Объединяя времена

– Нет, Ефим, не надо. Ты замечательный товарищ. А сам как то?

– Мы с Татьяной до окончания интернатуры поживем в разных областях. Другого варианта нет. А летом сдаем последний наш экзамен, прощай alma mater и армейская служба. Короче говоря, обстоятельства подскажут

– Понятно. Ну, пока. Спасибо за гостеприимство!

В новом снятом жилье Камскому пришлось воду носить из колонки, печи топить, и все естественное тоже на улице. И только через месяц Сильвии повезло договориться с больничным врачом гинекологом Еленой Яковлевной. Она сдала одну комнату на время убытия мужа научного сотрудника в командировку, связанную с учебой. Молодые люди вздохнули облегченно. Горячая вода, газ, тепло, ванная с раздельным санитарным узлом, полки с множеством подписных изданий – все было на верху блаженства. Оставалось только надеяться, что по возвращении хозяина квартиры, тот не выставит их на улицу. Но уже приближалась весна, а там завершение интернатуры и самостоятельная трудовая жизнь

Остальные врачи-интерны сдавались инстинкту продления рода неспешно, но неотвратимо.

Бурановская ЦРБ

Когда миновало два года работы, хирург, прибывший по направлению в районный центр Бураново, написал заявление на увольнение в связи с переходом на работу в другую теперь уже городскую местность. Главный врач задержал его на разрешенный по трудовому законодательству месяц, а потом отпустил с миром. Сразу же сложилась критическая ситуация. Оперировать больных стало некому. Полставки, правда, имел заместитель по медицинской части, он же давал наркоз в экстренных случаях и, к счастью, врач гинеколог была из местных. Хирурги соседнего крупного административного центра выезжали по звонку для оказания содействия, несмотря на то, что были перегружены, а это вылетало больнице в копеечку, в связи с дополнительными транспортными расходами.

Камский Игнат (по отчеству Павлович, но по причине молодости его называли в основном по имени и фамилии), проходивший интернатуру в городской больнице имени вождя мирового пролетариата, знал о трудностях в соседнем райцентре. Вместе с ним готовились к самостоятельной работе на хирургическом поприще еще три однокурсника, но никто их них больших побуждений к работе на районе не имел. Игнат же, заинтересовавшись открывшейся перспективой получить дополнительную практику и прибавку к скудной зарплате интерна, обратился к заведующей хирургическим отделением с просьбой направить его туда вместо убывшего эскулапа:

– Жанна Леопольдовна, отпустите меня в Бураново. Я справлюсь.

Заведующая была опытным хирургом со стажем работы более двадцати лет. Она сосредоточенно посмотрела на молодого коллегу:

– А что, это выход. Экстренные операции ты уже освоил хорошо. В июне интернатура у вас заканчивается, и вы сдаете экзамен. Значит, всего-то через пару месяцев вы уже поедете на места самостоятельной работы.

Через день Игнат уже писал заявление главному врачу Бурановской больницы о приеме на работу на полторы ставки врачом-хирургом. Весть о том, что прибыл новый хирург, молниеносно разнеслась по соседним деревням и в первый же день работы на прием в поликлинику дружно пошли больные с грыжами, липомами, атеромами и прочей патологией. Затем Камскому пришлось спешно идти в отделение, где его уже ждала женщина с полугодовалым ребенком, у которого в правой паховой области образовался абсцесс в результате воспаления лимфатического узла. Заместитель главного врача, подрабатывавший анестезиологом, накапал несколько капель фторотана на маленькую салфетку и приблизил ее к носику малыша, тот мгновенно уснул. Быстрым движением скальпеля после предварительной пункции иглой Игнат вскрыл абсцесс, удалил гнойное содержимое, вставил резиновый дренаж и наложил повязку. Хирургическое отделение стало быстро заполняться экстренными и плановыми больными. В один из дней на машине скорой помощи доставили грузную женщину, которая из-за своего веса не могла даже самостоятельно выйти, и ей пришлось помогать. Рост у нее был ровно сто пятьдесят сантиметров, а вес сто шестьдесят килограмм с хвостиком. К огорчению Камского клинические симптомы острого аппендицита были налицо. На животе у больной располагались три жировых кожных складки, нависавших одна над другой, как уступы над каньоном. Игнат решился на первый звонок за несколько дней самостоятельной работы, чтобы спросить совета у старших и более опытных коллег. Обязанности заведующего в тот момент выполнял Хостенков.

– Ну, что там у тебя? Выкладывай! – послышался его бодрый и уверенный голос.

Выслушав внимательно все, что сказал Камский, он переспросил:

– И ассистентов нет?

– Гинеколог и заместитель главного куда-то выехали.

– А как до этого оперировал?

– С медсестрой.

– Ну, так и продолжай! Прислать на помощь никого не могу. Все заняты. Попробуй холод на живот и стрептомицин внутримышечно. Может, приступ купируется. Все пока.

В трубке послышались короткие гудки.

Резиновый пузырь со льдом через тканевую прокладку Игнат решил попробовать, а от введения антибиотиков отказался. Одновременно сказал сестре готовиться на операцию. Симптоматика воспалительного процесса у больной нарастала. Когда биксы с материалом принесли из автоклавной комнаты, и был накрыт стерильный стол, больную подали в операционную. С помощью первой простыни подняли и зафиксировали молочные железы, первую жировую складку приподняли еще одной простыней, очередная простыня зафиксировала вторую жировую складку, третья расправилась. После этого открылось взору операционное поле. Обработав кожу и сделав местную анестезию, Камский произвел разрез достаточного размера для манипуляций. Для разведения краев раны пришлось использовать специальный расширитель, как при лапаротомии. Кожа оказалась тоненькой, а подкожный жировой слой был по толщине более десяти сантиметров. Мышцы брюшной стенки оказались дряблые и легко разошлись под пальцами. Жировой слой перед брюшиной был около трех сантиметров. К радости Игната червеобразный отросток находился в типичном месте и вольготно возлежал на петлях кишечника такой же тучный, как его хозяйка. Брыжейка отростка, представлявшая собой также особый жировой слой, от наложения зажима просто расслаивалась, как под ножницами. Удаление отростка было типичным. Обеспечив гемостаз, Камский послойно ушил рану.

В приемном отделении уже находился мальчик пяти лет, но почему-то без родителей. У него тоже болел живот, была рвота, язык сухой. Анализ крови показал повышенное содержание лейкоцитов. При осмотре диагноз острого аппендицита не вызывал сомнений. Масочный наркоз эфиром дала опытная пожилая медсестра. Поддержав мальчика, пока миновала стадия возбуждения, Камский ушел мыть руки. Затем облачившись в стерильный халат и хирургические перчатки, приступил к делу. Отросток был на стадии гангренозного воспаления, но удалился легко, так как лежал поверхностно. В день выписки мальчика забрала бабушка. Родители почему-то так его ни разу и не навестили.

Примерно дней через десять самостоятельной работы Камского к нему нагрянул главный хирург области. Он внимательно ознакомился с ведением историй болезни, осмотрел всех больных. Особенно впечатлила его пациентка с избыточным весом. Увидев на перевязке, что ее рана зажила первично, ревизор не скрывал своего удивления. На прощание сказал спасибо, пожал руку молодому хирургу и уехал.

– Игнат Павлович, идемте перевязки делать! – услышал он голос медсестры, работавшей в перевязочной.

Для удаления омертвевших тканей на кистях рук подали старика Аркадия Трофимовича, которому шел девятый десяток. Он обморозился в начале марта, когда еще случались сильные морозы. Жил он один. Старуха его умерла. Дети выросли и теперь обитали со своими семьями где-то по республикам Союза. Неподалеку от него проживали по соседним деревням такие же немощные, как и он, родные брат и сестра. Для топки печи старику понадобились дрова и хворост, и он побрел в соседний кустарник. Но память и ориентировка на местности в таком возрасте дают сбои. Он заблудился. Когда силы совсем покинули его, он обреченно сел на пенек, дожидаясь своей кончины. В это время к нему в дом постучала соседка.

– Аркаша, ты дома? – позвала она.

Никто ей не ответил. Затем она приметила следы, ведущие к зарослям ольхи и ракит. Из-за любопытства она пошла по ним и вскоре обнаружила старика, сидящего на пеньке. Свой единственный и любимый топорик он держал на коленях. Старик не подавал признаков жизни. Соседка спешно вернулась в деревню и, увидев двух бредущих по дороге мужиков, закричала:

– Люди, пачакайте! – те остановились. – Аркашка помер. Сядзиць на пни у кустах и тапор у руках трымае.

Аркадия на санках привезли домой.

– Без сознания, но жив, – констатировала фельдшер-пенсионерка, работавшая в деревенской амбулатории.

Пострадавшего доставили в районную больницу. После случившегося психика у старика окончательно вышла из строя, и он стал невменяем. Однако раны, оставшиеся после удаления отмороженных пальцев и участков некроза, заживали удивительно быстро. Спустя некоторое время его перевели в дом-интернат для престарелых и немощных людей.

Стерилизация

Семья Зуевых жила на некотором отдалении от деревни, нельзя сказать, что на хуторе, но не подходило слово и по соседству, так как соседей, как таковых не было. Короче говоря, обитали на отшибе. Главу семьи звали Харитон, его жену Пелагея. Через несколько лет совместной жизни у них появился сын, названный Тарасом. И только, спустя десять лет, когда их первенец не без труда одолевал третий класс, в их семье родилась дочь Клавдия.

Зуевы трудились в колхозе на общих работах, пахали и засевали свой огород, регулярно гнали самогон, который употребляли в большом количестве по поводу и без такового с особым сладострастием. До полутора лет Клавдия не ходила, а до четырех не могла научиться говорить. Ее, по достижению восьми лет, отвели в первый класс, но девочка к учебе была неспособна.

Тарас одолел с невероятным старанием и участием учителей начальную школу, выучился на тракториста, женился. От коллективного хозяйства молодой семье был выделен дом и земельный надел. Вскоре и молодых супругов появился мальчик.

Об умственном недуге Клавдии знала вся околица, и ей, видимо, суждено было всю жизнь ходить в девицах, ибо представить себе то, что на ней мог кто-либо жениться, было непостижимо трудно. В деревне всегда мелькало немало заезжих, проезжих, гостящих и отдыхающих мужчин. Кто и когда лишил Клавдию девственности неведомо, так как свидетелей этого процесса не было. Она сразу же забеременела. Старик Харитон и Пелагея заподозрили дело неладное, когда Клавдия пополнела, а живот у нее зримо округлился.

Старик свозил ее к врачам, а те констатировали беременность и поставили на учет. Когда родился ребенок мужского пола, его пришлось отдать в интернат, так как мать ухаживать за ним не могла по известным причинам.

Харитон вскоре умер, хлебнув не в меру первача. Пелагея и Клавдия остались вдвоем.

– Мне нужен ваш хирург, Камский, – обратилась заведующая гинекологическим отделением Акунина Зоя Петровна к старшей операционной сестре Потаповой Алесе.

– Он сейчас на поликлиническом приеме.

– Мне надо с ним поговорить.

– Я передам, что вы его искали.

– Пусть идет сразу к нам в гинекологию. Я его буду там ждать.

Приняв поликлинических больных, Игнат поспешил в гинекологию.

– Здравствуйте, Зоя Петровна.

– Игнат Павлович, мне нужен ассистент.

Камский первое время никак не мог привыкнуть, когда к нему обращались по имени отчеству, отчего чувствовал легкий душевный приятный быстро преходящий дискомфорт.

– Я сейчас как раз свободен и могу помочь.

– Дело в том, что нужно стерилизовать одну беременную женщину.

– По какой причине?

– В течение последних четырех лет она поставила в детский интернат троих детей с умственной отсталостью. Ей также выставлен диагноз олигофрения. Вопрос решался в области, рекомендовано прерывание беременности и перевязка фаллопиевых труб. Вот история болезни, можете ознакомиться. Минут через пятнадцать жду вас в операционной.

После рассечения мышц передней брюшной стенки, перевязки сосудов и разведения краев раны гинеколог пальцами раздвинула мышцы матки. Из раны хлынул поток околоплодных вод смешанный с кровью. Быстро был извлечен двадцати четырехнедельный плод мужского пола. После пересечения и перевязки пуповины он тут же посинел. Санитарка обернула его в пеленку и куда-то унесла. Затем произвели ручное отделение последа. В матку ввели питуитрин, и она тут же сократилась. Фаллопиевы трубы пересекли в двух местах каждую и перевязали.

Клавдия, будучи в отделении, выглядела несведущей спокойной и отрешенной от проблем бытия, как обычно. Через неделю она была выписана.

В родной деревне Клавдия при виде мужчин расплывалась в белозубой загадочно безумной улыбке. Больше она уже не беременела.

Травма пальца и щука

Однажды на поликлинический прием доставили женщину, левая кисть руки которой была замотана полотенцем пропитанным кровью. Сняв импровизированную повязку, Камский увидел, что указательный палец держится только на сухожилиях сгибателях, мягких тканях при них и узкой полоске кожи. Кровотечения не было.

– Как вы получили травму? – спросил он у пациентки.

– На работе нечаянно тесаком.

Основная фаланга пальца была разрублена строго посередине.

– Новокаин переносите, аллергии нет?

Получив отрицательный ответ, Игнат распорядился вести пациентку на обработку раны. Он, насколько это было возможно, зафиксировал поврежденные сухожилия разгибатели, наложил швы на кожу, затем стерильную повязку. Движения пальца ограничил с помощью гипса. Больная с открытым больничным листом была отправлена домой. Так случилось, что до дня своего убытия, Камский ее не видел. Листок нетрудоспособности ей продлял заместитель главного врача, он же снял швы с кожи. В начале четвертой недели после травмы женщина прибыла на осмотр. Гипс она сняла накануне самостоятельно, а хирургу радостно продемонстрировала полный спектр движений пальцами кисти. Травмы, как и не было. Затем она извлекла из авоськи увесистый матерчатый пакет, из которого торчал хвост щуки, и протянула его доктору.

– Это вам за хорошую работу!

Женщина трудилась в рыбоводческом совхозе.

Уха была вкусной.

Кононов

Когда Камский подрабатывал в Бурановской районной больнице, он нежданно-негаданно встретился там с прикомандированным на пару недель из областного центра Кононовым Георгием, который также призывался в армию на два года в качестве врача и проходил специализацию по терапии. Георгий был значительно выше среднего роста, подтянутый, несколько худощав. Лицо благородное классически с соблюдением всех пропорций и золотых сечений ото лба сужающееся к подбородку было покрыто легким весенним загаром. Взгляд был открытый со слегка насмешливым прищуром. Волосы русого цвета с зачесом набок. Местные незамужние девушки из числа медицинского персонала и недавних школьниц тут же положили на него глаз, узнав через отдел кадров и секретаря главного врача, что новоприбывший является холостяком.

Одна из медицинских сестричек была юна, красива, жизнерадостна, уверена в себе, оканчивала училище, проходила практику в Бураново, так как была местной. На улице устоялось тепло, к середине апреля растаял снег, на ближайших холмах появились первые цветки мать-и-мачехи. Вечера у командированного доктора были свободны. Он несколько раз посетил кинозал, располагавшийся в местном доме культуры, там же ближе познакомился с юной практиканткой. Теперь они стали прогуливаться вместе. Когда смеркалось, Георгий проводил свою спутницу до дома. На третьем свидании его пассия позволила себя поцеловать, на четвертом чуть больше. При больнице была небольшая гостевая комната для тех, кто прибывал на специализацию. Молодая пара стала там уединяться, беседовать, пить чай. Примерно за три, четыре дня до убытия Георгия уже затемно, при включенном свете его поклонница неожиданно начала раздеваться. Доктор с интересом наблюдал за стриптизом, думая: «Потом же надо будет жениться, а у меня уже есть девушка однокурсница, которую люблю. Правда, их обоих что-то сдерживало, хотя взаимное притяжение наблюдалось уже несколько лет. Все в тот период жизни было отдано обретению профессии».

– Одевайся, замерзнешь! – как можно мягче сказал Георгий юной особе, прерывая свои размышления.

Та сконфуженно оделась и ушла не прощаясь. В последующие дни до отъезда Кононова она старалась не попадаться ему на глаза.

Игнат пять дней в неделю обитал прямо в больнице, уезжая только на выходные дни. Отдых во врачебном кабинете ему пришлось организовать только после прибытии однокурсника, когда тот стал проявлять свои похождения с новой знакомой. Дежурный персонал такой поворот событий воспринял удовлетворенно – хирург всегда был на месте. Камский и Кононов были в дружеских отношениях, так как оба занимались в институтских кружках по фото и киноискусству. Информация на курсе о том, кто, чем увлекается в научном плане, или кто с кем встречается, распространялась со скоростью света, потому сейфовых секретов не существовало. Вскоре Кононов убыл, а «обиженная» будущая сестричка от медицины, как ни в чем не бывало, весело порхала по больнице, набираясь практического опыта у своих старших коллег.

Два месяца хирургической деятельности Камского на районе пролетело стремительно.

Глава третья

Двухгодичники

Министерство обороны через областной военный комиссариат прислало заявку в медицинский институт на пятьдесят человек. Именно столько врачей должно было быть призвано на двухгодичный срок, чтобы восполнить дефицит в кадрах. Строгая и придирчивая комиссия проверяла здоровье студентов шестого курса мужского пола. Женщин в те времена к армейской службе в качестве контрактников привлекали редко. Два года срок не большой, но, тем не менее, он ломал жизненные планы. Дети из династических фамилий, как исторически повелось с незапамятных времен, уже забронировали себе места на кафедрах, в клинической ординатуре или клиниках. Рангом пониже должны были заполнить вакансии городских и центральных районных больниц. А выпускники без роду и племени занимали все остальное в глубинках нашей необъятной родины. У сыновей из династических фамилий как-то вдруг проявились династические болезни, а вместе с ними и негодность к воинской профессии. Призывали после интернатуры, а это уже было благом. В кармане вместе с дипломом врача общей практики все-таки имелся документ, подтверждающий наличие квалификации по избранной специальности. Но теперь терять, с таким трудом приобретенную практику, по причине двухгодичного перерыва в работе никому из молодых врачей не хотелось.

Гофман был умен, здоров, обаятелен, но надевать погоны категорически не хотел. Когда сдавал анализы, то в мочу сыпнул сахарку, чуток не рассчитал. Был скандал. Дело замяли.

Татьяничев на здоровье тоже не жаловался, но его ждала клиническая ординатура. Надо было срочно искать выход из сложной ситуации. При тщательном анализе родителями детской поликлинической амбулаторной карты была обнаружена положительная реакция Манту. Этот факт и оказался спасительной соломинкой. В последующие годы Татьяничев добился значительного отрыва в научной и практической работе от призванных на армейскую службу «неудачников».

Таких, кто не смог вспомнить о перенесенных в детстве заболеваниях и подтвердить их документально, а также по воспитанию принципиальных личностей, желающих хлебнуть военной романтики, набралось сорок шесть человек. Девять из этой когорты мобилизованных врачей волей случая были направлены в Среднюю Азию на один из военных полигонов в качестве врачей военно-строительных отрядов.

Карелин Леонид был женат на однокурснице Анне. Они при распределении выказали желание трудиться в родных местах, и были направлены в районный центр. У них родился ребенок, девочка. К моменту призыва отца ей еще не исполнился год. Карелин отслужил положенный срок и вернулся домой.

К Иванникову на полигон через несколько месяцев приехала жена, также однокурсница. У них вскоре родилась дочь. Иванников продлил контракт армейской службы.

Романчук не был официально женат, но через некоторое время получил телеграмму о рождении у него сына. По окончании двух лет уволился.

Вересов приехал на полигон сразу с женой и полуторалетним сыном. Два года прижили в общежитии и вернулись на родину.

Марченко не был женат. В одной из частей познакомился с женщиной, у которой был ребенок, и оформил с ней брак. Продлил контракт.

Благинин прибыл к месту службы, оставив жену с сыном у родителей. Через несколько месяцев был вместе с частью переведен на север. Через два года уволился.

Новоселов, оставив жену дома, отслужив по контракту, уволился.

Кононов романтически добился ответных чувств у однокурсницы, женился. Привез спутницу жизни на место службы. Вскоре у них родился сын. Продлил контракт.

У Камского спустя месяц после призыва родилась дочь. Через полгода семья переехала на полигон в Среднюю Азию. Продлил контракт.

Я рассказываю о событиях, связанных с реальными людьми, но фамилии действующих лиц изменены. Если кто-то из читателей найдет нечто личное в этих повествованиях, то прошу это считать случайным совпадением. Перед вами текст художественного произведения, а не летопись.

Начало

Упаковав, приобретенные еще в студенческие годы атласы и прочие книги по хирургии, а также монографии по терапевтическим дисциплинам жены-однокурсницы, защелкнув замки на чемодане, поставив на него радиоприемник «Спидолу», Камский Игнат сел на тахту и стал ждать прибытия вызванного такси.

– Ничего не забыл? Диплом, паспорт? – глянув сочувственно на небогатый скарб молодых врачей, вчерашних интернов, спросила хозяйка трехкомнатной квартиры Елена Яковлевна тоже медик, работавшая в поликлинике гинекологом и сдававшая им одну комнату по доброте своей души. Когда ее муж Семен Исаевич вернулся из командировки и увидел в своей обители пополнение в лице Камского и его молодой спутницы жизни Сильвии, то тихо уже за полночь устроил своей половине головомойку. Выгонять все же квартирантов не стал, позволив им пережить оставшиеся два месяца зимы и три месяца весны, то есть до окончания обучения в интернатуре.

– Вроде бы нет, – ответил Игнат. – Вам спасибо за то, что приютили, иначе мы бы так и обитали с Сильвией по разным адресам.

– А как дела у нее? Сильвия. Имя то, какое редкое!

– Она уже у родителей.

– Когда у нее срок родов? – с профессиональным интересом поинтересовалась Елена Яковлевна.

– В начале осени.

В это время в соседней комнате зазвонил телефон. Послышался короткий разговор, затем вышел Семен Исаевич и сообщил:

– Звонили из диспетчерской, такси выслали.

Через минуту-другую в дверь постучал водитель. За один раз все связки книг Камскому не удалось забрать и ему пришлось еще раз возвратиться.

Ну, счастливой дороги! – пожелала ему напоследок хозяйка. – Долгой, интересной вам жизни и удач.

Миновав городские улицы и выехав на широкую магистральную трассу, «Волга» помчалась в сторону областного центра. Игнатом овладело сладостное ощущение свободы, душа его пела, фантазия рисовала картины счастья и он, поддавшись своим видениям, стал улыбаться.

– Судя по книгам, вы медик? – вывел Камского из ощущения блаженства таксист.

– Да, интернатуру по хирургии проходил в вашем городе.

– А где продолжите врачебную практику, если не секрет?

– В армию призывают.

– Вот как! – удивился собеседник. – И кем там придется служить? По специальности?

– Неплохо бы получить сразу хирургическую должность в госпитале, но обычно все начинается с работы в батальоне.

– А навыки не потеряете? – продолжал допытываться водитель. – Ведь хирург, как пианист, нуждается в практике.

– Думаю, что неподалеку будет медицинское учреждение, где можно будет ассистировать, кроме того буду заниматься амбулаторной хирургией и диагностикой.

– Я не полностью улавливаю смысл вашей профессиональной терминологии, но понятно, что у вас все уже продумано.

– Жизнь подскажет. А вы давно таксистом работаете?

– С полгода.

– А раньше?

– Инженером.

– Вот как! – удивился Игнат. – А почему переменили профессию?

– Деньги на квартиру собираю. На прежней должности для этого жизни не хватит.

– Да жилье – это главное для семьи, – согласился Камский.

– Ну, тебе не надо переживать по этому поводу. Офицерам в армии выделяют либо общагу, либо другое служебное помещение.

– Казарму что ли?

– Ну, сейчас не то время!

Но, как потом увидел лейтенант медицинской службы Камский, некоторым военным приходилось проживать с семьями в весьма трудных условиях, где казарменное помещение было на первых порах не худшим вариантом семейного быта.