Дети Моря

Ситуация была критическая. Положение опасное. И Хоакин здравым рассудком понимал это. Но моряк, только тогда моряк, когда смело преодолевает бурю и умеет управлять не только своим судном, но и своими нервами. И потому он был спокоен, сосредоточен, хоть и немного мрачен. Поднявшись в очередной раз на волну, при вспышке молнии он увидел, что пролив уже совсем близко, но он увидел ещё и другое, – далеко впереди, на таком же расстоянии от пролива, качалось на волнах другое судно. Что это рыбацкая шхуна, он определил по огням и по смутным очертаниям. – "Неужели ещё кто-то, безрассудно, как и я вышел в море в такую погоду? Не иначе, как их тоже гонит какая-то нужда, как меня ответственное задание". – Подумал он и ещё пристальнее стал вглядываться в темноту. И вскоре действительно различил рыбацкую шхуну, тщетно боровшуюся с ветром и с волнами, ведь шхуна шла навстречу шторму. Однако, она двигалась вперёд, и довольно-таки скоро. – "Не иначе, как с двумя моторами", – определил Хоакин. Было видно, что они тоже правят в спасительную бухту. Любой моряк знает, что для спасения в шторм, нужно повернуть судно по ветру. Но эти безумцы отчаянно шли вперёд. Их кидало и мотало как щепку, того гляди или перевернёт, или о камни разобьёт. Хоакин уже стал переживать за них больше, чем за своё собственное спасение. Но, однако, разум взял верх, и он сосредоточил всё своё внимание на своей фелюге. Фелюга уже очень близко приблизилась к узкому спасительному проходу. Хоакин круто заложил руль вправо. Судно с трудом повернулось и подхваченное мощной волной и подводным течением, стрелой понеслось в щель пролива. Гонимое волнами, волей Хоакина и неведомыми нам силами, оно легко и быстро проскочило пролив, пролетело над острыми рифами, и очутилось в тихих и спокойных водах залива. Хоакин обессиленный рухнул на дно лодки. Что это? Умение или везение? Пусть будет и то, и другое. Смелым сопутствует удача, но только, если они делают добрые дела.

На шхуне тем временем положение было гораздо печальнее. Моторы работали на всю мощь, сотрясая и без того трещавшее по швам судно, но продвигалось еле-еле. Четыре человека на борту были в данный момент в руках "фортуны" и могли только отчаянно сопротивляться и молиться "Святой Марии". Но они, вопреки этому – спорили.

– Я говорил, надо было поворачивать назад и уходить подальше от берега, – говорил тот, кто стоял у руля.

– Поздно… надо попытаться нырнуть в проход, – говорил стоящий рядом в форме жандармерии. Он был видимо у них главный. И капитан подчинялся ему. Ещё двое полицейских крутились у входа в трюм, куда они с удовольствием бы нырнули, чтобы спрятаться от шторма. Они плохо переносили качку и их слегка тошнило.

– Шторм усиливается. И вряд ли нам это удастся. Смотрите, как море кипит, да нас просто разобьёт о скалы, – стал возражать капитан, – шансов на спасение нет.

– Только вперёд! – Командным голосом, не терпящим возражение, прокричал сквозь шум, увлечённый погоней, офицер. – С нами Святая Мадонна и закон… Мы должны поймать этого неуловимого храбреца и народного героя. Вперёд, капитан! Я Вам приказываю!

– Как прикажете, господин офицер,– сдался на милость властям и стихии капитан судна. Он всё ещё надеялся заработать обещанное вознаграждение. Но вслух произнёс следующее, – Но на дно пойдём вместе, Господин офицер.

– Без паники, – урезонил его офицер. Всё обойдётся.

Но не обошлось. Они не успели самую малость. Уже подойдя к проливу, капитан развернул судно на сорок градусов влево, чтобы войти в пролив, но огромная волна в этот самый момент со страшной силой ударила в подставленный, будто специально для неё, борт шхуны и бросила её на камни. Судно упало на рифы и развалилось пополам. Все четверо оказались в воде. Но к их счастью, по ту стороны рифа – в спасительной бухте, где волны уже не так бушевали. Хоакин был уже на полпути к берегу. Невольно он обернулся и увидел тот самый момент, когда произошло только что описанное выше. Молнии в этот момент сверкали без устали, и он очень хорошо всё разглядел. Он увидел, как люди попадали в воду и, не раздумывая ни секунды повернул свою лодку по направлению к терпящим бедствие. Он с новыми силами налёг на вёсла и помчался спасать своих преследователей. Он ведь не знал, что это не рыбаки. Да если бы и знал, наверно поступил точно так же. Он успел вовремя. Упавшие за борт были ещё живы, но вот-вот, уже готовы были пойти на корм рыбам, двоим он помог забраться на борт. Двое других влезли сами. Всех четверых Хоакин уложил на юте – носовой части палубы, укрыл брезентом и направил судно к берегу. Шторм по ту сторону рифового заграждения всё ещё усиливался. Стихия исполняла свой танец дьявола. В прежние времена моряки молились в таких случаях Святому Яго. Нынче, молча, борются со стихией, стараясь её покорить, кто умением, кто одной лишь волей, и призывают на помощь Святую Марию.

Хоакин глянул на пролив и содрогнулся от страха. Там, творилось невообразимое. Море пенилось, вздыбливалось, кипело и шумело, – настоящий Ад! Несколько минут задержки и от его фелюги остались бы одни щепки. Но судьба благоволила ему. А он в ответ поблагодарил её и помолился Святой Марии.

На берегу, офицер полиции, скупо поблагодарил своего спасителя и пригласил в харчевню, отметить спасение. Ну и согреться, после такого холодного купания. Хоакин вежливо отказался, сославшись на то, что у него ещё много дел, да и рыбу надо выгрузить, пока не испортилась. (У себя, дома, он, в трюм, поверх камней нагрузил ещё и свежей рыбы, для маскировки). Надо привести в порядок лодку, её потрепало штормом, сходить в неверию и пополнить запасы льда для рыбы. Возразить тут было нечем. Офицер не стал настаивать и ещё раз поблагодарил Хоакина при всех, собравшихся на берегу. Особо отметил его храбрость и благородство, чем проявил и своё. Ему очень хотелось задержать Хоакина. Он был уверен, что в лодке у него листовки и брошюры. И что его нынешний рейд в море, отнюдь не рыбалка. Но в силу сложившихся обстоятельств и под взглядом общественного мнения, ну немного, собственных чувств – мундир призывает не только к обязанностям, но и к проявлению человеческих качеств, он не мог этого сделать. И в глубине души явно об этом очень сожалел.

– К утру шторм стих также внезапно, как и начался вчера. В Атлантике, тёплое течение Гольфстрим встречается с холодным, и потому внезапные шторма, обычное явление этих широт. Море стало тихим и спокойным, трое полицейских и капитан без судна, наняли, отдохнув другую лодку и отбыли в обратном направлении – потерпевшие фиаско во всём.

Хоакин же задержался на целых три дня. Провёл рабочее собрание с жителями посёлка. Распространил листовки и брошюры. Много беседовал с жителями без регламента, на разные темы. Многое им разъяснил. Помог на начальном этапе создать свой рабочий комитет. Исполнив свою миссию и свой патриотический долг, он довольный судьбой и проделанной работой отправился назад – домой.

                              2

Фиаско потерпели не только преследователи Хоакина. Фиаско потерпела и вся власть. Нравственные принципы никак не вписывались в политические законы власти, ещё не угасшего совсем, фашистского режима "Франко". Но время противостояния двух мощных политических сил, фашизма и коммунизма, заставили власть режима набирать "очки" в глазах общества любой ценой, даже противоречащей собственным принципам и законам. Как она не могла привлечь и наказать Хоакина за убийство своего агента, (ибо боялась справедливой огласки), так не могла и совершить задуманное – захватить революционера, профсоюзного деятеля, с поличным. Ибо здесь, она уже боялась подорвать свой главный авторитет и показаться обществу несправедливой. Полиция не стала арестовывать Хоакина – своего спасителя, а наоборот, отметила его храбрый и нравственный поступок в печати. Подала рапорт о случившемся в высшие инстанции, и власть вынуждена была сделать своего врага национальным героем. В истории общества ещё и не такие парадоксы случаются. Но это, если исключить опасности для обеих сторон, больше походило на памфлет. Но не будем строги и ироничны. Герой – всегда остаётся героем. В глазах же народа Хоакин стал национальным героем совсем по другой причине… Но здесь, мы всё же будем осторожны и скромны. Не стоит добивать упавшего врага. И....власть противоречива; – сегодня гладит и раздаёт награды, завтра – ловит и сажает в тюрьму.

Но, как бы то там ни было, а фискальные органы на этот раз сделали своего врага дважды национальным героем. И Хоакин набрал ещё веса в глазах общественности. По сути он стал настоящим героем для Испанского народа! Кто-то, с лёгкой руки дал ему новую кличку взамен старой; – "Хоакин – смерть капиталистам!" Власть не решилась больше испытывать свою судьбу и оставила Хоакина в покое. Конечно, выжидая более особого случая для своего триумфа.

                  Часть четвёртая

            "Но пасаран" – враг не пройдёт

                        1

Накануне у Хуаниты состоялся напряженный и тяжёлый разговор с лидером одной из правых партий. "Национальное движение" распалось на фаланги и группировки, но от своих правоцентристских убеждений не отказались, некто, Фернандес, буквально требовал от Хуаниты, чтобы она прекратила давление на некоторые "Синдикаты". Это, мол, способствует развалу корпоративизма. Хуанита, понимая, что это их последняя агония перед смертью, всё постаралась смягчить разговор, предложив обсудить требования обоих сторон на равных, – "Синдиката" и рабочих, и поискать компромиссные пути.

– Хватит уже потерянных рабочих часов из-за забастовок и митингов. Хватит пролитой крови и нарождающейся ненависти друг к другу. Пора уже всё решать цивилизовано, в рамках закона и демократии, мирным путём. Мир нужен Вам и Мир нужен народу. – Но Фернандес, видимо не понял, или не захотел понять разумные доводы Руководителя коммунистической партии Испании. Он, видимо не пожелал понять миролюбивую политику Генерального секретаря и опустив глаза, всматриваясь в паркет, сказал:

– Боюсь, что кровь ещё прольётся. "Синдикаты" поддерживаются США. И их интересы идут вразрез с Вашими, коммунистическими лозунгами и идеалами. – Хуанита никак не отреагировала на это, она всё поняла. Это давление, и смахивает и на шантаж, и на угрозу.

Фернандес встал, развернулся на каблуках своих дорогих туфель, явно Американского производства, и не прощаясь покинул кабинет. Хаунита поняла намёк, но не стала на этом заострять своего внимания, и тут же принялась за свои текущие дела.

Сегодня она заработалась допоздна – готовила доклад к пленуму, на котором будут коммунисты других стран, и даже приедут из СССР. Она встала, расправила плечи, выгнула уставшую спину. Затёкшие от долгого сидения члены были деревянные, он начала расхаживаться по кабинету и махать руками, давая этим приток крови занемевшим членам. Сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, низких наклонов туловищем и усталость сняло как рукой. Она никогда всерьёз не уставала от своей работы. Что ей придавало таких сил, она не знала. Но энергия её была неистощима. Видимо, потому, что это была не работа, а образ её жизни. Она жила не для себя, она жила для партии, для народа, для Испании. Для процветания правого дела во всём Мире.

В дверь тихонько постучали.

– Войдите, – громко сказала она. – Вошёл её личный шофёр и охранник Филиппе.

– Товарищ секретарь, время уже позднее – 2 часа ночи. Пора бы уж и домой, отдыхать.

– Сейчас, Филиппе, сейчас… иди, готовь машину.

– Она уже с вечера готова.

– Ну хорошо, говорю же, уже иду. Иди, я сейчас спущусь, вот приберусь немного на столе.

Они ехали по пустому ночному городу. Огни фонарей, витрин, редких реклам, создавали впечатление полуфантастической картины. Полусумрак пустынных улиц. Спящие дома. Филиппе вёл машину осторожно и медленно. Почему-то и ему не хотелось уже никуда спешить.

– Филиппе, у тебя есть девушка? – Спросила Хуанита водителя.

– Есть, товарищ секретарь.

– Красивая?

– Красивая, – с придыханием и со вздохом пропел Филиппе.

– Вы любите друг друга?

– Любим.

– Отчего же не поженитесь. Ведь тебе уже… 26 наверно, так?

– 27, товарищ секретарь.

– Ну, тогда давно пора. Надо создавать семью, родить детей. Комитет поможет и с квартирой, и с яслями… Где она, твоя возлюбленная сеньора?

– Она живёт с родителями в горах. У них большое хозяйство. Она не может бросить и уйти, кто же тогда будет помогать. А я не могу бросить работу, Вас. И мы, честно сказать, не знаем, что нам делать…– вздохнул уже тяжело Филиппе.

Хуанита вспомнила свою любовь, своего Фернандо и сочувственно произнесла:

–Любовь испытывает вас. Я это знаю. Это тяжело, но порой необходимо, чтобы не ошибиться в выборе пути. Представь себе, и я не знаю, что вам делать в данной ситуации… – И она улыбнулась.

Они надолго замолчали. Проехав ещё три квартала, Хуанита попросила Филиппе остановить машину. Вышла на бульвар и глубоко вдохнула ночного воздуха. Она вдруг, даже в воздухе почувствовала запах свежести, новой жизни в Испании. Мысли её опять перенесли в её работу. Она уже не могла жить без дум о народе, о Светлом будущем Испании. Это её окрыляло, придавало сил. Это была её жизнь! Свежесть воздуха напомнила и последнюю ночь на берегу залива. Сердце сжалось и спряталось куда-то в дальний уголок внутренней вселенной. Оттуда, изнутри, дохнуло тревогой и холодком. "Наверно я очень переутомилась" – Успокоила она свою тревогу. Сердце не может жить без биения, без радости и без боли. Как и Испания не может жить без свободы. Пульс жизни должен биться и там, и там. Сердце снова вернулось на своё место и забилось сильно, ровно и ритмично. "Вот так-то лучше" – успокоилась и повеселела Хуанита. Её вдруг шатнуло, и она чуть не упала. Вернувшись к машине, она сказала Филиппе:

– Ты поезжай домой, а я пройдусь пешком, тут недалеко уже до дома.

– Но ведь я....

– Езжай, Филиппе! – Строго перебила его Хуанита. – Мне надо немного побыть одной. – И уже тихим мягким голосом добавила, – да не бойся ты за меня, видишь – пустота, какая вокруг, никого. Езжай и спи себе спокойно. – Она круто развернулась и пошла чрез площадь. Филиппе сидел и смотрел, как она удалялась к центру. Он всё же решил не уезжать и проследить немного, пока она действительно не окажется возле своего дома. Он был приставлен не только как водитель, но и как телохранитель. В такое опасное время таких людей без охраны оставлять нельзя. Филиппе был рослый, широкоплечий, мускулистый. Владел приёмами борьбы. Умел хорошо обращаться с оружием. Но оружия им не выдавали. Чёрные брови и голубые глаза, что плохо сочеталось, и придавало ему весёлый вид тореадора. Филиппе был редким исключением из общих правил, и не любил боя быков. Он считал это жестоким и ничем не оправданным развлечением. Но традиции своего народа и своей страны уважал. Он не любил боя быков, но у него были свои любимые тореадоры, за которых он всегда болел всем своим горячим Испанским сердцем. Ему хотелось идти вслед за генеральным секретарём, но он не мог ослушаться приказа, и понимал, что такому человеку, действительно иногда, хоть несколько минут надо побыть одному. На какое-то мгновение он отвлёкся, но тут же вперил взор в ночной сумрак. Он увидел сеньору Хуаниту уже в центре бульвара, возле памятника одному из основателей города древних королевских династий. Глядя на силуэт сеньоры Хуаниты, он мыслями перенёсся далеко в горы, где жила его возлюбленная. Сеньора Хуанита своим вопросом разбудила в нём чувства. Он вспомнил их последнюю встречу и тяжкую, долгую разлуку. Они оба находились в двойном капкане жизни, один капкан – это их любовь друг к другу, другой – жизненные обстоятельства, которые бывают сильнее самых могучих волн бушующего моря. Они не могли найти выход. И никто не мог им помочь. Оставалось ждать какого-то чуда. Он что-то ещё вспомнил, но его вернул к действительности глухой выстрел. Он вздрогнул и устремил взгляд на площадь, туда, где только что была сеньора Хуанита. Сеньора стояла возле самого памятника, и как бы внимательно его рассматривала. Ничего не происходило. Но какое-то интуитивное чутьё заставило Филиппе выжать сцепление и включить вторую скорость. Другой ногой он слегка надавил на газ, придавая мощь мотору."Наверно послышалось…" – Решил он успокоить себя. Но сердце почему-то заколотилось не в ритм. И в этот самый момент он увидел, как сеньора Хуанита, как -то неестественно развернулась верхней частью туловища в его сторону, её ноги в коленях подогнулись, и она грузно упала на брусчатку площади. Филиппе уже в этот момент мчался на всей скорости через площадь к ней. Резко затормозив возле упавшего тела, он выскочил из машины и кинулся к ней. Хуанита была мертва. В отчаянии он поднялся и увидел сбоку метнувшуюся тень, кто-то видимо прятался за постаментом памятника и воспользовавшись ситуацией решил скрыться. Филиппе не раздумывая бросился за ним. Убегавший скрылся в тёмном переулке, куда не достигал света от фонарей, что горели на площади. Филиппе отчаянно ворвался в эту тёмноту, в надежде нагнать убийцу, – он уже не сомневался в том, кто это был, но его остановила яркая вспышка и гром выстрела. Сначала он ослеп, потом почувствовал запах пороха, потом боль… и свалился замертво на асфальт. Террорист выстрелил в упор, но на всякий случай нагнулся и выстрелил ещё раз, уже в мёртвого человека. И, саркастически улыбнувшись, хладнокровно скрылся в тёмном переулке.

Над площадью продолжала стоять ночная тишина.

                              2

Солнце Испании палило нещадно. Народ Испании креп и закалялся под жгучими лучами и в пламени борьбы за своё освобождение. Темперамент Испанцев сравни солнцу; любовь к женщине, к Родине, к жизни, неисчерпаема как океан.

Фернандо рассекал в лодке волны залива, удаляясь всё дальше от берега. Ему захотелось побыть одному, наедине со своими мыслями, с морем, с солнцем. А это было возможно, если только забраться высоко в горы или уплыть в море. Он выбрал море. Море – его несбывшаяся мечта. Он ведь тоже, как и все, хотел стать рыбаком и моряком. Быть капитаном какой-нибудь шхуны. Но судьба распорядилась иначе, уготовив ему море куда более бурное – море жизни. Никто не ведает своих путей заранее, но все идут своим направленным путём. Нам кажется, что мы что-то выбираем в жизни, но нет, жизнь, по своему усмотрению выбирает нас. И каждого ставит на его место. Если бы люди это понимали, то не роптали бы на жизнь и судьбу и принимали всё как есть, с Божьим смирением и терпением. Исправить, изменить к лучшему – это нам дано, и это наше право. Фернандо тоже оказался на своём месте Он это понял и не пытался свернуть. Он управляет кораблём жизни, учит детей, пишет поэмы. Помогает старикам делами и советами, а те, в свою очередь, отдают ему свою мудрость жизни. Дети наполняют жизнь счастьем и радостью. "Хуанита!" – Он вчера вспомнил о ней и немного загрустил. Она давно уже не приезжала в их посёлок. В прошлый свой приезд она наладила здесь дела партии и профсоюза, втянула жителей посёлка в общественную жизнь. Помогла выбрать лидера в местный комитет. Хоакин уже вырос и не только в физическом смысле. Он уже учился в университете и руководил партийной работой всего побережья. Хоакин часто приезжал в посёлок, привозил новости, новые постановления ЦК КПИ. Общественная жизнь посёлка кипела под жарким солнцем и от пламенных сердец патриотов. Если бы богам понадобился бы патриотизм, то это был бы патриотизм Испанского народа. Ибо ни в одной другой стране Мира народ не любит свою Родину так, как любит свою Испанский народ.

Фернандо вдруг очень захотелось увидеть Хуаниту. Он часто вспоминал ту, их последнюю встречу и его сердце таяло от любви к Хуаните. Он понимал, что им никогда не быть вместе. Они самоотверженно отреклись от личного счастья ради счастья других, ради светлого будущего Испании. Это и было их личным счастьем. Чтобы унять немного нахлынувшую грусть он сел в лодку и отправился в море. Он грёб уже несколько часов подряд, не чувствуя усталости. Напрягалось и уставало тело, зато освобождалась душа. Прояснялся ум, и сердце работало ритмичнее. Его сильные руки задеревенели от усталости. Он бросил вёсла, лёг на дно лодки и стал смотреть в голубое небо. Лодка качалась на лёгкой волне и медленно куда-то дрейфовала. "Вот так и плыть бы по жизни, не зная куда, ни о чем, не беспокоясь, не заглядывая за горизонт" – Подумал он. Но жизнь не даёт покоя неспокойным и с горячим сердцем, людям. Они вечно будут в поисках истин, правды и справедливости. Будут страдать, но идти намеченной целью.

Фернандо долго лежал и мечтал о будущем, о встрече с Хуанитой. Она теперь большой человек! У неё много больших дел и мелких забот о простых людях. Но ведь и ей же необходим отдых. Значит скоро приедет навестить донью Марию. Он мечтал и видел другую Испанию, другой народ; где нет и в помине никакого фашизма, террора, где всем заправляет не диктатор, а народ, где только одна политическая партия – партия коммунистов, где нет "Синдикатов" и предпринимателей, а фабрики и заводы принадлежат народу. Он видел страну, где сам народ, через свои же профсоюзы заботится об условиях труда рабочих. Где крестьянский труд в почёте, где нет ни богатых, ни бедных – все равны. И где на всех одно солнце – солнце Испании! Где цветущие горы и лазурное море принадлежат народу. И где каждый может сказать: – "Это моя Испания! Это всё принадлежит народу!".

Он много слышал и читал о стране счастья на далёком Севере – СССР, и мечтал съездить в эту страну развитого социализма…

Вот так, он всегда переносился из мира грёз и сладостных надежд в мир реальный, в мир борьбы за счастье и процветание. Он вспомнил недавний разговор с донов Стефаном де Гарсия, которому было уже 80 лет, и он многое повидал в жизни. Многое пережил. Он может многое рассказать о трудном сорокалетнем периоде фашизма.

– Дон Стефан, я слышал легенду тех времён, как герой Испании по имени Стефан-мститель, мстил богачам за их несправедливое и жестокое отношение к бедным людям. Уж не Вы ли тот самый Стефан-мститель?

– Может и я, – иронически улыбался седой старик. – А может кто и другой. В то, нелёгкое для Испании время, все, кто вставал на борьбу против франкисткого режима, были национальные герои, и про каждого можно слагать легенды, каждый мог стать Стефаном-мстителем.

– Так, всё-таки, был такой герой или нет?

– И был и не был. Народ Испании – Герой! Народу нужно было поднять свой национальный дух, избавиться от страха и решительно сбросить с себя тяжесть оков. Вот он и придумывал разных героев и разные легенды. Это как боевое знамя в первых рядах во время боевого действия.

– Дон Стефан, а Вы знаете, сколько погибло людей за сорок лет правления диктатуры?

– Десятки… сотни тысяч. Кто возьмется подсчитывать? Сажали в тюрьмы, расстреливали. Казнили. Убивали из-за угла. Но на смену вставали новые, ряды борцов за свободу никогда ни редели.

Да! Подумал Фернандо, вспомнив этот разговор, Испанский народ дорого заплатил за своё освобождение. Но теперь все силы его будут направлены на строительство новой жизни. Кончается одна эпоха, начинается другая. Наконец-то Испания вырвется из своего замкнутого круга и достойно вольётся в Мировое сообщество.

Хорошие мысли и мечты залегли в голову Фернандо. Полились вдруг откуда-то сверху поэтические строки и стали слагаться стихи о солнце, о море, о любви, о Испании…

Но, нескоро ещё Испания освободиться от наследия прошлого. Ещё много незалеченных ран. Ещё много работы у коммунистов и их сторонников. И ещё немало профашистских партий, желающих вернуть прежний режим. Открытый террор ушёл вместе с режимом Франко, но ему на смену пришёл подлый терроризм – выстрел из-за угла.

Фернандо вдруг почувствовал быстрое движение лодки и приподнялся над бортом. Да, так и есть, его стремительно несло параллельным течением вдоль берега и прямо на скалы, угрожающе выступающие из воды. А со стороны открытого моря надвигалась буря. "Будет шторм" – Вынес свой вердикт Фернандо и сел за вёсла. Выгребать из-под ветра было нелегко. Ещё вдобавок усилилось течение от берега. Фернандо напряг всё своё тело до последней жилки, до последнего мускула, собрал в кулак всю свою волю и спокойно, но упорно стал выгребать на безопасное место. Надо заметить читателю, что Фернандо не мореход и не рыбак. Он знает море только с берега. А плавал по нему только в заливе, на таких вот лодках, для прогулок. Но его бесстрашию надо отдать должное, как, впрочем, и опрометчивости тоже. Но одно без другого не живёт.

Вёсла гнулись и скрипели в уключинах. Лодка, напоминающая малую фелюгу, с трудом, но двигалась в нужном направлении. В море мечтать и грезить опрометчиво. Вскоре тьма, надвигающаяся со стороны моря, стала опускаться на залив. Холодный ветер догнал лодку Фернандо и слегка ускорил ей бег. Это хорошо, подумал Фернандо. Он ещё не знал, что может с собой принести такой холодный штормовой ветер. Но в данном случае это было пока не угрозой, а помощью. Ветер уже сплошной силой толкал лодку к берегу, так что пришлось бросить вёсла и сеть за руль. "Жаль, нет паруса, а то бы я сейчас в миг домчался до причала" – подумал Фернандо. Темнота уже достигала и береговой линии залива, но Фернандо уже благополучно достиг причала, вытащил лодку подальше от воды и крепко привязал канатом к большому камню. Он очень устал и изрядно промок – уже моросил дождь, предвестник неминуемой грозы. Берег был пуст. Все уже разошлись по домам.