Псы войны. Противостояние

– Я назначу Робера Кауну, – важно заявил он. Увидев немой вопрос в глазах своего советника, президент засмеялся и произнёс. – Его никто не поддержал на выборах и, следовательно, он безопасен! Попытка сместить меня приведёт к его политической смерти.

– Резонно! Кто это подсказал?

– Это посмертный совет Шеннона. Вот почитай, – с этими словами президент Зангаро выдвинул ящик своего массивного письменного стола и достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги. – Держи, почитай на досуге. А сейчас мне пора! Ждёт доктор Арвидсон.

Как только дверь за Бенъярдом закрылась Окойе спрятал в шкаф остатки виски и стаканы. Затем он щелкнул переключателем и произнёс:

– Кати, дорогая, пригласите ко мне доктора и подайте ещё кофе…

В то же самое утро в радиоцентре Габерона Сергей Александрович Голон собрал своих подопечных – министров правительства Зангаро в изгнании. Его сопровождал лейтенант Коренев, выполнявший роль переводчика. Он недавно вернулся из Гинкалы, куда был вызван Лунёвым. Он срочно затребовал Евгения к себе на базу, поскольку неожиданно для себя выяснил много интересного о порядке прохождения воинской службы в Богане. Он рано утром позвонил по телефону прямо Голону:

– Сергей Александрович, выручай. Тут у них такое творится, что без полбутылки не разберёшь.

– Чем я тебе могу помочь, Борис Николаич, – спросонок пробормотал дипломат.

– Мне нужен переводчик Коренев, срочно. Александр Васильич сказал, что он временно прикомандирован к тебе.

– М-да, а что скажет эээ…

– Он согласен.

– Хорошо, присылай машину.

Всего за три дня Коренев справился с поставленной задачей, при чём сделал это «отлично», поскольку прекрасно разбирался в местных нюансах. Вот что удалось ему узнать. По окончании основной школы всех молодых людей независимо пола и возраста на полгода направляют в молодёжный лагерь, где они проходят начальную военную подготовку и бесплатно работают на полях и стройках. После этого призывник сдает экзамены в специальную школу, чтобы овладеть профессией или продолжить обучение дальше. Если он проваливает экзамены, то на два года остаётся служить в армии или другой силовой структуре. По окончании службы солдат опять должен сдавать экзамены и куда-то поступить, но, если это не получается, он продолжает остаетесь служить ещё год. Теоретически он может находится на службе до окончания призывного возраста и сразу выходит на пенсию.

– Какой же у них тогда призывной возраст, Евгений? Лет тридцать? – спросил Голон, который вообще не имел никакого представления о принципах комплектования боганской армии. До этого он считал, что в ней служат исключительно добровольцы.

– Смотря для кого, Сергей Александрович. У мужчин – это шестьдесят лет, время выхода на пенсию, а у женщин – по-разному. У бездетных – тридцать один, а остальных снимают с воинского учёта после рождения первого живого ребёнка.

– Значит выкидыш не считается, – Голону достал пачку сигарет и стал её вертеть своими длинными артистическими пальцами. – Любопытно. Так что же Лунёву не понравилось?

– Понимаете, Сергей Александрович, некоторые боганцы сидят в армии лет по десять и даже больше, поскольку нерадивы или просто тупы. Вот именно таких ему и прислали для окончания строительных работ…

– Интересно рассказываешь, Женя. А что происходит с умниками?

– После окончания училища выпускник должен отработать четыре года на государственной службе по своей специальности. Однако, если будет установлено, что он уклоняется от неё или не может получить места, то его забирают в армию и отправляют на курсы сержантов. Тогда он должен служить уже четыре года! Потом он выходит в офицеры или демобилизуется.

– Неплохо. У нас бы так делали!

– Чего тут хорошего: в армию и полицию попадают, в основном, либо дебилы, либо лентяи. Когда майор Лунёв это выяснил, то был чрезвычайно раздражён этим фактом и устроил разнос местному командованию. Ух и ругался он крепко!

– Как же майор вышел из этого положения?

– Очень просто, товарищ советник. Я обнаружил, что все военнообязанные боганцы должны раз в месяц проходить военные сборы. Вот он и сговорился с местным комендантом, чтобы он подобрал нужных людей и мобилизовал их.

– А есть ли среди солдат уклонисты, как ты думаешь?

– Не знаю. Может и есть: ведь им выдают паспорта только после прохождения службы военной или государственной, не важно. Получается, что уклонисту выехать из Боганы невозможно, только сбежать.

– Ты отлично справился с поручением Евгений! – похвалил переводчика дипломат. – Теперь будешь помогать мне и также чётко стенографировать заседания правительства Зангаро. Будешь это делать хорошо – представлю к награде.

Заседания Революционного Правительства Зангаро в Изгнании проходили регулярно. Кроме Голона с переводчиком на них всегда присутствовал майор Такон, начальник Политического Бюро – боганской госбезопасности. Он представлял интересы своей страны и координировал распределение помощи революционерам.

– Товарищи, – торжественно произнёс советник. – Хочу сообщить Вам, что три дня назад началось решающее наступление на наёмников империализма. Детали я пока Вам не раскрываю, но к середине октября повстанцы должны овладеть Кларенсом…

Присутствующие зашевелились: глава правительства Руф Дерек скорчил недовольную гримасу, Небул Оббе заёрзал на стуле, а Кабор Куин громко засмеялся. Один только Энекин Флет сохранял полное спокойствие. Когда эмоции поутихли, он произнёс своим странным замогильным голосом:

– Кто-то из министров должен быть с действующей армией.

– Резонно, – поддержал его Голон. – На освобождённой территории должны присутствовать члены правительства. Кого направим в Коро?

– Да, кого? – переспросил Руф Дерек и обернулся, чтобы посмотреть на реакцию своих коллег.

– Но там есть полковник Буасса, разве этого недостаточно? – растерянно произнёс Оббе.

– Он представляет военные власти, а нам нужен гражданский представитель, – терпеливо стал объяснять Голон.

– К сожалению, я не могу ехать, – важно произнёс Куин. – У меня на послезавтра назначена встреча с представителями нашей диаспоры в Конго.

– Ага, – кивнул головой Дерек, – но ты можешь к этому времени вернуться…

– Разве мне выделят вертолёт для поездки?

Голон наклонился к Кореневу и о чём-то пошептался с ним, а потом отрицательно покачал головой:

– Нет, вертолёта я обеспечить не смогу. В лучшем случае джип!

– Тогда я точно не могу ехать, – произнёс Куин, в голосе которого прозвучало облегчение. Оббе нахмурился ещё сильнее: все замолчали.

– В Страну Винду поеду я, – заскрипел Флет. – Я соберу местных «пантер» и напомню вождям и шаманам о славных традициях бавинду…

– Только без эксцессов, пожалуйста, – замахал руками Руф Дерек.

– А разве они могут быть? – наивно поинтересовался Коренев.

– Конечно, нет, – плотоядно улыбнулся министр.

Амок

Авангард Первого повстанческого батальона АОЗ уже второй день находился в боме Коро. Это было самое крупное селение бавинду по пути к перевалу. Деревня, окружённая тыном из заострённых кольев, густо заплетённых колючим кустарником располагалась прямо по середине небольшого латеритового плато. Первый повстанческий батальон занял его 4 сентября: ровно через три дня после прибытия Акимцева в расположение особой роты. Первоначально, он планировал изучить обстановку и познакомится с своими подчинёнными, но не тут-то было. Рано утром следующего дня в его лагерь прилетел МИ-4. На его борту оказались министр Энекин Флет, Алек и несколько офицеров, одетых в униформу боганской армии. Единственным европейцем из них находился майор Лунёв.

– Капитан! Я привёз полковника Спати Буассу, – он важно обратился к Акимцеву. – Решением Правительства он назначен Командующий Армией Освобождения Зангаро н командиром батальона. Мне кажется, Вы хорошо знакомы.

– Да, товарищ майор, – автоматически ответил Акимцев. Он пожал потную руку Буассы и с любопытством посмотрел на бывшего заместителя начальника президентской гвардии. Последний раз он его видел в низовьях Зангаро, когда он пытался увести свой отряд через горы. Он их перешёл, но из тридцати человек привёл только одного. Остальные по слухам погибли. После перехода через Хрустальные горы он так и не восстановил свой вес, что весьма удивило Акимцева.

– Здравствуйте, капитан, – хищно оскалился полковник, протягивая ему руку. – Снова будем воевать вместе…

На его лице проскользнуло какое-то странное выражение. Казалось, он на миг превратился в какое-то голодное хищное животное.

– Здравствуйте, Спати, – отрешённо произнёс Акимцев, приложив руку к своей панаме. – Я не надеялся Вас больше увидеть. Как Вам удалось перебраться через горы?

– О, это отдельная история, – в глазах полковника вновь сверкнул хищный огнь. – Я когда-нибудь Вам об этом расскажу, если захотите…

– Я рад, что Вы нашли общий язык, товарищи, – произнёс Лунёв. – А теперь приступим к делу.

Начальник советской военной миссии в Богане кратко изложил план наступления на перевал. Вы, Акимцев, вместе с особой ротой должны завтра на рассвете выступить на Коро и взять его не позднее четвёртого сентября. Там планируется организовать передовую базу снабжения для наступающих войск. С вами пойдут лейтенант Мванза и сержант Эвалт.

– Основные силы Первого Повстанческого батальона налегке уже выступили из Базакима и завтра уже будут здесь, их ведёт капитан Босс. Полковник Буасса будет ожидать их в Коро, после чего он возглавит маршевую колонну. Срок её прибытия в Коро – пятое сентября. К этому времени Вы, капитан, расчистите там площадку для посадки вертолёта. Тяжёлое оружие батальона и остальное снаряжение будут доставлены сразу туда. Наш вертолёт, – Лунёв кивнул головой в сторону МИ-4, стоявшему недалеко от штабной палатки, – будет обеспечивать снабжение передового лагеря. Дальше на север его мы посылать не будем во избежание дипломатических осложнений. Есть ли какие-то дополнительные соображения?

– Я не уверен, товарищ майор, что ста двадцати человек хватит для захвата перевала, – устало произнёс Акимцев. У него было ещё много вопросов, но с чего-то надо было начинать.

– А кто сказал, что это все наши силы? Следом за Вами будет двигаться Третий батальон АФФ субкоманданта Неро, – рассмеялся Лунёв, уловив настороженный взгляд Акимцева. – Да, да! Именно тот, который Вы готовили под Габероном!

– Когда он прибудет, если не секрет?

– Всё зависит от того, как Вы быстро продвинетесь к перевалу, Акимцев.

– Если всё пойдёт по плану, то десятого сентября я буду на перевале.

– Значит к середине месяца ждите своих бывших подопечных на перевале. Вам всё понятно, товарищ капитан?

– Так точно, товарищ майор!

Беседа шла на русском языке, поэтому Буасса и остальные офицеры только хлопали глазами, слабо понимая о чём идёт речь. Буасса первым сообразил обратиться к Алеку. Тот начал было переводить, но Лунёв вдруг остановил его:

– Не надо это переводить, лейтенант Мванза! Их это не касается. Вам это понятно?

– Да, товарищ майор!

Когда майор и сопровождающие его лица стали садиться в вертолёт, винты которого понемногу набирали обороты, Акимцев подошёл к Лунёву и тихо спросил:

– Борис Николаевич, разрешите обратиться!

– Да, Евгений, слушаю. Только недолго.

– Скажите, почему прислали Буассу. Он же вроде как министр?

Лунёв странно усмехнулся:

– Был министром – стал комбатом. Там, – он многозначительно поднял глаза вверх, – решили, что так будет лучше. Министром стал камрад Сейнега…

– Но, майор Зигунов….

– Майор отвечает за боевую подготовку, а не за политику. К тому же Буасса один из немногих военных из Зангаро, которые у нас есть. Береги его!

– А как с субординацией?

– Считай, что он тебе подчинён.

– То есть, я правильно понял, что имею право единолично принимать решения?

– Да. Он не будет вмешиваться в тактическое командование.

– А в остальном? – Акимцев попытался перекричать гул винтов.

– Товарищ майор, – вдруг рядом раздался голос капитана Галицкого. – Пора лететь…

– Да, сейчас, – оглянулся на него Лунёв. Он протянул руку Акимцеву и добавил: – Авы, товарищ капитан, действуйте по обстановке. Тут от Вас всё сейчас зависит!

– Понял, Борис Николаевич! – Акимцев приложил руку к своей панаме и отошёл в сторону.

– Последние наставления начальства? – произнёс тихо подошедший Алек. От неожиданности Евгений вздрогнул, но потом сообразил, что шаги лейтенанта заглушил гул взлетающего вертолёта.

– Скорее инструкции, как действовать в внештатной ситуации, камрад, – ухмыльнулся Акимцев. – Вас это тоже касается.

Марш на Коро прошло без эксцессов. Дорогу показывал Эвалт, который за последние пять недель только и делал, что изучал окрестности. Топографических карт местности, на которой предстояло воевать не было. Поэтому Акимцев использовал своеобразные схемы, которые набросал его предшественник лейтенант Липкин. Они были составлены на основе личных наблюдений лейтенанта, сержанта Эвалта и информации местных жителей. Картами это можно было назвать с большой натяжкой: это были скорее кроки, где указывались видимые ориентиры и примерные расстояния до них. Они охватывали треугольник, большую часть которого занимало латеритовое плато. Его основанием которого были Хрустальные горы от боганской границы до Буюнги, а вершиной – Базаким. К югу от перевала Акука гилеи отступают от подножья гор на несколько километров и в начале сентября уже не представляют того буйного великолепия, которое им присуще в остальные месяцы. Это связано с тем, что в канун сезона дождей меняется направление атлантических ветров, прорывающихся через Хрустальные Горы. Дождевые облака, висящие над Загорьем, уходят к востоку и лес подступивший к подошве гор на время высыхает, образуя полосу саванны шириной пять-шесть километров. В это время восточный склон представляет поросшую густым кустарником равнину, прикрытую кронами лесных великанов. За месяц пологий восточный склон подсыхает под действием прямых солнечных лучей, а краснозём, покрывающих их, в результате десквамации постепенно превратился в твёрдую глинистую корку, которую можно разбить разве что киркой или мотыгой. Благодаря многолетней эрозии склона образуется латерит, который не в состоянии размыть даже обильные тропические дожди. Горные кланы бавинду издавна заселяли это район. В отличие от своих южных соплеменников они использовали латерит в качестве кирпича, строя из него дома. Если их южные сородичи постепенно ассимилировались своими соседями – фангами, бамилеке, бенга, то горцы сохраняли свою расовую чистоту и самобытность. Они хорошо освоили склоны Хрустальных Гор. Они пасли коз и сеяли традиционные для этой местности культур: кукурузы, сорго и бананов. С этим несложным хозяйством легко справлялись дети и женщины, поэтому главным занятием мужчин была охота, охота не только на животных, но и на людей. Согласно теории Мванзы в Загорье сложилась типичная для народов, переживающих период «военной демократии», набеговая экономика:

– Лет двести тому назад, – рассказывал Алек, – среди бавинду начались процессы, связанные с разложением родовой общины. Появление европейских торговцев на побережье привело к росту имущественного неравенства. Сначала оно происходило на уровне кланов, а затем и внутри них. До появления Мурата у местных племён уже были признаки концентрации военной власти у родовой верхушки. Этот самородок воспользовался этой ситуацией для укрепления своей власти в Загорье. В его туземной империи военные предводители стали играть важную роль: получив нарезные ружья, они сначала поработили более слабые кланы, а потом стали нападать на своих соседей. Часть периферийных кланов бамилеке, фангов и бакайя попали под их власть. Они стали нести повинности, в первую очередь, принудительные работы. Именно при Мурате самые мощные кланы бавинду поменяли свои социально-экономические функции на военно-полицейские.

– Но как Мурат контролировал гилеи? – спросил капитан, не интересовавшийся историей Зангаро. – В них же чёрт ногу сломит!

– А никак, – пояснил Алек. – Мурат возложил эти функции на форонов – военных вождей бавинду. Согласно легенде, их было ровно шестьдесят. Каждый из них в мирное время мог иметь двадцать стрелков. Они следили друг за другом, собирали налоги со своих соплеменников и присылали свои отряды на помощь своему сюзерену. Подчинив гилеи, Мурат переселил несколько кланов в долину Зангаро, чтобы держать в страхе бакайя. Часть из них ушла на север, а остальные стали работать на королевских плантациях.

– Разделяй и властвуй! Чем не полиция!

– Именно так.

– А как же проходил сбор налогов?

– Налогов бавинду не платили, но основные продукты Загорья – каучук и кофе обменивали на соль и патроны по установленным нормам. За всем этим стояли фороны, которые распределяли товары среди своих поданных по своему усмотрению.

– Ага, понял. Двойная эксплуатация. А если форон что-то толкал налево?

– Такие случаи покрыты мраком тайны. Вероятно, всё это имело место…

– Но почему бавинду так деградировали за последний век?

– А почему Вы считаете, капитан, что они деградировали?

– Ну, – задумался Акимцев, – посмотрите, как они живут!

– При протекторате бавинду стали жить гораздо хуже, чем при Мурате. Произвол форонов, корве, неэквивалентный обмен…

– Разве фороны приобрели большую власть в это время? Я где-то читал, что колониальная администрация уничтожила это сословие!

– Формально – да, но фактически – нет. Многие из них, так сказать, перекрасились – стали чиновниками колониальной администрации.

– Ну тогда их должен был вычистить Кимба!

– Кимба? Ха-ха! Он сам происходит из этой прослойки. Как, по-вашему, он встал у руля государства? Откуда у него появились средства на образование, всеобщая поддержка бавинду?

– Я думал, что он выходец из простого народа, из самых низов. Так, по крайней мере, было написано в военно-политическом обзоре, который я читал, перед вылетом из Москвы.

– Вы всегда верите тому, что пишут Ваши политические руководители?

– Ну, скажем, не всегда, – замялся Акимцев и с интересом посмотрел на своего собеседника. Тот бодро шёл по тропе в Коро и вовсю жестикулировал:

– В Африке нет политики в обычном понимании, – говорил он. – Здесь если социализм, то он – африканский, если демократия, то – ограниченная, если правосудие, то – выборочное. Зато всюду присутствуют лень, взяточничество, попрошайничество…

– Я думал, что эти люди голодают…

– Они просто не хотят работать. Впрочем, хватит об этом…

– Вы так смело говорите о проблемах, Алек! Разве Вы не боитесь?

– Кого? Вас, Евгений?

– Ну, например, или Эвалта.

– Нет, не боюсь. Вы не скажете, а сержанту никто не поверит. Это ещё одна черта африканского общества – чем старше начальник, тем слышнее его голос. Аргументы остальных мы запросто не замечаем…

– Даже наших советников?

– Даже их. Мои соотечественники Вас любят и слушают, пока Ваша страна бесплатно нам присылает оружие, машины, продовольствие. Посмотрим, что будет, когда Вы захотите получить деньги…

– Зачем Вы мне это говорите?

– Хочу, чтобы вы не питали иллюзий в отношении их, – Алек махнул рукой на бредущих вереницей вооружённых людей.

Солдаты особой роты, подбадриваемые Алеком, вытянувшись в цепочку, дружно шагали по грунтовой дороге. Одеты они были в френчи и бриджи, сшитые из тонкой хлопчатобумажной ткани местного производства, лёгкие ботинки на каучуковой подошве и кепи. У многих за спиной висели широкие шляпы, сплетённые из местной соломы. Они одинакового хорошо спасали от палящего солнца и тропического дождя. Изучив особенности туземцев, Евгений изменил порядок марша. По уставу было положено делать десятиминутный привал после каждых пятидесяти минут движения, но Акимцев решил не соблюдать этих правил и останавливал колонну каждые два-три часа. После пятнадцати-двадцати минут отдыха, он вновь подымал солдат и вёл их вперёд. Стремясь как можно быстрее достичь Коро, он решил не делать перерыва на обед и перед выходам приказал раздать солдатам двойную порцию фуфы. Однако, получив обеденный паёк солдаты, несмотря на строгий запрет, съели его загодя. В результате марш к Коро занял у отряда Акимцева всего тридцать часов. До боганской границы было свыше сорока километров… Алек с пятью автоматчиками первым вступил в деревню. Он беспрепятственно прошёл место засады, в которую три недели назад попал отряд Двакки. Пока основная часть особой роты двигались к Коро, Евгений в сопровождении Эвалта осмотрел место боя. Исходя из условий местности, противник очень удачно расположил своих немногочисленных бойцов. Естественно, что весь расчёт был построен на безалаберности африканцев. Любой тактически грамотный офицер прежде, чем двигаться к деревне должен был осмотреть холм, контролировавший выход из джунглей.

– Что же вы, Эвалт, просмотрели противника? – спросил Евгений сержанта.

– Я находился в арьергарде, – ответил сержант на ломанном русском. – Двакка даже не спросил меня, когда повёл своих людей по той тропе. Когда началась стрельба, я только успел вывести своих людей из джунглей, – замахал руками сержант. – Они почти взяли высоту и заставили замолчать пулемёт, если бы…

– Если бы что?

– Снайпер, который засел где-то там, – сержант показал в сторону опушки. – Он не видел выхода на тропу, но прекрасно простреливал склон. Двое или трое моих бойцов получили выстрелы в спину.

– Вот как, – удивился Акимцев. – Ситуация не из приятных.

Капитан вспомнил свою стычку у бомы Дюма по дороге в Турек, а потом перестрелку у Виндубрюкке. Он рассеяно ходил между камней, представляя картину того боя. По его наблюдениям на холме занимали оборону трое, от силы четверо человек. Потом он стал спускаться с холма и чуть ниже тропы обнаружил несколько воронок от противопехотных мин и осколки гранат. Эвалт шёл рядом за Евгением и с любопытством осматривал место боя. По пути он разговаривал с сержантом:

– Эвалт, какое у Вас странное имя для африканца! Откуда оно взялось?

– Это не имя – это псевдоним, кличка.

– Кличка? Но вы же под ним числитесь во всех списках!

– Видите ли, капитан, меня так записали ваши кадровики, когда я приехал в Союз. А потом я решил его не менять. Моё настоящее имя – Алистер Эфионг.

– Так ты родственник генерала Филиппа Эфионга?

– Да, – опустил голову Эвалт. – Я его двоюродный племянник.

– Ты же должен был воевать на другой стороне!

– Мою семью захватили в плен федералы в самом начале той войны. Только мне удалось сбежать и добраться до Гвинеи, – напрягся сержант. – Там я поступил в ряды АФФ и быстро заработал доверие…

– Как?

– Вам лучше этого не знать, капитан. Зато русские они мою мать и сестрёнок из лап федералов. К сожалению, отца и брата спасти не удалось, – поник головой Эвалт. – Потом меня заслали к дяде, но я не справился…

– Не справился?

– Точнее, было поздно – Биафра уже капитулировала. Дядя помог мне выправить документы и …, – – задумался сержант. – Так я стал Алом Эвалтом…

Акимцев спустился ниже тропы и наткнулся на два окопчика, рассчитанных на пару стрелков. Он оглянулся и увидел следы разрывов осколочных гранат и, вероятно, клейморов. Значит это был главный рубеж обороны!

– Вероятно, засаду устроили отборные бойцы, а их командир – прирождённый тактик, – произнёс он вслух. – Надо с ним держать ухо востро.

– Да, шеф, – подтвердил Эвалт. – Они сражались как дьяволы! Сколько моих бойцов положили, а их было гораздо больше…

– Почему Двакка не занял холм? Это же так очевидно!

– Не знаю, капитан. Мне кажется, что он не ожидал встретить врага здесь. Ведь они воюют по-другому!

– Кто?

– Аборигены. Их главная цель – захватить бому или сензал и перебить всех мужчин! Двакка мыслил также…

– Вот и поплатился!

– Да, капитан.

Когда Акимцев в сопровождении Эвалта вошёл в деревню, его поразило спокойствие, с которым его встретили жители, стоявшие у своих лачуг. С виду они была довольно примитивна: три стены, сплетённые из прутьев, промежутки между которыми замазаны латеритом, и что-то вроде свёрнутой циновки над входом.

– Не иначе это работа Алека, – подумал Акимцев, медленно вышагивая по узкой улочке. Когда они приблизились к центру, Эвалт что-то спросил у одного из туземцев, стоявшего у входа в одну из лачуг. – О чём это он? – поинтересовался Евгений.

– Объясняет куда нам идти, а заодно рассказывает, как любил Кимбу.

– Вот как? А ещё?

– Обещает показать всех, кто помогал «людям из-за гор» …

– Это кто такие?

– Те, кто был здесь неделю назад. Люди, устроившие засаду Двакке…

– Интересно, что он может о них рассказать?

Эвалт довольно долго общался с туземцем, изредка прерывая его длинные тирады короткими репликами. Минут через десять он что-то сказал словоохотливому туземцу. Тот вдруг запнулся на полуслове и боязно посмотрел на Акимцева.