Усену: Брат Тигров. Цикл «Усену». Книга вторая. Том 2

– Как бы я этого хотела, сынок… Но порой жизнь преподносит нам совсем не то, на что мы надеемся!

– Это точно! – кидается на него Олеаш.

– Не-е-ет! – закричал Усену, и вмиг пещера исчезла, а над ним навис охотничий пес.

– Ма-ма! Ма-ма! – кричит он, вне себя от страха, отбиваясь от пса, который царапал ему грудь.

– Усену! – послышался голос матери, и она кидается на пса, вмиг прогоняет его. Но тут появляется фигура человека.

– Ма-ма! – кричит Усену, и становится свидетелем, как жестокий охотник наносит ей удар в грудь.

– А-а-а! – кричит хриплым голосом Усену, вскочив на месте, на себе ощутив холодный клинок человека. Еле держась на лапах, Усену открыл веки.

Чуть держась на лапах, Усену обвел унылый пейзаж, затуманенным взором. После чего, осознав, где он, и что с ним, рухнул на снег лицом, и горько-горько заплакал, как плакать может лишь тот, кто на себе ощутил всю горесть потери близкого. Слезы не успевали падать на снег, и замерзали, прямо у его носа. А подбежавший к горлу ком, не давал ему, как следует вздохнуть. Но он все же нашел в себе силы набрать полную грудь воздуха, и так тяжело и жалобно вздохнул, сопроводив его еще и криком отчаяния, от которого у любого услышавшего бы его кровь застыла в жилах, а сердце так бы и разорвалось при виде этого бедного, заснеженного, затравленного и оставленного всеми живого существа. Это был крик души, души, которая больше не могла терпеть, и хоть в последний раз – да закричала. После чего, Усену, больше не в силах был терпеть, совсем сдался, решив, что так будет лучше, что это принесет ему избавление от этой жгучей боли в сердце.

Столь пронзительный, душераздирающий крик души, больше напоминающий предсмертный вопль, ни как не мог раствориться в воздухе, и исчезнуть навсегда. Эхо за считанные секунды разнесло его на многие километры в округе. И может именно благодаря ему, спустя несколько минут возле Усену, не подающему признаки жизни, показался огромных размеров рыже-полосатый тигр, ведущий за собой двоих людей, странной наружности, и в странных оранжевых одежках, доходивших им до пят. Не проронив ни слова, они переглянулись, после чего один из них, прислонил свою голову ухом к груди барса, после чего, поднял голову, показал на Усену, отстранил руку, и, заметив на ней кровь, показал второму знаками, что-то принести. Второй пустился бежать, а первый бережно стряхнул с Усену снег, и, сняв с себя одежду оставшись совершенно голым, накрыл ею барса. После чего сел возле него, поджав под себя ноги, и положив руки на колени, закачался головой и всем туловищем вперед, затем назад, затем снова вперед. Через несколько минут второй человек вернулся, держа в руках палки разной величины. Сложив их в виде носилок, на свою одежду, оба человека очень аккуратно приподняли Усену. Они положили барса на палки, сверху, прикрыв его, оставшимся концом одежды, и повязав оба конца, чтобы носилки не развалились. Чтобы барс не упал, взяв каждый со своего конца за ручки, люди приподняли носилки и понесли Усену, откуда появились.

За всеми их действия с высоты наблюдал Хэн, который предпочел остаться вне поля видимости людей. Но когда, те стали удаляться, Хэн сделал несколько шагов вперед. Тигр, приведший людей и последовавший за ними без всякого указа, по своей воле, обернулся. Завидев одиноко стоящего снежного барса, застывшего на месте, смотревшего в их сторону, с взглядом, полным сопереживания, тигр поклонился ему головою до самого снега. Когда он снова поднял голову, того уже не было, барс просто исчез, растворился в белой мгле. После чего, тигр поспешил за людьми, которые чуть ли не бегом мчались по снегу. В одних сандалиях, одетых на босу ногу.

Усену мало что понимал и осознавал, что с ним. Он даже остался безразличным, к тому, что земля ушла у него из-под лап. Да и не до этого ему было, ведь видения снова вернулись и били они еще ужаснее и страшнее прежних. Он снова оказался в родной пещере, рядом со своей матерью, которая держалась из последних сил.

– Ох, сынок, прости меня… – начала она, задыхаясь и кашляя.

– Тебе не за что извиняться, мама!

– Мой милый, маленький Усену, – обняла мама его, – Мое время на исходе, – продолжила, отстранив его.

– Нет мама не говори так, ты не можешь… – еле шепча хрипел Усену, а слезы так и текли из глаз.

– Олеаш, уводи своего брата, и помните, берегите друг друга…

Усену почувствовал новый прилив боли, схвативший его за все тело.

– Не-е-ет, мама! – запищал Усену, так как на крик у него совсем не было сил.

– Ступайте с миром! – прошептала напоследок мама Усену, и закрыла глаза, уснув вечным сном.

Вдруг стало очень темно и холодно, и Усену, почувствовал, что остался совсем один.

Но резкий грохот, больше походивший на бой в колокол, озарил темноту, и Усену помчался туда, где ему причудилась Олеаш. Не успев до нее добежать, темноту озарила резкая вспышка от оружейного выстрела которого он сам не слышал, но точно знал, что это был он.

– Олеаш! – протяжно взвыл Усену, увидев, как она падает в пропасть, казавшуюся бездонной и мрачной.

Не успел он отдышаться, как позади него, послышались чьи-то шаги, и тяжелое дыхание. Резко обернувшись Усену увидел силуэт человека, вернее охотника, того самого, кто нанес смертельную рану его маме.

– Не-е-ет! – выдавил из себя Усену, и вдруг очнулся от легкого прикосновения чьих-то теплых рук.

Не понимая, где он, что с ним, увидев перед собой силуэт человека, лицо которого скрывала темнота, Усену дернулся назад, и попятился, пока не уперся в стену. Человек неспеша привстал, чуть отошел, поднял с пола горшочек, из которого лился тусклый свет. А затем, что-то опустив в него, он вынул это, но уже загоревшееся небольшим огоньком. То была свеча, от света которой, Усену, смог хоть немного разглядеть человека. Это был среднего роста и среднего телосложения человек, с бритой на лысо головою, одетый в оранжевого цвета платье, доходившее до пола, а на ногах виднелись простые плетеные сандалии, обутые на голую ногу. Человек замерев на несколько секунд, поднял свечку чуть повыше, чтобы осветить всего барса, забившегося в угол. После чего, он осторожно медленно положил свечу на пол, который как заметил уже Усену, был деревянным, пододвинул к себе еще один горшочек с тлеющим там огоньком. Присев поближе к Усену, он поставил его перед собой, и стал крошить в него, какие-то травы, затем пару раз хорошенько дунул в горшочек, и тот задымил. Человек специально стало размахивать ладонью, в сторону барса, чтобы до него дошел этот дым, от которого глаза Усену заслезились пуще прежнего. Чуть вздохнув дым, Усену закашлялся.

Тут позади сидящего человека послышались шорохи, как видно здесь он был не один, и протянув ладонь правой руки чуть в бок, в нее вложили что-то похожее на ветку. Человек осторожно положил ее рядом с собой, а затем пододвинул длинным тонким прутком прямо к лапам Усену. После чего, человек поспешил удалиться, оставив два тусклых огонька, еле освещающих то место, где он оказался.

Стояла такая непроглядная тьма, что невозможно было определить точно, где он находится. Не найдя ответа на этот вопрос, Усену, перевел взгляд на то, что бросил ему человек. Понюхав, Усену отстранился, так как это был пучок из трав, запах которых ударил ему в нос.

– Съешь его, – донесся из темноты чей-то незнакомый голос, немного с хрипотцой, и явно принадлежащий кому-то не очень молодому.

– Не бойся, Пин! – снова молвил все тот же голос.

– Кто здесь, покажись! – молвил, поднимаясь Усену, и так напуганный тем, что отказался невесть где.

– Меня зовут Тау, – молвил коротко голос, и на свет показался исполинских размеров зверь, из породы кошачьих, раза в два больше и мощнее Усену, рыже-красного окраса, с черными широкими полосами по всему телу.

– Не бойся Пин, мы не причиним тебе вреда!

– Мы, мы, мы!?

– Да, мы, тигры и люди.

– Люди!

– Да, ты здесь, потому что тебе нужна была помощь, и ты ее получаешь! – молвил пояснительно тигр, но Усену не верил своим ушам, и продолжал нервно дрожать.

Это прекрасно заметил Тау, и продолжил:

– Бояться это нормально Пин, но ты должен как можно скорее отбросить свои страхи, а иначе не пройти очищение.

– Очищение?

– Да Пин, судя всему у тебя острое воспаление легких, которое если его срочно не лечить, может привести к смерти.

– Воспаление?! – все повторял за Тау Усену, не понимая половины слов тигра.

– Кровь из носа, кашель с кровью, – все это последняя стадия болезни. Тебе повезло, что мы тебя вовремя обнаружили, – вкрадчиво молвил Тау.

– Да, возможно! – немного задумчиво молвил Усену, понемногу вспоминая, что именно сюда он и силился попасть, и что может именно к тем к кому он попал, смогут ему помочь.

– Тау, да? Ты назвал меня Пином, почему?

– Так назвали тебя монахи в честь своего собрата, который первым тебя обнаружил, и даже не пожалел своей одежки ради тебя.

– Это был он? – указал взглядом Усену в сторону удалившего человека.

– Да, а теперь съешь, это лекарственные травы, они помогут заглушить боль.

Усену, с неким беспокойством посмотрел на подачку людей, но одного взгляда в глаза Тау, хватило чтобы отбросить всякое сомнение у Усену, и он принялся глотать ее.

– На вкус, как полынь, но это куда более сильнодействующие травы, – рассказывал Тау, пока Усену через силу жевал и глотал смесь горьких трав, и корений.

– Они помогут на время приглушить боль в груди, и придать тебе силы для очищения.

– Очищение? Что это?! – спросил Усену, почти доедая травы.

– Я не могу сказать тебе сейчас, ты должен увидеть все сам, и найти в себе силы, пройти его до конца, – слова Тау, вселили новые тревоги в сердце Усену, и без того переполненное различными страхами и сомнениями.

– Силы, для чего? – разволновался барс.

– Прости Пин, но большего я сказать не могу, – начал пятится Тау, потихоньку исчезая во тьме.

– Постой Тау, эти люди, и вправду могут меня вылечить, или я напрасно шел сюда?

– Это зависит только от тебя, от твоего желания жить и дышать! – загадочно закончил Тау, и исчез беззвучно во тьме.

Усену оставшись снова один, не решился последовать за ним в темноту. Страх перед неизведанным, сковал все его тело, и он грустно вздохнув, прилег возле горшочка с огоньком. Не сводя с него глаз, стал глубоко вдыхать пары трав, которые как он сразу почувствовал, понемногу облегчили его дыхание и клонили в сон. Сон, в котором так нуждался его истерзанный организм, измученный разум. Сон, который мог бы пролить свет на многие вопросы, на которые его уставший разум, никак не мог найти ответы, или хотя бы какое-нибудь объяснение, которое смогло бы немного успокоить и прогнать панические страхи прочь.

XVII Усену, вздохни!

– Яхси, Усс! – выкрикнула Хис, увидев своих друзей, неспеша идущих к ним. – Где вы были так долго?

– Тут с нами многое приключилось… – начал было Усс, достигнув лису, но Яхси наступил своей лапой ему на хвост со словами:

– Местность разведывали!

– Точно ничего не случилось? – спросила Хис, заметив, что оба что-то недоговаривают.

– Конечно! Лучше скажите, где наш горе-проводник Хэн?

– Он еще не вернулся, – молвил Риш, также подошедший встречать друзей.

– Как?! Уже начинает темнеть, а его все нет! – воскликнул Яхси, вне себя от негодования.

– Нет! Этому Хэну, нельзя было доверять, – продолжил Яхси, повернувшись к друзьям.

– И даже не пытайтесь удержать меня, я отправляюсь на его поиски, – закончил волк, и уверенным непоколебимым шагом, снова отправился в сторону леса. Но не успел он сделать и десяти шагов, как его остановил голос.

– В этом нет нужды, вот он я! – молвил голос и из-за ветвей показался Хэн, как всегда спокойный.

– Ну как? Где Усену? Вы дошли? – засыпали его расспросами Риш и Хис, подбежавшие к нему.

– По пути Усену стало очень худо, – начал Хэн, – А когда он и вовсе ослаб, и больше не мог продолжать идти, мне пришлось на время оставить его, и кинуться за помощью…

– Что ты бросил Усену? – перебил его Яхси.

– Это была необходимая мера. После чего я привел к нему людей, которые забрали его с собой, – закончил Хэн.

Наступила тишина, которую снова нарушил Яхси:

– И что, это все?! Ты не последовал за ними, и не убедился, что они не причинят вреда Усену?

– Нет! В этом не было нужды. Я сердцем чувствую, все они хорошие люди.

– Хорошие, плохие?! Они все равно останутся людьми, а значит им нельзя доверять. В какой они стороне?

– Зачем тебе?

– И он еще спрашивает! Скинул Усену, невесть кому, а теперь еще и не хочет говорить, где они.

– Я вовсе не хочу, но думаю в ближайшие дни Усену будет не до нас.

– Это почему еще? Может ты так говоришь, потому что Усену уже нет в живых! – вспылил Яхси, а после последних слов, и вовсе обезумел.

– Яхси, думай, что говоришь, – закричала на него Хис.

Слова волка явно напугали ее, как и всех остальных друзей.

– Раз Хэн сказал, что Усену в безопасности, значит так и есть. И закончим на этом! – твердо закончила лиса, немного смутив Яхси, который обведя всех вопросительным взглядом, и не найдя ни в чьих глазах поддержки, отвернулся ото всех, и побрел на другой край платформы.

– Жив, так жив, в безопасности, так в безопасности, как хотите, – махнул на всех Яхси.

Затем лег на камни, боком ко всем, надувшись на всех.

– Скажи Хэн, значит Усену вылечат? – молвил Риш.

– Теперь это зависит от тяжести болезни, и от самого Усену, – задумчиво молвил Хэн, снова направляясь в сторону леса.

– Куда ты? – хотела было преградить ему дорогу Хис.

– По дороге я подумал, что вы, наверное, намучились и решил принести вас поесть, – пояснил Хэн, чуть нырнув в ели, он вышел оттуда через полминуты, с полным ртом добычи.

– Хэн, ты становишься похожим на моих нянечек, – громко заворчал Яхси. – И кто это у нас сегодня голодный? Да, конечно, вот – немного Ришу, немного Хис, – продолжал он, саркастическим голосом, описывая его действия. – Вот и Уссу, а теперь самое главное – Яхси немного! – закончил, с отвращением смотря на подачки Хэна.

– Не собираюсь я это есть, – вдруг вспыхнул волк, после наступившего затишья, и сопроводил свои слова отбрасыванием еды в стороны.

После чего, быстрым шагом, направился прочь.

– Яхси, вернись! – с криком кинулась его останавливать Хис, но Хэн, лапой остановил ее.

– Ему нужно немного времени, чтобы успокоиться, – молвил Хэн, а затем перевел взгляд на остальных.

– Поверьте мне, я понимаю, что вы напуганы, и находитесь в смятении, но уверяю, что Усену благополучно достиг людей, и может быть в эти минуты, они уже начали его лечение, – задумчиво закончил он, переведя взгляд на восток, как будто, стараясь рассмотреть то, что происходит там далеко.

– А теперь поешьте, и научитесь ждать. Завтра я снова отправлюсь туда, и обязательно проведаю Усену. А сейчас вечер не за горами, а впереди еще ночь, так что, простите меня, но я отдохну, – закончил он, и устроился на своем месте у края платформы.

Поев, утолив голод, Риш, Хис и Усс, еще долго сидели молча на платформе, боясь и слова сказать, чтобы не разбудить того, на кого они возложили такие большие надежды. Они сидели и смотрели то на него, то на горизонт. И было не понятно, чье же возвращение они больше ожидали – Яхси или Усену.

Яхси скрывшись в зарослях елей, остановился, и стал свидетелем окончания разговора, который Хэн огласил громко, как будто специально, чтобы его расслышали все присутствующие. После чего, немного постояв на месте, Яхси шагом неспеша направился вперед. Сам не понимая куда идет, зачем, и была ли причиной всему этому тот разговор, которого он, вспылив начал. Остановившись, и тяжело вздохнув, Яхси сел, и ушел мыслями в себя. Закрыв глаза, он вспоминал произошедшее с ними за эти дни, совсем давно, и недавно, о сегодняшнем утре, и о том, что случилось позже, о необычном знакомстве с необычной тигрицей, по имени Чун. И о том, что может ждет его и его друзей в ближайшие дни. Эти мысли вскоре, отяжелили ему голову. И он, подчиняясь легкой ненавязчивой усталости, вовсе положил ее на лапы, и сам не заметил, как крепко уснул.

Время шло, а Яхси все не появлялся. Уже почти наступила ночь, когда первым сдался Усс. Повалившийся на бок, он вмиг заснул. Закрывались с неимоверной силой глаза и у Риша, который раскачивался на месте то и дело, облокачиваясь на Хис. И только Хис не знала покоя, и даже не смела думать о том, чтобы лечь сейчас, когда судьба близких ей друзей была не ясна.

– Хи-и-и-с, – широко зевая, молвил Риш, прилегший возле нее, уже не в силах стоять, – Уже ночь, давай отдохнем, – закрывая глаза, молвил он.

– Как ты можешь спать, когда еще не вернулся Яхси?! А с Усену и вовсе ничего не известно. Может нам пойти поискать его, – предложила Хис, взглянув на Риша, который был одной лапой во сне.

– Кого, Усену? – сквозь сон, уже не соображая, переспросил он.

– Яхси!

– Как ты сама говорила, будем доверять Хэну, и Усену обязательно вернется, – еле заговорил Риш, и мило засопел.

Хис вопросительно обвела обоих уснувших взглядом, полным негодования и смятения. Ее даже вдруг охватило желание самой пойти и отыскать вначале Яхси, а затем с ним пуститься на поиски Усену. Но не успела она притворить задуманное в содеянное, как Риш, сквозь сон, обнял ее лапу. И как бы она не пыталась потихоньку высвободиться, у нее не получилось. Устало вздохнув, последний раз бросив взгляд на горизонт, Хис прошептала, смотря на Риша:

– Ты как всегда прав Риш. Раз я уверила вас, что Хэну можно доверять, значит и самой пора успокоиться. А Усену, где бы он сейчас не находился, да простит всех нас за нашу слабость, – закончила Хис, чмокнула Риша в лобик, и сама мило устроившись рядом с ним.

Вскоре Хис погрузилась в сон, от которого не способен убежать даже тот, кто испытывает нестерпимые душевные и сердечные муки. Сон, который и служит всем нам, неким успокоительным, плодотворно действующим на наш разум и сердце, и способного, хоть не надолго, хоть на время сна, избавить нас от тяжелых мыслей и переживаний. Сон, за время которого, мы впадаем, как бы в состояние анабиоза, полной релаксации и спокойствия.

Усену очнулся совсем внезапно, от стоявшего вокруг него непонятного гула. Быстро продрав глаза, он бросил взгляд по сторонам, и увидел, что очнулся уже в другом помещении, квадратном в плане. Причем сам Усену лежал посередине комнаты, в квадратном углублении в полу, окруженный гудящими в унисон фигурами сидящих людей, находившихся в тени. При этом люди сидели в определенном порядке, на каждую сторону квадрата приходилось по три человека, в каждом углу по одному, и все они располагались на три ступеньки выше площадки, где оказался он.

Ощутив сильный прилив страха, Усену хотел кинуться бежать, но тут осознал, что лапы его не слушаются, и он еле владел головой. Бросая испуганные взгляды по сторонам, Усену еще больше вводило в недоумение человеческое горловое гудение, звучащее как будто в унисон колыханию огоньков большого количества свечей, которыми был огорожен Усену от людей и которые раполагались на первой и второй ступенях. Заметив, что барс очнулся, монахи чуть убавили громкость. После чего, из каждой стороны квадрата вышли по два человека, и не спеша спустились к Усену, держа в руках горшочки, с торчащими из них травами. Усену по запаху учуял, что это были все те же травы, но все же ничего не смог с собой поделать, и заметался из стороны в сторону, насколько позволяли силы. Увидев реакцию барса на людей, из квадрата вышел еще один человек, и при приближении его к Усену, остальные монахи расступились. Кто это был Усену не знал, но по его виду, можно было судить, что он уже не молод. Все лицо его было в шрамах, а его глаза, так пристально смотрели в глаза барсу, что Усену, невольно замер на месте, не понимая, чего ожидать – помощи или коварства.

Но когда человек подошел к барсу вплотную, и начал тихонько гладить его, Усену, вдруг ощутил себя совершенно спокойным. Прикосновение человека и его взгляд, как бы изгоняли прочь страх и беспокойство, и он немного расслабился. Усену даже и не заметил, что другие четверо людей, положив принесенные с собой по два горшочка каждый, разложили их вокруг по периметру квадрата и подожгли травы. Поднялся такой густой едкий дым, что глаза Усену заслезились, и ком к горлу так и стал подступать. Человек, не спеша оставил барса и скрылся за пеленой дыма, окутавшего Усену с головой.

Дым был столь невыносимым, что Усену начал неистово кашлять, пытаясь заглотнуть воздух и кашель его был не слабее и не больнее, чем тот от которого он страдал в последние дни. Не в силах больше это терпеть, Усену глубоко вздохнул, решив на время пока не рассеяться дым, задержать дыхание, но он и подумать не мог, что от этого, ему станет еще хуже. Голова совершенно поплыла, и он через несколько секунд упал бессознания на пол.

Прошел час или два, а может всего несколько минут, Усену этого не знал. Он даже не понимал, где он очнулся, и не припоминал кто он сам. Единственное, что он точно понимал, и осознавал, это было ощущение гнетущего страха, давящего на него. Очнувшись в совершенно в непонятном месте, лишенным всякой живой природы, в окружении густого дыма, Усену пришло в голову, что он может быть в очаге пожара, и сорвался бежать. На удивление, лапы с легкостью его слушались, но к его сожалению, сколько бы он ни бежал, серый туман не заканчивался. Осознав это, Усену, остановился, и чувствуя, что воздуха с каждой секундой становится все меньше, а боль в груди все усиливается, он стал клониться к земле, чувствуя, что силы оставляют его. Он был уже почти на коленях, как вокруг раздался чей-то знакомый голос, зовущий его по имени. Кому он принадлежал – матери, или кому-то еще, он не знал. Голос становился все настойчивее и слышнее, и хоть он раздавался откуда-то совсем издалека, Усену, решил последовать его зову. Но не успел он пройти и десяти шагов, как вдруг ощутил, что его грудь начинают с неистовой силой сжимать. Он кинул взгляд в сторону, в которую его тянуло, и новый прилив страха и смятения охватил его. Впереди в каких-то тридцати шагах, стояли трое охотников. Один из них, самый крупный, тянул на себя веревку, опетляющую Усену, и так сильно сдавившую его, что он не мог сопротивляться, на то у него совершенно не было сил…

– Не хорошо подглядывать Хис! – молвил Хэн, стоя одиноко на утесе, чуть выше и дальше того места, где они устроились на ночлег.

– Просто уже ночь, и мне стало интересно, куда это ты пошел! – молвила Хис, которая, проснувшись после ухода Хэна, тихо поспешила за ним, и спрятавшись за камнем наблюдала, как Хэн, тихо гудя замер на месте лицом в ту сторону, куда они с Усену направились утром.

– Мне нужно подумать наедине! – намекнул Хэн, на то, чтобы Хис оставила его.

– Ладно, – согласилась лиса.

А затем вдруг снова развернулась.

– Я просто очень беспокоюсь об Усену и Яхси!

– Поверь мне Хис, я беспокоюсь об Усену не меньше вашего.

– Но почему, то есть, я хотела сказать, в чем причина?!

– Усену, ты, и все остальные, вы для меня стали куда больше, чем просто путники. Я возлагаю на вас большие надежды… Могу сказать даже больше, вы для меня, как последний шанс, стать кем-то больше, чем сейчас, и в конец обрести покой! – молвил, неспеша Хэн, слова которого звучали как-то загадочно, и не понятно для Хис.

– Кто ты?! – молвила Хис, не выдержав давно назревавший вопрос.

– Я заметила, что ты совсем не ешь, обладаешь целительскими знаниями, неведомыми доселе мне. А этот случай с зайцем… – хотела было продолжить перечисление странностей Хэна, но вдруг умолкла.

Хэн резко обернулся на нее, и заговорил:

– Все в этом мире, кажется не тем, чем на самом деле является. Каждый из нас, обладает индивидуальным, неповторимым даром, который не все способны раскрыть в себе. Он есть и у тебя Хис, и тебе еще предстоит его раскрыть, – закончил Хэн, чем еще более поверг лисицу в смущение и непонимание.

– А что касается Яхси – он, как и вы еще довольно юн, а значит ему, как и вам, свойственно ошибаться. Однажды ему предстоит сделать трудный выбор, и только от вас будет зависеть, тот путь, который он изберет. А сейчас возвращайся к Ришу, и спите спокойно. Яхси утром обязательно вернется, – закончил Хэн, и снова устремил свой взор в ночное небо.

Хис, получив больше новых тем для размышлений, чем конкретных ответов на свои вопросы, решила все-таки оставить Хэна и вернуться к друзьям. Конечно, ей хотелось засыпать Хэна вопросами с лап до головы, но она поняла, что барс и так сказал слишком много, а значит ей остается только надеяться и ждать наступления нового дня.

Усену совершенно замер от страха, и напоминал чучело, которое послушно передвигали с места на место. Он, понимал, что, если люди, окажутся слишком близко – ему конец, но что он мог? Совершенно обессилевший, да еще и с ужасной удушающей его болью в груди, и во всем теле. Но вдруг он снова услышал все тот же голос, монотонно, и без интонации, повторявший одно и то же.