Сотерия

«Разрисованная вуаль…»

Спать днем мы сегодня не будем.

15.40.

– Тебе понравился фильм? – спросила я, когда на экране засверкало слово «Конец».

– Тяжелый. Предательство, измена, потеря…

– Я всегда осуждала главную героиню… Знаешь, в книге написано лучше.

– Ты читала?

– Да.

20.54.

День прошел как обычно. Мы погуляли в саду, потом поужинали. Признаться, мне с трудом удалось его уговорить.

Вечером он погрузился в воспоминания о своем отце. Я с интересом слушала его рассказы о моментах, которые они проводили вместе.

Мне казалось, что сейчас самое время спросить его о том, что терзало меня уже больше недели. О его детстве и о том, что же произошло на самом деле тогда, двадцать лет назад, опуская подробности школьных фантазий моих одноклассников, которые рассказывали ужасы о мальчике, что сошел с ума.

– Зачем тебе это знать? – без особых эмоций уточнил он.

– Мне это нужно, – призналась я.

– Ладно, – согласился он, – слушай.

Я поудобнее села на кровати, внимательно глядя на своего собеседника.

– Когда мне было пятнадцать, я учился в школе… науки мне давались нетрудно. У нас была преподавательница, в которую все поголовно влюблялись. Она была чуть старше тебя, но довольно строга и даже жестока. Я её ненавидел, несмотря на окружающие меня «ахи и вздохи». Мои друзья вечно отвешивали ей нелепые комплементы, на которые она реагировала довольно равнодушно, но после уроков оставляла малолетнего кавалера «для беседы о его поведении», а за спиной они обсуждали детали близости с ней, которую они представляли себе в своих самых запретных фантазиях. В моем классе учился мой… друг, правильнее сказать, а еще девчонка. Она была отличницей и очень расстраивалась из-за плохих оценок, потому что родители ее били.

Он посмотрел на меня.

– Что? – не выдержала я его пристального взгляда.

– Ты действительно хочешь знать всё?

– Конечно.

– Не для твоих невинных ушей эта история.

– Герман, я учусь в медицинском.

– Что ж… – согласился он и продолжил. – Это был пасмурный день. Я пошел в учительскую за журналом, но остановился у двери и подслушал разговор учительницы с нашей отличницей. Она говорила, что за всё нужно платить, и даром свои оценки она не заработает, иначе преподавательница отправится к её родителям и расскажет небылицы о плохой учебе их дочери. Тогда я понял, что отличница доносит ей какие-то подробности о наших разговорах, о том, как парни из моего класса обсуждают её за спиной, проще говоря, «стучит» на своих знакомых. Конечно, как порядочный человек, я должен был сообщить об этом своим друзьям, но, посчитав, что они сами виноваты, я решил не вмешиваться. Через пару месяцев я уже и думать забыл про тот случай. Если бы не новые обстоятельства… Я со своим другом остался в классе убираться после уроков. Когда мы помыли полы, я пошел выливать воду из ведра и проходил мимо открытой двери учительской. Оттуда доносились странный звуки. Я заглянул внутрь, а там мой знакомый, который учился в параллельном классе… Как бы это помягче выразить? Ублажал эту молодую учительницу. Я был замечен. Началась погоня. Я забежал обратно в класс, схватил своего друга, и мы вместе выпрыгнули в окно. Благо был первый этаж. Однако, была зима, и мы в школьной обуви побежали по улице. В этот же день я всё рассказал маме. Она подняла этот вопрос на собрании, но её убедили в том, что этого не было, а то, что я видел – всего лишь мои фантазии. Меня отправили к психиатру. Когда разбирались в этом деле, то у моего друга спросили – видел ли он лично то, что рассказывал я. Он сказал «нет». Меня признали психически больным, и с тех пор… я нахожусь в клиниках.

– А что произошло потом со всеми участниками истории?

– С ними…всё было как обычно. Одного меня вычеркнули из жизни, отрезали, как ненужный орган.

– Позволь задать ещё один вопрос…

– Тебе недостаточно всего того, что ты узнала сегодня?

– Последний, честно.

– Хорошо, – сдался он.

– Почему ты проявлял агрессию, находясь в клиниках, ведь если бы ты этого не делал, тебя бы давно уже выписали?

– Ты представляешь, что значит «быть пациентом психбольницы»? Это, когда каждое твое слово расценивают, как приступ бреда. Когда ты пытаешься рассказать правду – в каждой букве видят ложь. От безысходности, в надежде вырваться ты бросаешься на сотрудников, чтобы хоть как-то избежать участи умалишенного. Вот только здесь эти трюки не проходят, а я понял это слишком поздно. Это такое же состояние, когда тебя привязывают к операционному столу, утверждают, что развилась гангрена и собираются отрезать конечность, доказывая с пеной у рта, что, если этого не сделать, ты умрешь уже завтра от заражения крови. Вот, что такое безысходность!

22.03.

Мы легли спать. Завтра утром нам предстояло пройти УЗИ брюшной полости, а еще сдать кровь на гормоны.

Я не знаю, кто ты, человек, читающий этот дневник, но хочу немного… объяснить, наверное… я готовила почву для нашего будущего. Конечно, меня волновало и его общее состояние, но в особенности… его способность к воспроизведению себе подобных.

22.50.

Сны снились красочные, яркие, насыщенные.

Мы с Щенком играли в прятки в доме Германа, а сам он сидел в гостиной и что-то читал. Когда мне надоела эта бесцельная беготня, мой соперник убежал, а я села рядом с хозяином дома и заглянула в книгу.

– Что читаешь? – поинтересовалась я.

– «Узорный покров» Сомерсета Моэма.

– Это тот, по которому был снят фильм?

– Да.

– И как тебе книга?

– Ты была права. Она куда лучше актерской игры.

Я улыбнулась, а он отложил литературу.

– Сегодня опять соберутся гости? – спросила я.

– Если ты этого захочешь, – ответил он.

– Какой в них толк?

– Сегодня можем поиграть в карты, если ты не против.

– Тогда зови их.

В этот раз Изольда пришла пешком, введя на поводке огромного пса.

На конях примчались Франц и Лорд.

Когда все, включая прекрасную половину местного населения, были в сборе, Герман взял бокал вина и встал из-за стола.

– Сегодня мы начнем ужасную игру, которая приведет к сокращению числа местных обитателей.

– Как это? – удивился Лорд.

– Будем играть в карты. Я буду судьей. Для моей девочки это просто игра, и условия её не касаются. Для остальных же они таковы: трижды проигравший навсегда покидает этот мир.

Я с ужасом посмотрела на Германа. Он зло улыбнулся, хотя это было больше похоже на оскал.

– Неужели ты готов от всех них отказаться? – спросила я.

– Зачем они теперь нужны, если у меня в реальности всё неплохо складывается?

– Но реальность для тебя… чёрно-белая.

– Уже нет.

– Как это?

– Она постепенно приобретает цвет.

Мы сели за стол. В последнюю секунду примчался Элим и сел напротив меня.

– Ты же запретил ему здесь появляться… – обратилась я к Герману.

– Теперь и у него есть все шансы, чтобы уйти отсюда.

Он раздал нам карты. Козырь – червы.

Игра была напряжённой, но быстрой из-за количества участников. Проигрыш остался за Щенком.

Следующий раунд. Козырь – пики. В «дураках» осталась Венера.

Третий раунд. Козырь – крести. Проигрыш снова за Щенком.

Герман зло усмехнулся.

Четвертый раунд. Пики. Снова проиграл Щенок.

– Пошел вон! – прикрикнул на него Герман.

Мальчишка послушно встал и исчез.

Я в страхе посмотрела на остальных – неужели он готов отказаться от них ради меня?

Новая игра. Проиграла Изольда, затем Агния и снова Изольда.

– Сделаем перерыв! – воскликнул Герман и ушел в дом.

Элим подошёл ко мне.

– Что тебе нужно? – раздражённо спросила я.

– Я хочу извиниться. В ту ночь я был пьян, а ты – слишком соблазнительна.

– Чего ты теперь добиваешься? – решила напрямую узнать я.

– Герман затеял игру – не на жизнь, а на смерть. Не знаю, сколько ещё мне осталось раундов. Просто хочу уйти достойно, не вызывая плохих воспоминаний.

– Тебе удалось их вызвать… – заметила я.

– Отойди от нее! – приказал моему собеседнику создатель этого мира.

Элим не сопротивлялся и даже слова поперек не вымолвил. Он молча сел напротив меня, и мы продолжили игру. На этот раз не повезло Лорду. В следующем раунде проиграл Франц, а после него Ангелина.

Теперь у всех, кроме волка, были проигрыши. Мне, пока что, тоже везло.

Ещё один раунд. Агния не смогла потратить все карты. Ещё один проигрыш в ее копилку.

– Перерыв! – объявил Герман и, взяв меня за руку, провел за собой в дом.

– Что случилось? – испугалась я.

– Мне нужно продумать, – ответил он и сел на диван.

– О чем?

– Об исходе игры.

– А я тебе зачем была нужна?

– Затем, что мне так спокойнее, и я знаю, что всякие недоживотные к тебе снова не подойдут.

Он замолчал и внимательно посмотрел на меня.

– Почему ты решил от них избавиться?

– Пора возвращаться в реальность. Там им не место.

Мы вернулись за стол. Новая игра. На этот раз к концу тура у меня осталось две карты. Мне бояться было нечего, однако, Герман взял меня за руку, обвел вокруг угла стола и посадил к себе на колени.

– Чтобы ты больше не проигрывала, – пояснил он, проведя ладонью по внутренней стороне моего бедра, слегка зацепив нижний край его футболки, что была надета на мне.

Ещё одна раздача. Снова Агния. Это был её третий проигрыш. Она встала, подошла к Францу, поцеловала его и, покорно улыбнувшись, исчезла.

– А куда они деваются, когда исчезают здесь? – спросила я Германа, пока мои соперники знакомились со своими картами.

– Что-то вроде кремации… Их прах рассеивается над этой долиной. Твой ход.

Я бросила вперёд «шестерку», и начался новый этап. На этот раз последними остался Лорд, за ним Венера и, напоследок, Франц. Теперь на их счету было по два проигрыша.

Новая игра принесла горе Изольде. Старушка долго что-то ворчала себе под нос, затем встала, поклонилась, в ответ на что, Герман приподнял свой цилиндр над головой.

– Мое почтение, – добавил он, и Изольда скрылась от наших глаз.

– Какой смысл в этой игре, если всё равно уйдут все? – во время очередного перерыва пытала я Германа.

– Развлечь тебя.

– Знаешь, то ещё развлечение…

– И немного попрактиковать тебя. В реальности мы не раз сыграем в карты.

– Кстати, хотела спросить! Ты знаешь все карты каждого игрока?

– Да.

– А почему ты не хочешь, чтобы я проигрывала?

– Просто, чтобы не тянуть время.

– Тогда можно было бы просто всех изгнать и не тратить часы на игру.

Он подошёл ко мне, и я ощутила его дыхание.

– Довольствуйся тем, что есть и не возражай.

Новая игра. Настала очередь Венеры получить свой последний проигрыш. Она простилась со своим любимым и скрылась. Из женской половины осталась только Ангелина с одним проигрышем и я с неограниченным количеством.

Потом ушел Франц, а за ним и Лорд. В игре остались трое. Мне ужасно хотелось закончить этот кошмар. Я не могла играть против Ангелины, ведь мне её было бесконечно жаль. Хотя, с другой стороны, это был великолепный шанс избавить её от тех мук, которые ей приносила любовь к Герману.

Перерыва не было, и через два раунда нам пришлось с ней расстаться. Никогда не забуду её отрешенного взгляда и слов, обращённых ко мне и к её любимому: «Берегите друг друга». Она ушла, как и многие до неё. Развеялась над долиной, превратилась в пепел.

Остался Элим, у которого не было ни единого проигрыша.

– Ты будешь раздавать, – сказал мне Герман, спустив меня со своих колен и посадив на свое место.

Сам же он разместился напротив волка и, сняв сюртук и цилиндр, остался в белоснежной рубашке с расстёгнутым воротом.

– На что будем играть? – уточнил Элим.

– У тебя есть варианты? – удивился Герман.

Волк покосился на меня.

– Раз уж сам хозяин удостоил меня чести… Хочу по полной…

– Говори.

– Играем три раза. Кто выигрывает два из них – остаётся здесь. С ней, – предложил он, указав на меня.

– А ты не хочешь её спросить? – возмутился Герман.

– Нет, – честно ответил его соперник.

Хозяин отвёл меня в сторону.

– Когда ты будешь раздавать, – учил он меня, – не старайся ощутить что под пальцами. Смотри сердцем сквозь «рубашки». Ты же понимаешь, что зависит от моего… нашего с тобой выигрыша?

– Понимаю, – ответила я и крепко обняла его.

Он осторожно меня поцеловал, и мы вернулись за стол.

Первый раунд. Козырь – крести. Не самый хороший знак. Игра напряжённая. Кажется, я сгрызла все свои ногти на руках. Нет сил ждать конца.

Герман проиграл.

Второй раунд. Козырь – пики. Я старалась не смотреть в сторону играющих. Это заставляло меня нервничать ещё больше. На этот раз проиграл Элим.

Один – один. Теперь всё зависит от случая. Козырь – буби. Проигрыш за Германом.

– Дашь мне с ней проститься? – попросил он.

– Валяй, – разрешил волк и закинул ноги на стол.

Герман подошёл ко мне, крепко прижал к себе, слегка смяв свою футболку на моей спине. Я заплакала. Он меня целовал.

– Выходи из моего мира, – осторожно шептал он, чтобы волк его не услышал, – беги прочь, оставь меня здесь. Верни мне обратно эту боль! Позволь мне снова страдать!

– Я не могу бросить тебя в этом аду!

– Прошу, уходи, – он снова поцеловал меня, словно впитывая в себя каждую клеточку моего тела и моей души.

– Эй, хватит! – воскликнул победитель. – А то мне ничего не достанется!

– Я не хочу, чтобы он был первым, – шептала я Герману. – Давай убежим, ты сделаешь то, что должен, тогда он откажется от меня!

– Не могу. Я слишком тебя люблю.

Я отошла от Германа, и вдруг в голове созрела идея.

– Ещё один раунд! – потребовала я от Элима.

– Нет, малышка, я больше с ним играть не буду! – возразил он мне.

– Не с ним. Со мной.

Волк оживился, сел ровно за столом.

– Давай! Раздаю я!

– Как хочешь.

Я села напротив и приняла шесть карт. Герман занял свое кресло, с грустью глядя на меня и на мои бессильные попытки противостоять зверю, что вырвался из-под его контроля.

Последний раунд. Козырь – черви. У него все шансы на победу.

Карты мне достались не самые лучшие, однако он забирал несколько раз и помногу.

И вот в моих руках козырный туз и семёрка крести. Я отдаю туз. Ему приходится взять его, и тогда я избавлюсь от последней карты. Конец игре.

Герман схватил меня на руки и, когда наша радость отступила, мы поняли, что Элим исчез.

Со всеми жителями волшебного мира грез было покончено!

08.08.2006 – вторник

7.04.

– Яна, просыпайся, – услышала я такой любимый и такой родной голос Германа.

– Сколько время? – всё ещё не открывая глаз, спросила я.

– Около семи. Ваня предоставил мне возможность тебя разбудить.

– Как благородно с его стороны, – сонным голосом бормотала я. – Ты ещё не пил, не ел?

– Нет.

– Тогда поехали на УЗИ.

– Опять?

– Угу, – подтвердила я, слезла с кровати и позвала санитара.

7.23.

Мы завезли Германа в диагностический кабинет. Было ещё слишком рано, поэтому мы никого здесь не увидели.

Я запустила аппарат, а Ваня уложил пациента на кушетку, сам сел на стуле рядом с ним.

– Я никуда не убегу, – заметил мой подопечный, обращаясь к моему коллеге.

– Я знаю, – ответил он.

– Ты можешь идти.

– Если твой лечащий врач скажет, уйду.

Герман с надеждой посмотрел на меня, но я была слишком занята, чтобы разрешить их спор.

Настройка аппарата заняла три минуты. Я снова нанесла гель на тело пациента и приступила к диагностике.

7.52.

Всё было закончено. Ваня помог ему избавиться от остатков бесцветного желе на коже. Мы отправились в палату, потом медсестра принесла мне всё необходимое для забора крови из вены.

– Покачай кулачком, – попросила я Германа после того, как наложила жгут.

– Я смотрю, что ты на все руки от скуки… – заметил он, выполняя мою просьбу.

– Я не доверю твои вены медсестрам.

Я внимательно осмотрела его руку, на которой проступила сеть синих сосудов. Это поистине было великолепно.

– Нравится? – спросил он, изучая меня взглядом, словно желая почитать каждую мою эмоцию.

– Конечно. Не надо вену искать. Ты – просто мечта любого медика.

– И твоя? – не унимался он.

Я протёрла спиртом место пункции и ввела иглу. В пробке показалась кровь: темная, вишнёвая, горячая…

Du blütest nicht genug für mich

Küss mich noch ein letztes Mal…10

За первой пробиркой последовала вторая, после – третья.

Он молчал и внимательно смотрел на меня. Нет, не за моими действиями, ему не было до них никакого дела, а прямо в глаза, следил за каждым оттенком чувств.

Я расстегнула жгут, приложила ватку и извлекла иглу.

– Не больно? – поинтересовалась я.

Он отрицательно покачал головой и закрыл глаза.

Я отнесла пробирки в лабораторию, написала направления. В углу бланка подчеркнула красной ручкой «Cito!11». Девушка – лаборант приняла у меня всё это и внимательно прочитала список гормонов, которые меня интересовали.

– Зачем столько? – удивилась она.

– Меня интересует его полная диагностика.

Она улыбнулась, и я ушла.

8.15.

Герман и Ваня уже были в столовой.

– Всё в порядке? – поинтересовался у меня мой подопечный.

– Да, – ответила я и села за стол.

Санитар оставил нас вдвоем.

– Мне надо будет отъехать ненадолго, – признался я.

– Куда? – забеспокоился он.

– Домой. Приму душ, захвачу пару свежих футболок…

– Яна… – услышала я напряжённый голос Вани.

– Что?

– Можно тебя на минутку?

Мы вышли из столовой и остановились в холле.

– Что случилось? – беспокоилась я.

– Только что Филин сказал… Еремеев покончил с собой в ночь с воскресенья на понедельник.

– Как?! – в ужасе воскликнула я.

– Его сожительница сообщила, что он, не просыпаясь ночью, вышел из спальни, разговаривая с кем-то во сне, а потом она услышала крик и грохот. Когда она забежала в ванную, он сидел по пояс в воде, а в его руках был фен, включенный в розетку.

– Самоубийство? – решила я.

– Не думаю, – ответил он и посмотрел в сторону столовой.

– Думаешь это был Герман? – догадалась я.

– Да уж, без него не обошлось. Только, чем ему насолил Еремеев?

– Я это выясню, – твердо произнесла я и направилась к своему подопечному.

– Погуляем после завтрака? – как ни в чем не бывало, предложила я ему.

– Конечно, – согласился он.

8.54.

Я вывезла его в сад. Мы свернули на тропинку и ушли за клинику, где стояла одинокая скамья. Я села на неё.

– Знаешь новость? – начала я.

– Какую?

– Про Еремеева.

– Нет, а что с ним?

– Умер.

Он злорадно усмехнулся.

– Ты ему приснился и заставил его сделать это?

– Не вынуждай меня говорить тебе правду… – тяжело вздохнул мой собеседник.

– Ты не впустил меня в свой мир в ту ночь, потому что был занят им? Так?

– Так.

– За что ты его… убил?

– За что? А разве мало за что? Опущу тот факт, что он вечно чинил нам с тобой препятствия. Я разговаривал с ним! Он хотел тебя… обесчестить. Ему было плевать на всё. Он привык добиваться того, что он хочет. Он мог бы проснуться в понедельник, если бы откровенно не признался мне в своих планах!

– Господи, зачем?!

– Пойми, другого выхода не было.

– Был! – заплакала я.

– Какой?! Ждать реализации его грязных планов, а потом писать на него заявление в милицию? Нет уж!

Я легла на скамье и сжалась в комочек. Слезы сами текли из глаз. Самое страшное было в том, что Герман был прав, и другого выхода нет, даже быть не могло. Я была с ним согласна. Я была ему благодарна, но совесть теперь сжигала меня изнутри, ведь я приручила зверя, который способен на всё.

Он подъехал ближе ко мне и начал гладить мои волосы. Мне было всё равно. Я вдруг подумала, что после моего появления здесь изменилось и даже сломалось слишком много судеб. И всё это только ради одной – Германа.

Я повернулась на спину и вгляделась в голубое свежее небо.

– Что ты чувствуешь, когда убиваешь? – спросила я у него.

– Ничего. Я не убиваю, а настоятельно рекомендую им сделать это самим.

– Доведение до самоубийства…

– Этого никто не докажет. Даже самый лучший прокурор.

– Ты считаешь, что поступаешь благородно?

– Если ты ищешь ответ на все, что тебя мучает, то знай, люди рождены, чтобы умереть. И никак иначе.

– Смерть – итог всему, но…

– Ты сможешь меня простить?

– Мне не за что тебя прощать. Ты сделал так, как посчитал нужным.

– Единственное, в чем могу тебе поклясться, это в том, что тебя я никогда не смогу убить или же причинить боль…

9.48.

Мы вернулись в палату. Я дала указание Ване отвезти Германа около одиннадцати в тренажерную комнату и предупредила, что может заехать Ольга Павловна. Попрощавшись со своим пациентом, я собралась уходить.

– Останься, – попросил он.

– Мне надо побыть одной.

– У меня плохое предчувствие. Не уезжай.

– Да, что со мной случится? – махнула я рукой и, схватив свои вещи, выбежала из клиники.

10.37.

Я приехала домой, бросила в стирку грязную одежду, собрала новый рюкзак. После того, как приняла душ, высушила волосы, оделась и спустилась к машине.

Город мелькал за окнами. Светофор радостного горел зелёным огоньком. Я ехала прямо, не ожидая трагедии. На красный свет в правый бок моей машины влетел внедорожник.

Последнее, что я помню, прежде чем потеряла сознание – перевернутый вверх ногами мир, лицо какого-то мужчины и его голос, вызывавший скорую.

12.20.

– Наконец-то очнулась, – произнес кто-то мягко и заботливо.

Я открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в реанимации. Белые стены, пикающий аппарат в унисон с моим пульсом, трубка, торчащая из моего носа – мягкая, почти неощутимая.

– Что случилось? – сухими губами попыталась спросить я.

Через мгновение ко мне подбежал врач. Он посветил мне фонариком в глаза, поверил реакцию зрачков, затем проводил пальцем перед моим носом и сообщил, что всё в порядке.

Это был мужчина лет тридцати, больше бы я ему не дала. Кожа достаточно бледная. Блондин. Пальцы холодные, но очень нежные.

– Вы попали в аварию. Мы уже сообщили Вашим родителям. Скоро они приедут сюда.

– Мне нужно позвонить, – вспомнила я и попыталась подняться.

– Я Вам дам Ваш телефон, только давайте без движений, – слегка надавил врач мне на правое плечо.

Я успокоилась и положила голову на подушку. В моей руке оказался телефон. Я набрала номер Вани, но он не отвечал. Пришлось звонить Жене, чтобы она поехала в клинику и предупредила санитара, а тот, в свою очередь, Германа.

Подруга с радостью согласилась и пообещала приехать ко мне, чтобы сообщить о результатах и заодно навестить меня.

13.00.

Время тянулось убийственно долго. Я молча лежала и смотрела в потолок. В коридоре раздался тихий голос мамы и доктора. Они показались вместе в дверном проеме.

Врач улыбнулся как-то по-доброму и оставил нас вдвоем.

– Как ты себя чувствуешь? – беспокоилась мама.

– Пока не знаю. Они, скорее всего, вкололи мне обезболивающее, и я ничего не ощущаю.

– Доченька…

– Что с машиной?

– Не волнуйся. Папа разберётся.

– Вам пора, – заметил врач, войдя в палату.

Мама ушла. Медсестра сделала мне какую-то инъекцию.

– Ну вот, завтра переведем Вас в отделение.

Я с трудом улыбнулась. Меня клонило в сон.

– Поспите, – настоятельно рекомендовал мне врач.

Я закрыла глаза и провалилась во мрак.

14.17.

– Как ты? – раздался голос Германа позади меня.

– Никак. Прости, что я тебя не послушала.

– Я тебе обещаю, что, когда ты вернёшься, я встречу тебя, стоя на ногах у ворот клиники.

– Ты занимался сегодня в тренажерке?

– Да. Потом приезжала мама.

– Как ты узнал, что со мной что-то случилось?

– Мне в грудь словно кинжал вонзили.

– Больно?

Он улыбнулся.

– А тебе?

Я промолчала. Конечно, что я могла ему ответить?

– Я все эти дни буду с тобой, – шептал он мне в шею. – Слышишь?

– Да.

20.13.

Я проснулась, посмотрела вокруг. Никого не было. Вдруг я почувствовала боль и тихо застонала.

– Обезболивающее перестало действовать? – заботливо спросил врач, показавшись в помещении.

– Да… – через боль выдохнула я.

Он набрал какой-то препарат в шприц и ввел в катетер на моей руке.

– Сейчас всё пройдёт, – успокоил он. – Кстати, Вы не против, что мы списали Ваши данные из паспорта, который мы нашли в рюкзаке?

– Нет, не против.