Сотерия

– Вот только, там не написано, где Вы учитесь или работаете…

– Третий курс медицинского.

– О, так мы с Вами коллеги! – обаятельно улыбнулся он и, поставив стул, сел около мой кровати, видимо рассчитывая на разговор.

– Куда же Вы так торопились?

– В психиатрическую клинику.

– Хм, зачем?

– Практику там прохожу.

– Интересно, наверное…

– Очень.

– Будете психиатром?

– Нет, эндокринологом.

– Вы не думайте, что я словоохотлив, просто мне нужно видеть реакцию Вашего организма на препарат.

– Я понимаю.

Он замолчал и посмотрел на пульсовую волну, мелькавшую на экране.

Я не заметила, как заснула.

09.08.2006 – среда

6.15.

В палату сквозь закрытые жалюзи проглядывало ранее солнце. Здесь была медсестра. Она заполняла документацию, сидя за небольшим столом в углу помещения.

– Доброе утро, – весело произнес врач, войдя в палату.

Я с трудом улыбнулась.

– Как Вы себя чувствуете? – регулируя капельницу, спросил он.

– Немного лучше.

– Боюсь, придется Вас ещё подержать здесь. Но есть и хорошие новости. Пока Вы были вчера без сознания, мы сделали рентген. Все кости целы. Вы быстро поправитесь.

– Пить хочется, – призналась я.

Он взял ватный тампон, налил в стакан воды из кувшина и, захватив стерильный материал пинцетом, смочил в прохладной жидкости. Врач промокнул мне губы.

– Пить нельзя, – уточнил он. – Это всё, чем я могу помочь.

Я поблагодарила, а потом сознание начало меркнуть. Сквозь сон я услышала монотонный писк аппарата, голос врача, дававший указания медсестре.

Я проснулась в домике Германа в его мире. Он сидел на краю кровати и обеспокоенно смотрел на меня.

– Что со мной? – спросила я.

– Это расплата мне за смерть Еремеева! – воскликнул он, словно не слышал моего вопроса.

– Какова цена?

– Твоя жизнь! Жизнь человека, который мне дороже всех!

Я чувствовала, что медики пытаются вернуть меня к жизни.

– Ну же! – крикнул наконец врач.

Я открыла глаза. Он с облегчением вздохнул.

– Вы однозначно останетесь в реанимации до завтра.

Так я пережила клиническую смерть.

Он не отходил от меня ни на минуту. Всё время был рядом, даже когда я спала.

«Неужели ему больше нечем заняться, как сидеть тут со мной?» – думала я.

Потом мне сказали, в реанимации, кроме меня, никого не было. Мне одной повезло так.

10.08.2006 – четверг

7.24.

Я находилась здесь уже третий день, безумно скучая по Герману. Даже красивый врач, которому не хватало только крыльев, чтобы окончательно казаться ангелом, не мог отвлечь меня от мыслей о моем пациенте.

В глазах доктора я видела искреннюю обеспокоенность моим состоянием. Я поняла, что сегодня перевода в общую палату не будет. Ещё один день, вычеркнутый из жизни.

18.30

Вечером привезли девушку лет семнадцати. Она наглоталась таблеток из-за того, что её бросил молодой человек. Сильнейшая интоксикация. Обычный подростковый бред.

23.40.

Девчонку откачали, перевели в общую палату. Я снова осталась одна.

11.08.2006 – пятница

6.35.

– Сегодня, думаю, – сказал мне врач, – переведем Вас. Состояние стабильное. Всё у Вас хорошо.

Я улыбнулась ему и поблагодарила за заботу.

12.40.

Меня привезли в общую палату. Здесь уже ждала мама. Она принесла одежду, еду. Мне разрешили по-немногу садиться на кровати и осторожно вставать. Из питания мне был позволен куриный бульон, кефир и прочие лёгкие продукты.

20.00.

Мама уехала, оставив мне плеер с музыкой, наушники и книги, чтобы я не умерла со скуки.

Со мной в одной палате лежала женщина лет тридцати. Ее звали Леной. Мы немного пообщались и узнали друг друга получше. В конце концов, мы проведем вместе ещё недели две.

12.08.2006 – суббота

6.15.

Принесли градусники. Дежурный врач забежал в палату, быстро опросил нас о состоянии, что-то пробормотал и ушел.

«Теперь я побуду пациентом» – подумала я.

10.40.

Приехала Женя.

– Ты как? – беспокоилась она.

– Нормально, – я села на кровати и улыбнулась. – Ты съездила в клинику?

– Да… – загадочно произнесла моя подруга.

– Расскажешь? – заинтересовалась я.

– Нашла я твоего санитара…

– И?

– У тебя с ним ничего нет?

– Нет. Ты же знаешь.

– Ах, да! Ты же с этим психом!

– Он не псих!

– Да, я просто так его называю.

– Тебе Ваня понравился?

– Ну, есть такое…

– Поздравляю, – обрадовалась я.

Она замолчала. Я видела, что она мне хочет ещё что-то сказать, но не могла.

– Жень, что случилось?

– Я не совсем точно выполнила твою просьбу. Я поехала в клинику только на следующий день после твоего звонка.

– Герман уже всё знал. А за осведомленность Вани я не переживала. Всё в порядке.

– Это хорошо. Вот только откуда он всё знал?

– Жень, давай я не буду ничего объяснять?

– Ладно.

В палату постучали, дверь открылась и вошёл Ваня.

– Привет, – обрадовалась я.

– Привет, – ответил он и подошёл ближе. – Как дела?

– Всё хорошо.

Он сел рядом с Женей.

– Как там Герман? – спросила я у своего коллеги.

– Озверел, – задумчиво произнес собеседник.

– В каком смысле?

– По два раза в день просится на тренажеры. Кажется, он к твоему выздоровлению решил встать на ноги.

Я улыбнулась и промолчала.

– Он скучает по тебе, – признался Ваня. – Кроме своей матери ни с кем не разговаривает.

– Не позволяй ему молчать, иначе мы снова вернёмся к началу.

– Ну, он же разговаривает…

22.00.

Вечером приехала мама, посидела со мной, потом, оставив мне всяких вкусностей, отправилась домой.

Дежурный врач зашёл к нам, спросил о самочувствии. Теперь же мы в готовились ко сну.

– Ян, извини, я краем уха слышала твой разговор с друзьями утром, – начала моя соседка по палате.

– Ничего страшного, – оправдала я ее любопытство.

– Ты проходишь практику в психиатрии?

– Да.

– У тебя какие-то проблемы?

– Да, есть… небольшие.

– Тебе не нужна помощь юриста?

– Ты юрист?

– Да.

– Вообще-то… Консультация бы не помешала.

– Я тебя слушаю.

– Знаю, со стороны это выглядит глупо, но… Что говорится в законе, если медработник влюбляется в пациента психиатрической клиники?

– Кажется, в законе нет никаких четких условий таких взаимоотношений. Разве что, со стороны этики. Ещё, помнится, браки между здоровым человеком и психбольным не регистрируют…

Она посмотрела в мою сторону и вздохнула.

– Что, всё настолько серьезно?

– Видишь ли, по всем показателям он абсолютно здоров…

– Что же он тогда делает в психушке?

– Вопрос, конечно, логичный, но… Кто туда попал, обратно не возвращается.

– Ты считаешь его нормальным?

– Более чем. Он даже адекватнее многих людей, которые никогда не обращались к психиатру.

– Я не медик. Всех этих тонкостей не знаю. Скажу тебе только как женщина – если сердце любит, люби и наплюй на мнение общества.

13.08.2006 – воскресенье

6.20.

Включив все лампы в палате и громко провозгласив свое появление, к нам вломилась медсестра с градусниками. Ненавидя эти варварские порядки, я пыталась спрятаться от этих жутких раздражителей под подушку. Тщетно. Пришлось сдаться и засунуть ледяной термометр в подмышку.

10.15.

Рядом с моей кроватью сидела Женя. Одна. Ване понадобилось сегодня куда-то отъехать.

Теперь же моя подруга рассказала о своих впечатлениях после встречи с моим Германом.

– Знаешь, когда я приехала в клинику, – говорила она, – я нашла твоего пациента и санитара в тренажёрной комнате. А у тебя есть вкус, подруга!

Она кокетливо улыбнулась и подмигнула мне.

– Только не староват ли он для тебя?

– Всего-то 14 лет разницы!

– Действительно! – воскликнула она.

– Вон, у Насти Макеевой мама моложе папы на 12 лет!

– Да? И что из этого вышло? Ничего хорошего! Одна сплошная Зина!

Мы засмеялись и продолжили разговор.

– Как там твой бывший? Саша, если я не ошибаюсь?

– Ох, сколько таких «Саш» было?

– Теперь новый появился? – намекая на Ваню, уточнила я.

– Не знаю. Мы пока только дружим.

– Знаю я твоё «дружим». До добра это всё не доводит.

– Забей. Ты, я смотрю, уже определилась?

– В каком смысле?

– В прямом. Не ври мне, что хоть минуту не думаешь о нём.

– Я и не собиралась врать.

– В общем… увидела я все мышцы твоего Германа… Он, наверное, очень страстный, а?

– Не проверяла, знаешь ли.

– Ммм, понятно.

– И не начинай.

– Ладно, ладно.

– Он для меня просто…

– Темный властелин, которому ты служишь всем своим телом.

– Не всем, – поправила я её и засмеялась.

14.08.2006 – понедельник

6.17.

К нам снова влетела медсестра с градусниками.

«Здоровый сон – лучшее лекарство!» – Ну-ну!

Потом мне истыкали все вены, чтобы взять кровь, после сказали не пить и не есть, так как врач назначил УЗИ брюшной полости.

«Кажется, начинается веселье» – подумала я, когда на меня вылили всю эту информацию.

8.15.

Вместо завтрака я отправилась в отделение функциональной диагностики. Мне, как своей коллеге, доверили мою историю болезни.

9.11.

Я с полотенцем, телефоном и картой в руках отсидела в очереди и наконец зашла в кабинет, легла на кушетку, обнажила живот.

Всё по старой схеме: печень, поджелудочная, желудок, селезёнка, почки, кишечник. На последнем они остановились.

– Деточка, да у тебя аппендикс воспален, – ахнула врач.

– Странно. Живот не болел никогда, – вспомнила я.

– Надо удалять…

– Весело, – с сарказмом заметила я и начала стирать гель со своего тела.

– Я напишу заключение. Скажешь своему врачу.

– Да, хорошо.

– И, чем быстрее, тем лучше.

– Я поняла.

9.34.

Я нашла своего врача, всё ему объяснила, и к обеду он перевел меня в хирургическое отделение. Операцию назначили на завтра.

15.40.

После обеда пришли результаты крови. Никаких противопоказаний к операции не было, а в общем анализе ярко выраженные признаки воспаления.

18.35.

У меня начал побаливать живот, как раз справа внизу.

«Только бы не перитонит!» – думала я.

15.08.2006 – вторник

6.27.

Когда явилась медсестра, я сообщила ей о болях. Она ушла и вернулась только через час, но уже с врачом.

7.30.

– Сильно болит? – спросил он, помяв мой живот.

– Да, – призналась я. – С учётом моей слабой восприимчивости к боли – очень сильно.

– Давайте на рентген. Срочно.

8.14.

Меня отвели в отделение лучевой диагностики, сделали снимок брюшной полости. Обещали подготовить результат через полчаса. А куда я могла деться?

8.40.

Вернувшись в палату, я приняла вынужденное положение, свернувшись в клубочек. Было невыносимо больно. Так, что даже слезы сами текли из глаз.

Я с трудом взяла телефон, позвонила маме.

9.54.

Она приехала через двадцать минут после моего звонка и поставила «на уши» всё отделение.

Пришел мой врач и сообщил, что на снимке полость выглядит, как белое пятно – признак обширного перитонита.

10.24.

Мне провели премедикацию и прочие необходимые процедуры, повезли в операционную.

Анестезиолог познакомился со мной, заболтал меня до полусмерти, пока мне привязывали руки к столу. Затем надел маску на мое лицо и попросил сосчитать от десяти до одного.

Последнее, что я помню – цифра «шесть», невыносимое желание поскорее избавиться от жуткой боли, свет операционной лампы и тихий голос медсестры.

Я знала, что будет дальше – в институте, да и в училище всё это проходили, но думать об этом не было сил. Я просто уснула.

10.39.

Теплое прикосновение и ласковый баритон. Это Герман. Как он был мне сейчас нужен, и он пришел ко мне. Всё время операции я была с ним. Он не давал мне думать о боли, заставляя меня улыбаться.

– Ты делаешь меня живой теперь, – призналась я, остановившись с ним посреди леса.

– Ох, – он тяжело вздохнул, – если бы ты знала, что сейчас ты на краю пропасти…

– Герман, я так боюсь… – я почти спустилась на шепот, стараясь не выдать своего настоящего животного страха.

– Ты еще жива, поверь мне. Этой ночью тебе не удастся сбежать со своей бессмертной душой от моего преследования, – он хищно улыбнулся, хоть я и уловила глубокую грусть в его взгляде. – Если бы ты знала, как холодна твоя кожа, когда я касаюсь её. Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять. И сейчас я встаю перед тобой на колени и молю о том, чтобы ты наконец хоть что-нибудь почувствовала, чтобы ты не проиграла свой бой. Если твоё сердце ещё бьется, и ты правда ещё жива, тогда убеги вместе со мной12.

14.50.

Меня кто-то осторожно будил. Я с трудом открыла глаза и увидела знакомое лицо врача – реаниматолога.

– Вот, мы снова с Вами увиделись, – улыбнулся своей ослепительной мимикой он.

Я что-то попыталась ответить, но раздалось только невнятное мычание.

– Я Вам всё сейчас расскажу…

Он поставил рядом стул и сел около моей кровати, взяв меня за руку.

Я помнила, какая холодная была его кожа при нашей первой встрече. Теперь же она показалась мне безумно горячей. Получается, моя в несколько раз холоднее…

– Вам повезло, – начал он, – ещё бы несколько часов…

Я внимательно на него смотрела. Он опустил взгляд и застенчиво улыбнулся.

– Знаете, если бы Вы не попали в аварию, то сейчас бы развился сепсис и…

Я закрыла глаза.

– Ладно, не будем о грустном. Теперь с Вами всё хорошо, и Вы идёте на поправку.

Я уснула.

22.10.

В палате было тихо. На соседней кровати тихо похрапывала старушка после инфаркта.

«В этом мире нет ничего интересного…» – подумала я.

Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что ничего не чувствую. Совсем ничего: ни ноющих болей в области шва, ни перистальтики, ни, даже, собственного сердцебиения.

16.08.2006 – среда

7.38.

Врач разговаривал с моей соседкой по палате, что-то объяснял ей, затем подошёл ко мне.

– Сегодня переведем Вас в общую палату, – сообщил он мне и положил руку мне на лоб. – Сейчас уберу трубу из носа и рта. Сможем поговорить. Надо будет ещё сделать перевязку.

8.00.

Он удалил лишние дренажи, и я наконец смогла произнести членораздельную фразу.

– Вы со всеми так..?

– Что? – уточнил он, улыбаясь.

– О всех так заботитесь?

– Нет, только об избранных, – замялся он, потом добавил, – я очень люблю людей, и медицина – моё призвание.

– Как Вас зовут?

– Вячеслав.

– А по отчеству?

– Борисович.

– А то мы с Вами так долго знакомы…

– Надеюсь, что больше мы не увидимся при таких обстоятельствах.

Пришла медсестра, принесла перевязанный материал. Я внимательно следила за ее движениями. Она окинула одеяло, и я увидела большой пластырь посередине и два дренажа, торчащих по бокам.

Когда она отклеила повязку, моему взору предстал шов, весь измазанный зелёнкой. Он достигал десяти сантиметров и располагался в центре живота, спускаясь от пупка к лонному симфизу.

– Кошмар, – прошептала я.

– Это не самое страшное, – заметил мой врач.

– Бывает хуже?

– Недавно привезли девочку тринадцати лет с кишечной непроходимостью после перитонита. Так там шов от мечевидного отростка и до лобковой кости.

– Бедняжка, – вздохнула я.

12.30.

Меня перевели в общую палату, запретили пока что садиться, вставать и есть. Пить тоже нельзя.

Ко мне пришла Женя, и врач ей разрешил только смачивать мне губы. Как медик – я всё прекрасно понимала, но как человек – ужасно хотела пить… Мне вдруг безумно захотелось впиться зубами в жареный стейк и разорвать его на части. Поистине, животный голод.

Через несколько минут после прихода моей подруги появились мама с папой. Они посидели со мной около двух часов.

Вечером они приехали снова.

Сегодня я прожила без воды и еды, питаясь только тем, что капли мне внутривенно.

17.08.2006 – четверг

10.05.

Сегодня мне удалили оба дренажа и разрешили потихоньку садиться на кровати.

С самого утра в моей палате дежурила Женя.

Утром врач разрешил пить и по-немногу потреблять куриный бульон. Хотелось шоколада, мяса, пиццы, кофе и даже немного покурить.

11.43.

Приехала мама, привезла покушать. Я позволила себе даже половину кусочка белого хлеба.

– Что там с машиной? – поинтересовалась я у нее.

– Папа всё уладил. Она же была застрахована, а ещё будут взыскания с виновника аварии…

– Так с ней что?

– Немного помялась…

– Восстановлению подлежит?

– Да, конечно.

21.15.

Вечером я попросила никого не приезжать, так как самостоятельно начинала передвигаться по палате.

Я включила музыку в наушниках, легла на спину. Мне вдруг стало так грустно, одиноко… Ужасно хотелось услышать его голос, поговорить с ним.

Я позвонила Ване.

– Привет, – сказала я, когда он ответил мне.

* Привет! Как ты себя чувствуешь?

– Уже намного лучше… Как там… Герман?

* Давай не будем о грустном.

– Почему?! Что с ним случилось?!

* Нет, с ним всё в порядке… Просто… Он очень скучает… Я за два года ни разу не видел его таким. Что ты сделала с мужиком?!

Я улыбнулась.

– Вань, можно тебя кое о чем попросить?

* Конечно!

– Ты можешь нам дать поговорить?

* Да. Сейчас только в палату вернусь…

Я слышала его шаги по коридорам клиники, потом отдаленный голос санитара, лёгкое шуршание, дверной хлопок…

* Привет, девочка, – разлился сладким ядом в моём сердце его баритон сквозь километры.

– Привет, – растаяла я.

* Я так соскучился по тебе… Как ты?

– Меня прооперировали, теперь я в палате… А ты?

* Мама приходит каждый день. Она созванивается с твоей, держит меня в курсе.

– Ты занимаешься?

* По два раза в день.

– Зачем так много? – улыбнулась я, и мой голос дрогнул.

* Малышка…

– Что?

* Я тебя очень люблю. Выздоравливай поскорее, иначе я здесь совсем с ума сойду!

– Я вернусь, ты встанешь на ноги, пройдешь комиссию, и тебя выпишут из клиники!

* Я встану раньше, чем ты вернёшься!

– С чего ты взял?

* Я это знаю и всё!

– Хорошо, я тебе верю.

Раздался голос Вани, снова шуршание, и мне ответил санитар.

* Ян, я твой ноутбук отдал Жене, чтобы он здесь не потерялся.

– Спасибо.

18.08.2006 – пятница

8.14.

Это был уже третий день после операции. С самого утра я твердо решила поскорее вернуться в строй: я обошла пару раз свою кровать и, дико устав, села на край, осознавая всю свою беспомощность.

Сделали УЗИ, которое показало, что никаких патологий в моем организме нет. Ещё бы! Всё, что имело отклонения, было удалено.

22.00.

Текли серые будни. Врач обещал в понедельник снять швы. Я стремительно неслась к финишу этой больничной эстафеты.

19.08.2006 – суббота

14.00.

Утром приехали родители, поскольку Женя решила провести этот день с Ваней. Я была за них рада.

Звонила Настя Макеева, чтобы рассказать про очередную пассию и про то, как она великолепно умеет варить картошку. Её вопрос, заданный абсолютно серьезно меня окончательно убил: «А сколько жарить пельмени? Или их просто потушить 30-40 минут?».

Да… Ване она была, определенно, не пара!

23.40.

Мне снова снился Герман. Он решил показать мне изнутри заброшенные домики. Апартаменты Элима и Ангелины я уже видела. Теперь экскурсия состоялась в особняк Изольды.

– Однажды Элим рассказал мне историю, – решила поведать своему спутнику я, – о том, как он был предан и превращен в оборотня какой-то ведьмой…

Он шел и внимательно меня слушал, хотя уже давно знал, о чем я спрошу.

– Почему он рассказал мне именно эту историю? Ведь его ликантропию13 можно было объяснить и другим…

– Чем же? – улыбнулся Герман.

– Например, проклятьем его рода…

– Видишь ли, все самые большие проблемы в жизни любого мужчины происходят из-за женщины. Конечно, он мог бы тебе рассказать, что его предок страстно влюбился в какую-нибудь ворожею, захотел взять ее силой, а за это она прокляла его. Но, в этой истории есть определенные условия – время, а точнее срок давности. Весь этот мир существует не так долго, как сменяются поколения. Элим, в конечном счёте, и оказался бы тем самым предком, из-за которого прокляли бы весь род, если бы он ещё не натворил бед и не пошел против меня.

– Ты говорил, что он тоже часть твой сущности…

– Самая малая её доля.

Я слегка вздрогнула, что не могло ускользнуть от его глаз.

– Тебе нечего бояться, – проговорил он, обнимая меня, – моя истинная сущность, настоящий я, сильнее всех остальных. К тому же, мы с тобой всех их прогнали из нашей жизни, и теперь я весь твой.

Он наклонился к моему уху.

– Только твой, – сорвавшись на шёпот, добавил он.

20.08.2006 – воскресенье

Этот день ознаменовался бестолковым валянием на кровати и попытками пройтись по коридору, чтобы хоть как-то расшевелить своё ленивое туловище.

21.08.2006 – понедельник

8.00.

На обходе врач задумчиво произнес слово «неделька». Конечно, меня это совсем не устраивало. Так он ещё сообщил мне, что сегодня после снятия швов, мне нельзя будет вставить минимум три часа.

Я уже начинала искать верёвку, табуретку и мыло. Наверное, стоило у Жени попросить такую контрабанду.

Хоть из окна выпрыгивай. Но нет. Четвертый этаж и снова всё по кругу: реанимация, травматология.

Я чуть ли не умоляла выписать меня к пятнице, но всё было безрезультатно. Доктор был непреклонен.

11.13.

Когда пришла подруга, я вылила на нее всё своё горе.

– Что тебе обещал твой псих? – спокойно говорила она.

– Что?

– Что, когда ты вернёшься, он встретит тебя сам! Без помощи санитаров и инвалидного кресла.

– Ну да… – согласилась я.

– Ты ему не дашь достаточно времени на подготовку. Он не успеет до твоего выздоровления встать на ноги.

– Ты права.

Разговор с Женей меня значительно успокоил, и я решила побыть овощем ещё недельку.

11.43.

Сняли швы и запретили шевелиться. Моя подруга решила остаться со мной до вечернего посещения, пока не приедет мама. Сегодня я нуждалась в посторонней помощи.

– Не забывай, что нам на учебу через десять дней, – зачем-то вспомнила Женя.

– Фу, какой ужас! – воскликнула я, впервые осознав, что не хочу возвращаться к рутинному студенчеству.

– Ты лучше скажи, как ты будешь совмещать своего Германа и лекции?

– Я найду способ!

– Ваня сказал мне по секрету, что в конце сентября состоится комиссия, как раз по твоему пациенту. Тебя туда вызовут, и ты должна будешь объяснить всяким кандидатам и докторам, как так получилось, что их традиционные методы, которыми они пользовались два десятка лет не принесли никаких плодов, а ты – такая умница, без всяких препаратов и процедур вывела его из сопора.

– Блин, и что я должна буду им говорить? Мол, я тут прилегла с ним рядом, он почувствовал себя мужиком, гормоны, в частности андрогены, включая тестостерон, восстали и двинулись к головному мозгу, воздействуя на него похлеще транквилизаторов?!

– Не знаю. У тебя есть чуть больше месяца, чтобы всё хорошенько обдумать, подготовить речь и ответы на их возможные вопросы.

– Это невыносимо!

– Вынесешь! Главное, его сейчас верни к нормальной жизни.

– Он уже почти…

– Почти, Яна, почти!

22.08.2006 – вторник

9.15.

К вечеру я уже начала ходить, а утром самостоятельно умылась, переоделась и пошла на перевязку.

Медсестра банально пошутила, что я напоминаю ту самую избитую собаку, на которой всё быстро заживает, поменяла мне пластырь и отпустила с миром.

День обещал быть скучным. Я попросила Женю привести мне ноутбук и диски. Хотя бы кино посмотрю и отберу что-нибудь новое для Германа.

10.30.

Всё, как и было обещано, доставили в мою палату.

– Жень, я беляш хочу! – призналась я.

– А соленых огурцов с мороженым не желаешь? – съязвила она.

Я представила этот вкус.

– Желаю, – честно ответила я.

– Ты случайно не беременна ли? – заподозрила неладное моя подруга.

– Нет.