Осенний жираф

«Куда нам идти?», – спросил я ее, как она когда-то спрашивала меня, стоя на мостовой. «К солнцу», – сказала мне она. Огонь трещал за нашими спинами, освещая заревом путь.

К вечеру, когда голод и усталость сморили Карен, а непроходимый зимний лес окончательно скрыл от нас отблески пожара, я снял с поводка пса и крепко поцеловал его. Затем я поднял Карен на руки, и так мы шли еще некоторое время, а Карен шептала мне слова любви прямо в ухо.

Умник и Мила

Если даже кто-то холит и нежит,

Так это только тот, кто потом зарежет

Андрей Макаревич. Песенка про корову

Кто видел совет львиной стаи, тот никогда не забудет этих минут. Величественное зрелище восхождения всего прайда на гору, включая молодых львят, львиц и почтенных пожилых львов, чьи седины порядком смешали благородный рыжий цвет с белым. В отличие от гиен, чьи стайные повадки хорошо известны всему животному миру, львы собираются крайне редко, чаще представляя собой союз гордых воинов с роскошными гаремами и многочисленным потомством.

Но повод был особый, и львы шли и шли, как кочевники, невзирая на дичь, потерявшую всякий страх и высыпавшую на поляны взглянуть на невиданное зрелище. «Panem et circensis» (хлеба и зрелищ, латынь), – важно проговорил один из львов, разглядывая набежавшее зверье. Умник, так звали этого льва, вообще был весьма недурно образован и любил потолковать о Ювенале (римский поэт-сатирик) среди мирских утех и прочей суеты. В жены он себе, кстати, выбрал юную львицу Милу, с трудом отличавшую немецкого философа Фейербаха от Баха, сына той же земли и величайшего композитора. «Amor Caecus (любовь слепа)», – сказал Умник на свадьбе, и опять был не понят современниками.

«Любимый, – сказала Мила весьма игривым голосом и потерлась головой о могучую шею Умника. – Почему хлеба и зрелищ? Мы, кстати, хлеб в пищу не употребляем, а кроме тебя, самого умного льва, весь прайд рассматривает зрелища в театре исключительно с гастрономической точки зрения, пробуя зрителей и актеров на вкус». «Чертовски хороша», – подумал Умник, и в его голове пронесся еще ряд мыслей о Миле, но обстановка не способствовала их мгновенной реализации.

«Видишь ли, любимая, для чего живут травоядные? Что дает им жизнь в наших краях, право жить или право хранить себя в качестве нашего будущего корма? Подумай, ведь заколов всех зверей, мы будем вынуждены заполнить мясом все холодильники и есть остаток жизни только мороженый продукт, да и тот рано или поздно закончится. А так получается, что они сами поддерживают свою численность и усердно наращивают жирок, тем самым обеспечивая нам свежатину каждый божий день. Как скатерть-самобранка, звери набираются сочного мяса и растят потомство, и их плоть всегда к нашим услугам. Но понимают ли они это? Стали бы они плодить себе подобных и поглощать сочную траву, приняв мысль, что все это делается для услаждения львов?»

Мила застыла на секунду, как вкопанная, а затем, хищно оскалившись, рыкнула на непомерно приблизившуюся антилопу. Та от удивления присела на задницу и захлопала ушами, но убегать не стала, инстинктивно чувствуя себя в полной безопасности. «Но разве не так задумал Господь? – спросила львица. – Разве не он создал львов и остальное зверье, коим питается наш прайд?» Хвост Милы вращался, как пропеллер, а спина выгибалась при каждом шаге, но Умник собрал свою волю в кулак и продолжил речь.

«Видишь ли, ты ставишь самый сложный вопрос, который по сей день не удалось разрешить даже самым мудрым из мудрых. Как задумал Господь? Он никому не поведал свои планы, и нам остается лишь догадываться и додумывать, исходя из сделанного и сотворенного им. Но ты не ответила на мой вопрос: стали бы звери жить и плодиться, осознав себя исключительно поданным львам кормом? Думаю, нет. Не прижимала бы антилопа малыша к себе, зная, что растит лишь лакомство к твоему столу. И львам пришлось бы умереть с голоду или есть друг друга, слоняясь по бесплодной земле. А значит, главнейшая забота львов есть, была и будет – забота о пропитании, чтобы до последней секунды, до решительного мгновения, когда львиные клыки вцепятся в горло беззащитной твари, та же антилопа жила в полном ощущении собственной безопасности и не прекращала кормиться и размножаться. В свою очередь, как достичь этого? Как сделать факт львиных пирушек второстепенным? Как отвлечь зверей от следов крови на траве и брошенных прайдом скелетов?»

Умник помолчал. Пройдя пару шагов, он неторопливо подошел к антилопе, не бросившей процесс наблюдения за прайдом и мирно трусившей рядом, лизнул ее огромным языком в нос и спокойно вернулся в строй. Антилопы криками высказали свое восхищение львиным поступком, и долго одобрительно галдели.

«Да, – продолжил свою мысль Умник, – забота, забота и еще раз забота. Как искусный повар колдует над своей стряпней, сдабривая ее маслом и специями, так умный лев заботится о своем пропитании, оберегая дичь от пожаров и направляя составы травы в пораженные засухой районы. Как ты думаешь, миллионы из казны тратятся на благотворительность из бескорыстной любви? Нет! Любовь, скажем, к антилопе – это любовь к тебе, твоим львятам, чтобы роскошнее был ваш пир, и привлекательнее блестела твоя шерсть».

«Но как остаться добрым волшебником, поедая плоть и всласть напиваясь кровью? – задал непростой вопрос лев. – Один только выход видится мне, как и всем нашим предшественникам: отвлечь, спрятать, смешать и распылить струйками песка истину, чтобы никто не смог собрать ее крупицы в единое целое и поведать нашу тайну зверью. И зрелища – лучшее, что мы можем предложить нашим подопечным. Охотник убил волка, напавшего на стаю овец, но с друзьями и собаками съел за месяц десяток баранчиков. Перешли ли после этого овцы на сторону волков? Нет, они жмутся к своим благодетелям, преданно блея за сочную траву и неусыпную охрану, размножаясь и увеличивая поголовье. Вот и получается, что забота о желудке антилопы и ее мыслях есть задача архиважная и архинужная».

Мила питала неистребимую страсть к умным речам своего супруга, и в такие минуты чувствовала себя самой счастливой львицей на свете. Но сегодня привычные глупости были вытолкнуты из Милиной головы монологом Умника, и она шла, мерно покачивая боками. «Получается, что овцы обмануты всеми – и волками, и охотниками. Но почему волки не перебили всех охотников или, наоборот, охотники не истребили волков?»

«Любимая, для многих из нас повод сегодняшнего совета является секретом. Львы тоже не являют собой однородную массу, многие из них не взращивали мозги одновременно с мускулами. Но я знаю, зачем мы собираемся! Крокодилы поймали несколько антилоп на нашей территории и утащили их в свое царство». «Это возмутительно, – наливаясь силой, сказала львица. – Мы порвем их, как тузик грелку или как лев гиену». Но Умник лизнул Милу в нос и продолжил речь: «Это я послал антилоп на самую границу и предупредил крокодилов о дичи».

Если бы Станиславский был рядом в эту секунду, пауза, которую выдержал Умник, запомнилась бы ему как образец актерского искусства. «Я сделал это, чтобы сейчас мы могли собраться на совет и на глазах всех зверей принять решительные меры против крокодилов. Еще вчера в рядах травоядных кто-то пробовал подло шептаться о львиных аппетитах и нравах. Но думаю, наш сегодняшний выход на скалу советов и меры, санкции против оборзевших крокодилов, как минимум, на целый год запомнятся каждому живущему в наших владениях. Это будет темой встреч, бесед, телешоу и всех печатных изданий. Крокодилы также не останутся в накладе – они показали поедаемым зверям, что в ближайшее время удовлетворят свой аппетит за счет наших антилоп, поэтому тоже заручатся поддержкой и уважением. И все довольны, и дальше могут соблюдать привычный уклад жизни. Поэтому крокодилы нам так же жизненно необходимы, как и антилопы. Кто будет кормить охотника или пастуха, не будь волка?»

«Выходит, крокодилы – тоже львы? – спросила Мила и округлила свои чудесные глаза цвета бескрайних степей и прерий. – Выходит, к львам относятся и племя волков, и человеческие стаи?» «Нет, конечно нет, глупенькая», – сказал Умник и затрусил рысцой вперед, догоняя прайд. «Какой же он умный!» – подумала Мила и затрусила вслед за ним.

Умник бежал, и мысли его уносились вдаль, по безбрежным просторам Вселенной. Он думал о смысле бытия и вреде умных разговоров с красивыми самками. «Крокодилы – тоже львы!» Скажет тоже! Скорее, многие из львов – больше антилопы. Они выполняют отведенную им роль и не задумываются о последствиях своих деяний. Сейчас прайд соберется и будет решительно требовать покарать крокодилов. Львы будут рычать, и их рык будет слышен в самых отдаленных частях саванны. И главное, что большая часть племени будет делать это искренне, яростно требуя разорвать зарвавшихся зеленых выскочек и выпотрошить их под палящим солнцем. Будет рычать вместе со всеми и Мила, которая забудет этот разговор буквально через двадцать минут.

Но с вредными разговорами надо заканчивать, а то, поди, еще кто-то из львиц задумается о своей роли и начнет сравнивать себя с антилопами. Мила вспомнит, что до нее у меня были другие львицы, начнет думать и анализировать. К чему это? Ведь так хорошо покататься с ней в сочной траве, а потом насладиться свежим антилопьим мясом. Нет, любимая, крокодилы – не львы. Как не львы волки и человеческие охотники. Как и в львином прайде, не каждого повернется язык назвать настоящим львом. Лев – это не зубы, мускулы и окрас, не когти и не рык. Лев – это звание, как доктор наук или академик, это заслуженное признание тому, кто понял, увидел проблески разума и гениальную задумку творца. Зачем убивать белого медведя далеко от юрты, если лучше бежать от него до самой юрты под выстрелы охотников? Тогда зверь сам себя доставит к жилищу, и его не придется тащить. «Cui bono» (в чьих интересах, латынь)? Лев – это тот, кто ответил себе на этот вопрос.

А еще Умник подумал о том, что крокодилы прекрасно сказали о рыжих кошках, и это оскорбление заставит возмутиться пуще прежнего не только львов, но и антилоп. «Что там Мила, – подумал Умник, – если даже антилопы считают себя львами? И, кстати, пожалуй, прозвище „зеленые выскочки“ для крокодилов сильно устарело. Надо найти что-то свежее, колючее, чтобы кусалось и рвало».

Крокодилы ползли к Болоту советов. Ползли самки и детеныши, ползли старые крокодилы и могучие вожди. Звери высыпали вокруг и, позабыв страх, дивились редкому зрелищу. Чувствовалось единение, и общий дух охватывал всю округу. «Антилопы с вражеской стороны не только нагло нарушили наши владения, – начал главнейший из крокодилов, – но еще и употребили в наш адрес оскорбительное высказывание о зубастой вонючей тупой лягушке». Стон возмущения пронесся над болотом. «Так не позволим им глумиться над нами, будем едины в решительный час!»

Но в то же время крокодил подумал, что рыжая кошка, придумавшая такой обидный пасквиль на крокодилье племя, пришлась бы кстати среди его собратьев и подопечных. И, тоскливо оглянувшись на собравшихся, он смачно плюнул в воду. «Крокодилы? Антилопы зеленые – вот вы кто…»

Где-то завыли волки, и охотники, оторвавшись от шашлыка, стали заряжать ружья…

Чудный новый мир

Нет, лучше рухнуть нам на полдороге,

Коль не по силам новый был маршрут.

Без нас отлично подведут итоги

И, может, меньше нашего наврут

Александр Твардовский

Иннокентий обладал одной слабостью, так ярко выраженной среди южан, – порядок и пунктуальность были далеко не самой сильной его чертой. Он легко мог проспать самолет или опоздать на государственный экзамен. И хотя жизнь часто била его за эти оплошности, это не лишило его жизнерадостности и прочной уверенности в том, что весь мир подождет. Бывало, станет Солнце в зените, возвещая о полуденном зное, а Кеша еще в постельке нежится, встать не сподобился. Уж как намучились с ним родители – врагу не пожелаешь.

Но мальчик вырос, и из-под родительского крыла упорхнул в самостоятельную жизнь. Это обуздало нашего соню, пробудив в нем невиданную доселе ответственность, ведь голод не тетка, а в Фирме с таким мириться не станут. Спишут враз в лешие или домовые, а там не забалуешь – работа каторжная.

Фирма, кстати, образовалась аккурат в год Кешиного рождения, когда швейцарский ученый Ризеншнауцер доигрался на адронном коллайдере и создал на его месте устойчивую черную дыру. Только вылезла из этой дыры не предсказанная Ризеншнауцером антиматерия, а посольство сопредельного мира с белым флагом и губной гармошкой.

Любая сказка рано или поздно становится явью, вот и землянам довелось узреть во плоти Кащея Бессмертного на трехголовом Драконе и Бабу Ягу в ступе и с метлой.

Ученики исчезнувшего Ризеншнауцера первыми встретили инопланетян, угостив их хлебом-солью, но поначалу крепкими тумаками, приняв их за всякую нечисть. Впрочем, межпланетный скандал удалось обойти, и в основном благодаря современной технике пришельцев. Выяснилось, к примеру, что ступа у Бабы Яги – на антигравитационной подушке, и ее умелое использование позволяет не только носиться над землей, но и раскидывать не в меру ретивых почитателей по углам. Дракон же оказался беззлобным, огнем не плевался, девиц не ел, а скромно любил пожевать сельдерей, запивая его ведром томатного сока.

Наскоро собранное заседание ООН вынесло решение принять новых разумных существ в свои объятия, но с оговоркой, что контакты между нашими мирами будут происходить крайне медленно и постепенно, в связи с разными законами физики, структурой материи и развитием технологий, чтобы не вызвать коллапса или революций. Для организации таких контактов и развития отношений было решено создать некую коммерческую Фирму, финансируемую напрямую из ООН. В ее обязанности входило наладить контакт, культурный и научный обмен, а также решение доселе невиданных и непонятных человечеству проблем, которые непременно будут возникать вследствие контакта.

Коллайдер обнесли трехметровой стеной, дополнительно вписав в окружность территорию, сравнимую с городом средних размеров. Там и отстроилась Фирма, начиная с офисных помещений и заканчивая жилыми кварталами, бассейнами, тюрьмой и детским садом. А что делать? – Жизнь берет свое. Выстроенный Фирмой город ученых и инженеров жил, и помимо сугубо межпланетных проблем, кто-то должен был решать и чисто человеческие. Воленс-неволенс, а лучшая борьба за чистоту – это регулярная уборка. Попав в Фирму один раз, выбраться оттуда в командировку в мир Кащея было в сто раз проще, чем в свой земной через трехметровый забор и тысячу бюрократических препон. Так что людей Фирма набирала в основном молодых, семьей не отягощенных, чтобы создавали все с чистого листа прямо здесь, в Фирме.

Иннокентий попал в Фирму, как ему показалось, случайно, проспав отборочный экзамен и поцеловав замочную скважину по приходу. Наскоро умывшись и одевшись, он прибыл к аудитории около 14.00 вместо заявленных в экзаменационном требовании 8.00. Абитуриенты как раз гурьбой выходили к встречающим их родителям, и Кеша увидел своих, волновавшихся у входа. Подойти к ним с тыльной стороны не позволял стыд, и парень метнулся в какой-то боковой вход в помещение, надеясь через него выйти к парадным дверям, чтобы не расстраивать родителей в очередной раз и выскочить в их объятия с основным потоком. Сам факт неуспешной сдачи экзаменов шокировал бы их не так, как вид проспавшего сына.

Но вместо пути к центральным дверям Кеша попал в импровизированную конюшню, где Дракон как раз принимал томатный сок, закусывая его сельдереем. Единственное, что поразило сознание нашего абитуриента, – как можно принимать томатный сок, предварительно не посолив его? Дракон оценил тревогу Иннокентия и, найдя припасенную соль, добротно отсыпал ее в ведро. «Так?» – мягко спросил он. «Так», – умиротворенно ответил Кеша. «Божественно, – прошипел Дракон и радостно завертелся волчком. – Это в корне меняет культуру потребления томатного сока и внесет новое и доселе неизведанное в аромат восторга, выделяемый при употреблении этого волшебного напитка! Кто Вы? Великий ученый и изобретатель?» «Иннокентий», – скромно представился Кеша, и, спросив у Дракона кратчайший путь к центральному выходу, умелся к родителям, волнение которых уже стало проявляться на их лицах.

Скромное письмо о пройденных тестах и успешной сдаче экзаменов было для Кеши полной неожиданностью. Лишь слабое пятно от томатного сока в углу пригласительного листа давало смутное объяснение, кому он обязан столь чудесным результатом.

Проспать перелет в Фирму ему не дал Дракон, с грацией слона запорхнувший к нему через балконную дверь. «Вставай, вставай, томаты доставай!» – весело проорал он Кеше в ухо. Молодые и холостые жили в общаге Фирмы, и там проспать было невозможно. А еще Дракон записал Кеше рингтоном свой утренний напев, и под его рычание просыпались не только Кеша, но и рядом стоящее женское общежитие.

В Фирме жизнь бурлила так, что даже самый ленивый закипал, приравниваясь к температуре окружающей среды. Одни испытания ступ и легендарные матчи в квиддич на специально доставленных из черной дыры метлах стоили того, чтобы отказаться от сна в целом как такового. Но кроме забав, кипела и работа, ведь Фирма зря денег не тратит. И Кеше предложили первому отправиться в Новый Мир с годичной командировкой как представителю землян. Сопровождать его вызвался, ясное дело, Дракон. Кешу терзало смутное сомнение, что и это приключение устроил ему любитель томатного сока – уж больно хитро он посматривал на избранника Фирмы.

Прощание с Кешей было недолгим: не дав опомниться, его, как сказочного героя, посадили на оседланного Дракона – и в путь, через черную дыру. Выпорхнув там, Кеша подумал, что в командировку не отправляют без конкретного задания, зубной щетки и сменного белья. Более того, Новый Мир – Новым Миром, а комары там кусались так же, как на матушке-Земле. Но положившись на судьбу, а точнее, на Дракона, уверенно летевшего куда-то, Кеша смиренно ждал.

То ли Дракон летел быстро, то ли лететь было недалеко, но минут через двадцать Кеша уже был в специально отстроенном здании, очень напоминающем огромную пещеру. Когда стихли приветственные аплодисменты и присутствующие расселись по местам, он увидел всех представителей Нового Мира, не раз воспетых в сказках разных народов. Мальчик-с-пальчик, Золушка, Шрек и Чебурашка сидели прямо по правую руку от него. Зал был полон.

Кащей обратился к Кеше с приветственным словом и сразу стал брать быка за рога: «Наш мир, называемый вами, землянами, Новым, чахнет от коррупции. Какая-то ведьма выпустила эту заразу, и даже самые могущественные волшебники не могут победить эпидемию. Что мы только ни делали! Меняли Кащея на Белоснежку, ломали иглу в яйце, создали НАБУ (Новое Антикоррупционное Болото Утопий) со специально обученными антикоррупционными жабами. И ничего – Кащей жив, Белоснежка проворовалась, жабы притесняют бегемотов и грозят окончательно выгнать их из болота. Каждый попробовал быть во главе Нового Мира, но, увы и ах, эффект был одинаково плачевен. Видимо, проклятие сильнее нас».

«Сильнее нас!» – вдруг заревели в голос антикоррупционные жабы, и с песнями и плясками, потрясая «Верту» и бриллиантовыми запонками, взявшись за руки, пустились в хоровод.

«Спокойно! – прервал их Кащей. – Следующим этапом мы создали САП (Слепых Антикоррупционных Павлинов), благодаря слепоте которых надеялись на беспристрастную борьбу с коррупцией. Но подвергнутые ослеплению павлины взятки брать не разучились, и умело прятали добытое под раскидистыми хвостами».

«Сильнее нас!» – запели павлины и пустились в пляс, аккуратно, в меру своей слепоты, давя антикоррупционных жаб острыми лапами. Те смешно взрывались, оставляя после себя облачка зловония, запонки и «Верту».

«И вот, – продолжил Кащей, – мы решили поискать помощи в соседних мирах, и благодаря Ризеншнауцеру первым делом оказались у вас. Мы искали самого стойкого, с природным иммунитетом, какой бывает один на миллион, как, скажем, к вирусу Эбола: все погибнут, а одному хоть бы хны – он победит и не заметит. Нам нужен был человек, не сломленный системой, не проникшийся ее заразой. И только Вы, Иннокентий, подошли нам на сто процентов. Ваш организм, интуитивно защищая Вас от скверны, не давал Вам возможности заболеть коррупцией. Вы проспали экзамен, на котором все давали на лапу преподавателю, не попали на самолет, где представитель авиакомпании брал денежку за лучшие места. Вы полностью невосприимчивы к коррупции. Даже на экзамен для поступления в Фирму Вы не пришли, избегая этой заразы, а умело посоленный томатный сок был Вашим внутренним порывом и не требовал взамен никаких благ. Вот мы и решили обратиться к Вам за помощью, чтобы Вы, Кеша, вылечили нас от этой проказы, поделились своим иммунитетом. Ведь как сказал наш известный ученый, поэт, альфонс и коррупционер Башунин в приветственной оде, специально написанной в честь Вашего прибытия:

«Во сне рождается победа,Она куется не мечом.Уйдет зараза, сгинут беды,Змея свернется калачом».

«Мечом – калачом, – подумал Кеша. – Интересная рифма». Все это настолько напоминало сон, о котором так много говорил Кащей, что, несмотря на подготовку в Фирме, Иннокентий ущипнул себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Потом он закрыл и открыл глаза, но в целом ничего не изменилось. Кащей все так же стоял на трибуне, а жабы на сцене научились больно царапаться острыми углами запонок и теснили слепых антикоррупционных павлинов.

«Я согласен», – сам того не ожидая, произнес Иннокентий. Вопли, пляс, крики радости и пение заполнили всю трибуну. Все рванулись на сцену, чем серьезно смешали расстановку сил между НАБУ и САП, тесня уже и тех, и других. Один Башунин сумел вовремя выскочить из толпы и проорать очередную часть оды:

«Кащея свергли, Кеша с нами.Долой коррупцию, ура!Нам новый грант пришлют по почтеИначе полная…»

Кто-то в толпе ударил Башунина, и его обмякшее тело увлек нескончаемый радостный поток. Последнее слово не рифмовалось, и Кеша не стал долго сосредотачиваться на его поиске. К ночи торжества схлынули, и над Новым Миром воцарился сон.

Наутро Кеша проспал прием, на котором министры и олигархи предполагали дать ему взятки. Подождав заговоренного Кешу, они сложили свои дары у него в приемной, заочно пообещав ему делать так двадцатого числа каждого месяца. Слух о подношениях на борьбу с коррупцией быстро разнесся по планете, и система отстроилась под новые условия. Помощники министров собирали дань к 19-му, начальники управлений – к 18-му, простые же граждане, как обычно, отдавали ее первого.

После распития томатного сока с Драконом Кеша прилетел на место Кащея, где увидел собранные дары. Времени оставалось немного, и Кеша, верный сын Земли, связался с Фирмой в поисках выхода из ситуации. Те, к неописуемой радости Иннокентия, с ходу согласились выкупать Кешины дары за звонкую межгалактическую монету, интересуясь изобретениями Нового Мира. Делать летающие метлы на старушке-Земле оказалось накладно, а покупать их у Кеши – крайне выгодно. Тем более, что Фирме нужны были средства на новые изыскания.

Иннокентий направлял все полученные с Земли средства в бюджет Нового Мира, поэтому тот рос, как на дрожжах, и вскоре достиг невиданной цифры. Заработали социальные программы, повысили пенсии и зарплаты, и даже друг Кеши Дракон мог позволить себе томатный сок с сельдереем каждый день. С солью, разумеется. Попасть к Кеше на прием было практически невозможно, так как спал он все больше и больше, и местные коррупционеры потихоньку наполнили бюджет так, как не наполняют его в мирах, где коррупция – до сих пор дело невиданное.

Кеша же в свободное от сна время написал книгу «О пользе сна», разошедшуюся миллионными тиражами по всем населенным мирам нашей Галактики. Эпиграф к книге сочинил, естественно, Башунин.

Закон сохранения

Подумай, мы назвали все звезды и планеты, а может, у них уже были свои имена

Станислав Лем. Солярис

Легкое дежавю мелькнет перед тобой, как облачко, заслонив яркое солнце, и внесет сумятицу в окружающий мир. А я ведь так ясно помню это лицо, приходившее ко мне во сне, этот поцелуй, глаза и нежное прикосновение бронзовой кожи. «Вы снитесь мне каждую лунную ночь», – начал я разговор с незнакомкой, которая смешно, по-турецки, сидела на полянке в парке, охраняемая толстым сенбернаром, лениво зевавшим у ее ног. «Возможно, не самая остроумная фраза для знакомства», – пронеслась шальная мысль, но виной тому сегодняшний день и его непомерные перепады погоды – от яркого солнца, ударившего в глаза в минуту пробуждения, к утренней грозе и сразу назад, к ясному и чистому горизонту. Вот только маленькие перистые облака периодически закрывали небо, и казалось, что это сбоит телевизор, но передачу вот-вот наладят, и помехи исчезнут без следа.