Моше и его тень. Пьесы для чтения

Иешуа: Я знаю, демон.

Сатан: Вот именно. Писать донос. Да не куда-нибудь, а прямехонько в Иерусалим. А знаешь, на кого?

Иешуа: (швыряет кости): Отстань.

Сатан: Ты угадал опять…(Оборачиваясь). А впрочем, подожди… Я слышу музыку… (Прислушивается). Ну, так и есть… Вот, слышишь?

Откуда-то издалека раздается музыка. Обыкновенный свет гаснет, уступая место мертвому лунному свету, который заливает сцену.

Уйдем, чтоб не мешать… Ну что же ты?.. Поторопись скорее.

13.

Сатан и Иешуа исчезают.

На сцене появляются Первый Музыкант.

Первый Музыкант:

Толпа отпрянула от бледного лица,

Что кажется больным и ждущим смерти.

Вот – Марфа, три Марии и иные,

Кто живы лишь Его любовью, вкруг

Креста сгрудились. Правая рука

Его протянута, и горестные губы

Руки касаются, и слёзы, оросив

Протянутую руку, пали. Вот

К Его стопам кровавым, сбитым, чёрным

Приникли жены, косы распустив

И волосами длинными стирая

И кровь, и грязь – с босых любимых ног.

(Поёт)

Когда своей Единый

Любови их лишит,

Пушинкой лебединой

Любовь их улетит;

Пером недвижной цапли,

Цедившей свет луны

Как яд – по сладкой капле

Впуская смерть во сны.

Христос:

Я чувствовал касанья их волос

Лишь краткий миг. Потом – они исчезли,

Бежали прочь. Вся улица – пуста,

Как будто вымел ужас…

Первый Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Второй Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Третий Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Длится пауза.

14.

Призрачный лунный свет гаснет.

Один за другим на сцене появляются Иаков, Иешуа и Иосиф. Идут, переглядываясь, словно не понимая, что с ними только что случилось.

Иаков: Что это?.. Мне вдруг привиделось, как будто я в загоне для овец, о чем-то блею, но меня никто не слышит. А потом все овцы разбегаются, а я остаюсь один. И это днем!.. Чудеса.

Иосиф: А мне привиделось, как будто овечьи шкуры напали на людей и нам пришлось бежать от них скорее в горы, где было холодно и сыро… Приснится же такое, в самом деле!

Иаков: Я слышал, что пробравшись ближе к дому демоны посылают людям всякие видения, слепя глаза песком и пылью.

Мария (Иешуа): А ты?.. Что-нибудь видел?

Иешуа (швыряя на стол кости): Какой-то странный сон. Как будто на кресте распяли римляне овцу, и будто эта овца я сам.

Мария: Спаси тебя Всевышний! (Останавливаясь на пороге). А мне приснилось, что приехала сестра и всем принесла подарки. А потом я вспомнила, что она уже четыре года, как в могиле и заплакала. (Вытирает глаза ладонью).

Иаков: Мама!

Мария: Все, все, все!.. Уже молчу. (Иакову). Пойдем со мной, поможешь мне с водой.

Иаков: Ну, мама!

Мария: Шагай без разговоров. (Исчезает вместе с Иаковом).

Иосиф: И я пойду. Если тебе что-нибудь понадобится, то я на заднем дворе. (Уходит)

Иешуа (швыряя кости): Да, папа.

Пауза.

Иешуа швыряет кости.

Из темноты появляется закутанная в черное фигура, которая бесшумно скользит по сцене. Свет в комнате становится тусклым и мерцающим.

Привлеченный скользнувшей тенью, Иешуа быстро оборачивается.

Иешуа: Кто тут?

Фигура останавливается в глубине сцены, у занавеса.

Эй!.. Кто ты?.. Мне кажется, что я тебя не знаю…

Фигура медленно идет по сцене.

(Вспоминая). Хоть, впрочем, подожди…

Фигура едва заметно кивает.

(Почти шепотом) Не может быть… (Приглядываясь). Постой, постой, постой… Я вспомнил, кажется, сейчас одну историю. Она о том, как много лет тому назад я заболел, да так, что все уже решили, что скоро я умру. А я и правда, был совсем как мертвый. И только раз, открыв глаза, увидел, как кто-то в черном медленно склонился надо мной и вдруг дохнул таким ужасным хладом, что инеем покрылись рядом стены и воду в бочке черный лед сковал… (Негромко.) Так это ты?

Не отвечая, фигура медленно идет по сцене. В полумраке едва виднеется ее лицо.

Ты – Смерть… Я угадал?.. Ну, не молчи же!

Смерть едва заметно кивает.

Ну, что за день сегодня, слава Небу!.. Зачем, скажи, ты здесь?..

Смерть молчит. Небольшая пауза.

Ну?.. Скажешь что-нибудь?

Смерть (глухо, издалека): Я здесь, чтоб рассказать тебе о смерти.

Иешуа: Что?.. Мне о смерти?.. Вот так чудеса!.. По-твоему, я что-нибудь не знаю?

Смерть: Бьюсь об заклад, такого – никогда.

Иешуа: Бьют об заклад?.. Так ты еще игрок?

Смерть: Не хуже прочих.

Иешуа: Что ж тогда мы медлим? (Бросает кости) Давай сыграем, если ты не против…

Смерть: Как скажешь, человек.

Иешуа: Я ставлю на кон мой рассказ о встрече с Небесами, рассказанный без хитрости и без утайки, – все так, как было в час, когда Господь отверз мне слух… Согласен?

Смерть: А ты шутник!.. Что ж, пошучу и я. (Понизив голос, почти шепотом). Ведь это, согласись, тоже хорошая шутка, поставить на кон одну историю, которая, возможно, уже подстерегает нас и ужасом, и болью, и разлукой, перед которыми не устоит никто…

Иешуа: Бог милостив, – авось и устоит.…Ну, что ж, давай, бросай, не мешкай.

Смерть: После тебя.

Иешуа: Так ты еще и суеверен… Как знаешь. (Швыряет кости.)

Какое-то время игрока смотрят на выпавший результат.

Смерть: Ты сжульничал! (Сердито.) Ей-богу, сжульничал! Клянусь, я видел, как эти кости завертелись и легли, тихонько откатившись в сторону, как будто бы живые!.. Не знаю, как это у тебя получилось, Иешуа, но только меж людей зовется это жульничеством!

Иешуа: Боюсь, что все претензии тебе придется изложить не мне, а Небесам, поскольку я всего лишь исполнитель их священной воли. А от себя скажу, что ты мне проиграл, а значит, как условились мы прежде, ты должен рассказать мне, что эта за история, которую боится даже Смерть… Рассказывай, рассказывай, не медли…

Смерть (неохотно): Что ж, слушай. Уложусь всего в два слова… (Делает два шага к Иешуа, но ближе не подходит, оставаясь в темноте). Ты думаешь, наверное, со всеми прочими людьми, что разрушаю я все то, что в мире было, есть и только будет… Без жалости, без слез, без сострадания… Ты думаешь, что смерть подобна камню, бесчувственному камню у дороги, не знающему ни вчера, ни завтра, ни сегодня… Что смерть глуха к мольбам и уговорам, готовая лишь разрушать и портить.

Иешуа: А разве нет?

Смерть: Боюсь, вы все позабыли простую истину, смертный. Истину, которая гласит – прежде чем что-то разрушить, надо что-то построить… Не правда ли?…Вот почему прежде чем осенью дерево стряхнет свои старые листья, оно дает силу набухнуть почкам и зеленеть новым… И когда ты слышишь детский смех или шепот влюбленных, знай, что это шепчет сама смерть, и что она где-то совсем рядом, совсем близко, так что временами тебе приходит странная мысль, а что если все это есть только смерть, – вечно стоящая у тебя за спиной, и меняющая свои обличья и голоса, чтоб было легче захватить добычу?

Иешуа: И в чем беда?

Смерть (помедлив, глухо, издалека): Мне снился сон…

Иешуа: Смерть видит сны? Забавно… И о чем же?

Смерть: Мне снились три распятых на крестах.

Иешуа: Похоже, это я уже где-то слышал… Нет, в самом деле. Во сне иль наяву… Сейчас уже не помню.

Смерть: Один из них был ты.

Иешуа: Спасибо за приятное известье… (Швыряет кости.) Так в чем загвоздка?

Смерть: Беда укрылась там, где рано или поздно, вдруг явится безумный человек, распятый на кресте, но не желающий спускаться вниз, доколе Бог Всевидящий не обратит свое вниманье и на него, и на его страданья. Пока же – как гласит предание – случись такое – и прервется связь времен, и Преисподняя окажется вдруг Раем, и мир пойдет совсем другим путем, пока безумец на кресте все так и будет виснуть год за годом, столетье за столетьем и вечность за вечностью самой…(Издали, совсем тихо). Мне страшно, человек.

Иешуа: Похоже, ты действительно боишься.

Смерть: А ты бы не боялся?.. Когда построенное тобой за десять тысяч лет вдруг зашатается и рухнет в Преисподнюю?.. Хотел бы я тогда услышать, какие песни ты об этом запоешь!

Иешуа: При чем здесь я?

Смерть: Что, не при чем?.. Тогда зачем, скажи, все звезды показали на тебя?..

Иешуа (швыряя кости): Ну, извини. За звезды – не ответчик!

Смерть: Тогда за что? За Солнце? За Луну? За эти кости? За ночные бденья?.. (Глухо.) Все говорит о том, что это ты!.. Недаром все рассказывают о твоем свидании с Небесами. Хоть удивляться тут, пожалуй, нечему. Где нет греха, туда приходит Бог.

Иешуа: Неправда!.. Всемогущий вечно там, где Он нужнее, где льется кровь, где глад и мор, пожары и болезни, где боль сменяет боль, где ложь сменяет ложь, где длится ночь, не зная о рассвете.

Смерть (собирая кости): Ты говоришь, как будто хочешь напугать.

Иешуа: Тогда скажи, чего ты хочешь сам.

Смерть: Что я хочу, понять совсем не трудно… (Неожиданно швыряя кости, громко.) Хочу чтобы ты дал мне слово, что если вдруг повиснешь на кресте, не длил бы эту муку бесконечно, а шел в мои объятия, не споря, как требует того божественный порядок.

Иешуа: Сказать по правде, когда я тебя слушаю, мне кажется, что ты сошел с ума!..

Смерть: Когда б сошел, то мне бы было легче. Безумие не задает вопросов, не спрашивает «кто», «где» и «почему», оно безумствует не покладая сил, ответственно лишь пред самим и Богом… (Понизив голос). Так как – даешь мне слово?

Иешуа: Но лишь с одним условием. Услуга за услугу.

Смерть: Чего бы ты ни попросил, получишь, если это в моих силах.

Иешуа: Тогда скажи мне, не откладывая дела в долгий ящик, – кто я такой?

Смерть (отступая): Что за вопрос?..

Иешуа: И все-таки.

Смерть: А ты не знаешь?..

Иешуа: Когда бы знал, не спрашивал.

Смерть: Ну, что ж, послушай, если хочешь… Ты Божий Сын, рожденный для спасенья несчастных и заблудших… Во всяком случае, так пели ангелы, когда я шел к тебе… К тому же это знают все без исключения… Ты – Божий сын. И если кто-то станет сомневаться, шепни меня, я мигом подойду… А сейчас – прощай.

Иешуа: Боюсь, ты говоришь не то, что надо!.. Не то!.. Не то!.. Не то!

Смерть: Другого у меня, пожалуй, не найдется… Прощай! (Поворачивается, чтобы уйти).

Иешуа: Постой!

Смерть (отступая в тень) Ты слово дал… Смотри, не подведи. (Исчезает.)

Короткая пауза. Иешуа провожает уходящего взглядом.

Иешуа: Ушел. (Медленно идет по сцене, потом останавливается.) Сын Божий… Подумать только! (Негромка смеется).

Медленно гаснет дневной свет и его место занимает свет мертвый и лунный, в котором возникают фигуры Христа и Иуды и исчезают фигуры Смерти и Иешуа.

15.

Иуда (который как раз – только что появился):

Я – Иуда,

Я сдал тебя за жменю серебра.

Христос:

Ты был со мною, видя – каждый день —

Как воскресали мёртвые; слепцы

Вновь обретали свет. И все слова,

Что я промолвил, ты познал. Чего же

Не веришь ты, что я – Господь?

Иуда:

Я верю.

Уверовал я сразу, с той поры,

Когда тебя увидел. Чудеса

Мне были не нужны.

Христос:

И всё ж ты предал.

Иуда:

Я предал, потому что всемогущим

Ты показался мне.

Христос:

Да, Мой Отец,

Когда бы только я Ему шепнул, —

Мог, ярый, сокрушить весь этот мир,

Чтоб дать свободу мне.

Иуда:

И никого

В подлунном мире нету, кто б сумел

Избегнуть этой власти?

Христос:

Мой Отец

Все судьбы вверил воле рук моих.

Иуда:

Всего лишь помысел об этом – доводил

Меня до исступленья. Словно пёс,

Послушный посвисту хозяйскому,

я должен

Был исполнять веления твои.

Но вдруг я понял: тот освободится

От плена, ига, кто тебя предаст.

И что теперь иные тайны мира

Тому, кто знает: лишь предавший Бога

Становится сильнее Самого!

Христос:

Но даже если в этом – воля Божья,

Господь – сильней и выше.

Иуда:

А когда

Я размышлял об этом, только цапля —

И кроме – ни одной живой души –

Стояла возле, столь погружена

В саму себя, что сделалось мне страшно.

Христос:

Твоя измена Господу была

Предопределена ещё в тот час,

Когда зачат, задуман был сей мир…

Иуда:

…и задано ему – предать Тебя?

Мне б стоило об этом поразмыслить,

Не исполняя воли самому.

Я есмь Иуда – смертный, что рождён

В деревне – от родителей своих —

Не для того, чтоб в рубище пойти

К первосвященнику, злорадно усмехаясь,

И тридцать пересчитывать монет —

Не больше и не меньше, поцелуй

Твоей отдав щеке. И это сделал – я,

Иуда, а не кто иной. Теперь

И ты, Христос, спасти меня не в силах!

Попробуй, ну же!..

Христос:

Убирайся прочь

16.

Христос и Иуда исчезают.

Быстро гаснет лунный свет.

За окном – последние отблески позднего заката.

Комната погружена в густой сумрак, предвестник уже близкой ночи.

В комнате появляется Иешуа и Мария с зажженными светильниками.

Мария: Как нынче быстро стемнело. (Ставит на стол огонь). Как будто кто-то торопит изо всех сил твой отъезд…

Иешуа: Не думай об этом, мама.

Иосиф (появляясь вслед за Марией, держа светильник в руке): Так было, когда песчаная буря снесла нам крышу и разогнала всех овец… В какой год это было?

Иешуа (взяв и швырнув кости): Не помню.

Мария: Это было в тот год, когда римляне разрушили самарийских отступников и они все бежали в горы.

Иосиф: И все там погибли

Мария: Потому что Святой не терпит, когда пачкают его святое имя своими грязными руками.

Иешуа (швыряя резко кости): Мама!

Мария: Молчу, молчу, молчу!

Иосиф: И все-таки они были отступниками, сынок. Разве Бог позволил бы римлянам разрушить Самарию, если бы там был бы только один праведник?

Иешуа (швыряя кости): Смешно и нелепо считать чужих праведников и хвалиться своими. Не лучше бы было посмотреть, сколько там у тебя на сердце маленьких и больших грехов? Тогда, может быть, и Господь захочет ответить на твое раскаянье!

Мария: Ну, будет вам, будет… Вон опять стучат… Ну, это что за день сегодня такой!

Иешуа: Это Кифа и Андрей.

Мария: Вот ведь напасть!.. (Негромко). Сидели бы лучше дома, чем шляться по ночам.

Иешуа: Мама!

Мария: Молчу, молчу, молчу!.. (Сердито). Вчера лишь только попрощались – и вот тебе!.. Как будто нет у нас других занятий, чем принимать гостей!

Иешуа: Мама.

На сцене появляются Кифа и Андрей.

Кифа: Мир дому этому.

Андрей: Мир этому дому.

Иешуа (швыряя кости): Проходите.

Мария забрав штопку, быстро уходит, демонстративно не отвечая на приветствия гостей.

Кифа: Вчера мы, если помнишь, не договорили. (Садится вместе с Андреем).

Иешуа: Я помню.

Кифа: Представь, всю ночь потом я проворочался и все не мог уснуть.

Андрей: И я.

Иешуа (швыряя кости): Сочувствую обоим.

Кифа: И вот какая мысль ко мне пришла сегодня утром.

Андрей: Сперва ко мне.

Кифа: Не важно. Суть, как раз, не в этом.

Андрей: А в чем тогда?

Кифа: Суть в том, что говорит Учитель. А он учил подставить сразу щеку, чтобы тебе заехали еще.

Иешуа: Вы кончите уже? Иль будете и дальше пререкаться!..

Кифа: Мы кончили, и вот что нам пришло на ум…(Немного помедлив.) Скажи, наш Всевышний всемогущ?

Иешуа (швыряю кости): Ты сомневался?

Кифа: Я говорю, конечно, не об этом. Я говорю о местоположении, в котором все стремится к правильной стезе, о чем свидетельствует каждодневный опыт.

Иешуа (изумлен): Чего? Чего?

Андрей: Скажи ему об Истине.

Кифа: А я, по-твоему, о чем?.. (Повернувшись к Иешуа.) Все знают – истина есть содержитель, а также основатель и охранитель, как учит наш Учитель. Мне кажется, она еще целитель, устроитель и путеводитель, а пуще прочего – воитель и раститель, о чем мы говорили прошлым днем.

Иешуа: Допустим… Ну и что с того?

Кифа: А вот что… Раз Истина, или Бог, или порядок, в себя вбирает все без исключенья, то значит, в мире все уже давным-давно свершилось и ничего другого не случиться. А коли так, то можем мы немедля считать себя прекрасным воплощеньем прекрасной Истины, поскольку Истина по-прежнему прекрасна, а значит вместе с ней прекрасны мы с Андреем, и ты, и каждый камень на дороге, поскольку Бог творит всегда лишь то, что может быть прекрасным… Надеюсь, это всем понятно.

Иешуа (бросая кости): Смотрю, вы далеко забрались…

Кифа: Ты даже не представляешь себе, как далеко!

Иешуа: Надеюсь, вы успеете вернуться.

Кифа: Не прежде, чем поведаем истину, которую открыли нам Божественные Небеса, Учитель.

Иешуа: И что Они открыли?

Андрей (понижая голос): Они открыли нам… (Смеется.) Ты не поверишь!.. Они открыли… (Хохочет). Открыли!.. (Изнемогая от смеха.) Скажи им, Кифа!

Кифа: Они открыли нам, что мы безгрешны!.. Ты представляешь?

Иешуа (швыряя кости): Боюсь, с трудом.

Андрей: Подумай сам, все это очень просто… Раз Истина собой заполнит целый мир, то это значит – в мире больше не останется греха и Бог к нам спустится с Синая иль Хорива, чтобы вести Израиль за собой… Ты сам однажды говорил об этом как-то.

Иешуа: Возможно… Но сегодня я бы первым делом на вашем месте принес бы благодарственною жертву за то, что Всемогущий нам глаза открыл на то, что мы безгрешны… (Прервав себя)… Постойте… (Озираясь.) Мне кажется, я слышу музыку…

Кифа (озираясь): И я.

Андрей: Как будто бьет металлом об металл.

Кифа: Или стеклом по толстому стеклу.

Андрей: А вот и ржание, и крики.

Кифа: И звон оружия.

Андрей: Пожалуй, мы пойдем… Кто знает, что творится в этот час?

Кифа: Мир дому вашему и Город Городов!

Иешуа: Взаимно…Я провожу. (Идет за учениками).

Кифа и Андрей, поднявшись, направляются к выходу.

Вечерний свет гаснет, уступая мертвому, лунному свету.

Музыка становится громче.

17.

(Входят три Римских Легионера)

Первый Римский Легионер:

Он избран, чтоб поддерживать сей крест.

(Далее – Иуда удерживает крест, а Христос стоит, раскинув вдоль креста руки)

Второй Римский Легионер:

А прочих – мы прогоним вон. Они

Назойливы – в извечной жажде.

Третий Римский Легионер (обращаясь ко Христу):

С миром

Умри. Вокруг – не будет никого.

Лишь мы, втроём, да вот ещё – Иуда.

Христос:

А кто вы, что у Бога своего

Не просите любви?

Третий Римский Легионер:

Мы – игроки.

Когда умрёшь, мы в кости разыграем

Твою накидку.

Второй Римский Легионер:

Кости для игры

Я вырезал когда-то из мосла

Барана старого, что пасся на Эфесе.

Первый Римский Легионер: