Объединяя времена

Благинин пристрастился к курению на младших курсах. Будущий доктор прекрасно понимал, что такая привычка врача не красит, но ничего не мог с этим поделать. Однажды вечером в комнату общежития, где он обитал, зашел Новоселов.

– Привет, Вадим!

– Здорово!

– Ну, и запашище у вас! Шире форточку откройте, а то задохнетесь.

В комнате стояли четыре кровати, на которых возлежали сосредоточенные студенты с книгами в руках.

– Что носками воняет?

– Если бы только. Табачным дымом.

– Мы ему говорили, чтобы не дымил в комнате, – сказал один из проживавших молодых людей, кровать, которого стояла возле окна.

– Выгонять будем в курилку! – подключился еще один решительный голос.

Андрей Бахтин, также однокурсник Ефима, сосредоточенно читал монографию.

– Вадим, ты сдал глазные болезни? – поинтересовался Новоселов.

– Сдал.

– Какую оценку получил?

– Хорошо.

– Билеты у тебя есть?

– Есть.

– Дашь? Тебе же они больше не нужны.

– Бери. Они в папке на моей тумбочке.

– Слушай, Ефим, – подключился к разговору Бахтин, – ты же гипнозом занимаешься?

– Учусь пока.

– Закодируй Вадима.

– Да ну вас к черту! – пробурчал Благинин. – Я спать хочу!

– Во сне самый эффективный момент! – понизив голос, не унимался Андрей. – Его и погружать в сон то не надо, после экзаменов он отрубается за двадцать секунд.

Едва было произнесено последнее слово, как с кровати Благинина послышалось сладкое сопение.

– Приступай! – решительно сказал Бахтин.

– Так он же не согласился!

– На него все равно ничего не подействует.

– Ладно, попробую.

Новоселов пододвинул стул вплотную к спящему товарищу, присел. Блаженство на лице Благинина было освящено сиянием румянца, подчеркнуто расслабленной мимикой и едва заметной улыбкой толстоватых губ.

– Ты слышишь только мой голос, – начал Ефим, – тело твое наполняет нежное тепло, ты расслаблен настолько, что движения становятся невозможны. Вокруг тебя поле покрытое цветами. Ты лежишь на нем, раскинув руки. От множества соцветий исходит удивительный аромат. Ты чувствуешь его?

Вадим глубоко вздохнул.

– Замечательно! – продолжал гипнотизер. – Дует легкий ветерок, по синему небу плывут гирлянды облаков, цветет сирень. Рядом река, на ней с удочкой сидит рыбак. Поплавок неподвижно застыл на глади воды. Иногда на него садятся стрекозы. Близится полдень, поэтому клева нет. – Новоселов все это произносил медлительно с ритуальными паузами. – Внезапно порыв ветра доносит отвратительный запах. Ты это чувствуешь. Тебе неприятно. Это рыбак закурил.

В это время Благинин открыл глаза. Мгновенно усёк обстановку и характер действа, тут же разразился длинным, отборным словоизвержением, которое обычно в книгах не приводят:

– Да пошли вы к е…!

Встал, достал пачку сигарет, вынул одну и, разминая ее пальцами, вышел из комнаты.

– Пойду на улицу, покурю.

Однако через пару минут вернулся. Сигарета была потушена и почти не использована.

– Что за сорт мне подсунули! На тошноту тянет. Надо будет сходить в киоск и разобраться.

Присутствовавшие в комнате переглянулись, не проронив ни слова. Новоселов поспешно взял билеты и, опасаясь непредвиденного развития событий, тут же исчез за дверью.

Глава вторая

От лица автора

Соперничество

Раненного в живот подростка сразу же подали в операционную. На передней брюшной стенке возле пупка справа виднелась точечная рана, края ее были черного цвета. Со слов очевидцев он выстрелил себе в живот из малокалиберной винтовки. В приемном отделении осталась ждать плачущая девушка. Она сидела, немного наклонившись вперед, руки были согнуты, локти на коленях, лицо скрыто ладошками. С виду, сопровождавшая подростка, была в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет. Слез было много и ей приходилось периодически размазывать влагу по всей площади лица или использовать уже набухший от рыданий носовой платок. Я пытался с ней поговорить, чтобы выяснить все подробности, но ничего конкретного не добился. В историю болезни пришлось внести информацию, оставленную врачом скорой помощи. Затем я поспешил на помощь оперирующему хирургу.

Подростку повезло: пуля прошла в двух-трех миллиметрах от аорты, расплющилась, ударившись о позвонок, и хорошо прощупывалась. На своем пути она пробила петлю тонкой кишки в двух местах. Повреждения зашили, пулю извлекли. Подростка отвезли в послеоперационную палату.

Я возвратился в приемное отделение. Девушка уже не плакала.

Увидев меня, она вскочила и, подбежав, быстро затарахтела:

– Скажите, что с ним? Он будет жить? – Опять, завыв: – У-у-у… Он будет жить?

– Да успокойся ты! Все нормально с твоим другом!

– Правда? Вы не обманываете?

– Правда. А если ты все расскажешь, как было, я попрошу, чтобы тебя к нему пустили, примерно, через часик. Сейчас он спит после наркоза.

Брызнув последними слезами, и судорожно всхлипнув на вздохе, она, наконец, успокоилась.

Паспортные данные уже были записаны, поэтому я попросил рассказать ее об обстоятельствах случившегося ранения.

– Ты все видела, что произошло?

– Да.

– Где это было?

– Возле тира в парке.

– Он сам в себя выстрелил?

– Да.

– А где он взял мелкашку? – увидев, что она, то ли не поняла вопрос, то ли засомневалась – отвечать или нет, я спросил еще раз: – Где он взял мелкокалиберную винтовку?

– Ее Андрей, его друг принес. Отец Андрея физкультуру и военную подготовку в школе ведет. А зачем вы все это спрашиваете? Вы же не следователь.

– В историю болезни должно быть все записано.

– Понятно.

– Может он влюбился неудачно?

Тут девушка опять начала всхлипывать.

– Он мне проходу не дает. Такой приставучий! А я не хотела больше с ним встречаться. Он у меня пуговицу в пальто оторвал.

– И давно ты его знаешь.

– Мы вместе еще в детский сад ходили. Теперь он в училище пошел.

– Ну, и какие отношения собираешься строить с ним дальше?

– Он же меня так люби-и-и-и-т! – завыла она.

– В тире вы стреляли по мишеням?

– Да, мальчишки по очереди стреляли.

– А потом пришел Денис…

– Это кто?

– Мальчик с нашего двора. Я с ним тоже дружу. Он отличник и хорошо знает математику. Мне помогает.

– Ну, так это же замечательно.

– В тире Жорка сказал, что если я не перестану с ним встречаться, он убьет Дениса.

– Ты имеешь в виду Жлобина Георгия, которого мы прооперировали?

– Да. Я ему ответила, что пусть лучше убьет меня. И мы с Денисом убежали. А он выстрелил со злости, лежа в тире, сначала в дерево, а потом себе в живот

– Телефон его родителей знаешь?

Она не успела ответить. В дверь приемного отделения ворвались родители пострадавшего – крупная женщина с увесистым, как подкова подбородком и среднего роста жилистый мужчина. Но это уже другая история.

Случай в десантном полку

1

Когда заведующая хирургическим отделением Жанна Леопольдовна и я, как ассистент, зашли в операционную медицинского батальона, раненый в голову офицер лежал на хирургическом столе. Рана располагалась в правой височно-теменной области. Волосы были обриты, военный хирург обрабатывал кожу головы антисептиком. Заведующая и я возвратились в предоперационную комнату, затем после мытья рук и облачения стерильных халатов мы приступили к хирургической обработке огнестрельной раны. Выходного отверстия не было, и на рентгеновском снимке четко просматривалась застрявшая в полости черепа пуля. Было произведено трепанационное расширение раны, удалены костные отломки и частицы мозговой ткани, так называемый детрит, произведено промывание огнестрельного канала физиологическим раствором. Дальнейшие манипуляции пришлось прекратить, так как касание инструментом стенок раны в глубине тут же приводило к нарушению ритма сердца. Жанна Леопольдовна через несколько минут уехала решать очередную проблему к себе в отделение, а я с хирургом медицинского батальона наложил повязку на голову раненого, поставил свою подпись в истории болезни как ассистент и отбыл домой в комнату, которую снимал в городе.

2

Шел последний этап учений десантной дивизии. Майор Семин внимательно наблюдал, как выпрыгивали с самолета десантники третьей роты его батальона. Купола парашютов раскрывались один за другим и вскоре первые бойцы начали приземляться на зеленую траву поля. Кое-где имелись редкие поросли кустарника. Дальше за полем начинался смешанный лес, через который, извиваясь, протекала река. Его подразделение лидировало по навыкам в боевой и физической подготовке. Солдаты также хорошо отстрелялись и показали сноровку в условиях применения противником средств химического нападения. Не подкачали бойцы в политической грамотности. Им на пятки наступал батальон майора Коростылева, только что назначенного на должность. Семин выпрыгнул последним и вдруг заметил, что у одного из солдат вихревым потоком скрутило стропы, и купол парашюта полностью не раскрылся. Прыжки делались на предельно малой высоте. Время для раздумий в таких случаях практически нет. Когда Семин приземлился, он мгновенно отстегнул лямки парашюта и бросился к месту падения десантника. Солдат был еще жив. Ракита, на которую он рухнул, стояла с поломанными ветвями, а боец в неестественной позе лежал у ее ствола. Подбежали санитары и унесли упавшего во врачебный санитарный уазик, дежуривший недалеко от места десантирования. « Как некстати! Только бы выжил боец!» – подумал Семин. Учения шли своим чередом. Десант начал атаку условного противника и захват плацдарма.

Пострадавшего парашютиста доставили в городскую больницу. У него оказалась множественные повреждения: тупая травма живота, ушиб головного мозга, переломы ребер, закрытый перелом правого бедра, открытый перелом костей правой голени, ссадины на лице и туловище. После дачи наркоза к делу приступили сразу две бригады врачей – хирурги и травматологи. К сожалению, спасти солдата не удалось. Он умер через несколько дней, не приходя в сознание.

Учения завершились в намеченный срок, полк возвратился в казармы.

Командир полка попросил Семина задержаться после разбора полетов.

– Иван Константинович, я мог дать тебе только третье, то есть последнее место, несмотря на все твои нынешние и прошлые заслуги. А ведь два года подряд ты был первым. Я оформил документы на присвоение тебе звания подполковника досрочно, как ты знаешь. Придется затормозить. Какая нелепая случайность! Как же это произошло? – спросил командир полка

– Все было на моих глазах. Вихревый поток. Не хватило высоты, чтобы раскрутить стропы.

– Да с такой малой высоты мы еще не прыгали. Но это не снимает с тебя ответственности. Надо было больше времени уделить тренировкам. Я назначил комиссию по расследованию этого факта. Как не хотелось, но пришлось отдать первое место этому выскочке со связями майору Коростылеву. А он же отстал от тебя по всем показателям! Ну, и последнее: приезжают родители погибшего, займись.

3

Майор Семин встретил на вокзале родителей разбившегося десантника. Подробно рассказал о случившемся. Отец солдата, участник минувшей войны, приехал забирать сына при орденах и медалях. Лицо его было хмурое, осунувшееся. Он почти не разговаривал, большей частью молчал и слушал. Мать, наплакавшись до этого, лишь изредка причитала: «Сыночек ты мой родненький!», содрогалась плечами и вытирала глаза черным платком. Семин передал деньги, собранные в полку на нужды похорон. Затем гроб с погибшим погрузили на машину, и траурный кортеж уехал на родину призывника в небольшую деревушку соседней области.

Зайдя домой, Семин обнаружил записку от жены: «Я уехала к родителям. Дочка со мной. Жить дальше в твоем захолустье без работы не могу, боюсь потерять диплом. Извини».

Майор Семин медленно шел по военному городку между казармами, автоматически отвечая на приветствия младших по званию. За последней казармой он свернул на тропинку, петляющую между сосен и ведущую к озеру, где была оборудована плавательная зона, огражденная буйками. Дойдя до берега, присел на скамейку. Ветра не было, вода как зеркало, только круги от гуляющей крупной рыбы и мальков. И вдруг перед его глазами возникло лицо заместителя командира полка по политической работе майора Сомова. Видение было настолько явственным, что Семин даже повернул голову. Рядом никого не оказалось. Видение снова начало его преследовать. Он увидел, что Сомов достал из кобуры пистолет и приставил его к виску. Семин, как под гипнозом, начал повторять движения Сомова, но в последний момент разжал пальцы. Оружие упало на землю.

– Товарищ, майор, разрешите обратиться! – перед Семиным возник посыльный из штаба.

– Да! – выходя из транса, произнес Семин.

– Вас командир полка срочно вызывает. Сомов застрелился.

Семин начал смотреть себе под ноги, намереваясь поднять упавший пистолет.

– Вы что-то ищете? – спросил посыльный.

И тут Семин обнаружил, что пистолет находится в кобуре на своем месте.

– Нет, нет. Все в порядке.

У командира полка находилось уже несколько офицеров, среди которых был полковой врач, докладывающий, что у покончившего собой недавно нарушилось зрение, и он его возил на обследование. Была обнаружена опухоль гипофиза.

P. S.

Через год батальон майора Семина стал вновь не досягаем для конкурентов. Потом служба в Афганистане. Помогал жене растить дочь. Повторно так и не женился. Выйдя в отставку, стал егерем.

Профессиональный осмотр

К началу прохождения интернатуры за годы занятий в хирургических кружках я практически неплохо освоил многие технические приемы и способы ведения операций. Удаление нетипично расположенных воспаленных червеобразных отростков мне доставляло даже какое-то эстетическое наслаждение. Быстро заметив это, заведующая отделением Жанна Леопольдовна, разрешила мне самостоятельное оперирование при экстренной помощи и консультативные осмотры по отделениям. Надо сказать, что мои сокурсники не торопились себя проявлять и кое-что выигрывали такой тактикой. Мне же приходилось замещать заболевших хирургов в поликлинике, читать экспромтом лекции о вреде курения и пьянства или о половом воспитании, затем я готовил санитарную дружину одной из маленьких фабрик к городским соревнованиям, а сегодня мне сказали срочно идти в одно из ПТУ в качестве хирурга для осмотра обучающихся там девушек. Когда я занял свое рабочее место, перед моим кабинетом уже образовалась очередь. Девушки толпились, хохотали, повизгивали, пританцовывали.

– Девчонки, хирург пришел! – долетела до меня многократно повторенная фраза. – Молоденький!

Дальше было слышно хихиканье и многоголосый шепот.

Первой зашла изящно сложенная улыбающаяся девушка в белой кофточке и светло-коричневой юбке, на ногах у нее были колготки.

– Раздевайтесь! – сказал я.

– Как? Совсем? – переспросила она.

– Совсем! Все полностью снимайте!

Еще в период обучения в институте практикующие врачи напоминали студентам о том, что в медицине существует не писаный закон подлости. Он заключался в том, что у однажды невнимательно осмотренного больного обязательно оказывается какая либо серьезная патология, пускай перед этим ты посмотрел сотни пациентов и ничего не пропустил. Я это усвоил хорошо, поэтому поблажек ни себе, ни пациентам не делал.

– Лифчик тоже снимать? – послышался из-за шторки голос девушки.

– Да, и трусики тоже.

Но она сняла только лифчик и приблизилась к столу. У нее было все в норме. Мастопатии не было, грыж тоже.

– Геморроя нет?

– Нет!

– Показывайте! Здесь стеснение не уместно.

На осмотр у меня ушло белее десяти минут. Всего же предстояло осмотреть более пятидесяти человек. Я прикинул, что с таким темпом мне для этого потребуется около девяти часов.

– Девчата, хирург геморрой ищет! – кто-то ехидничал за дверью. – У кого геморрой, можно без очереди! – доносилось до меня.

Я вышел в коридор и сказал:

– Заходите по пять! Кто первым разденется, сразу ко мне.

Стеснение у них как-то пропало само собой. Они быстро раздевались, выстраивались нагишом в колонну по одному и подходили одна за другой, я их осматривал, делал записи и отпускал к следующему врачу.

– Доктор, а вы женаты? – вдруг спросила, подойдя ко мне, одна из девиц.

– Да! – ответил я, – но к делу это не имеет отношения.

– А мы там спорили: можно ли относиться к врачу, как к мужчине? Глядя на вас, я вижу, что можно.

– Об этом поговорим в другой раз.

– Это так интересно, а вы «в другой раз…» – Пыталась поддержать ее следующая обнаженная.

Откровенно говоря, они своими подколками мне уже начинали надоедать. Я продолжал работать, как робот, боясь, что-либо пропустить. Когда была осмотрена последняя из прибывших на осмотр девушек, мне хотелось только добраться до квартиры и выспаться перед дежурством.

Кристалл

В то утро на работу я шел по берегу Двины. Был уже конец октября и деревья спешно сбрасывали последние оранжевые, желтые, кирпично-красные и просто пожухлые листья. Ночью некоторое время падал снежок и местами он не успел еще стаять. В месте, где река образовала песчаную косу, вернее песчаный занос, на котором вольготно отдыхала группа валунов, из невысокого прибрежного кустарника выскочил человечек в одних плавках и стал растираться полотенцем. Он был настолько маленького роста, что походил на гнома из детской сказки. Я, на всякий случай, поздоровался. Гном приветливо кивнул в ответ.

– А вам не холодно? – спросил я.

– Нет, не холодно. Пожалуй, даже жарковато, – ответил тот.

Удовлетворяя свое любопытство, я остановился и вновь обратился к гному:

– А давно вы моржуете?

– Моржую я зимой, а сегодня пришел искупаться. Если хотите, можете присоединяться.

Я поежился. Дул жесткий холодный ветерок, небо хмурилось.

– Мне нравится купаться летом.

– Летней порой, – глядя на меня, говорил он, продолжая растираться, – знаете ли, кроме жары допекают еще комары, слепни, клещи и прочие твари. Ну, а так красиво, все цветет, зеленеет. Я летом уезжаю на север к знакомым.

– И далеко?

– В Мурманск. Да, большинство едет на юг, а я на север.

Гном начал молча, не спеша одеваться. По внешнему виду ему было за шестьдесят. Мышечные контуры молодости уже были утрачены, на животе появился слой подкожного жирка, волосяной покров распространялся почти по всему телу, прихватив области спины и плечи. Так как время меня поджимало, я пожелал ему здоровья и заторопился в больницу, где проходил интернатуру по хирургии. День, как всегда, был насыщенным. Обход, плановые операции, экстренное оказание помощи, перевязки, консультации по отделениям больницы. Я записался сразу в две хирургических бригады, работающих в разное время. Когда закончилась вторая операция, уже начало смеркаться. Со мной обучались несколько моих однокурсников. Они также старались получить практические навыки по всем разделам хирургии.

В больницу, когда позволяло время, по утрам я добирался пешком разными маршрутами, во-первых, чтобы изучить город, а во-вторых, используя прогулку в качестве утренней физзарядки. К песчаной косе на берегу реки я подошел точно в то же время, что и вчера, но любителя зимних купаний не встретил, чем был разочарован. В больнице, переодевшись, я зашел в ординаторскую и неожиданно чуть не столкнулся с гномом. Надо сказать, что удивились мы оба. Я, будучи сам невысокого роста (немножко не дотянул до ста семидесяти), почувствовал себя неловко, когда рядом со мной оказался, едва достающий мне головой до подбородка человек в хирургическом халате, на котором было написано Кристалл Давид Соломонович. Мы познакомились. Он оказался очень эрудированным человеком, имеющим научные работы, в которых излагал и обосновывал правила наложения провизорных швов. Это швы, которые накладываются на края операционной раны, но сразу не завязываются. Это делается спустя два или три дня на перевязке.

В тот день я ассистировал ему, где увидел его способ ведения послеоперационных ран. Будучи на пенсии, он брал одно-два дежурства, чтобы удовлетворить страсть, практиковавшего более сорока лет хирурга. Несмотря на возраст, Давид Соломонович продолжал делать подписку на интересовавшие его книги. После поступления изданий в магазин, извещения отправлялись заказчикам, учитывая дату заказа. Я всегда подписывался заблаговременно и одним из первых. Поэтому, когда я приобрел довольно интересную книгу по хирургии небольшого тиража, а ему не досталось, он был огорчен. Но мне она была нужнее.

Надо сказать, в городе в то время проживала довольно большая община евреев. Спустя двадцать лет, в годы перестройки и развала Советского Союза, большинство из них разъехалось по разным странам мира в поисках лучшей жизни.

Хостенков

– Расскажите, пожалуйста, как вам работалось в кремлевской больнице? – однажды спросил я Василия Денисовича, когда мы переодевались после проведенной операции, где я был в качестве ассистента.

– Откуда ты взял, что я там работал? – и он внимательно посмотрел на меня. – Это тебе не правду сказали. Слухи все.

– А за что вы, сидели в тюрьме? – не унимался я.

– Ну, ты любопытный! Зачем это тебе знать?

– Я, ведь, тоже врач… Опыт старшего опытного коллеги не помешает.

– Хм… Довод убедительный. Мы работаем, а прокурор крамолу ищет. У каждого свои задачи. А вот скажи, почему говорят «искусство врачевания?»

– Мы же людей лечим. У ветврачей работа больше похожа на ремесло, у нас ближе к искусству.

– В принципе верно, но не совсем так, ремесленная подготовка нам еще более нужна, чем им, – Василий Денисович задумался на несколько секунд. – Нам очень важно убедить больного в необходимости конкретного лечения, а потом доказать, что оно, это лечение, было проведено правильно. Вот в чем искусство. Есть такое мнение, что если после беседы с врачом больному не стало легче, то…»

– Это не целитель, – закончил я фразу за него. – Кто-то из наших преподавателей говорил об этом.

– Вот, вот. Пойдем, покурим!

– Я не курю. Бросил.

– Да ты, наверное, еще не начинал? И не начинай! Врач не должен курить! Лучше сотку для снятия стресса.

– Так у нас стрессы каждый день.

– Это ты хорошо меня подловил на слове. Кстати, не так давно у нас одного уволили за систематическое снятие стресса.

Выйдя на лестничную клетку, Василий Денисович стал сладострастно курить сигарету «Прима», потом внимательно посмотрел мне в лицо, как бы считывая затаенную духовную информацию, мы встретились взглядами. Он отвернулся и стал смотреть в окно. Его белая медицинская шапочка сплюснулась и съехала набок, из-под нее виднелись сзади и на висках такие же белые волосы, как ткань головного убора. Он недавно вышел на пенсию, существовать на которую не хотел, поэтому продолжал работать.

– От сумы и тюрьмы не зарекайся. Сидел я, было дело, – ответил он, выпустив струю дыма.

– А за что?

– Ни за что!

– Как это ни за что?

– В наши времена сажали для профилактики. Сейчас мы можем уже многое говорить, а прежде боялись даже своих друзей. Ни за что расстреливали, не то, что сажали. Вы – молодежь, даже представить себе не можете, как вам повезло, что вы не жили в то время, не застали войны. Это великое благо. Сейчас за жалобу можно отделаться выговором.

– Так, значит, кто-то пожаловался? – пытался удовлетворить я свой интерес.

– Все, пойдем! Надо операцию оформить. Я запишу в историю, а ты – в операционный журнал. Чтоб, как у меня! Я проверю.

Один из студенческих приемов обучения заключался в добывании расположения опытных хирургов. Всегда можно было выудить у них какие-нибудь изюминки. А нюансов и тонкостей в силу уникальности каждого человека во врачебной работе было много. Особенно интересны были рассказы старших коллег об их ошибках. Но не все любили трогать эту тему.

Коварство аппендицита

Аппендицит, или воспаление червеобразного отростка, это заболевание, на котором приобретают опыт начинающие хирурги, и на котором, порой, наживают неприятности опытные эскулапы. Иногда его называют хамелеоном брюшной полости по причине того, что воспаленный отросток может принимать клиническую «окраску» других острых заболеваний. Для него характерна мобильность, он даже может занимать инверсионное положение. Если он расположен в правом подреберье, то способен симулировать заболевания желчевыводящих путей, если в малом тазу, то заболевания тех органов, которые там расположены. Еще посещая студенческие кружки, я неплохо освоил технику удаления воспаленного отростка типичным и ретроградным способом. В монографиях прочел о других технических приемах.

Итак, я нахожусь на очередном дежурстве в качестве врача интерна и помощника дежурного хирурга. Мой старший коллега начал делать какую-то, уже не помню, экстренную операцию. Я занимался осмотром больных поступающих в приемное отделение и консультациями по больнице. Уже ближе к полуночи меня вызвала сестра и сказала, что инфекционист просит зайти дежурного хирурга в отделение и осмотреть поступившего два дня назад подростка. Я направился по вызову. Юноша семнадцати лет уже был осмотрен хирургом ранее. По подписи я определил своего опытного старшего коллегу. Больной жаловался на частый жидкий стул, тенезмы, тошноту и позывы на рвоту, схваткообразные боли в животе. Была повышена температура. Изменения в крови указывали на воспалительную патологию. Лечение энтероколита не давало эффекта. Я обратил внимание, что предыдущий консультант не исследовал прямую кишку. Я попросил перчатку и в смотровой установил, что имеется резкая болезненность передней стенки прямой кишки с правой стороны. Я выставил диагноз острого аппендицита, перевел больного в хирургическое отделение и с дежурной медсестрой удалил отросток, который был в стадии гангренозного воспаления и спаян со стенкой прямой кишки.