Усену: Брат Тигров. Цикл «Усену». Книга вторая. Том 2

Друзья тем временем, совершенно не веря своим ушам, при последних словах Хэна, резко задрали головы на небо и увидев звездное ночное небо, чуть ли не попадали от удивления.

Неужели Хэн прав, и все это было лишь игрой воображения? Вот что охватило разум каждого из друзей, не давая им покоя. Допытывающе, взглянув на Хэна, и не найдя в его глазах более вразумительного ответа, чем он уже дал, друзья, с неохотой разошлись по сторонам.

– Поешьте, и вам станет лучше, – молвил спокойно Хэн, устраиваясь на ночлег. – А то на вас больно взглянуть.

Друзья полные дум, стали с неохотой поглощать пищу, совсем не разбирая, что они едят.

– А знаете что?! – начал Хэн, чтобы хоть как-то отвлечь друзей от тяжких мыслей, – Я однажды испытал нечто похожее, что и вы сегодня. Я тоже попал в излом, вокруг не было никого, только я! Вот тогда-то я и встретился с ними – своими самыми жуткими кошмарами и страхами. После долгой нелегкой схватки с ними, по крайней мере, мне показалось, что она длилась вечность, я смог побороть их. Это помогло мне сильнее познать самого себя, осознать свои страхи, встретиться с ними лицом к лицу. Вы и вправду везучие ребята, если вам удалось пережить, что-то подобное… И я, очень тронут, тем, что вы так выказали мне благодарность, но это не ко мне… По-настоящему заслуживаете похвалы – вы! Раз смогли побороть самих себя, и узнать свои слабые стороны, обретя мудрость…

– Какую мудрость? – откликнулась Хис, быстро закончив с едой.

– Я думаю, каждый из вас открыл для себя свою мудрость, – ответил загадочно Хэн, и широко зевнув, улегся спать.

– Но уже поздно, а нам предстоит еще долгий путь, так что, думаю, вы не будете возражать, если я лягу, – закончил он, закрывая глаза.

– Конечно, спокойной ночи! – молвил Усену, как и все друзья, пожелав ему доброй ночи.

После чего, друзья еще долго сидели на своих местах, задумчиво, не сводя глаз с одной точки перед собой, лишь изредка переглядывались между собой. Обескураженные, сбитые с толку, разбитые усталостью, друзья не могли долго сопротивляться усталости, и их вскоре стало клонить на бок.

Борясь с дремотой до последнего, друзья не могли избавиться от мыслей о сегодняшнем странном дне. О том, что он открыл для каждого из них, и о загадочных, но так понятных словах Хэна. Но голова тяжелела, веки закрывались сами собой, земля, как магнит притягивала все тело к себе. Разум потихоньку стал отпускать друзей, и они вскоре и вовсе уснули, так и не отыскав все ответы на вопросы, так мучавшие и не дававшие им покоя.

Может они и вправду не получили все ответы. Но они получили куда более ценное, а именно мудрость, которая порой, куда более ценна, чем знания.

XII Усеновы беседы

Но даже во сне слова Хэна не раз звучали эхом в головах друзей. Во сне они снова и снова переживали события дня минувшего. Разум как будто специально не давал им забыть об этих событиях, раз за разом прокручивая их спящим. Можно было подумать, что он старается показать друзьям, то, что они сами пропустили, не заметили в пылу происходящего. Каждый из них, вовсе не сопротивлялся этому, а даже наоборот, раз за разом переживал минувшее. Но как бы они не старались исправить свои ошибки в начале, им этого не дано было. Так или иначе, но эти сны, или воспоминания, ожившие во сне, не были столь навязчивыми, и не причиняли друзьям столько страха и боли, как в первый раз, а посему их сон прошел без резких пробуждений, плавно и тягуче.

Проснувшись утром, друзья не были столь возбуждены и беспокойны минувшими событиями, вели себя спокойно, и обсуждали то, что случилось с каждым, умеренно, и немного смущенно, ведь каждому было что скрывать. Почти также тихо, они вместе с Хэном, поделили добычу, и съели все до последнего кусочка. После чего, друзья впились глазами в Хэна, который почувствовав, что его путники готовы продолжить путь, встал, и сдержанно молвил:

– В путь! – повел друзей за собой.

После нескольких минут пути, друзья сразу заметили, что местность, по которой лежал их путь, немного отличается от той, что они восхищались вчера. Если вчера их путь пролегал через бесконечные горные хребты, простиравшиеся до самого горизонта, то сегодня друзьям предстал иной пейзаж.

Горы сменились невысокими пологими холмами, с глубокими низинами, столь же резкими, как и сами холмы. Эту местность можно было назвать равниной, или большим горным плато, если бы не одно – но. На равнине растительность минимальна, а здесь она была в основном представлена низкорослыми хвойными и лиственными породами деревьев, некоторые из которых казались друзьям незнакомыми. Но больше всего друзей удивило то, что вокруг нигде не было видно высоких гор, как вчера, и неужели им за вчерашний день удалось их пересечь. Это конечно казалось невероятным, но как говорят, глаза боятся, а лапы бегут. Поэтому друзья вскоре отпросили прочь сомнения. Еще бросилось в глаза друзьям то, что местность их окружающая казалась какой-то мрачной, серой, почти безжизненной. Может им это конечно казалось, ведь солнце скрылось за тучами, еще до их пробуждения, или может потому, что здесь дул пронизывающий ветер. Но, по правде сказать, перечисленное, лишь подчеркивало серую картину этих мест.

Серые и почти голые, мало покрытые снегом и растительностью холмы, казались совершенно чужими здесь, а почти лишенные хвойных пород, леса у их подножий, лишь дополняли общую картину. В добавок к этому, низина, в которую приходилось опускаться друзьям, ведомые Хэном, были сплошь изрезаны непонятными полосами. Да и сама земля под лапами, друзей была совершенно нехарактерной для гор и холмов. Складывалось такое ощущение, что все в округе было просто кем-то создано и почти вся эта мрачная картина, это все, что осталось после бурной деятельности ее автора. Так как в этих местах снега было, мягко скажем маловато, чему немаловажной причиной были не горы, которые таким чудесным образом друзья миновали, и в которые большинство снега и оседает, друзья увидели на этой изрезанной кем-то земле, множество разных следов. Были здесь следы диких животных, но они были столь редки, что можно было подумать, что друзья и Хэн, единственные живые существа, кто проходит здесь. Большинство же следов было неведомо друзьям, в основном они были парные, и походили на следы лосей, некоторые на кабанов, и все отчетливо проглядывались на замерзшей серо-красной земле. Но были здесь и иные следы: редкие, разные по размерам, в которых каждый из друзей без особого труда узнали следы человека. Хэн увидев, что друзья немного замешкали, узнав следы охотников, не останавливаясь, стал рассказывать историю этих земель.

– Когда-то совсем недавно, эти земли не были такими, какими вы их видите сейчас. Здесь были живые холмы, поросшие густой растительностью, с высокими хвойными лесами, в которых было такое разнообразие видов, что и не снилось. Здесь было буйство живой природы, нетронутой, первозданной. Там внизу, протекала небольшая река, вон там – было небольшое озеро, в которое она впадала, и которое служило местом водопоя для всех здешних обитателей, – рассказывал Хэн, указывая то направо, то налево.

У друзей и вправду складывалось впечатление, что Хэн действительно не только говорит правду, но и то, что он прекрасно знал эти места.

– Это был мир нетронутый человеком, мир, который в одночасье был разрушен с их приходом сюда. Вначале они начали вырубать деревья, сначала в небольших количествах. Затем им стало этого мало и они целыми толпами съехались сюда на валку леса. Вместе с ними пришли и охотники, а затем и браконьеры. Разницы между ними было мало. Как-будто соревнуясь друг с другом, эти люди, стали нещадно уничтожать все, что видели, все что двигалось, все что преграждало им путь дальше вперед. А когда они почти все здесь повырубили, и погубили здешних зверей, сюда приехали новые люди, на машинах, которые в поисках чего-то, перерыли и перекопа все здешние места, засыпали реку, уничтожили озеро. Но ничего не найдя и эти люди убрались отсюда. На их место прибыли новые, пастухи из близ лежавших деревень, которые стали использовать эти выравненные машинами земли, для выгона своего скота, который с жадностью принялся уничтожать и топтать все, что еще не было уничтожено человеком, – закончил Хэн, с грустью и болью обведя взглядом все в округе.

– Да-а, – протянул Усену, – Мы однажды уже были свидетелями подобной деятельности людей. За считанные дни они вырубили столько леса, что и за сотни лет не вырастить.

– Но, чтобы до такого довести природу… – вставил Риш.

– Это надо быть человеком, чтобы так нещадно уничтожить такую красоту, – молвила Хис.

– Человек, Хэн, – вмешался Яхси, которого разговор о людях немного обеспокоил, – Раз здесь их следы, значит они рядом?

– Их поселения здесь повсюду, разбросаны друг от друга на многие тысячи шагов. Это их земли!

– Что? – воскликнул Усену.

– Не беспокойтесь, сейчас зима, и этим крестьянам здесь делать нечего.

– А как же охотники?! – молвил Усс.

– Мы не встретим ни одного на своем пути, ведь мы идем туда, где безопасно, – коротко и загадочно ответил Хэн.

Не желая больше продолжать разговор, он убыстрил шаг. Друзья с печалью и горестью, расставаясь с этими землями, направились за ним. В сердцах уже жалея, что завели разговор о людях.

Ни что так не тяготит сердце и душу, как вид опечаленных, разбитых горем родных и друзей. Каждый их вздох, наполненный безвыходностью, взгляд их печальных и опустошенных глаз, в разы сильнее отдается внутри тебя. И тогда ты понимаешь, что твои беды и несчастья, не так уж важны, а вот беды других, вот, что заслуживает постоянного внимания. Переборов в себе все отрицательные и гнетущие силы, Усену, следуя велению своего сердца, а также помня слова тени о нем и его друзьях, без задней мысли подбежал к Ришу и Хис.

– Риш, как ты? – воскликнул Усену во все горло, чтобы все услышали. – Хорошо держишься на лапах?

– Да вроде все нормально, а что случилось? – немного обеспокоенно молвил лис.

– Ну как же Риш, ты еще держишься на лапах, а я тем временем уже шатаюсь!

– Что случилось? – откликнулась Хис.

– И она еще спрашивает?! Да твоя красота просто с ног сшибает! – воскликнул Усену, и улыбнулся во всю пасть.

Риш и Хис в непонятках, переглянулись, и бросили встревоженный взгляд на Усену, решив, что ему не по себе. Усену решив не останавливаться на начатом, тут же подскочил к Уссу и начал:

– Ох, как я завидую тебе Усс?

– Это почему?

– Ну как же, ты только посмотри на Риша?

Усс вопросительно взглянул на лиса, тот также вопросительно впился взором на барса.

– Хис совсем его извела, смотри, одна кожа да кости остались, и шагу не дает ему ступить.

И также улыбнувшись, подбежал к Яхси.

– Я знаю в чем твоя проблема Яхси?

– И в чем же?

– Во мне!

– Что?

– Ну да, сейчас в столь мрачной и серой обстановке, ты наверняка вспоминаешь свой родной дом, твою любимую.

– Усену, тебе нездоровится?

– Мне? Не-а, все в порядке, а вот тебе как видно недостает любви и ласки, дай-ка я тебя обниму, – начал лезть Усену к Яхси, под дружный хохот друзей, которые потихоньку стали раскусывать, что с Усену.

– Уйди! – оттолкнул Яхси барса, отчего тот упал на землю, и, возведя лапу к небу, стал трагически причитать:

– О нет, он отверг меня. Смотрите же друзья, как умирает дружба. А-а-а! – застонал Усену, играя на публику.

– Да, что ты, я же просто, – подошел к нему Яхси, явно сожалея о своих действиях.

– А-а-а, попался! – воскликнул Усену, и вскочив, обнял друзей, и поклонился смеющейся публике.

– Трагедия называется: «Как провести Яхси».

– Ну, ты шутник! – засмеялся Яхси, поняв, что его провели.

– Усену, ни когда не видел тебя таким? – молвил Яхси, оживившись и продолжив, как и все путь.

– Значит, ты слишком много спишь! – снова подшутил Усену, и не думая останавливаться, продолжал шутить:

– О, Хис, красота из моих снов, неужели ты избрала другого? Скажи же почему? – чуть ли не ползая на коленях перед Хис, прокричал барс.

– Ты уж извини Усену, но ты не подходишь к моему цвету волос! – шутливо ответила Хис.

– Нет, вы слышали?! Все с сегодняшнего дня я выдергиваю все волосы из себя.

– Не смей Усену, – подхватил общее настроение Усс, – А то совсем без разума останешься.

– А он умнее, чем, кажется, – смеясь, согласился Усену, поглаживая свою шерсть.

– О как мне жить, я больше не владею собой? это все она, захватила весь мой разум, пленила сердце, – начал Усену.

– Здесь я не причем? – молвила Хис, подталкивая Риша.

– Я знаю, о ком он! – молвил Риш.

– Позвольте догадаться – о своем обеде, – молвил Яхси.

– Вот, блин, меня раскусили, – смеясь, молвил Усену.

После чего началась многочасовая шутливая беседа друзей, с множеством шуток, веселья и главное смеха, того, что так не хватало друзьям, и так чудотворно подействовало для снятия страха и чувства тревоги. Прерываемая лишь изредка во время интенсивного восхождения или быстрого спуска, эта дружеская беседа, позволила друзьям, хоть на время забыть о том, где они сейчас, что их окружает, и зачем они здесь. Сами того не замечая, подначивая друг друга, друзья разрушали возникшие невидимые преграды между друг другом, которые в последние дни только становились еще выше. Задав темп этому шутливому настроению, Усену, к своему изумлению, вскоре почувствовал, что друзья наконец-то стали смотреть на него иначе, чем было прежде, когда он являлся им обузой, неизлечимым ворчуном и эгоистом. Но больше всего его радовало то, что вместе с пущенными им шутками, он высвобождал из себя все то, что так мешало ему нормально общаться с окружающими. Стеснительность, вечное чувство ущербности, ненужность никому, незамеченность ни кем – все эти ненужные чувства начали таять сами по себе, высвобождая тем самым его душу для более нужных и благородных чувств коллективизма, детской непосредственности, умения радоваться простым явлениям в жизни, веселости и радости. И даже когда все окружение Усену, было мрачным и серым, эти новые чувства, которые только начинали осваивать Усену, ни на минуту не давали ему соскучиться, посереть, усомниться в том, что перемены, на которые он добровольно шел, пойдут ему на пользу.

«А ведь и вправду, случается с нами такое. Привыкшие к одному и тому же, выполнявшие каждый день одни и те же движения, мы часто теряем смысл в жизни. День пролетает за днем, и все в жизни кажется одним и тем же рутинным периодом, которому нет конца. Но однажды, в нас происходят перемены, мы как будто резко открываем глаза, и понимаем, что жить так больше нельзя. Зачем каждый день бороться с серостью и рутинностью, если можно каждый день сделать особенным? Как это сделать, должен открыть каждый для себя сам. Но лучше всего начать с перемен внутри себя. Перестаньте смотреть на мир сквозь серые призмы очков, вместо этого, возьмите цветные краски, и раскрасьте все в округе в разные цвета радуги. Сделайте свою жизнь радостней и ярче, впустите в нее радость и веселье. И пусть вам по-прежнему грустно и одиноко, не отчаивайтесь, рано или поздно, каждый из вас откроет для себя мир цветных красот. Кто-то откроет в себе художника и станет рисовать и днем и ночью, и пусть у него будет не все получаться, но он нашел то, чем он рад заниматься, и готов посвятить этому всю жизнь. Кто-то не сможет жить без написания рассказов, стихов, книг, и пусть он пишет, то о чем ему нравиться, самое главное, это то, что он нашел для себя мир цветных мечтаний.

Порой жизнь предоставляет нам и многие другие шансы обрести себя, и начать новую жизнь, жизнь без оттенков серого, наполненную событиями и фантазиями. Будь то любовь, дружба, пристрастие к тому или иному виду творчества, а нередко радость и веселье, придадут нашей серой будничной жизни новый вид. Самое главное сумей завести ее так, чтобы она смогла в свою очередь завести нас. Да так сильно, нестерпимо, неутомимо, что без возможности творить, радоваться, любить, мы уже не сможем жить. Вот тогда-то и наступят те счастливые дни, которых так долго ждут всю свою жизнь некоторые из нас».

Именно в преддверии таких дней уже воздушно и легко чувствовал себя Усену, сумевший, через радость, открыть для себя новые возможности, более сильнее раскрыться перед своими друзьями и заслужить их настоящую дружбу.

А теперь оставим новые чувства, раздираемые Усену, в стороне и вернемся к нашим друзьям. За столь забавной беседой, в которой не остался безучастным и Хэн, в сторону которого так же сыпались шутки, друзья и не заметили, что уже к вечеру они оставили серые и мрачные земли позади себя.

Друзья так увлеклись подкалыванием друг друга, что совершенно забыли о счете времени, о боли, усталости, и голоде, так велика была сила их дружеской беседы, в которой каждый из друзей представал перед другими в новом свете, еще невиданном ранее, что еще немало усиливало желание его продолжить. Но все же вскоре языки у всех друзей стали заплетаться, и им все чаще стало не угнаться за шутками остальных. Все меньше стало произноситься слов в минуту, и все чаще стали появляться паузы в разговорах.

Один за другим друзья начали отходить от общего оживленного разговора, и чтобы не казаться отстраненными, коротко соглашались или изъявляли другую точку зрения короткими словами, типа: да, нет, конечно, и так далее. И только один Усену, не собирался затихать, и хотя немного и сбавил темп, все же не горел желанием молчать, и кончать шутить.

Удивительно, но впервые в жизни, он мог говорить все, что придет ему в голову, без последствий быть непонятым, или нечаянно обидеть своими словами друзей. И хотя он и понимал, что многое сказанное им лишено смысла, но все же, сквозь потоп всей этой белиберды, Усену постоянно изъявлял, пусть хоть и не замечено друзьями все, что накопилось за столько лет в его сердце. Шутя над всеми, и в основном над собой, Усену чувствовал, что скидывает со своего сердца тяжкий груз недопонимания, и умалчивания. И эта обретенная легкость окрыляла его, не давала покоя, ему хотелось как можно больше всего рассказать, и как можно большему числу слушателей. И нет слушателя лучше и беспристрастнее, и отзывчивее, чем его собственные друзья, которые хоть и немного притомились от всего этого, все же охотно продолжали участвовать в Усеновых беседах и шутках.

XIII Раны детства ноют и кровоточат

Но шутки шутками, а жизнь порой вносит свои коррективы, совсем неожиданные, лишенные всякой радости, и надежды. И именно эти удары судьбы вмиг заставили Усену умолкнуть, поблекнуть, и замереть на месте. Почувствовав резкую тянущую боль в своей груди, Усену вдруг неожиданно для самого себя, пустился изо всех сил кашлять. Кашель был куда громче, тяжелее, чем раньше, и заставил всех друзей и Хэна остановиться.

– Со мной… – пытался выговорить Усену, но кашель не давал ему покоя. – Все… в порядке… – не договорил Усену, и новый приступ кашля, скрутил его, заставил согнуться в полукруг, и не отпускал его не меньше минуты.

Друзья страшно перепугались, не отходили от него. Усену, чуть ли совсем не потерял сознание от кашля. Он прекратился лишь тогда, когда к Усену подошел Хэн, который первое время не сводил взгляда с барса, и, увидев, что кашель не проходит, подошел к нему.

– Дело совсем плохо, – молвил он, помогая встать Усену, который жадно глотал воздух, пользуясь моментом передышки.

Друзья ужаснулись еще больше, увидев окровавленное лицо Усену, у которого кровь лилась как из носа, так и из горла, а в том месте, где его так скрутил кашель, растекалась по снегу, большая лужа красно-алой крови, в некоторых местах с кусочками гноя, и свернувшейся крови.

– Потерпи Усену, я знаю здесь неподалеку безопасное место, где все мы отдохнем, – молвил тихо Хэн, помогая идти Усену, поддерживая барса, чтобы тот не упал.

Друзья, совершенно побледнев, побрели вслед Хэну и Усену. Кто, боясь поднять глаза на впереди идущих, кто, наоборот, не сводя с них своих расширенных глаз, которые так и покрывались тонкой пленкой от набежавших слез.

За одно мгновение, за считанные минуты, вся веселость и беззаботность сползли с друзей, и они вновь почувствовали ноющую, не дающую покоя, тянущую боль в сердце. Как бы они не старались прогнать ее, про себя подбадривая себя, у них ничего не получалось. Так порой случается, когда ты начинаешь забывать о суровости окружающей жизни, и только находишь отдушинку, как эта жизнь, как будто мстя тебе за твое легкомысленное поведение, наносит тебе удар в самое больное место. Не щадя никого, суровость жизни вовсе не желает на этом останавливаться. Все сильнее и яростнее она наносит удары, сопротивляться которым с каждой прожитой минутой, часом, днем, становится все тяжелее, и тяжелее.

Именно так, и ощущал себя Усену в данный момент. Он больше не радовался и веселился. В душе он корил себя за свое легкомысленное поведение, которое считал, и стало причиной новой волны отчаяния и безвыходности, охватившей его с головою. Как бы он не старался думать о чем-нибудь другом, кашель вновь и вновь возвращал его к реальности. Реальности, которая сейчас причиняла столько боли ему, как никогда еще, реальность, от которой просто так не отшутишься, и не отмахнешься, реальности, сплошь наполненной болью, печалью и горестями. Эти мысли так захватили не только разум, но и сердце Усену, что он и не заметил, как они все пришли к месту, о котором в самом начале сказал ему Хэн. В отличие от друзей, которым путь туда казался слишком долгим, и как им казалось, длился несколько часов подряд, сплошь до позднего вечера. Препроводив Усену внутрь небольшой расщелины в скале, у которой и остановились друзья, и из которой веяло необычным теплом, Хэн вернулся к друзьям, которые с нетерпением ожидали его снаружи.

– Как он? – спросили друзья.

– Говорите тише, ему нужен покой, – спокойно в полголоса ответил им Хэн.

– Скажи Хэн, неужели мы ничем не можем ему помочь? – спросил Яхси.

– Нам повезло, что мы добрались до сюда. Здесь протекают термальные воды, их тепло на время успокоит его кашель.

– А что потом? – спросил печально Риш.

– Мы бы и рады помочь, но я лишь немного знаю, как залечивать внешние раны, не более, – молвила Хис.

– Яхси, Риш, Хис и Усс, – молвил Хэн, обведя всех взглядом, и в каждом в глазах прочитал одно и то же чувство, – Я понимаю, как вам дорог Усену, и не собираюсь вселять в вас, напрасные надежды, поэтому сразу скажу, что дела обстоят очень худо.

– Насколько? – глотая ком в горле, спросил Яхси.

– Настолько плохо, что если Усену не помочь в ближайшие день, два… он…

– Не произноси этого! – прохрипел Яхси, и отвернулся ото всех, желая скрыть от них набежавшие слезы.

– Не-е-ет! – простонал Риш, и, не собираясь сдерживаться, заплакал, уткнулся в Хис, которая и сама глотала горькие слезы отчаяния.

– Нет, нет, не стоит отчаиваться друзья! – воскликнул Усс, который хоть и сам пустил слезы, все еще держался.

– Мы вместе прошли через столько бед и невзгод. Побороли стихию, медведя, свои страхи, и неужели теперь мы сдадимся?! – продолжил Усс, ожидая от друзей реакции.

– А ведь ваш друг прав! – вмешался Хэн, видя, что слова Усса, остались без внимания.

– Я еще никогда за свою жизнь, не видел столь преданных, верных, неукротимых, неумолимых, непреклонных, бесстрашных, идущих вперед, друзей. Да, я знаю вас всего лишь третий день, но за эти дни вы показали, что достойны жить на этой земле. Раз за разом я восхищался вами, когда снова и снова вы, рискуя ради друг друга, бросались во все тяжкие. Ваша самоотверженность, самопожертвование ради другого, достойны похвалы, и преклонения. За эти три дня вы показали, что вас не остановить. Вы справились со мной, побороли медведя, обрели мудрость, победив свои страхи, вы показали, что готовы на все ради дружбы. И вы давно уже прошли второе мое дурацкое испытание, побороли свои страхи, и обрели доверие ко мне, – говорил без умолку Хэн, в словах которого друзья, по неведомым им причинам, стали черпать силы, и потихоньку обретать самих себя. вытирая носы, они стали все ближе подходить к Хэну, с жадностью поглощая каждое его слово, как будто это была живительная влага.

– Вы поверили мне, и шли за мной, даже, не зная, куда я вас веду. Вам было в двойне тяжелее идти за мной, понимая в каком состоянии ваш друг. Но вы не отстранились от меня, за что я вам очень благодарен. Ведь именно в такой крайний момент, я хочу вам сказать, что те, кто сможет помочь Усену, находятся в нескольких часах пути отсюда!

– Это правда?! – воскликнул во все горло Яхси.

– Правда? – вторили ему друзья.

– Чистейшая, правда, – ответил спокойно Хэн, слова которого пролились на сердца друзей как бальзам на раны.

– Кто они, это какие-нибудь звери? – воскликнула Хис.

– А они и вправду, на такое способны? – вытягивал шею Усс.

– Так, кто же эти целители, которым я готов жизнь отдать, за спасение Усену? – закончил Яхси.