Инкубатор

– Мама, ну почему ты все время молчишь? Разве в том, что отец достиг такого благополучия, совсем нет твоей заслуги? Я не понимаю, как можно безропотно уступать какому-то проходимцу.

И тут, ни на кого не глядя, фрау Шлиц тихо, но очень твердо сказала:

– Пожалуйста, оставьте нас с молодым человеком.

Просьба была настолько неожиданной, что никто даже не шевельнулся. Тогда женщина встала, подошла к двери, распахнула ее настежь и еще раз, уже громче повторила: «Прошу вас».

После того, как все вышли, она закрыла дверь, подошла к столу, и, посмотрев в чужое лицо, спросила:

– Удо, а как же я?

Незнакомец вздрогнул, словно от внезапного удара. Прошла минута, прежде чем раздался его дрожащий голос.

– Как ты догадалась, Илона?

– Не знаю. Видимо, мы слишком много лет провели вместе, чтобы ты мог спрятаться от меня. Даже в чужом теле. Но ты не ответил на мой вопрос: как ты собираешься поступить со старухой-женой?

Удо неловко заерзал на стуле. Сейчас он испытывал к Илоне смешанное чувство нежности и отвращения. Воспоминания рисовали идиллические картины давно минувших лет, но взгляд постоянно натыкался на морщинистую кожу, пожухлые глаза, изуродованные временем черты лица. Когда Шлиц находился в старом теле, все это казалось совершенно нормальным, но сейчас свежие гормоны и тонус двадцатилетнего тела возобладал над восьмидесятилетним сознанием, заставляя предъявлять куда более серьезные требования к представительницам прекрасного пола. Такая Илона его совсем не устраивала.

– Тебе подберут новое тело. Ты станешь прекрасней, чем в молодости, – наконец выговорил Шлиц.

– И по чьему же вкусу будут подбирать это тело. Моему, твоему или кого-то еще?

– Илона, милая Илона, ты сейчас не в том состоянии, чтобы обсуждать эти вопросы. Тебе надо прийти в себя, хорошенько все обдумать, и тогда мы продолжим разговор и вместе примем решение.

– А дети? Ты забыл о своих детях. Рано или поздно им придется сказать правду, и вряд ли она им понравиться.

– Ты хочешь сказать, что мертвый отец для них лучше, чем живой?

– Я хочу сказать, что у тебя есть внуки, у которых когда-нибудь появятся свои внуки, и каждый из них будет зависеть от тебя, твоих денег и ни разу за всю жизнь не ощутит той свободы, которая и делает человека человеком.

– Зато я знаю, как вести дела, поэтому моим предприятиям не будет грозить разорение, а детям и внукам – нищета. Если же кто-нибудь из них решит начать свой бизнес – возражать не стану, наоборот, помогу и советом, и деньгами. К тому же, надеюсь, мои наследники поостерегутся бездумно размножаться, потому что даже при моих капиталах бессмертия на всех может и не хватить. Считаю, каждая пара должна будет ограничиться одним ребенком.

Илона хотела возразить, но передумала. Уж она-то знала: если ее муж что-то решил – спорить бесполезно.

А Удо, покончив с делами семейными, тоном, не терпящим возражений, приказал:

– Позвонишь Кречмеру. Под любым предлогом уговори его в ближайшие дни приехать сюда.

– Все, Матвеич, мы отчаливаем, – Юрий Хомутов обратился к своему собеседнику с легким оттенком пренебрежения, хотя тот был заметно старше и носил погоны с двумя генеральскими звездами…

– У меня дела серьезные назревают, – сообщил ему неделю назад отец. – Чтоб под ногами не путался, съездишь к одному моему другу.

Да какой к черту друг, если господин генерал, разговаривая с отцом по телефону, вытягивается в струнку, будто на том конце провода, как минимум, начальник Генштаба. Так, холуй, правда, обладающий немалой властью. Наверняка, благодаря его, Юрия, родителю.

Хомутов-младший нырнул в армейский джип, где уже находились оба его телохранителя, шофер и офицер по особым поручениям.

– Поехали, – хлопнул он по водительскому плечу. – Не то косолапый, чего доброго, смоется в Финляндию.

Несмотря на показную браваду, настроение у Юрия вот уже неделю оставляло желать много лучшего. Никогда в течение последних семи-восьми лет, отец не отстранял его от дел. Вот Василия – да, того на пушечный выстрел не подпускал к участию в управлении отцовской империей. Как иногда в сердцах бросал сам Егор Афанасьевич, у его старшего сына с детства хорошо получалось только одно дело – ковыряться в носу. Все же остальные начинания Василия неизменно заканчивались крахом. В свои пятьдесят с хвостиком старший сын номинально являлся владельцем одного из множества отцовских заводов, но в действительности им руководил поставленный лично Первым Нефтяным Бароном управляющий. Так что у Василия хватало времени на общение с молодой красавицей-женой и очень полюбившееся ему в последнее время разведение аквариумных рыбок.

И в течение одного часа – да какого часа, пятнадцати минут – все кардинально изменилось. Отец срочно затребовал к себе старшего сына, а младшему велел немедленно сматываться к черту на кулички. В опалу, как решил поначалу Юрий. Несколько дней он силился понять, чем же навлек на себя немилость отца, и лишь все больше терялся в догадках. Да, возглавляемые им компании принесли заметно меньше прибыли, даже по сравнению с прошлым годом, но такова общая тенденция, и отец об этом прекрасно знал. У других, непосредственно подчиненных родителю, управляющих дела шли так же, хотя ими до сих пор гордился один из лучших университетов мира, и за каждым из них давно закрепилось прозвище «гений менеджмента». Юрию, честно говоря, было далековато до их знаний и способностей, но они распоряжались чужим добром, а он своим. Отсюда и результат. И в личной жизни, к чему отец относился весьма строго, имея привычку без спросу совать нос в самый неподходящий момент, все было чин-чинарем. Так чем же старый хрыч недоволен?

Но уже через несколько дней, сопоставив некоторые, вырвавшиеся сгоряча фразы окружающих с происшедшими до его отъезда событиями, Юрий все понял. Оказывается, стычки с уголовниками не были случайными, как уверял отец, а являлись эпизодами разгоравшейся войны. Опасаясь, что азарт младшего сына перевесит доводы разума, и он ввяжется в опасную авантюру, Хомутов-старший предусмотрительно отослал его подальше от заварившейся кровавой каши, а заодно, укладывая одним выстрелом двух зайцев, обезопасил и Василия, вместе с которым Юрий не мог ужиться и дня, поселив его вместо младшенького в своем надежно защищенном дворце.

Война с уголовниками. Знавший всю подноготную отцовской империи, Юрий отлично понимал, насколько она не ко времени. Человеческие жертвы – ладно. На то и война, как говорится, сам Бог велел, тем более что близких Юрия среди пострадавших наверняка не окажется. Слишком могучие силы их охраняют, чтобы всякая обколотая шушера могла хотя бы мечтать об убийстве любого из клана Хомутовых. Но деньги, деньги. Закончившийся год принес в пять раз меньше дохода по сравнению с самым прибыльным за время существования империи. Этот начался чуть лучше, но ни о каком существенном подъеме говорить не приходилось. Это как если бы больной на немного пришел в сознание, но только для того, чтобы прохрипеть из последних сил:

– Если б вы знали, мужики, до чего мне хреново!

Конечно, властолюбивый Юрий, начавший всерьез опасаться, что повредившийся на старости лет умом отец передаст наследство в дырявые руки бестолкового Василия, несколько успокоился. Война – явление временное, а вот лишение наследства престарелым отцом – это навсегда. Но и особого облегчения Юрий не испытывал. Кто знает, может все окажется гораздо серьезнее, чем он думает, и ему достанутся лишь развалины отцовской империи?

Зарывшись передними колесами в курчавый мох, джип протестующе фыркнул и замер. Двое мужиков, нервно куривших на полянке, тотчас очутились рядом с машиной. Чувствовалось, что они уже устали ждать

– Как успехи, братья-славяне? – поинтересовался Юрий, закидывая за спину снайперский карабин.

– Так это, наши собачки уже больше часа топтыгина по лесу гоняют. Поторопиться надо, а то как бы он в конец не осерчал. Пеструху уже насмерть порвал. Здоровенный, черт, – сказал один из поджидавших, среднего роста мужчина, чем-то неуловимо похожий на сказочного лешего из детского мультфильма.

Второй, высокий и широкоплечий, молчал, застыв по стойке «смирно». Еще один подарочек товарища генерала.

– А не уйдет косолапый? – загораясь охотничьим азартом, встревожено спросил Юрий.

– Сомнительно, конечно. Собачки свое дело знают, не упустят. Да и Антон вместе с ними, – отвечал «леший». – Только идемте скорее, не то он всех псов перекалечит. Шустрый, черт – спасу нет.

Казалось, медведь заранее поведал «лешему», каким путем он собирается уходить от преследователей. Не прошло и пятнадцати минут, как они стали отчетливо различать доносившийся издали звонкий лай. Еще немного, и можно будет внимательно рассмотреть хозяина леса сквозь оптический прицел снайперского карабина. Но тут в их стремительном продвижении вперед произошел сбой. В едва заметной ложбинке, у высоченной сосны лежала собака. Острая морда, хвост колечком – настоящая охотничья лайка, способная выследить и задержать любого зверя, от белки до матерого лося. Юрий не заметил ни рваных ран на теле, ни лужи крови рядом. На мгновение у него, даже, мелькнула нелепая мысль, что собака устала и решила маленько вздремнуть в укромном месте. Но уж в слишком неестественной позе замерло тело лайки.

– Иртыш, Иртыш! – «леший» рухнул на колени и принялся водить шершавой ладонью по густой собачьей шерсти. – Эх, какой был пес, – глухо сказал он, не оборачиваясь, чтобы никто не увидел скатившихся по лицу слез.

– А, может, он еще жив? – брякнул по невежеству Юрий. – Ведь ни крови, ни ран.

– Хребет он ему проломил, – с трудом выдавил «леший», медленно поднимаясь. – Знаешь, какая в медвежьей лапе силища! Быка с ног валит, а тут собака. Что она ему – тьфу, ерунда. Махнул и не заметил.

– Возьми, – приказал Юрий одному из охранников, указав взглядом на тело мертвого пса.

Тот повиновался, хотя и буркнул в полголоса, что тем самым лишается возможности полноценно исполнять свои обязанности. «Леший» взглянул на Хомутова, но не с благодарностью, а скорее констатируя факт: мол, понимает человек, что собака погибла по его вине и хоть как-то пытается расплатиться.

С расстояния в пятьдесят метров медведь не казался особо большим и грозным. Тем более, что находился в положении, унизительном для хозяина леса. Приткнувшись задом к огромному корневищу вывернутого ураганом дерева, он из последних сил отражал атаки своры злых и увертливых псов. Чувствовалось, что зверь и собаки уже порядком утомлены затянувшимся преследованием. Но лайки почуяли, что к ним прибыло подкрепление, и это придало собакам храбрости. А храбрость на фоне усталости – штука опасная, она ведет к переоценке своих сил не только у людей. Одна из лаек попыталась цапнуть топтыгина за самое больное место – нос, но промахнулась на считанные миллиметры. В ответ стремительно мелькнула мохнатая когтистая лапа, и отчаянный пес, истошно взвизгнув, отлетел прочь с разорванным боком. Это и привело в чувство Юрия, забывшего, что ему надо стрелять, а не любоваться захватывающим поединком хозяина леса с лучшими друзьями человека.

– Мужики, небось, матерят меня сейчас и в хвост, и в гриву, – подумал он, старательно выцеливая левую лопатку медведя.

Пустые хлопоты. Желанная цель появилась лишь на доли секунды, и ее тут же заслонили головы обступивших косолапого собак. Безрезультатно помучившись какое-то время, Юрий решил бить в голову. Легко сказать. Он знал, что мощная лобная кость защищает мозг топтыгина почище бронежилета. Конечно, будь у него оружие калибром побольше, не было бы проблем. Но в таком случае вообще не имело смысла охотиться. За него дичь выслеживали, загоняли под пули. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь «слонобой» лишил его радости ювелирно точного выстрела. Юрий дождался момента, когда медведь развернул голову и поймал в прицел точку чуть ниже уха.

Перекрывая лай собак и рычание топтыгина, отрывисто хлестанула автоматная очередь. Пули шли кучно, все в то место, где находился Юрий. Но мгновением раньше один из телохранителей, уловив тренированным взглядом подозрительное движение, метнулся к хозяину и отшвырнул его в сторону. На то, чтобы уйти самому из смертельно опасного места ему уже не хватило времени. Пули вошли точно в цель. Правда, она была другой. Вместо Хомутова слепой свинец оборвал жизнь телохранителя.

Отброшенный в сторону, Юрий еще не успел опомниться, а сильные руки уже ткнули его носом в землю, и прямо над ухом раздался звенящий шепот уцелевшего охранника:

– Лежать!

Нападавших было много, не меньше десятка. Но они сами себя поставили в невыгодное положение. Логично рассудив, что одному человеку будет легче подкрасться незамеченным и ликвидировать Хомутова, они тем самым лишили себя возможности начисто выкосить не ожидавших нападения охотников дружным огнем. Пока неизвестные, перебегая от дерева к дереву, брали охотников в клещи, телохранитель выхватил переговорное устройство, вызвал подкрепление и начал азартно палить в неприятеля из короткоствольного автомата. Оба офицера и Антон активно поддержали его. К сожалению «леший» не сумел отреагировать на опасность так же четко, как кадровые офицеры и его младший товарищ, и был сражен очередью из автомата. Но и один из нападавших распрощался с жизнью после точного выстрела охранника.

Юрий Хомутов все лежал, уткнувшись лицом во влажный, отдающий грибным запахом мох. Замечательный карабин с лазерным целеуказателем, из которого подстрелить человека гораздо легче, чем медведя, без толку валялся рядом с ним. В ужасе Юрий забыл о нем. Каждая клеточка его молодого, полного сил тела была парализована страхом. В голове, будто там включили старую заезженную пластинку, крутилось одно:

– Неужели конец, Господи, неужели конец?

Это он точно подметил. Десятку автоматов нападавших они могли противопоставить всего три да старенькое ружьишко Антона. А свора сильных, вертких лаек была обучена только охоте на дикого зверя. Медведь, насмерть перепуганный выстрелами, прорвал живое кольцо и с невероятной для такого грузного животного скоростью устремился прочь от опасного места. Часть собак, наиболее азартных и с ярко выраженным охотничьим инстинктом, устремилась за ним. Остальные растерянно сновали поблизости, не зная, куда податься. В конце концов они собрались у тел своих хозяев и принялись жалобно скулить. Да, Антона подстрелили в тот момент, когда он перезаряжал оружие. Еще раньше погиб офицер по особым поручениям. Но и нападавшие к этому времени успели потерять трех человек. Нефтяной Барон умел подбирать телохранителей.

Эх, если бы Юрий пересилил себя и взялся за оружие. Учитывая скорое появление отряда быстрого реагирования, их шансы на спасение заметно увеличивались. Но мгновенное превращение из уверенного в своих силах и безопасности охотника в жалкую, беспомощную дичь как-то разом и напрочь отбили у него даже мысли о сопротивлении. Инстинкт самосохранения, заставляющий храбреца и в безвыходном положении отчаянно драться за собственную жизнь, вызвал у Юрия диаметрально противоположную реакцию. Он уподобился жуку-навознику, который при появлении хищника мгновенно цепенеет, притворяясь мертвым. Юрий лежал, когда расстрелявший все боеприпасы телохранитель попытался добраться до оружия своего напарника, от которого его, увы, отделяло семь метров открытого пространства, он лежал, когда зашедший с тыла автоматчик выстрелил в спину последнему из его защитников. Он лежал, когда в наступившей тишине совсем рядом с ним громко хрустнула ветка. Сильные руки оторвали Юрия от земли, и чей-то скрипучий голос с удовлетворением засвидетельствовал:

– Он самый, сучонок.

И только сейчас, когда это было совершенно бессмысленно, Юрий ожил. Неимоверным усилием он вырвался из ухвативших его рук и бросился бежать. Автоматная очередь резанула по ногам, превращая в фарш мясо, разрывая артерии и дробя кость. Юрий упал и закричал от обрушившейся на него чудовищной боли. Кто-то неторопливо подошел, прицелился в голову и, вместо контрольного выстрела, прогрохотала контрольная очередь. Словно убийца хотел сказать: для такой выдающейся жертвы все должно быть сделано по высшему разряду.

Если кто-то полагает, что чувства, охватывающие человека, открывшего закон всемирного тяготения или Америку, принципиально отличаются от эмоций, которые испытывает преступник при виде убитого конкурента, то он глубоко ошибается. Счастье – оно и у киллера счастье. Только первооткрывателя одновременно грызут сомнения – а не ошибается ли он, в то время как счастье преступника лишено подобных изъянов. Он ведь точно знает, что мертвые не имеют дурной привычки оживать и вновь пакостить своим врагам.

Поэтому Железный Король напоминал безмерно счастливого деда, узнавшего, что у его невестки родился сын, а не злобного старикашку, радующегося трагической гибели молодого человека. На лице Арсения Викторовича сияла такая улыбка, что хотелось ему посоветовать немедленно съесть лимон и запить его уксусом. Прошло минут пять после известия об убийстве Юрия Хомутова, и, лишь тогда к Дьяконову вернулась способность логически мыслить. Он сел за стол, из-за которого совсем недавно выскочил с удивительной для его возраста прытью и торжествующим возгласом «Вот оно!», и принялся чертить на листе бумаги кружочки, черточки, загогулинки. Так ему легче думалось. Только для этого и лежали на столе ручка с бумагой.

Убийство Юрия прошло гладко. Котел вообще надеялся, что взятые со стороны ребята быстренько подскочат, шлепнут Юрия и мгновенно испарятся. Для того и операцию тщательно планировали, и человека из обслуги генеральской дачи, сообщившего об охоте, купили. Но одно дело – планы Котла, а другое – точный расчет Железного Короля. Люди, осмелившиеся поднять руку на наследного принца нефтяной империи, должны быть жестоко наказаны. А конкретно – ликвидированы во время бегства с места преступления. Пусть уважаемый Егор Афанасьевич лично убедится, кто именно стрелял в его сына. Типичные уголовные морды – как внешне, так и по жизни. Люди Хомутова, естественно, установят их личности, изучат биографии и выяснят, что некоторые из убийц когда-то сотрудничали с Насреддином и ни один – с Котлом. Хотелось надеяться, что Нефтяной Барон заглотит эту наживку: он оскорбил авторитета и тот, будучи не в состоянии добраться до отца, отыгрался на сыне. Но был в этих рассуждениях какой-то изъян. Дьяконов инстинктивно ощущал его, но не мог обнаружить. Радостное возбуждение, до сих пор не отпустившее Железного Короля, мешало серьезной умственной работе, и, как это часто бывает, в голову настойчиво полезли совсем другие мысли. Помимо воли Арсений Викторович погрузился в воспоминания.

С Хомутовым его познакомил Хозяин Горы. Лифшиц вообще умудрялся знать каждого, кто в своей жизни продал хотя бы ящик собачьих консервов. К тому времени все будущие члены «семерки» пришли к выводу о необходимости монополизации сырьевого экспорта. Это было бы выгоднее всем. И экспортерам, поскольку всегда находился субъект, ухвативший кусок не по зубам и норовивший избавиться от него по бросовой цене. И народу – ведь десяток крупных хищников прокормить легче, чем тысячу мелких. И государству, затерроризированному непрекращающимися бандитскими войнами. И только такие же экспортеры были не в восторге от новой идеи. Но их никто не спрашивал.

Представители самого мощного топливного бизнеса первыми взялись наводить порядок в своем хозяйстве. Одному человеку прибрать к рукам такую махину было не по силам и вскоре самым естественным образом родился альянс двух наиболее мощных хищников, промышляющих топливом – Крапивина и Хомутова, к которым примкнул лучший друг последнего – Бугров. Но и втроем им вряд ли удалось бы избавиться от всех конкурентов. Скорее те, объединившись, уничтожили зарвавшуюся троицу. Смутные очертания подобного союза начали медленно вырисовываться после успешной ликвидации четвертого или пятого торговца нефтью. Десятки мелких нефтебарыг дружно засуетились, пытаясь выяснить, кто же так методично пропалывает их ряды. Пока действия были хаотичны и больше всего напоминали известное броуновское движение, но, в отличие от молекул, люди умеют размышлять, сопоставлять факты, и в конце концов затея Хомутова и Ко была бы обречена. Да, в обычных условиях вся эта шушера свято чтила принцип «человек человеку – волк», но в ситуации, когда жизнь каждого из них висела на волоске, они, несомненно, объединят свои силы – иначе не выжить. Хомутов прикинул – против одного их бойца противник выставит десять, против одного милицейского начальника – пятерых своих, против одного высокопоставленного чиновника – трех. С таким соотношением и Наполеон не рискнул бы ввязываться в битву. Но они-то уже ввязались.

Идея о превращении нефтяной монополизации во всеобщую и привлечении к этому делу «смежников» пришла Бугрову. Он же вышел на Лифшица, который с быстротой новейшего компьютера подсчитал все плюсы и минусы, и затем подытожил:

– Я никогда не завидовал богатству Брунейского султана. Интересно, станет ли он завидовать моему?

Лифшиц же договорился с Дьяконовым, Сидоровым и Ахтубом. Вскоре состоялась первая историческая встреча «семерки». На ней будущие хозяева страны решили, что сначала они объединенными усилиями превратят многочисленные нефтяные удельные княжества в могучую топливную империю, а затем дружно монополизируют нелегальный экспорт металлов, леса, пушнины, драгоценных камней.

Договорились – и залегли на дно. А через неделю доблестные милиционеры арестовали шайку, убивавшую представителей нефтяного бизнеса. По словам бандитов, они хотели посеять панику среди нелегальных экспортеров нефти, чтобы потом брать с них деньги, якобы за «крышу». Каким образом «семерка» подставила абсолютно непричастных к убийствам людей, и как в милиции добились нужных показаний – об этом история стыдливо умалчивает. Да и стоит ли говорить о средствах, если цель достигнута. Броуновское движение прекратилось, конкуренты будущей «семерки» облегченно вздохнули.

Человечество хранит память о многих замечательных днях – Рождения Христа, Взятия Бастилии, Победы, а вот ночь в ряду исторических дат всего одна – Варфоломеевская. Видимо, она наиболее ярко иллюстрирует главный принцип уничтожения сильного противника – усыпить бдительность и всеми силами нанести внезапный, сокрушительный удар.

Свою Варфоломеевскую ночь «семерка» ужала до нескольких часов. Это добивали уцелевших долго, конкуренты прятались, ударялись в бега, даже шли в органы, чтобы покаяться в своих грехах и заодно обличить нечистоплотные делишки Хомутова, Бугрова и Крапивина, как будто без них об этом не знали. Короче, обреченные людишки всеми силами цеплялись за жизнь, не хотели понять, бестолковые, что у «семерки» есть дела поважнее, чем гоняться за ними по всей стране. Оттого и умирали жуткой, мучительной смертью. Уцелели немногие – в основном те, что успели перебраться в очень дальнее зарубежье. Их оставили в покое, предварительно обрубив все русские связи. Пусть себе тихо-мирно живут на проценты с того капитала, что успели вывезти из страны.

К работавшим на противника милиционерам «семерка» отнеслась бережно и с пониманием. Продажный мусор – это бесценный капитал, его надо беречь, хранить и преумножать. Большинство мздоимцев в погонах было перевербовано с помощью изъятого у врага компромата и клятвенных заверений – отстегивать не меньше прежнего. По той же схеме наставляли на путь истинный и самых ценных из работавших на противника чиновников.

Завоевав право единолично отливать сколько надо из Большой Нефтяной Трубы, «семерка» принялась столь же рьяно наводить свои порядки в вывозе остального сырья. Теперь они опирались на мощь новоявленных нефте-газовых магнатов и могли позволить себе действовать без былой жестокости и спешки, не убивать всех без разбору, а находить индивидуальный подход к каждому человеку. Зачем громоздить горы трупов, если одного можно элегантной подставой упечь в тюрьму, второму перекрыть источник сырья, а с третьим – договориться по-хорошему? Да и ликвидации стали проводить куда грамотнее, мастерски имитируя самоубийства либо несчастные случаи. Или же убитый бесследно исчезал. Велика Россия и миллионы человеческих останков захоронены в ее земле – попробуй найди да разберись где чьи. Было, правда, дело – сунули шило в сердце одного патологически упрямого бизнесмена, а машина, которая должна была отвезти тело в болотистую местность, сломалась. Так ребята его прямо на месте и зарыли, а чтобы никто не заинтересовался свежими раскопками, установили табличку «Не копать – убьет! Электрический кабель – 1 м». Умницы, все точно рассчитали. Кроме одного. Начальству, конечно, было наплевать – что за кабель, откуда он здесь взялся, и сколько человек способен уложить одним ударом. Но нашелся умник, который воспринял табличку, как руководство к действию. Мол, кабель – это цветной металл, а цветной металл – это деньги, а электричества бояться – в скупку цветных металлов не ходить. Следующей ночью взялся копать и отрыл покойника. Возможно, после такой находки воришке всю жизнь пришлось лечиться электричеством. Бросив лопату, он в ужасе бежал подальше от жуткого места.