руки кисточку. В каждом её движение чувствовалась рука мастера, который четко знал, что он хочет и как это сделать. Спокойное, ровное дыхание, которое с уважением отметил Стеблин, в данной ситуации впечатляло своим постоянством. Никакого волнения со стороны Джессики, полный штиль. Айван даже не мог подумать, что в этот день, в этой комнате, излучать беспокойство, пусть и небольшое, будет только он.

– Открывай глаза, осталось совсем немного. Подкрасим ресницы и поставим линзы, – в её голосе проскользнули нотки утомления.

Через пару минут он уже стоял у зеркала, пораженный своим отражением. На него из глубины холодного стекла смотрела та, которая вошла в эту дверь чуть больше часа назад. Никакой разницы, а только точная, доведенная до идеала, копия оригинала. Стеблин повернул голову и их взгляды встретились, пройдя, сквозь друг друга, и уходя далеко внутрь за глазные яблоки. Только в одном ощущалось одновременно решимость и усталость смертельно раненого воина, который, стоя на одном колене, вкладывает последние силы перед финальным ударом меча, а в другом не было ничего, кроме безмерного признания.

– Джесс, никогда не встречал в жизни такой женщины, как ты и думаю, что никогда не встречу. Ты… – он впервые пребывал в подобной ситуации и не находя именно тех нужных слов, виновато замолк.

– Ничего не говори. Я стала способной на поступок, благодаря только тебе, но сейчас не об этом. Времени мало, а я ещё не всё сделала. Присядь на кровать и не трогай лицо руками, мне надо воспользоваться зеркалом.

Если бы старина Билли видел то и как всё делает ученица, гордость с лихвой поглотила бы его полностью, подняв давно утраченную самооценку на самые высоты сознания. Уже через двадцать минут Джессика оторвалась от зеркала, медленно поднялась со стула и предстала перед Айваном. Это была искусное воспроизведение его оболочки и не один человек, знающий Стеблина, не смог бы найти отличия от родной скорлупы, по крайней мере, на расстояние пару метров.

Она присела рядом на кровать, взяла его руку в свою и еле слышно проговорила:

– Кто бы, что не говорил, а мне нравиться история, в которую попала. И если вернуть время назад, я не капельки не сомневаясь, снова выбрала бы встречу с тобой в этой мерзкой тюрьме.

Наступившую тишину в комнате разбавляло только биение секундной стрелки на настенных часах, которой оставалось сделать 18 незаметных, быстро пролетающих оборотов до металлического скрежета ключа в замочной скважине, сопровождаемого криком «Свидание закончено!». Восемнадцать последних минут, когда они вместе, а потом уже не увидят друг друга, оставив всё произошедшее в этой комнате главным секретом своей жизни. Так они и просидели это время в молчаливом убранстве; она, уткнувшись в его плечо, а он, упершись пустым взглядом в дешевый монотонный линолеум, закрывающий бетонный пол.

Щелчок замка и на пороге, резко открыв дверь, уже стоял охранник, брязгая ключами в руке. Мимолетным взором, окинув комнату, не из-за надобности, а быстрее по привычке, и делая вид, что всё под его контролем, резким отрепетированным глубоким басом, словно служебный пёс породы московская сторожевая, противно рявкнул:

– Заключенный Стеблин, на выход. Руки за спину.

Этот момент уже проигрывался несколько раз, и Джессика, даже немного флегматично, опустив голову и сомкнув сзади ладони, направилась к выходу. Тюремщик, по-детски нахмурив брови и крепко сжав губы, оставался, как всегда, наигранно суровым. На его лице не проскочило и тени сомнения, что именно сейчас происходит нечто, мягко сказать, нестандартное. Олсон скрылась за проемом двери и Айван, в ожидании своего сопровождающего, который должен был подойти с секунды на секунду, внимательно вслушивался в спокойные размеренные затухающие шаги по коридору, думая только о том, что она своё дело уже выполнила, осталось не облажаться ему.

Взгляд второго конвоира был более острый и где-то далеко на подсознательном уровне, словно котенок, просительно тихо скребущийся лапкой об входную дверь, закралось подозрение, что не всё, как обычно. Он обернулся и ещё раз посмотрел на Стеблина, который стоял в ожидании, когда откроется следующая дверь, опустив и повернув в сторону голову, слегка скинув челку парика на лицо. Именно так вела себя всегда, по пути из комнаты свиданий, Джессика. Ничего не обнаружив, охранник решил своё сомнение, которое так и не покинуло его, считать издержками работы, вызывающие необоснованную излишнюю подозрительность. А вопрос коллеги, проходящего мимо, на кого будет ставить в сегодняшней игре, окончательно заглушил это неуютное ощущение. Только потом в кабинете следователя, просматривая видеозапись камеры наблюдения, вспоминая каждый шаг, жест и движение, он поймет, чем оно было вызвано. Мизинец на правой руке, который всегда был немного согнут в районе первой фаланги только у одного арестанта в этой тюрьме – Стеблина. Первый раз, ещё полгода назад, обратив на это внимание, он тогда сделал вывод, что это последствия давней травмы и успокоился, больше не придавая данному факту никакого значения. Об этой своей ошибке он расскажет только жене спустя много лет, наслаждаясь бездельем на заслуженной пенсии.

Влад вместе со стариком Сандерсом, сидя в машине, наблюдал со стороны за выходом брата, который с олимпийским спокойствием, не ускоряя шаг, направлялся к автостоянке напротив.

– Это он или она? Я не могу понять,– прошептал Билли, пристально вглядываясь через лобовое стекло в силуэт подсевшим с возрастом зрением.

И будто услышав этот вопрос, Айван, понимая, что за ним наблюдают, непроизвольно на шаге поднял ладонь до груди, и рука изобразила жест, ставший популярно известным во всем мире благодаря певцу Dio, сжатый кулак с выставленным мизинцем и указательным пальцем.

– Получилось, – медленно проговаривая буквы, растягивая удовольствие, с улыбкой произнес старик.

Влад молчал, переведя взгляд на центральный вход исправительного учреждения. Меньше всего на данный момент он хотел бы услышать оттуда рев тревожной сигнализации, сопровождающийся гулким хаотичным топотом форменных ботинок. До машины оставалось пройти несколько ярдов, когда небольшой уличный шум разрезал, не щадя барабанные перепонки местных жителей, вой сирены. Его мышцы мгновенно сократились, сжав всё тело, а пальцы, не чувствуя боли, впились в кожаную обмотку руля. Он много раз, глубоко анализируя, представлял подобную ситуацию, ненавидя её и в первую очередь себя, за то, что не мог найти решения. Городок Оберн слишком маленький, чтобы была возможность затеряться в нём, а через пару тройку минут будут перекрыты все выезды из него. Это конец.

Билли также прекрасно всё понимал и просто удрученно опустил голову, не желая наблюдать за дальнейшим, в отличие от Влада, который упорно смотрел вперёд, лихорадочно ища выход. Первая мысль это было выгнать старика из машины, надавить на педаль газа, забрать брата и дальше… ничего хорошего – погоня, заблокированная дорога, руки на капоте, арест обоих. Вторая мысль была менее эмоциональная и поэтому совершенно противоположной – просто развернуться, неспешно поехать в Сиракьюс, успокоиться, принять поражение и начать обдумывать, что делать дальше.

Звук сирены электрическим разрядом пробежал по спине Айвана. Всё его нутро призывало встать на месте и оглянуться, но переборов это желание, он, не ускоряя шага, продолжил путь к автомобилю, ожидая каждым нервом своего тела окрик с требованием остановиться. Со стороны казалось, что он абсолютно спокоен и происходящее не имеет никакого к нему отношения.

Влад перевел взгляд с центрального входа на ближайшую застекленную тюремную вышку с небольшим по всему диаметру балконом и сразу ничего не мог понять. Караульный, словно истукан с острова Пасхи, стоял, не поддавая никаких признаков беспокойства, расслаблено держа автоматическую винтовку в руках и наблюдая через солнцезащитные очки за тем, что происходит на внутреннем дворе тюрьмы. Его абсолютно не отвлекал постепенно усилившейся вой сирены, только редкие прохожие начали оглядываться в сторону источника. И в этот момент с Уолл-стрит, находящейся на северной стороне исправительного учреждения, вывернул черный, полностью тонированный микроавтобус Chevrolet Express с круглыми желтыми знаками на дверях и проблесковыми маячками на крыше, отключив которые на улице снова восстановилась обыденная суетливая тишина, заставившая Сандерса в ту же секунду поднять голову.

– Твою мать, вот дерьмо, – ругнулся старик под глубокий выдох Стеблина, который словно ребенок, начал стучать ладонями по рулю от удовольствия.

Они одновременно повернули голову в сторону Айвана, который уже открывал дверь Ford Fiesta и садился в машину.

– Ну что, Билли, будем прощаться, теперь у нас разные дорожки. Приятно было иметь с тобой дело. Вернешься домой?

– Взаимно. А насчет возвращения в Нью-Йорк, подумаю на досуге. Спешить мне некуда.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь и слегка переваливаясь с ноги на ногу, медленно побрел к своему микроавтобусу, оставленного за два квартала отсюда. Нога Влада мягко придавила педаль акселератора, и темно-серый седан вальяжно покатился мимо выезда с автостоянки, приглашая зеленый хэтчбек следовать за ним.

Джессика уже была в камере и абсолютно не обратила внимания на едва слышный звук сирены, с трудом пробивающийся по лабиринту бетонных стен. Она сделала всё так, как они репетировали и путь за решетку, заочно проигранный много раз, оказался не таким уж и сложным. Последняя задача заключалась быть не обнаруженной в течение трёх часов, что тоже не должно было стать большой проблемой. По словам Айвана, в это время никто не должен был её беспокоить. Нью-йоркский адвокат Стеблина добился решения вопроса об отдыхе после свидания, практически сразу после перевода в Оберн.

Она лежала на койке и, взяв в руки книгу, специально прикрыв лицо от случайного взора охранника, бесцельно, не фокусируя взгляда, смотрела на расплывчатые буквы, думая о ненужности слов сказанных ей на днях Джеффри Родманом, что отвечать следователю только на вопросы, касающиеся паспортных данных. Больше ни слова. Джессика и не собиралась изливать душу людям при исполнении. Видя, как они начнут извиваться, она, молча, сидя на стуле и опустив голову вниз, будет относиться к происходящему, ухмыляясь внутри, с полным равнодушием, согревая себя только одной мыслью – она сделала это, она победила их всех и нашла настоящую себя, которая зажглась яркой желтой звездой среди огромной серой массы представителей обыденности. Незаметно для неё веки понемногу наполнились тяжестью, и она вскоре просто уснула, положив открытую книгу на лицо, спрятав там застывшую кроткую улыбку, вызванная вкусом удовольствия той неподдельной страсти, захлестнувшей маленькую комнатку для свиданий три часа назад.

Проехав ярдов сто пятьдесят, Влад остановил машину и в зеркало наблюдал за братом, который аккуратно припарковав сзади свою, как ни в чём не бывало, направился к нему. Джессика выполнила свою часть контракта на все сто процентов. Никакой разницы. Через несколько секунд он, уже откинув голову назад, сидел на пассажирском сиденье, наслаждаясь свободой и прохладой безукоризненной работы климат-контроля.

– Ваня, как прошло? – не растрачивая слова на эмоции, хотя скрытая эйфория, конечно, подняла кровяное давление, сухо спросил Влад.

– Как-то всё неожиданно получилось…, – в задумчивом его ответе проскользнул понятный только ему и непонятный для брата груз печали, который тот тут же списал на усталость.

– Ладно, поехали. Возьми в бардачке влажные салфетки, там же другой парик и сотри этот макияж. Не нравишься ты мне такой.

– Куда хоть мчимся?

– Ниагара-Фоллс, пересечем границу, а дальше международный аэропорт Гамильтона и к чертовой матери с этого материка. Времени в обрез.

Двухэтажные дома по обеим сторонам улицы ускорили свой ход навстречу и двигатель, не зная правил дорожного движения, еле слышно рычал, недоумевая, почему не дают ему похвастаться своей мощью. Они направились на север к выезду из города, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание, держа стрелку спидометра на 25 милях в час.

Роберт поймал себя на мысли, что он вряд ли вспомнит, когда последний раз у него был такой аппетит. Закончив с едой, он попросил стакан содовой и, уничтожая её мелкими глотками, начал рассматривать кирпичные стены с множеством больших картин, сделанные под старину. Наступило время ланча и пустой зал ресторана понемногу начала заполняться постоянными посетителями. Он не хотел уходить по одной причине – это неведение, что делать дальше. Но и дальше находиться здесь тоже не имело никакого смысла. Может кто-нибудь другой пересел бы за стойку, и алкоголь совместно с разговорчивым барменом скрасил бы все эти вопросы, убив время, но только не Кейт. Одиночество и закрытость давно уже стали его преданными спутниками.

Он вышел на улицу и начал переходить проезжую часть, направляясь по обратной дороге. Справа с Коттедж-стрит вырулил в его сторону черный Mercedes и глаза Роберта машинально отработали на это движение. Он взглядом, без всякой на то причины, сфотографировал номер и уже готов был отвести взор, понимая полную бесполезность полученной информации, как мельком пройдясь по лицу водителя, тут же, слегка растерявшись, вернул его назад. За долю секунды поняв, что не ошибся, за рулём действительно был тот самый “белый воротничок” из Нью-Йорка, он пристально посмотрел на пассажира. Его бывший сосед по камере, только уже с волосами на голове, сидел, откинувшись всем телом на спинку кресла, прикрыв глаза. Небольшая растерянность перешла в ступор. Он остановился на бордюре, развернулся вполоборота и без всякого стеснения, пристально уставился на приближающееся детище штутгартского автоконцерна.

– Ваня! По-моему наш общий знакомый, который сегодня стал богаче на шестьсот тысяч долларов, – фраза заставила оторваться от удобной ниши подголовника и посмотреть вперед.

Взгляды всех троих перекрестились и, снизив скорость до минимума, словно полицейский патруль на объезде неблагополучной территории в темное время суток, медленно ползучи, братья стали приближаться к Роберту. Только когда они почти сравнялась, Айван открыл окно и, выглянув, смотря снизу верх, улыбаясь, подмигнул Кейту. Вместе с поднимающимся стеклом черный автомобиль начал набирать обороты, устремляясь к шоссе 104, затем Тернпайк-роуд и только потом прямой хайвей до самого знаменитого водопада, делящего Северную Америку на две страны. Влад специально выбрал этот небольшой объезд, так как не хотел пересекать Оберн по центральной улице, где можно было легко попасть на фиксацию камер наблюдения.

Нельзя сказать, что Роберт остался стоять с открытым ртом, но эта неожиданная встреча заставила немного потеряться в задумчивости, вызывая только одну короткую дилемму из трёх букв, но с огромным вопросительным знаком: “Как?”. Он быстро привел мысли в нужный порядок и решил, что пропустить это шоу было бы непростительным промахом. Не каждый день совершают побеги из тюрьмы, а тем более человек, с которым ты отсидел полгода в одной камере.

Если ему, чуть меньше трёх часов назад, оставляя за спиной тюрьму, сказали, что снова сегодня вернётся к ней, он рассмеялся бы этому человеку в лицо, так как для этого невозможно было придумать более менее вескую причину. А случившееся ситуация представлялась какой-то иллюзией, великолепным фокусом, секрет которого он просто обязан узнать, поэтому через двадцать минут серые высокие стены равнодушно встречали его. Роберт сразу обратил внимание, что вокруг исправительного учреждения и внутри него царила обычное повседневное спокойствие. Зная прекрасно распорядок дня на выходных и время, которое не трогали Айвана после комнаты свиданий, он прикинул, что если до сих пор не обнаружили побег, то тогда только через два часа уже однозначно всё будет вскрыто. Кейт не спеша, начал обходить окрестности, убивая тем самым время и подыскивая удобное место в первых рядах, словно зритель у театральной кассы, разглядывающий план зала, для наблюдения за предстоящим действом. Этой площадкой оказался небольшой итальянский ресторан “Curley’s” со спрятанными за деревьями вынесенными столиками в 150 ярдах на юг от центрального входа тюрьмы.

Пока готовили один из супов, которых, как оказалось, в итальянской кухне большой выбор, Роберт, словно ребенок, с нескрываемым интересом, рассматривал новые часы и телефон, приобретенные час назад неподалеку в супермаркете “Wegmans”. Если со стрелками на циферблате всё было понятно, то эволюция мобильного за последние шесть лет просто поражала. Он попросил официанта поставить его на зарядку и, проведя пальцем по сапфировому стеклу хронометра, отметил, что до расчетного времени начала представления оставалось каких– то пятнадцать минут. Своё место в партере Кейт уже занял, ожидая выхода актеров.

Это был не сон, это было забытье. Олсон ощущала себя в каком-то другом, неизвестном ей доселе мире. Она, то видела себя со стороны, то наоборот наблюдала за другими. Это напоминало, согласно американскому нейрофизиологу Натаниэлю Клейтману, пятую, заключительную стадию сна, называемую быстрой или парадоксальной, с единственной только разницей. Он утверждал, опираясь на данные электроэнцефалограмм отражающие активность мозга, что эта фаза продолжается 10 -15 минут, тогда, как у неё она длилась более двух часов. За всё это время, лишь только на считанные секунды останавливалось быстрое движение глазных яблок под сомкнутыми веками Джессики.

– Заключенный Стеблин! На выход, – окрик охранника привычно смешанный со звоном ключей заставил выйти её из состояния полудрёма. Она продолжала лежать и даже не пошевелилась, только открыв глаза под страницами открытого томика на лице.

– Стеблин, у нас проблемы со слухом?! Или мне помочь? – он резко распахнул до конца дверь, сделал два быстрых шага в камеру, и книга, резко взмыв верх, уже стремительно летела на неприятную встречу с противоположной стеной.

Тюремщик вдохнул воздуха и приоткрыл рот для очередной порции гневного крика, как тут же эту мимолетную паузу заполнил тихий женский голос:

– Вы ошиблись. Я не заключенный Стеблин. Меня зовут Джессика Олсон.

Лицо охранника передернулось, и от неожиданности тело отступило на шаг назад, а рука рефлекторно в таких ситуациях, отработанным движением схватила пристегнутую на груди рацию. Уставившись непонимающим взглядом на Джессику, он, с чрезмерной силой нажал кнопку связи, опустил голову и, пытаясь сохранить спокойствие, размеренно сказал в микрофон:

– Центральный пульт. Тревога. У нас побег.

Надзиратель только успел произнести последнюю букву, как все здания и внутренние дворики тюрьмы взорвались оглушительным ревом сирены, заставив поспешно взмыть в небо местных птиц.

Роберт снова посмотрел на часы и ухмыльнулся. Расчёт был точным до минуты. Городок наполнился, с первого взгляда, хаотичным движением полицейских машин, которые словно охотничьи псы, чувствовали запах, но не могли найти источник из-за постоянно меняющегося ветра, сновали по всем улочкам. Кейт не хотел забивать голову догадками, как братья провернули это дело, хотя понимал, что это связано со свиданием, и решил, что завтра в газетах или сегодня в вечерних новостях будут известны все подробности побега, поэтому ничего не мешает задержаться в Оберне ещё на денёк. При этом совсем недалеко он уже приметил отель с четырьмя звездами под названием “Holiday Inn Auburn-Finger Lakes Region”.

Дежурная суета, наполнившая центр города, вызвала у Роберта неподдельное веселье своей бесполезностью. Он опять вскинул руку с часами и усмехнулся, судя по направлению, куда двигались Стеблины, они уже в Канаде.

Белоснежная постель гостиничного номера, после тюремной койки, вызывала неудобства своей мягкостью мешая уснуть, создавая ощущение провалившегося тела в неприятную полужидкую субстанцию, напоминавшую кисель. Местное телевидение обошлось только констатацией факта побега, не вдаваясь в подробности, и призывом о помощи в поимке преступника. Было ещё парочку коротких интервью с дешёвыми экспертами, рассчитанных на обывателя, и пока Кейт бессмысленно смотрел телевизор, непрерывно переключая каналы, пытаясь убежать от рекламы, Айван уставился в лежащие под ним пенистым ковром облака за иллюминатором самолета, не переставая думать о Джессике. Теперь он точно знал только одну вещь в своей жизни – она останется в его душе навсегда и никакие силы, обстоятельства, люди не смогут заставить её забыть.

Эпилог

На улицах, в домах и кафе о вчерашнем побеге не говорил только немой. Для такого спокойного, с размеренным укладом городка, это событие было не менее будоражащим, как если бы домашняя бейсбольная команда “Auburn Doubledays” стал чемпионом Мировой серии. Журналистам единственной местной газеты “Citizen” не составило большого труда узнать обо всех подробностях произошедших вчера событий – чей-нибудь родственник или хороший знакомый обязательно был связан какой-либо стороной с исправительным учреждением. И уже в утреннем номере со ссылкой на достоверный источник была опубликована статья на весь лист под броским название “Копия”.