Цветущая вишня

«Да, – задумалась Вера, подперев щеку кулаком и продолжая разглядывать парня, – Катьку бы он с ума свел. В миг бы забыла своего этого… а как его звали вообще?».

«Да он бы любую девчонку с ума свел, наверное», – продолжала Вера рассуждать про себя, – «но я бы такого сына не хотела. Уж больно норовистый, прямо как… Катя».

Это стоит признать честно, но мысли о Кате всегда угнетали Веру. И сейчас, даже нетрезвую, они приводили в уныние. Уж лучше полюбоваться мальчишкой, чем думать об ужасных отношениях с дочерью, которая не то что не любила, так даже самым малым уважением не обделила родную мать.

– Так странно, – голос у Матвея, как обычно, вкрадчивый, лился густой струйкой с его опьяневших уст, – у тебя постоянно меняется выражение лица.

– Правда? – Вера вскинула брови; язык у нее заплетался.

– Да, – он улыбнулся, откинув голову на спинку сиденья, – ты то довольная, то грустная, теперь какая-то… сердитая. И что более странно – ты смотришь мне прямо в глаза. И постоянно меняешься в лице.

Такая прямота наверняка смутила бы Веру, но не теперь, когда рассудок ее был затуманен, а реакции притуплены.

– Ох, Матвей, ты меня напоил… – Вздохнула она и негодующе покачала головой.

Матвей тихо засмеялся.

– Ты сама себя напоила. Я лишь подстрекал.

– Бессовестный.

Матвей потянулся за бутылкой, удивляясь, как быстро она опустела. Он повернулся к окну, наблюдая багряный рассвет.

– Уже утро. – Сказал он, переводя взгляд то с бутылки на окно, то с окна на бутылку.

Веру эта новость никак не тронула. Впервые находясь в состоянии опьянения, она с любопытством исследовала свои ощущения и мысли, крутящиеся в голове, но уже не навязывающиеся ей. Это были уже не те гнетущие думы, а скорее радужные образы, которые она давно отчаялась наблюдать в своей голове.

Еще ей хотелось говорить.

Постоянно.

– Я-то ладно, – рассуждала она вслух, не обращая внимания на Матвея, – но если б Катька так напилась, я бы ее…

– Какая Катька? – Нахмурился Матвей.

– Катька?.. Да… – Вера уже хотела пуститься в объяснения, как вдруг спохватилась. – Да не важно. Она меня ненавидела. И знаешь, что? Я тоже ее ненавижу. – Она засмеялась, почувствовав странное облегчение. – Тоже ненавижу. Цыганка сказала, что она далеко. Может, ее вообще нет. И ладно. А если она и есть где-то, то пусть будет сама по себе. У меня тоже нет матери. Но я же живу.

Матвей ничего не понял. Даже если бы он не пил (хотя вино не было для него таким уж крепким напитком), он все равно не понял. Речь Веры была бессвязной, заплетающейся. Матвей удивлялся не тому, что она говорила, а тому, как легко ее взял алкоголь.

– Ты уже чушь какую-то несешь. – Он поднялся. – Пошли-ка спать.

– Спать? – Сказала она, растянув букву «а». – Не, я не хочу.

– Пойдем. Иначе ты сейчас себе и мужа выдумаешь. – Он подошел к ней, потянул за руку, чтобы она встала, а потом обхватил рукой за талию так, чтобы она своей рукой обхватила его плечи и оперлась на его тело.

– А мужа у меня больше нет. Мы давным-давно развелись.

– Чудачка.

Он вел ее по коридору в купе, а она все бормотала про то, как хорошо ей теперь жить без мужа и дочери, как она рада, что вернулись ее волосы и красивое тело, как много в ней энергии и вообще, какое вкусное было вино!

Матвей не придавал ее болтовне значения, сравнивая ее с внезапно прорвавшейся канализацией. Это нормально, полагал он, и не важно, что от вина сложно потерять рассудок, ведь она впервые пила что-то алкогольное.

Современная молодежь на многое сейчас способна, и ему сложно было поверить, что она никогда даже шампанского не нюхала.

Они кое-как дошли до купе, когда солнце уже залило нутро поезда. Никита и Сергей продолжали видеть сотни снов, но теперь сопровождающиеся не оглушительным храпом, а сопением.

– Помогу тебе залезть. – Он поддерживал ее за плечи, пока она пыталась ухватиться за лесенку.

– Да ладно тебе, Матвей, – говорила она громким шепотом, – я и сама могу.

– Ага. И полетишь так же, как твой отец. Держись давай.

Вера неуклюже поднялась, ухватилась за одеяло и замерла.

– Матвей!

– Ну чего?

– Ты меня держишь за… за…

Он цокнул языком.

– За ягодицы, за ягодицы, – иронично повторял он, подталкивая ее. – Давай залезай!

Когда ему все же удалось уложить ее на койку, он и сам поднялся на свое место, с облегчением роняя голову на подушку. Матвей закрыл глаза, надеясь уснуть до того момента, когда и Вера начнет храпеть – всякое бывает.

Ждать ему долго не пришлось.

Он быстро уснул.

Кто-то постучал в дверь.

Один раз, еще раз.

Потом дверь открылась.

– Соседи, у вас сахара с собой нет, случайно?

Матвей, чей сон был очень чуток, сразу же открыл глаза и, приподнявшись, обратил внимание на человека, позволившего себе такую наглость – разбудить спящих.

– Чего вам? – Хрипло спросил он, потирая глаз кулаком.

– А-а-а! Вы спите! – Он перешел на шепот. Воспользовавшись минутой, пока Матвей еще не принялся выгонять его, он окинул беглым взглядом других обитателей купе. – А чего спите-то? Уже полдень.

Матвей никак не отреагировал на замечание человека, но лишь спустил ноги с кровати, зевая.

– Идите-ка вы за сахаром. – Посоветовал Матвей и посмотрел на него так, что тот сразу же откланялся.

Матвей сначала посмотрел в окно: была солнечная погода. Поезд стоял на какой-то людной станции. Взгляд молодого человека зацепила полная женщина с корзиной в руках, которая, судя по широко раскрывающемуся рту, что-то выкрикивала, пытаясь привлечь к себе внимание. Очевидно, в корзине находилась выпечка.

Потом Матвей посмотрел на противоположную нижнюю койку, где спал Никита лицом в подушку. Правая нога его свисала, а одеяло и вовсе лежало на полу.

Молодой человек усмехнулся, представив себе положение собственного отца, которого он, к счастью, видеть сейчас не мог. Потом он взглянул на верхнюю полку. Вера лежала на спине, ее грудь учащенно вздымалась из-под одеяла, и каждый нерв ее лица постоянно дергался. Наблюдать за ней ему пришлось недолго, потому что глаза ее внезапно раскрылись. Матвей не шелохнулся. Затем она, плотно поджав губы, приподнялась на локтях и медленно посмотрела в сторону Матвея невидящими глазами. Этот взгляд слегка взволновал Матвея: вряд ли кто-то когда-либо смотрел на него так же.

– Эй, – позвал он ее, забыв имя, – ты чего?

Лицо у нее было мертвенно бледное. По ее горлу он мог понять, что она постоянно сглатывала наворачивающуюся слюну. Пальцы ее вцепились в простыни.

– Ты в порядке? – Ему стало не по себе.

Вера, едва дыша, прошептала:

– Помогите мне спуститься.

Матвей не сразу разобрал услышанное.

– Помогите спуститься, – повторила она, осматриваясь по сторонам. В этот момент послышался протяжный стон. Раздался голос:

– Утро?..

Это пробудился Сергей.

– Отец, помоги ей спуститься, – Матвей нагнулся так, чтобы увидеть его лицо.

– А?

Матвей выругался вслух, спрыгнул с койки и подошел к Вере, протянув руки.

– Держись, я помогу.

Он опустил ее на ноги, и тогда Вера стремглав выбежала из купе.

– Что это с девочкой? – Спросил Сергей, вытирая сонные глаза.

Матвей не ответил, но повернулся в поисках воды. Тогда же признаки жизни проявил и Никита.

– Никит, – окликнул его Сергей, опустив ноги на пол, – у тебя дочке плохо стало.

Тот сразу же поднялся с койки. Вид у него был, конечно, ужасный: огромные круги под красными глазами, отпечаток подушки на щеке, помятая одежда.

– Где она?

– Выбежала. В туалет, наверное. Пойди-ка, что ли, проведай.

Никита тотчас последовал совету друга. Когда Сергей и Матвей остались одни, отец обратился к нему:

– Не знаешь, что с ней?

– Нет, – буркнул Матвей, наливая в стакан воды.

– Как спалось?

Матвей, поставив уже пустой стакан на столик, взглянув в окно.

– Лучше всех.

Около туалета уже выстроилась очередь, когда Никита подошел к нему. Среди ряда людей Веры не было. Значит, она внутри.

Он ждал около трех минут, когда она вышла. Взглянув на нее, Никита так встревожился, что подбежал к ней, опасаясь, что девочка вот-вот потеряет сознание.

– Как ты? Что с тобой?

– Тошнит… – Вполголоса ответила Вера, пряча глаза.

– Тебя рвало? Боже, ты вся дрожишь. – Он взял ее бескровное лицо в ладони.

– Отпусти, – пролепетала она, убирая его руки с лица.

Они вернулись в купе. Сергей понемногу приводил себя в порядок, а Матвей сидел на своей верхней койке и читал.

– Ну, как ты, девочка? – Обратился к ней Сергей, попивая чай.

– Девочка, похоже, отравилась, – ответил Никита, хватая свою сумку с одеждой.

– Отравилась? Это плохо! Но чем?

– Как «чем»?! – Никита повернулся к нему с футболкой в руках. – Конечно, это стряпней из ресторана. Сейчас же пойду и устрою им там…

– Нет, Никита, не надо! – Вера подалась вперед, но тут же спохватилась.

Никита украдкой посмотрел на нее, слегка удивившись, а Сергей хмыкнул. Но никто не прокомментировал ее обращение к отцу.

– Я пойду, – повторил Никита сердито.

– Вместе пойдем, – Сергей поставил чашку, поднялся с койки и погладил себя по выпирающему животу. – Меня тоже штормит слегка. Матвей, пойдешь?

– Пойду. Но в туалет. – Он положил книгу на подушку (койку он уже заправил) и спустился.

– Как хочешь.

– Вот именно, что не хочу.

Молодой человек вышел, а Никита наскоро переоделся в чистую серую футболку. Сергей уже был одет в клетчатую рубашку, но в прежние брюки, так же, как и Никита.

– Пожалуйста, – молила Вера, – не надо никуда идти, я не хочу проблем.

– У тебя уже есть проблемы – с желудком. А этот ресторанчик я сейчас мигом разнесу.

– Пойдем-пойдем, – кивал Сергей, хлопая ему по плечу, – так дело оставлять нельзя: Бог весть чем кормят, получается.

У Веры уже не осталось сил сопротивляться; у нее даже говорить сил не было. Тело ее ломило, желудок содрогался от спазмов, а голову будто стянул металлический диск. Однако она все равно сопровождала мужчин, чтобы, в случае чего, не позволить Никите разжечь скандал.

Они не дошли до кухни, когда застали в ресторане того самого официанта. Едва завидев их, молодой человек весь передернулся, сдерживая гримасу на лице. Никита рванул к нему, а Вера закрыла лицо руками.

– Чем вы, скажите на милость, кормите людей? – Никита сжал руки в кулаки, но поклялся себе не заходить слишком далеко, пока не потребуется. Сергей стоял рядом, придерживая его за плечо. Он знал его горячую натуру и боялся, как бы тот буквально не разнес здесь все.

Официант посмотрел на пунцовую от стыда Веру, затем на Никиту.

– Что, простите?

– Моя дочь отравилась ужином, приготовленным вашими поварами или кем они вообще являются там. Проведите-ка меня на кухню.

– Мужчина, – официант плотную подошел к Никите, заведенному уже до предела, – вашей дочери не от ужина так плохо.

– Неужели? – Вскинулся Никита, пока Сергей все бормотал: «Спокойно, спокойно».

– Ваши дети вчера ночью распивали здесь вино. Может, это я должен был заявиться к вам в купе, а не вы?

Никита вытаращил глаза на официанта, затем на Веру, а потом обратно. Мужчина отпрянул от официанта, ничего не ответив. Он уже не сомневался в правдивости слов молодого человека, так как вид Веры все подтверждал: она стояла с опущенной головой и заведенными руками за спину.

– Кать…

Сергей же, отняв руку от плеча Никиты, стремительно направился к выходу. Никита же, не взглянув на Катю, последовал за ним.

Когда все они оказались в коридоре своего вагона, Никита обратился к Вере:

– Это правда?

Она кусала губы.

– Правда?

Вера, не глядя на него, кивнула.

Никита вздохнул, но ничего сказал. Все-таки, он и сам вчера вел себя не самым подобающим образом. Расстроившись, что, возможно, девочка сделала это в отместку ему, он молча поплелся в купе.

Сергей уже был там.

Когда Вера и Никита вошли, они застали Сергея, громко отчитывающего сына:

– Да какое право ты имел так поступать?! Кого ты из себя слепить решил? Короля, у которого все на побегушках?

Вера взяла Никиту за руку.

– Нам лучше выйти!

– Да не надо, – махнул рукой Сергей, услышав ее. – Пусть ему будет вдвойне стыдно.

– Отец! – Заорал Матвей, отталкивая от себя Сергея. Тот, задохнувшись от гнева, уже было бросился на сына, когда Никита встал между ними.

– Довольно вам! Мы с тобой, Сергей, ничем не лучше.

Никите удалось успокоить Сергея. Матвей же продолжал сверлить отца испепеляющим взглядом. Когда Никита подошел к столу, чтобы достать необходимые ему вещи из своей сумки, Матвей шагнул к отцу.

– Пусть хоть этой ночью на побегушках был не я.

С этой фразой он покинул купе.

А через пару минут тронулся поезд. В помещение продолжала царить напряженная обстановка и мертвая тишина, которую разбавляло хлюпанье Никиты (он без кофе и дня, похоже, прожить не способен).

Вера же, наблюдая за по-прежнему разъяренным Сергеем, метавшемся то вправо, то влево, но способным вынести свою энергию в силу отсутствия достаточного пространства, попыталась разрешить ситуацию.

– Сергей, не злитесь так.

Он взглянул на нее.

– Я не злюсь.

– Злишься, – обронил Никита, поставив чашку на стол.

– А ты вдруг нет, – Сергей всплеснул руками. – Да этот негодник напоил твою дочь. Не волнует?

Никита перевел взгляд на Веру.

– Нет! Не напаивал меня никто! – Горячо возразила Вера, готовая чуть ли не в грудь себя бить, дабы доказать невиновность Матвея. – Пила я по собственному желанию, все-таки, мне уже…

Тут же она осеклась, вовремя вспомнив, сколько ей теперь лет.

Вера не знала, как выдержать два испытующих взгляда, прикованных к себе, и поэтому лихорадочно перебирала в голове возможные варианты продолжения фразы.

– Мне уже не пять лет!

Она даже зарделась, понимая, насколько глупо это прозвучало.

Но на мужчин это произвело неожиданное для Веры впечатление: они рассмеялись. Никита покачал головой, наливая еще кипятка себе в чашку.

– Пускай, Сергей. Ничего же страшного не произошло?

Товарищ его помолчал, понемногу остывая, а потом неуверенно возразил:

– Стыдно перед сотрудниками. Бедного официанта на дыбы поднять! Ясное дело, не твоей дочки эта инициатива была!

Вера хотела было выкрикнуть «моя!», но Никита смерил ее быстрым взглядом.

– Мы тоже не лучший пример своим детям показали, – сказал Никита, отвернувшись к окну.

Сергей промолчал и сел на свою койку, потупив взор на какой-то точке.

Вера вздохнула. Ей было приятно, что Никита чувствует себя виноватым за вчерашнее поведение. Конечно, чувствует. Не нужно слов, когда это понятно по взгляду. Ей уже самой не было стыдно за то, как они с Матвеем поступили. Казалось, все четверо были квиты и ни к чему здесь ссоры.

– Только… – Спустя долгое молчание, заговорил Сергей. – Как теперь на завтрак-то идти?

Никита махнул рукой.

– И здесь поедим. Да и кто из нас голоден?

Вера улыбнулась. Повернув голову, она увидела свое отражение в зеркале и едва сдержала испуганный крик. Господи! Ей надо срочно умыться и привести себя в порядок!

Она бросилась к своей сумке, достала оттуда зубную пасту, щетку и полотенце.

– О, это правильно! – Заметил Сергей. – Беги, беги, а потом и мы.

В тамбуре Вера застала Матвея: он стоял у окна.

– Там занято? – Робко обратилась она к нему, хотя заранее предугадала, что он ей не ответит.

– Матвей, – заговорила она снова, мягко и осторожно, будто боялась спугнуть птицу с подоконника, – ты злишься на меня, не на отца?

Он промолчал, чем подтвердил Верины предположения.

– Я понимаю. И знаю, что ты не виноват. Мне жаль, что Сергей…

– Ты, кажется, куда-то собиралась? – Раздраженно выпалил Матвей, когда в ту же минуту кто-то вышел из туалета. Вера не стала больше навязываться – это не было в ее природе. Но, прежде чем уйти, Вера вновь заговорила с молодым человеком:

– Возвращайся в купе. Не век же тебе здесь стоять. Да и не должен ты.

Она зашла в туалет, а когда вышла, Матвея уже не было в тамбуре.

К вечеру, когда стрелки часов перевалили за «18:00», поезд остановился, но теперь уже в последний раз. Люди торопливо опорожняли купе, толкаясь, задевая друг друга, но не замечая этого. Каждому из пассажиров хотелось поскорее выйти на свежий воздух, а дальше кто куда – домой или в отель.

У Веры от долгого пребывания в одной и той же позе (она то лежала, то сидела) затекло все тело. Ей больше всего хотелось пройтись, хотя бы немного.

Между тем, внутри у нее все переворачивалось от счастья. Они прибыли в Петербург! Все, финиш, назад пути нет! И что это, новая жизнь? Неужели, новая жизнь?

Вера вся трепетала, едва сдерживая улыбку, пробивавшуюся на устах. В горле ее клокотал радостный смех. Она уже видела перед собой яркие образы дней, окрашенных пестрыми красками приключений, ожидающих ее в этом загадочном, очаровательном и полном вдохновения городе! Страх, что окутывал ее еще до посадки на поезд, полностью улетучился. Теперь только приятное возбуждение.

Когда они уже оказались внутри вокзала, обе семьи принялись прощаться.

– Но нам обязательно нужно встретиться снова! – Заявил Сергей.

– Непременно! – Поддержал Никита.

– В моем ресторане, конечно.

Глаза Веры загорелись, однако она заметила, как сильно помрачнел при этом Матвей.

– Согласуем время и договоримся, – Никита пожал ему руку, а затем приобнял напоследок, – все-таки, как удивительно, что мы живем здесь столько лет и никогда не пересекались!

– Удивительная эта штука, жизнь, – улыбнулся Сергей, почтительно кивнул Вере, и развернулся в другую сторону. Матвей, не прощаясь, последовал за ним.

Никита еще несколько минут провожал друга счастливой улыбкой, а потом обратился к Вере:

– Пойдем.

– Ты уже такси заказал? – Она была уверена, что он обеспечил все удобства.

– Такси? – Он улыбнулся еще шире. – Тут минут десять до дома, даже меньше. Но, – спохватился Никита поспешно, – если тебе тяжело нести багаж, я, конечно, сейчас же закажу такси.

– Нет-нет, если не далеко, то пойдем.

Пока еще Вера не могла оценить всю красоту Санкт-Петербурга, потому что самые потрясающие открытия ждали ее впереди. Скоро Вера столкнется со всей красотой крупных церквей, соборов, дворцов и усадьб, архитектуру которых отличает разнообразие декоративного убранства, живописности, пластничности форм; она столкнется и с капризной погодой, такой истеричной и непредсказуемой; она столкнется с магией белых ночей, чарующих и пленяющих воображение творческих натур и ранимых сердце; бронзовые фигуры и триумфальные арки, бюсты и скромные стелы, воплощающие в себе трехвековую историю города и самой страны, сведут ее с ума; она неминуемо впитает этот особенный, дурманящий запах города – запах любви; весь он истощал любовь, любовь во всем, любовь повсюду, отовсюду, везде. И хоть Вера уже предвкушала неминуемую судьбу – город сведет ее с ума беспощадно.

Тогда она совсем потеряла себя прежнюю, ту угасшую апатичную женщину, которая давным-давно утратила всякий интерес к жизни. Она вновь почувствовала себя подростком, открытым и свободным, готовым окунуться в любой мир, какой сможет найти.

Тогда она почувствовала себя так, словно от нее отрезали какую-то невидимую нить, связывающую ее с прошлым. Сердце дрожало, в голове пульсировало: «Новая жизнь, новая жизнь, новая жизнь…».

Часть 3. «Recovery»

Квартира Никиты, как оказалось, находилась в самом сердце города. Это было не удивительно для Веры, хоть она до сих пор и не догадывалась, кем он работал. Но, судя по расположению дома, денег у него было предостаточно.

Расположены его апартаменты были на шестом этаже здания 1913 года постройки, известного как «Доходный дом М.М. Екимова». Произнося это, Никита гордо поднимал подбородок и улыбался так, словно это первое и единственное, чем он мог бы похвастаться незнакомцу. К тому же, он совсем недавно сделал ремонт, а это значит, что Вера должна быть еще больше довольна. А ей было совершенно наплевать, где он живет и где ей теперь придется жить (по крайней мере, какое-то время). Она в Петербурге! Разве этого мало для счастья?

Окна дома выходили во внутренний двор, благодаря чему совершенно не слышно шума с улицы.

Пока они поднимались на этаж, Никита не переставал говорить:

– От дома минут двадцать до Эрмитажа и, следовательно, не далеко сама Дворцовая площадь, Невский проспект, Летний сад (там можно с утра до вечера гулять и не заметить, как проходит время), Исаакиевский собор, Марсово поле, Казанский кафедральный собор. А сколько ресторанов, баров, кафе на любой вкус. Но главное, Катя, это «Галерея» – и она через дорогу. Мы туда непременно сходим, обещаю.

Вера подумала, что он говорит о какой-то популярной выставке искусств или что-то в этом роде, и очень обрадовалась этой новости.

Квартира была современная (в стиле Никиты, конечно), светлая и уютная. Прихожая была просторная, обставленная модным интерьером. Справа стена была окрашена оливковым цветом, а слева – бежевым. Никита повесил зонт на крючок и сказал:

– Нам повезло сегодня с погодой. А то, я смотрю, ты так легко одета. Нет, точно пойдем в Галерею, ты вещей-то совсем не взяла.

Вера заметила, что на соседней вешалке был еще один зонт.

– Разулась? Ну, ладно, пойдем я тебе все покажу.

Они прошли в гостиную, – а по совместительству и кухню, – где стоял серый плюшевый диван напротив электрического камина, огромное окно с занавесками того же успокаивающего оливкового цвета; в углу рядом с камином находился маленький табурет, а на нем – комнатные белые цветы в голубом горшке. С другой стороны от камина стояла белоснежная тумбочка с маленькой винтажной вазой на нем.

– У тебя нет телевизора? – Тихо удивилась Вера.

– Я не смотрю телевизор. Пойдем дальше.

Они зашли в спальню. Приятные пастельные тона расслабляли и умиротворяли. Над крупной кроватью висели две картины абстрактной живописи, а перпендикулярно входу – стеклянная дверь, ведущая в широкую лоджию. Занавески были кофейного цвета – любимого Вериного.

– Ты будешь спать здесь, конечно, – сказал Никита, проверив выключатель в комнате.

– А ты?

– В гостиной диван раскладывается. Да и не волнуйся, – улыбнулся он, – куда же я денусь?

Вера поставила сумки у кровати, которая веяла ароматом хвои и полевых цветов. Она чихнула.

– Будь здорова. Ты голодная?

– Да нет.

– Но чай-то выпить надо! А аппетит во время еды приходит. Но пока переоденься. Сейчас я освобожу тебе место для гардероба.

После того, как он позволил ей с комфортом расположиться в его спальне, они сели за маленький квадратный стол из красного дерева. Никита уже поставил чайник и приготовил себе омлет, пока Вера раскладывала вещи и переодевалась во что-то домашнее – футболку и махровые штаны.

Вера тихонько потягивала чай, а Никита, жуя свой ужин, впервые жалел о том, что в его доме нет телевизора.

Конечно, напряженная обстановка была неминуема. Да и чего оба ожидали? Что между ними сразу же установятся теплые доверительные отношения, когда будет удобно хотя бы кашлять друг при друге?

Они не знали, как себя вести, а потому смущались, смущались даже самих себя. Никите казалось, что он ест слишком громко и раздражающе, а Вера – что слишком громко глотает чай.

– Устала? – Спросил он, покончив с ужином.

– Немного.

– Тогда… иди спать. Завтра что-нибудь придумаем.

Вера поднялась изо стола, а потом спросила:

– Разве тебе не надо на работу?

– Я работаю несколько иначе, – он улыбнулся.

– Что это значит?

– Я фрилансер.

Вере это ни о чем не говорило, но она не стала переспрашивать, дабы не показаться глупой. Но Никита, почувствовав ее недоумение, объяснил:

– Работаю удаленно, то есть, дома. Иногда снимаю офис в каком-нибудь бизнес-центре, но это когда лень нападает.

– И кем же ты работаешь?

– Я программист, – погодя, ответил он. – Но также владею некоторыми проектами в интернете. На их разработку я спустил немало времени. К счастью, они полностью окупили и года, и инвестиции.

– Я рада.

– Спокойной ночи? – Никита улыбнулся.

– Да, – она подошла к двери, а потом сказала. – Спокойной ночи.

Уже лежа в кровати, глядя теперь в новый потолок, такой высокий, Вера думала о Никите. Жалел ли он, что взял ее к себе на летние каникулы? Беспокоился ли о том, как теперь пойдут их дела? Или его мысли были свободны от нее? Она ворочалась в постели, по-прежнему возбужденная.

Если ей и удалось заснуть, то она даже не помнит, как и когда.

Она не знала, сколько было времени, когда сон ее спугнул неожиданно начавшийся ливень. Его крупные капли забарабанили по стеклу, подействовав на Веру лучше всякого будильника.