Прибрежник

– Стой!

Карлик с разбегу вскочил на тушу, наклонился и впился в горло лошади… огромным клювом! Арнек спустил курок. Оглушительно грянул выстрел. Карлик пронзительно заверещал, подпрыгнул и вдруг распахнул крылья, до сих пор казавшиеся складками плаща. Щелкая клювами, из перьев выглянули две маленькие головы. Взмах мощными крыльями, и птица Джеод поднялась в воздух! Заржали перепуганные лошади, закричали люди.

Прибрежники палили, как сумасшедшие. Каждому казалось, что птица Джеод кружит именно над его головой. Элен зажала уши ладонями и безостановочно повторяла про себя единственное, вспомнившееся ей заклинание: «Парко ву». Вокруг трещали кусты, хотя никого видно не было. Поднятый крыльями Джеода ветер разметал один из костров, но нападать птица не пыталась. Сделав над поляной последний круг, Джеод звонко ахнул и набрал высоту.

– Попал! – радостно завопил Роберо, потрясая винтовкой.

– В кого? – осведомился Дов.

– В него! Слышал, как закричал?

Элен убрала ладони:

– Если тут кто и кричал, так это вы все. Один господин Гарунди молчал.

Ларош Гарунди и в самом деле за все время не проронил ни звука. Он вообще стал удивительно молчаливым, с тех пор, как они покинули Эрендис.

Решили дежурить по двое, однако до самого утра никто больше не потревожил лагерь. Зато утро началось с перебранки.

– Какой дурак всю ночь хрюкал у меня под ухом?! – громко спросил Клаус, глядя при этом на Роберо.

Роберо почувствовал себя оскорбленным:

– Если здесь кто-то храпел, это еще не значит, что надо орать на меня! Почему бы не спросить Авачи?

– Спросить-то можно… – ухмыльнулся Дов. – Но захочет ли он отвечать?

Авачи как раз устраивал на спину лошади чучело леопарда, работа не ладилась, и он только бросил на Дова сумрачный взгляд.

– Живее собирайтесь! – велел Клаус. – Где девчонка?

Элен с шумом выбралась из кустов, сжимая в руке большое коричневое перо. Вместо пушинок перьевой стержень был утыкан тонкими костяными пластинками, пластины находили друг на друга, издавая жестяной звук при встряхивании. Птица Джеод имела снаряжение не хуже королевского броневика.

– Где тебя носит?! – рявкнул Клаус. – Учти, здесь зверья полно, сожрут в два счета!

Элен бросила перо, и оно вонзилось в ствол дерева, наподобие ножа. Пока перо находилось в крыле, оно было упругим и эластичным, но, выпав, сразу стало жестким и неподатливым. Удобная вещь.

– Кончай эти штучки! Ехать пора, Дов, она возьмет твоего коня.

– А я?! – возмутился Роберо. – Он мне обещал!

Элен стало жаль несчастного толстяка.

– Я давно собиралась прогуляться с Довом! – заявила она и без лишних церемоний схватила избранника под руку. – Он не чета вам всем!

Громко хмыкнул Арнек, но Дов не дал ему заговорить.

– Езжайте за нами, олухи! – распорядился он и двинулся вперед важный, как придворный церемониймейстер. – Да не вздумайте нам мешать!

Роберо с облегченным вздохом вскарабкался в седло. Клаус хотел было что-то сказать, но передумал и тоже тронул коня. Кавалькада двинулась.

30

Вначале я полагал, что Ларошу Гарунди с самого начала было известно местонахождение храма Кеоде, потом я понял, что ошибся. Чердже просто не удосужился уточнить координаты. Остров Сазе. А там как-нибудь отыщется. Нелюбовь Чердже к географии шефу морского отдела вылезла боком. Гарунди вел своих людей к бухте Маоличе, полагая,, что Корнелий Данни именно оттуда добирался до храма. Но Данни вообще не был у храма! Он выгрузил ящики, переговорил со жрецами и пустился в обратный путь. Если бы Гарунди не тратил время на окружную дорогу, а повернул бы в направлении колодца Има, углубившись в джунгли, эта история кончилась бы для него несколько иначе.

31

Когда Элен утратила вкус к пешим прогулкам и рассказы о бродячих покойниках перестали ее занимать, Арнек в свою очередь уступил ей коня и пошел рядом с братом.

– А я вчера до вечера пешком шел! – пробурчал Роберо.

– Что я наделал?! – вскричал Дов, патетически заламывал руки. – Я лишил тебя сегодня такого удовольствия! Слезай с моего коня.

Роберо не успел испугаться по-настоящему: отряд остановился. Лошадь Арнека, на которую пересела Элен, вдруг жалобно заржала и рухнула на колени. Изо рта животного повалила пена.

– Взбесилась, что ли? – удивился Клаус.

– Скорее, съела какую-то дрянную траву, – предположил Авачи.

– Какая трава?! – шеф морского отдела переменился в лице. Он смотрел на Элен с такой ненавистью, что девушке стало не по себе. – Какая трава, мы уже два часа в дороге!

Прибрежники спешились. Авачи, как главный знаток лошадей (его отец когда-то держал ферму), осмотрел животное.

– Подыхает! – авторитетно изрек он.

И тут Гарунди взорвался. Он излил на голову Элен потоки ругательств, поклялся всеми святыми, что не потерпит больше издевательств над собой, что не вернется в Стэкат и вице-губернатор может убираться ко всем чертям, что против пули, наконец, не устоит ни одно колдовство.

Сердце у Элен остановилось, а потом забилось с удвоенной скоростью. Вот когда она пожалела, что не убежала утром, когда сонные часовые клевали носами у полупогасших костров?! Побоялась остаться одна в джунглях? А с Гарунди, значит, спокойнее?..

– По-моему, я в компанию с вами не напрашивалась. Могу вернуться.

– Мерзкая девчонка!

– И перестаньте на меня кричать!

Гарунди рванул из кобуры револьвер…

– Карлик! – ужаснулась Элен, гладя вверх.

Братья Олонжи одновременно, как хорошие акробаты, прыгнули в придорожные кусты. Роберо застыл столбом. Авачи потянулся за притороченной к седлу винтовкой. Лани опустился на четвереньки и юркнул под брюхо своей лошади. Клаус просто вытаращил глаза. Дуло револьвера Гарунди нацелилось в небо.

– Где?! – выдохнул шеф.

Нигде. Ни карлика, ни Элен. Один треск в кустах. Не раздумывая ни секунды, Гарунди выстрелил по кустам. Раз, потом второй. Истошно завизжала свинья. Громадная щетинистая образина раздвинула ветки, показала злобно оскаленные зубы, чихнула и скрылась.

– Шеф, не стреляйте! – из кустов вынырнул слегка смущенный Дов. – Вы мне ухо зацепили.

– Мерзкая девчонка! – Гарунди схватился за голову.

Элен мчалась так, как не бегала уже давно, продиралась сквозь заросли не хуже антилопы. Ее гнал вперед топот чужих ног за спиной. Целый эскадрон скакал по джунглям, не меньше! Элен бежала до тех пор, пока не выбилась из сил и не упала, завязнув в сетке переплетенных лиан. Эскадрон встал. Элен повернула голову и увидела… свиные рыла. Белые, серые, коричневые, розовые, черные, пегие и даже одно лиловое.

– А… максики,.. – сказала она.

«Максики» дружно хрюкнули, и от этого звука обломилась сухая ветка вместе с желто-зеленой ящерицей. Ветка упала Элен на колени, ящерица оказалась у нее на плече. Элен вздрогнула, сбросила ящерицу и вскочила на ноги.

– Я возвращаюсь в Эрендис, парко ву. Вы меня проводите?

32

Туман сгустился внезапно. Влажный и липкий, наполненный запахом гниющей зелени, он клубился меж стволами деревьев, окутывая их непроницаемой пеленой.

Едущая верхом на оборотне Элен,, оказалась в самой гуще тумана и потеряла из виду остальных «максиков». Ее поросячий «конь» сразу же остановился, втянул ноздрями воздух и злобно хрюкнул. Элен, на всякий случай, соскочила со спины зверя, но импровизированную уздечку из лианы продолжала держать в руках. Вдруг из тумана донесся шумный вздох, а за ним протяжное волчье «у-у». Элен испуганно шарахнулась, нечаянно коснулась рукой спины своего «коня» и ощутила ладонью шерсть! Огромный волк с наброшенной на морду уздой, испустил ответный вой.

– Что, максики, всполошились? – Элен отпустила лиану, всматриваясь в густую пелену.

Что-то ворочалось между деревьями, чавкало и дышало сыростью. На какое-то мгновение Элен почувствовала, как струя холодного воздуха коснулась щеки, но тут оборотень вздыбил шерсть и со свирепым рыком прыгнул вперед. Лязгнули зубы. Опять резко запахло сыростью. Так же стремительно волк вернулся и вновь встал рядом. Уши его настороженно поворачивались, ноздри трепетали. Вокруг слышались какие-то шлепки, время от времени кто-то рычал, под ногами трещали ветки. Элен вертела головой, но все равно ничего не видела.

Вдруг чавкнуло совсем близко, и некая бесформенная масса выдвинулась из белесой мути. Элен успела только вскинуть руки, защищая лицо, и тотчас же ее кисти погрузились в липкую холодную жижу с острым запахом гнили. Элен дернулась изо всех сил, но жижа издала противное чмоканье, и руки затянуло до локтя. Эл закричала, и замешкавшийся было волк вцепился в бок Гнилого Ура. Туман развеялся.

Нельзя сказать, чтобы вид Гнилого Ура мог кому-то доставить эстетическое удовольствие! В сухой сезон Ур становится похожим на старый матрац, сплошь состоящий из бугров и впадин. К тому же обросший мхом. Обычно Ур тихо отлеживается в какой-нибудь яме и лишь с наступлением сумерек выбирается на охоту. Но за пару дней до описываемых событий неосторожный буйвол провалился в его логово. Ур вдоволь насосался крови, чуть-чуть разбух, осмелел и решился на дневную вылазку.

На Ура набросилась вся стая. Они остервенело рвали на куски студнеподобное тело, выплевывали бурую массу и вцеплялись вновь. Элен освободила руки, но прошло не менее пяти минут, пока она снова начала их ощущать. Ур вяло отбивался, чавкал и худел на глазах. Он не ждал такого отпора. Теперь его бока больше напоминали рваный матрас: то тут, то там висели бурые клочья.

– Довольно!

Волки не сразу отпустили Ура, тот, лиловый, подпрыгнул в последний раз, цапнул зубами клок мха и с треском отодрал его. Гнилой Ур совсем съежился.

– Уходи, – сказала Элен. – Уходи отсюда, и чтоб больше тебя никто не видел!

Ур жалобно чавкнул и окутался туманом. Только этот туман был совсем прозрачным. Ур с вожделением впитывал в себя аромат ускользающей добычи.

– Голодный дурак! – в голосе Элен не было злости. Она слишком хорошо относилась ко всему прыгающему, бегающему, ползающему и летающему, чтобы возненавидеть несчастную голодную тварь, пусть даже похожую на мешок с грязью. Не съела и ладно!

33

– Оши Ур? – вдруг раздался повелительный окрик.

Волк-вожак ощетинился было, но тут же поджал хвост и припал брюхом к земле. Прочие вообще испарились. Даже Ур быстро ретировался, на ходу сгущая вокруг себя туман.

Элен обернулась и увидела двух стариков-туземцев, задрапированных в полосы ярко-желтой ткани. В волосах почтенные старцы имели перья птицы Джеод. Элен очень не понравилось поспешное бегство оборотней и Ура, но в частном пансионе, где девушек обучали хорошим манерам, предписывалось вежливое обращение со старшими.

– Добрый день! – поздоровалась она. – Мы вам не помешали?

Старший жрец храма Кеоде Инмаэ (а это был он) перешел на язык Королевства:

– Ур побежден?

Элен пришло в голову, что оборотни напали на чужую собственность.

– Простите, пожалуйста, мы не хотели его обидеть! Он напал первый. Максики немножко его потрепали…

– Максики? – в свою очередь вступил в разговор Апмаэ, второй жрец.

– Ну… эти звери… парко,

– Откуда ты знаешь собак Кеоде?

– А разве они собаки? – удивилась Элен. – Я думала, они – простые оборотни.

Жрецы заговорили между собой. Инмаэ сказал, что час искупления пробил, но Апмаэ не согласился. Апмаэ не ждал ничего хорошего от появления чужаков в джунглях. Чужаки погубили Кеоде. Кеоде погубила нерадивость служителей. Всем известно, что защитные заклинания слабеют со временем, но никто не позаботился наложить новые. Сторожевой пес ловил крабов, деревня праздновала рождение новой луны, жрецы били в барабаны и горланили песни чужаков. Жрецы молились! Горланили песни чужаков! Кеоде отвернулась от народа, который ее забыл, и только потом храм сгорел. Храм сожгли солдаты чужаков! А кто их привел, кто указал дорогу? Кто продался за новое ружье? Жрецы Кеоде недостойны своей богини! Неправда, храм выдал не жрец. Мы чтим старую веру! Вы чтите свои желудки, когда они пусты! Ни один из вас не призвал на помощь великого Одо, это сделал я. Это Одо прислал к нам чужака с его свиными копытами, это он своей волей сотворил двадцать четыре новых пса и повелел им скитаться по нашей земле. А вы дрожали от страха, заслыша их вой, между тем, как с ними справляется ребенок! Это наверняка сын колдуна… Ты ослеп, Апмаэ, во-первых, это не сын, а дочь, во-вторых, предсказание Одо сбывается, и если ты хочешь остаться жрецом, ты будешь повиноваться мне! За этой дочерью чужаков придут их воины, а с ними вернется Кеоде. Богиня испытывает свой народ, и мы должны доказать ей нашу преданность. Пепелище перестанет быть пепелищем!..

Из всей этой перебранки Элен не поняла ни слова, потому что велась она на родном языке жрецов. Зато Элен увидела, как волк вернулся в свиное обличье и тихо удалился в заросли. Ей тоже захотелось исчезнуть.

– Простите, если продолжать идти в этом направлении, я дойду до Эрендиса? – Старики разом замолчали и уставились на нее внимательными черными глазами. Элен испугалась, что перебила беседу, и на всякий случай извинилась еще раз: – Прошу прощения, но я впервые в здешних местах и не совсем хорошо ориентируюсь!.

Инмаэ выпятил грудь, поправил перо птицы Джеод в прическе и заговорил на языке Королевства:

– Ты ищешь храм Кеоде?

Элен действительно собиралась искать храм Кеоде, потому что хотела там встретиться с Ирил, но ей не понравилась быстрота, с которой первые встречные разгадали ее намерения. Попугайски пестрые старикашки не вызывали у нее доверия!

– Я иду в Эрендис. Но вы, вероятно, дороги туда не знаете? Всего хорошего…

– Ниве! – повелительно крикнул старик.

– Янорис! – огрызнулась Элен.

Заклинания погасили друг друга. Инмаэ напыжился еще больше и торжественно провозгласил:

– Нам известна твоя тайна, дочь чужого племени!

– Очень приятно, что вы знаете больше меня! – сердито отозвалась Элен. – Но я не собираюсь терпеть ваше дурацкое колдовство! Прощайте.

Инмаэ заволновался: кроме всего прочего, Апмаэ уже ехидно улыбался, неудача старшего жреца его позабавила.

– Лес полон опасностей! Безрассудно отвергать помощь!

– Не помню, чтобы вы мне ее предлагали.

– Но ты не выслушала…

– А вы сразу принялись колдовать!

Не будем поминать прошлое. Я знаю: ты идешь к храму. Мы жрецы Кеоде, и долг велит нам помочь тебе. Апмаэ укажет дорогу туда, а я приду позже, дабы совершить великое таинство встречи богини…

Элен с сомнением оглядела тщедушные фигуры жрецов:

– А вы, случайно, не людоеды?

Инмаэ закатил глаза и воздел руки к небу.

– Поклянитесь богиней Кеоде, что не причините мне вреда!

– Клянусь, – торжественно начал Инмаэ, – что я не собираюсь причинять вреда дочери чужого племени и призываю в свидетели саму богиню Кеоде.

– Клянусь! – эхом повторил Апмаэ.

– Ладно, – наконец согласилась Элен. – Принимаю вашу помощь. У вас в кустах случайно нет лошадей? У меня уже ноги не ходят.

– Парко ву! – гаркнул обрадованный Инмаэ, и на свет явился все тот же упитанный хряк.

34

В отличие от «Нориса», «Мираж» фурора в городе Эрендисе не произвел. Без всяких происшествий яхта миновала опасное место, где все еще торчал остов разбитого парохода, и скромно ошвартовалась у маленькой пристани между рыбацкими шхунами.

– Гарунди уже здесь! – сообщил Герни хозяйке.

Ирил оторвала от тетради покрасневшие глаза и несколько секунд пыталась вернуться к реальности. Вероятно, в голове у нее еще витали обрывки магических формул, потому что заговорила она на древнеандасском:

– Ву эфе нати?

– Конечно, – ответил Герни. – Он должен сейчас быть.

Ирил захлопнула тетрадь, швырнула ее в саквояж и вышла из каюты. Герни заботливо прикрыл саквояж салфеткой и направился следом.

На палубе Чакта распекал Кренге Лува:

– Какого черта я возвращался за тобой в Стэкат? Ты что, не мог найти лучшего места для стоянки?! С какой стати я вообще держу человека, укушенного мухой це-це? Ты же спишь на ходу! Миде, посмотри на этого сонного красавца!

Миде, ухмыляясь, чистил на корме револьвер и в разговор не вмешивался. Нэти растянулся на солнышке на крыше рубки. Появление Ирил застигло всех врасплох. Чакта сразу замолчал, Лув сделал вид, что сказанное к нему не относилось, Нэти сел, а Миде поспешно стал заворачивать револьвер в тряпку. Но Ирил заметила оружие.

– Что такое? Наш Миде носит офицерские револьверы?! Я же говорила… Герни!

Герни вынырнул из люка и скорчил Миде зверскую гримасу.

– Герни?! Тебе что, работы мало? Ты куда смотришь?!

– А Миде ему взятку дал! – громогласно сообщил Лув. – Портсигар со слонами.

Желая оставить у себя револьвер Нэти, Миде и в самом деле подсунул Герни взятку. Герни не курил, но питал слабость к изящным вещицам. Серебряный портсигар, украшенный изображениями благородных слонов и набитый контрабандными сигарами, сегодня приятно оттягивал его карман. Все это время портсигар пребывал в трюме, и лишь перед самым Сазе Герни решился вытащить его. Портсигар и револьвер хранились в одном тайнике. Миде, в свою очередь, надумал проверить арсенал перед спуском на берег.

– Ну, что вы, как дети малый! – произнесла Ирил с досадой. – Я же велела утопить эту дрянь… Герни!

Нэти с интересом наблюдал за этой, не вполне понятной для него сценой. Он, конечно же, узнал свой револьвер, но не понял, почему Миде не мог оставить себе оружие, если здесь, за много миль от Стэката, это ничем ему не грозило?

Миде был искренне огорчен, да и Герни на сей раз не спешил исполнить приказание.

– Мы уже почти на берегу… Я был внимателен всю дорогу.

– Я глубоко благодарна! – Ирил прошагала на корму, двумя пальцами взяла сверток с оружием и «нечаянно» выронила за борт. – Миде, я увеличу тебе жалование, и ты скупишь все револьверы Южной колонии. А ты, друг любезный… – она многозначительно взглянула на Герни.

– Идет! – Герни поспешно ткнул пальцем в сторону берега.

Там, не обращая внимания на свору наседающих собак, бродила большая пятнистая свинья и совала нос во все мусорные кучи. Иногда особо назойливый пес чуть ли не вцеплялся в грязный пятачок, но свинья только сердито хрюкала и продолжала раскопки.

– Парко ву! – голос Герни изменился, в нем вдруг прорезались повелительные нотки.

Свинья резко сорвалась с места, заставив отпрянуть опешивших собак, игриво взбрыкнула задними ногами и перешла на совершенно невероятный для своих размеров галоп. Она перескочила с берега на палубу с такой легкостью, словно проделывала такой номер каждый день.

– Парко янорис эфе!

Рык, вырвавшийся из горла парнокопытного, явно принадлежал другому зверю. Нэти показалось, что он увидел этого зверя, похожего на крупного волка, с опущенной головой бредущего по ночному лесу. Среди шорохов и писка, хлопающих крыльев и кваканья – среди звуков десной жизни. Он сам был этим зверем. Он видел дымок, струящийся над колодцем Има, принюхивался к запаху Гнилого Ура, чувствовал колебания земли под ногами у горячего источника Лютой Горы. Он подстерегал водяную антилопу и пугал рыком беззаботных цапель на рассвете. Он пересекал тропу охотника и всегда уходил невредимым. Он спускался в Гремящие пещеры и бродил там, среди змей и человеческих скелетов. Он прыгал со скалы Большого водопада и хватал на лету серебристых птиц. Он играл с двупанцирными крабами и дразнил визгливых обезьян. Он обходил стороной туземную деревню, но бегал иногда по окраинам города. Его ненавидели собаки и любили собратья. Он был вожаком стаи оборотней и вечным слугой забытого храма. Он трепетал перед старшим жрецом и презирал всех остальных. Он являлся по первому зову и растворялся в лесных сумерках, когда был не нужен. Он и двадцать три собрата были глазами и ушами острова Сазе, его дома и его тюрьмы.

За считанные секунды Нэти пережил охотничий азарт в схватке с птицей Джеод, омерзение после встречи с Гнилым Уром, страх перед вездесущим Инмаэ, усталость после длительной пробежки со всадником на спине, удивление во время ласковых поглаживаний и трепания за уши. Зверя никогда не трепали за уши, и никто не смел прикоснуться к его огромным клыкам. Зверь ощутил себя маленьким щенком, играющим в траве, и от этого ему стало весело.

От быстроты сменяющихся картин у Нэти разболелась голова, восприятие притупилось, и он не понял смысла последних событий. Осталось навязчивое чувство тревоги. Его звали, но прийти он не мог. Существовал запрет. Но его звали! Но он не смел переступать границ деревни.

– Инмаэ всегда был отъявленным негодяем! – сказал Герни.

– Ты несправедлив к нему, – возразила Ирил. – Он просто играет свою игру, С тем же успехом можно обвинить это животное в предательстве.

– Что произошло? – Нэти спрыгнул с крыши рубки, свинья шарахнулась от него и спряталась за людьми.

Ирил никогда еще не выглядела так плохо. Куда исчезла ее вечная моложавость? Она зябко передернула плечами, потом судорожно потерла виски. На лице ее проступили все морщинки до единой, глаза погасли, побледнели щеки.

– Объясни ему, Герни.

Возвращение Кеоде стало манией старого жреца. Он убежден, что она вернется тем же путем, каким исчезла: при помощи чужаков. Здесь он прав. У него своя задача: свести всех, блуждающих по лесу чужаков вместе и переправить к храму Кеоде, авось, она как-нибудь да и возникнет, сама собой. Туземная деревня располагается недалеко от храма, Инмаэ отправил туда Элен, а сам поспешил за ее спутниками, то есть, за Гарунди и прочими. Гарунди зол на Элен, а теперь еще и боится ее.

– Эл?!

Она сумела вызвать оборотней Сазе, хотя не умеет

толком обращаться с ними. И еще она…

– Герни! – Ирил остановила секретаря. – Довольно.

Я хочу сказать только, что Гарунди теперь не рискнет ее брать к храму. Инмаэ свел их в деревню и остался весьма доволен собой. Оборотням в деревню дороги нет. Запрет жрецов.

– Кто знает, что у Гарунди на уме?

– А у вас?! – Нэти в упор посмотрел на Ирил. – Что вы собираетесь делать?

Ирил ответила не сразу. Она молчала так долго, что Миде не выдержал:

– Надо пойти в деревню и освободить девчонку! Чего тут думать? У меня давно уже на прибрежников руки чешутся!..

Тут он вспомнил о Рикате и прикусил язык. Нэти не обратил внимания на последнюю фразу, его больше занимала первая.

– Вы что, боитесь Чердже? – спросил он напрямик. – Или судьба племянницы вам безразлична?

Ирил побледнела еще больше.

– Я действительно боюсь, – сказала она тихо. – Боюсь, что уже поздно. Дело осложнилось, и очень сильно.

– И это вы говорите теперь?! – взбеленился Нэти. – Что же вы сразу не отказались от богини? К чему была эта безумная гонка, если вы не можете совладать с Чердже?

– Ну, так пойдите, отдайте Кеоде Гарунди, и пусть Чердже обретет силу в старом храме…

Оборотень перескочил на пристань и понесся прямо на собак, которые с визгом разбежались.

– Кеоде? – переспросил Нэти. – Отдать Кеоде Гарунди?

– Ну да, вы же этого добиваетесь!

– Нет, – Рикат переменил тон. – Я хочу только освободить Элен. Она вообще здесь ни при чем. Как вы могли позволить ей впутаться в эту историю?

Ирил тяжело вздохнула.

– Лейтенант, вы слишком наивны, если считаете, что Эл можно что-то запретить или позволить. В лучшем случае, посоветовать и не более. Кстати, вы обещали мне помощь?

– Да.

– Вот и сходите в деревню! С Герни.

35

Дом в центре деревни сразу привлек внимание Риката: на фоне тростниковых туземных хижин, стены из неотесанных каменных глыб смотрелись более чем серьезно. Прорези бойниц вместо окон делали дом надежной крепостью. Возле двери дома на корточках сидел желтолицый туземец, у босых ног его в пыли лежал широкий тесак.

– Почти как в Шинлии! – пробормотал Герни.

– Что? – переспросил Нэти.

– Ничего. Часового сниму я, но внутрь пойдешь ты! – Герни обшарил карманы, достал портсигар и вручил Рикату. – Спрячь! Следи за деревней, а я что-нибудь придумаю, – он начал выбираться из кустов.

В этот жаркий час большая часть жителей мирно дремала в хижинах, только две женщины на пригорке замешивали тесто для лепешек, да возле колодца играла стайка чумазых ребятишек.

Услыхав за спиной топот, Нэти резко обернулся, но это был всего лишь поросенок. Коричневый, похожий на Макса, он, деловито перебирая копытами, засеменил к дому. Остановился напротив часового, хрюкнул, уставился на человека маленькими глазками, а когда туземец сердито закричал, поросенок отскочил, но не дальше чем за угол. Со вкусом почесался об угол дома, потом опять приблизился к караульному, нагнул рыло пониже и неожиданно куснул голую ступню! Туземец замахнулся, чтобы ударить, но не удержался на корточках и упал на четвереньки. Поросенок тут же выхватил у него из-под колена тесак и, как собака с апортом, с тесаком в зубах, пустился бежать вдоль хижин.