Данте, «Комедия». История, застывшая в слове. Книга 2. «Чистилище». Комментарии Аркадия Казанского

Солнце в южном полушарии светило с севера; в июне там часть Зодиака, в котором оно находилось, ниже всего над горизонтом и там зима. Полушария опрокинулись, весь мир двигался наоборот. Гора Сион с Иерусалимом находилась в центре противоположного полушария, поэтому еврейскому народу, населяющему её, экватор был виден к югу. Здесь поэт нарисовал движение звёздного неба со стороны наблюдателя, находящегося в южном полушарии.

Чтобы увидеть это, нужно не быть случайным наблюдателем, но астрономом и знатоком звёздного неба, каким поэт и являлся. Данте в остроумной форме замкнул понятие о Земле, как сфере, не имеющей конца, вспоминая знаменитый «Готторпский Глобус» и его великого создателя – Адама Олеария, отрывок из лекции которого он пересказывал.

Данте спросил у Вергилия: – долго ли им ещё идти, ввиду того, что гора очень крутая? Тот успокоил его, говоря, – гора сложена так мудро, что чем выше поднимаешься, тем легче идти; крутизна уменьшается. Он добавил, – часть пути они проделают на судах с гребцами и там можно будет отдохнуть, откровенно говоря, – скоро они снова будут передвигаться на судне по воде.

На эту речь Вергилия кто-то вблизи возразил, – путь гораздо труднее и дольше, чем кажется. Хотя скорость течения на реке Березайке и снижена плотинами, но течение в половодье достаточно сильное, так что подниматься 80 километров вверх по ней до озера Пирос придётся не один день; грести против течения очень тяжело. Но короче пути всё равно не было. Альтернатива – четыре месяца с гружёными судами по «Вышневолоцкой водной системе» или пара недель вверх по Березайке, решала дело. Конечно, придётся нанимать гребцов, которые сейчас расположились в тени большого камня. Они сейчас отдыхали, а отдыхающие люди всегда похожи на людей, объятых ленью.

Данте увидел душу, которую, вглядевшись, узнал и поспешил к ней, несмотря на одышку от трудного восхождения на гору. Тот отдыхал, как выбившиеся из сил люди, неподвижно свернувшиеся для отдыха. Эти люди напоминали ленивых людей, но на упрёк в лени, огрызались: «Лезь сам, если так ретив». Действительно, гребля для праздного человека сначала не кажется тяжёлым трудом, но: «на воде ноги жидки». При гребле против течения, испытываешь большое утомление, – продвижение очень медленное; но, если прекратить грести, течение сносит в обратную сторону; поэтому выбиваешься из сил очень быстро.

Здесь ожидали своего срока нерадивые, до смертного часа медлившие покаянием. Нерадивость, лень – это порок, а не грех, хотя в продвижении к Райским кущам это большое препятствие. Кого здесь встретил Данте?

Дух поинтересовался, – разобрался ли поэт в устройстве мира, понял ли, – Солнце по небу может идти не только слева направо, как он привык в северном полушарии Земли, но и справа налево, если наблюдать его движение из южного полушария. Пока сложно сказать, кого поэт здесь встретил, думаем, он сам в дальнейшем сообщит больше об этом персонаже. Поэт был спокоен за его удел, но спросил того, называя его Белаква: «Какой прок здесь сидеть, почему он не спешит к Раю, попав в Чистилище?», считая, – это можно было объяснить простой ленью.

Брат – из формулы: «Король, брат мой»; так Белаква установил равенство между собой и Данте, утверждая, – он был также из монарших особ. Нерадивых не допускает к мытарствам в Чистилище господня птица – Орёл, сидящий у входа = Двуглавый Орёл. Дух раскаялся, будучи при смерти, но теперь вынужден ожидать столько же лет, сколько жил в распре с Церковью. Только молитвами людей, возлюбленных Господом, такие души могли быстрее попасть в Рай. Поэт, помянув Белакву в «Комедии», существенно ускорил его продвижение к Райским кущам.

Вергилий торопил Данте, уходя дальше, указывая, – Солнце уже высоко; ночь не заставит себя ждать. На горе Чистилища был полдень (Солнце тронуло меридиан); над противоположным ей полушарием простиралась ночь, от устья Ганга, на востоке, до западного берега суши – до Моррокко (Марокко). В Иерусалиме ночь поднималась из Ганга, на горе Чистилища – из Моррокко, Вергилий ещё раз подчеркнул место их нахождения, – южное полушарие Земли.

Чистилище – Песня V

Второй уступ Предчистилища – Нерадивые, умершие насильственною смертью. Путники идут по суше к реке Березайке.

Вослед вождю, послушливым скитальцем,Я шёл от этих теней всё вперёд,Когда одна, указывая пальцем, 3Вскричала: «Гляньте, слева луч нейдётОт нижнего, да и по всем приметамОн словно как живой себя ведёт!» 6Я обратил глаза при слове этомИ увидал, как изумлён их взглядМной, только мной и рассечённым светом. 9«Ужель настолько, чтоб смотреть назад», —Сказал мой вождь: «Они твой дух волнуют?Не все ль равно, что люди говорят? 12Иди за мной, и пусть себе толкуют!Как башня стой, которая вовекНе дрогнет, сколько ветры ни бушуют! 15Цель от себя отводит человек,Сменяя мысли каждое мгновенье:Дав ход одной, другую он пресек». 18Что мог бы я промолвить в извиненье?«Иду», – сказал я, краску чуя сам,Дарующую иногда прощенье. 21Меж тем повыше, идя накрест нам,Толпа людей на склоне появиласьИ пела: «Miserere», по стихам. 24Когда их зренье точно убедилось,Что сила света сквозь меня не шла,Их песнь глухим и долгим «О!» сменилась. 27И тотчас двое, как бы два посла,Сбежали к нам спросить: «Скажите, кто вы,И участь вас какая привела?» 30И мой учитель: «Мы сказать готовы,Чтоб вы могли поведать остальным,Что этот носит смертные покровы. 33И если их смутила тень за ним,То всё объяснено таким ответом:Почтённый ими, он поможет им». 36Я не видал, чтоб в сумраке нагретомГорящий пар быстрей прорезал высьИль облака заката поздним летом, 39Чем те наверх обратно поднялись;И тут на нас помчалась вся их стая,Как взвод несётся, ускоряя рысь. 42«Сюда их к нам валит толпа густая,Чтобы тебя просить», – сказал поэт:«Иди всё дальше, на ходу внимая». 45«Душа, идущая в блаженный светВ том образе, в котором в жизнь вступала,Умерь свой шаг!» – они кричали вслед: 48«Взгляни на нас: быть может, нас ты зналаИ весть прихватишь для земной страны?О, не спеши так! Выслушай сначала! 51Мы были все в свой час умерщвленыИ грешники до смертного мгновенья,Когда, лучом небес озарены, 54Покаялись, простили оскорбленьяИ смерть прияли в мире с Божеством,Здесь нас томящим жаждой лицезренья». 57И я: «Из вас никто мне не знаком;Чему, скажите, были бы вы рады,И я, по мере сил моих, во всём 60Готов служить вам, ради той отрады,К которой я, по следу этих ног,Из мира в мир иду сквозь все преграды». 63Один сказал: «К чему такой зарок?В тебе мы верим доброму желанью,И лишь бы выполнить его ты мог! 66Я, первый здесь взывая к состраданью,Прошу тебя: когда придёшь к стране,Разъявшей землю Карла и Романью, 69И будешь в Фано, вспомни обо мне,Чтоб за меня воздели к небу взоры,Дабы я мог очиститься вполне. 72Я сам оттуда; но удар, которыйДал выход крови, где душа жила,Я встретил там, где властны Антеноры 75И где вовеки я не чаял зла;То сделал Эсте, чья враждебность ширеПределов справедливости была. 78Когда бы я бежать пустился к Мире,В засаде под Орьяко очутясь,Я до сих пор дышал бы в вашем мире, 81Но я подался в камыши и грязь;Там я упал; и видел, как в трясинеКровь жил моих затоном разлилась». 84Затем другой: «О, да взойдешь к вершине,Надежду утолённую познав,И да не презришь и мою отныне! 87Я был Бонконте, Монтефельтрский граф.Забытый всеми, даже и Джованной,Я здесь иду среди склонённых глав». 90И я: «Что значил этот случай странный,Что с Кампальдино ты исчез тогдаИ где-то спишь в могиле безымянной?» 93«О!» – молвил он: «Есть горная вода,Аркьяно; ею, вниз от Камальдоли,Изрыта Казентинская гряда. 96Туда, где имя ей не нужно боле,Я, ранен в горло, идя напрямик,Пришёл один, окровавляя поле. 99Мой взор погас, и замер мой языкНа имени Марии; плоть земнаяОсталась там, где я к земле поник. 102Знай и поведай людям: ангел РаяУнёс меня, и ангел адских вратКричал: «Небесный! Жадность-то какая! 105Ты вечное себе присвоить радИ, пользуясь слезинкой, поживиться;Но прочего меня уж не лишат!» 108Ты знаешь сам, как в воздухе клубитсяПар, снова истекающий водой,Как только он, поднявшись, охладится. 111Ум сочетая с волей вечно злойИ свой природный дар пуская в дело,Бес двинул дым и ветер над землей. 114Долину он, как только Солнце село,От Пратоманьо до большой грядыПокрыл туманом; небо почернело, 117И воздух стал тяжёлым от воды;Пролился дождь, стремя по косогорамВсё то, в чём почве не было нужды, 120Потоками свергаясь в беге скоромК большой реке, переполняя долИ всё сметая бешеным напором. 123Мой хладный труп на берегу нашёлАркьяно буйный; как обломок некий,Закинул в Арно; крест из рук расплёл, 126Который я сложил, смыкая веки:И, мутною обвив меня волной,Своей добычей придавил навеки». 129«Когда ты возвратишься в мир земнойИ тягости забудешь путевые», —Сказала третья тень вослед второй: 132«То вспомни также обо мне, о Пие!Я в Сьене жизнь, в Маремме смерть узнал,Как знает та, кому во дни былыеЯ, обручаясь, руку отдавал». 136

Созвездие Южная Корона движется вслед созвездия Стрелец. Солнце по-прежнему слева, движение на запад продолжается. Ещё одна встреченная душа узнала Данте, как доныне живущего, увидев, – от него стелилась тень по земле. Поэт видел изумлённые глаза множества душ, которые узнавали императора в идущем поэте, изумляясь, – он жив!?

Вергилий призвал Данте не оглядываться, – не отвлекайся по пустякам, иди вперёд, забудь императорское прошлое, это всё позади. Движение вперёд возможно, когда устремишься к цели. Поэт, пристыженный за нерадивость, краснея, устремился догонять проводника.

Выше по пути следования Данте увидел толпу людей. Толпа шла накрест путникам, которые подходили к берегу реки Березайки и улице протянувшегося вдоль неё села Берёзовский Рядок, в церкви которого шла воскресная служба. На дворе было 23 апреля 1743 года, следующее за Пасхой воскресенье, или антипасха – Фомина неделя.

, Фомина неделя, Фомино воскресенье Антипасха  – христианский праздник, празднуемый в следующее воскресенье после Пасхи. Богослужение всех существующих обрядов связано с воспоминанием двух явлений Воскресшего Господа Иисуса Христа апостолам – собственно вечером Светлого Воскресения (десяти апостолам, Фома отсутствовал) и «после восьми дней» одиннадцати апостолам, в числе которых был и Фома, который сказал: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в рёбра Его, не поверю» (Ин.20:25). Общее для всех богослужебных обрядов Евангельское чтение этого дня – (Ин.20:19—31). 9

Своим явлением апостолу Фоме, воскресший Господь удостоверил, – Он имел по Воскресении не мнимую, призрачную плоть, а действительную пречистую, с которою был пригвождён ко кресту и на которой остались от того, даже по Воскресении, язвы.

Это явление Христа апостолам утвердило веру в истинность Воскресения Христова и напомнило завет Спасителя: «Блаженны не видевшие и уверовавшие» (Ин.20:29).

«Miserere» (лат.) – начало 50 псалма Давида: «Помилуй [меня]».

Люди в селе вели службу и пели на латыни, как было принято в XVIII – XIX веках в РПЦ, находившейся под управлением Синода, со времени царствования императора Петра Великого. Церковное пение отличало православную Церковную службы от католической.

Увидев приближающихся путников, к ним подбежали любопытные, спросить их: «Кто вы, откуда, куда и зачем идёте?»

Парафраз Фомина воскресения. Люди, увидевшие Данте, подобно апостолу Фоме не верили, что перед ними живой человек, пока не пощупали его. Вергилий сказал, – они видят перед собой живого человека; если они окажут ему почтение, он им поможет. В земных условиях он сможет щедро оплатить их услуги; в условиях Чистилища он сможет замолвить за них словечко перед Господом, ускорив продвижение к Райским кущам.

Горящий пар – молния или падучая звезда (по Аристотелю).

Узнав, – Данте может помочь им, весь крестный ход с хоругвями направился в сторону путников. Только что произошло крещение новых христиан, что было обычным в пасхальную неделю; причащение и оглашение верующих. Душа каждого верующего была обращена во время церковной службы к вечной жизни в Раю; появление в этот момент живого императора, для данного села явилось необыкновенным чудом и надеждой на спасение, явленными им при жизни.

Увидев живого человека, отбрасывающего тень, толпа душ заинтересованно приблизилась к нему. Данте выступал здесь, как посланец из живого мира; он реально мог помочь многим душам, продвигающимся по крутым путям Чистилища в сторону Рая. Пока не смолкла молва об умерших душах среди живых, они могли продвигаться в сторону Рая до того момента, когда их можно было канонизировать, причислив к лику святых, предоставив место в Раю. Одно только упоминание поэта о них в «Комедии», безмерно ускорило их продвижение по пути в Рай. Это называется: «Замолвить словечко».

Для встречных людей путники воспринимались по-разному, – Яков Ефимович Лизогуб – Генеральный Обозный Войска Запорожского, в этих местах был неизвестен; Пётр II, бывший император, человек очень высокого роста, которого многие из них хорошо помнили, вызывал в них настоящую бурю чувств. Они обращались к нему, как к наместнику Бога на земле – помазаннику Божьему.

Открылась поразительная картина: – все встреченные Данте души грешили до смертного мгновенья; только на пороге смерти, озарённые как бы свыше, каялись, прощая оскорбленья, примирялись с Господом. Когда понимаешь, – все эти люди жили в XVIII веке от Рождества Христова, поражает, – , христианства идея спасения души дошла до столь немногих. Даже, если понять, – реально начинался 4-й век христианства, всё равно, это поразительно. за 18 веков, якобы

Всё встаёт на свои места, когда понимаешь, – в те времена в обычае было принимать крещение на пороге смерти; существовало поверье, – таким образом можно искупить все грехи своей прошлой земной жизни. Да и рядовое искупление грехов стоило денег, порой и немалых для человека того времени.

Утилитарная цель «Комедии» стала предельно простой и ясной, – создание образа страшного Ада, который ждал всех, кто не примкнул ко христианскому учению; для уверовавших, – указание пути очищения и восхождения в вечную жизнь Рая. Та же цель была поставлена перед великим Микеланджело Буонаротти, – показать людям в ярких красках картину мучений, ждущих атеистов наравне с адептами других религий за порогом смерти, и создать заманчивую картину Рая, который ждёт каждого, уверовавшего в истинного Бога. Таким «пи-аром» иезуиты мечтали христианизировать всё население планеты Земля, поставив людей в покорность папскому престолу.

Все эти души были незнакомы Данте, но тот предлагал им свою службу ради любви, к которой сам стремился. Одна из душ отвечала, – такой зарок ни к чему, достаточно лишь доброго желания, выполнить которое поэт в силах.

С Данте говорил один из его современников, только что погибший на «Войне за Австрийское наследство», который взывал к нему и просил помянуть на земле.

Карл «VI» – император «Священной Римской империи германской нации», после смерти которого и разразилась эта война. Земли Карла «VI» после «Войны за Испанское наследство», с 1714 года включали в себя часть северной Италии – Ломбардию, Парму, Пьяченцу и Гуасталлу. Эти герцогства граничили с Эмилией-Романьей, принадлежавшей тогда Савойскому дому.

В сентябре 1741 года испано-неаполитанские войска напали на владения Австрии в северной Италии, стремясь вернуть их под власть «испанского льва с подъятой гривой». Этим «Война за Австрийское наследство» не закончилась. Испано-неаполитанские войска захватили также Тоскану с Флоренцией, в числе защитников которой был Данте со товарищи и Эмилию-Романью, сбросив последних защитников в Адриатическое море в районе города Анкона в самом начале 1743 года.

Страна, лежащая между землями Карла «VI» и Романьей – Венеция, которой в 1741 году правил дож Альвизо Пизано, погибший в 1741 году, возможно, он и был описан у Данте. Антеноры = падуанцы – Падуя считалась основанной троянцем Антенором.

Убивший дожа Альвизо Пизано – дЭсте, крайне интересная личность. ’

(1698—1780 годы) – герцог Модены в 1737—1780 годах, представитель итальянской династии д’Эсте. Сын Ринальдо «III» д'Эсте. Франческо «III»

Участвовал в «Войне за Австрийское наследство» 1740—1748 годов на стороне Испании. После заключения мира с Австрией в 1748 году получил в управление Ломбардию до 1771 года.

С именем Франческо «III» была связана законодательная реформа 1771 года. Франческо также управлял Миланским герцогством в период с 1754 по 1771 годы.

В 1720 году он женился на Шарлотте Аглае Орлеанской (1700—1761 годы), дочери Филиппа Бурбона, герцога Орлеанского. Огромное приданое невесты, обеспеченное наполовину королём Франции, составляло 1,8 миллионов ливров.

Мира – городок между Орьяко и Падуей. Фано – город на побережье Адриатического моря, в болотах под которым погиб дож Альвизо Пизано. Он просил Данте, – пусть тот, если будет в Фано, помянет его в молитве и тем очистит от грязи.

Считалось, – род Монтефельтро, основанный графом Бонконте, угас к началу XVII века, якобы. Однако Данте встретил и приветствовал своего хорошего знакомого, воевавшего с ним в одно время и в одном месте, графа Бонконте. Город Монтефельтро, теперь называемый городом Сан-Лео, около которого расположена долина Кампальдино, выходящая на побережье Адриатического моря, рядом с городом Анкона.

Федериго Монтефельтро – предпоследний герцог Монтефельтро. С его именем связана упоминаемая им дочь Джованна, пережившая и забывшая его и незаконнорожденный сын Бонконте, которого он сам пережил.

Кажется, он не мог быть современником поэта, но не будем спешить, так, как и сам поэт не являлся своим современником. Данте свидетельствует, – род Монтефельтро в его время ещё не угас.

При отступлении последних защитников Эмилии-Романьи, в числе которых был и Данте, на реке Аркьяно, там, где она впадает в реку Арно (туда, где имя ей не нужно боле) погиб последний граф Монтефельтро в 1742 году, незадолго до того момента, когда поэт, ведомый Вергилием, сумел убежать от наступающих испанцев и неаполитанцев, сбросивших защитников Эмилии-Романьи в море.

Здесь мы счастливо нашли ещё одно подтверждение отправной точке начала путешествия Данте. Путь его лежал через Адриатическое море на «ладье Харона» к противоположному берегу – Балканам, находящимся в это время в составе Османской империи. Более точного указания не найти, – упомянутые им названия, – река Аркьяно, Кальмадоли, Казентинская гряда не существуют на сегодняшней карте. Поэт вынужден был изменять названия местностей, которые описывал, чтобы историческая и географическая картина XVIII века не была понятна простому читателю.

Граф Бонконте Монтефельтро перед смертью призвал Богородицу и тем спасся от Ахерона.

Вечное – душа Бонконте, графа Монтефельтро, которую ангел унёс в Чистилище, «пользуясь слезинкой» его раскаяния. Он поведал поэту и просил передать людям, – даже простое обращение к Богородице спасло его душу от мук Ада. Покайтесь и спасётесь – основной постулат христианской религии. Ангелы Рая уносят души в Чистилище при малейшем признаке раскаяния, несмотря на то, что человек при жизни был грешником. Ангел Ада укорял ангела Рая: «Ты рад присвоить себе вечное», но утешался, – грешная плоть целиком досталась ему. Этим объясняется скорое появление графа Бонконте в Чистилище.

. Ангел Ада, чтобы овладеть хладным трупом Бонконте, наслал грозовые тучи на близлежащие горы Пратоманьо

Бурный ручей Аркьяно, вздувшись от ливня и выйдя из берегов, подхватил его тело и закинул в реку Арно, придавив толщей наносов – своей добычей.

Реки Италии, несущие лессовые наносы с гор, отличаются мутной водой и быстрым течением. Во Флоренции, во время сезона дождей, посмотрите, как вздувается Арно и какой грозный мутно-зелёный поток представляют его воды.

Сьена, которую называет тень – не итальянская Сьена, а одно из названий Царьграда = Константинополя (Стамбула).

В Сьене родились два представителя семейства Пикколомини, ставшие понтификами – Пием «II» и Пием «III». С Пием «II» = апостолом Андреем Первозванным (1405—1464 годы), [2] мы встречались в лесу самоубийц, теперь время посмотреть на Пия «III», родившегося в Константинополе в 1439 году, за 14 лет до падения его.

(Франческо Нанни Тодескини-Пикколомини; (1439—1503 годы) – понтифик в 1503 году). Пий «III» 10

Кандидаты на папский престол на конклаве, собравшемся после смерти папы Александра «VI» (Родриго де Борджиа, 1431—1503 годы, понтификат 1492—1503 годы), отождествлённому с Иваном III Великим и Грозным [2] – французский кардинал д’Амбуаз и его друг Джулиано делла Ровере, который возвратился из изгнания. Ни один из них не получил, однако, большинства голосов. Папой был избран племянник Пия «II», шестидесятичетырехлетний подагрик кардинал Пикколомини, который к тому же имел лишь сан дьякона. Впрочем, он руководил Великим престолом недолго – всего 27 дней. Современные ему хронисты утверждали, – Пий «III» был отравлен, но доказательства этому утверждению не были найдены.

Вот вам доказательство, господа! Данте поместил папу Пия «III» среди нерадивых, умерших насильственной смертью, намекая, – тот, поставленный папой из дьяконов, не прошедший длинный ряд посвящений (и не потрудившийся для этого) был убран с престола насильственным путём. Маремма – болотистая местность, примыкающая к Неаполитанскому заливу; Пий «III» умер недалеко от Неаполя.

. Почему первосвященник Церкви попал в Чистилище, в самое начало пути, а не отправился прямиком в Рай? Пию «III» ещё повезло, – он попал в Чистилище, а не в Ад, подобно некоторым другим папам. Вопросами беатификации и канонизации умерших занималась папская католическая Церковь. Поэт встретил папу Пия «III» в Чистилище, значит, тот был беатифицирован, возможно, усилиями самого поэта – папы Пия «VI». На пороге Чистилища, в Фомину неделю, поэт вспоминал своих соратников, не успевших спастись от войны и своих предшественников на Великом престоле, погибших насильственной смертью. Папа считался «женихом Церкви» = обручённым с Церковью

Чистилище – Песня VI

Второй уступ Предчистилища (окончание). Праздник в селе Берёзовский Рядок.

Когда кончается игра в три кости,То проигравший снова их берётИ мечет их один, в унылой злости; 3Другого провожает весь народ;Кто спереди зайдёт, кто сзади тронет,Кто сбоку за себя словцо ввернёт. 6А тот идёт и только ухо клонит;Подаст кому, – идти уже вольней,И так он понемногу всех разгонит. 9Таков был я в густой толпе теней,Чьё множество казалось превелико,И, обещая, управлялся с ней. 12Там аретинец был, чью жизнь так дикоПохитил Гин ди Такко; рядом былВ погоне утонувший; Федерико 15Новелло, руки протянув, молил;И с ним пизанец, некогда явившийВ незлобивом Марцукко столько сил; 18Граф Орсо был средь них; был дух, твердивший,Что он враждой и завистью убит,Его безвинно с телом разлучившей, – 21Пьер де ла Бросс; брабантка пусть спешит,Пока жива, с молитвами своими,Не то похуже стадо ей грозит. 24Когда я, наконец, расстался с ними,Просившими, чтобы просил другой,Дабы скорей им сделаться святыми, 27Я начал так: «Я помню, светоч мой,Ты отрицал, в стихе, тобою спетом,Что Суд Небес смягчается мольбой; 30А эти люди просят лишь об этом.Иль их надежда тщетна, или мнеТвои слова не озарились светом?» 33Он отвечал: «Они ясны вполне,И этих душ надежда не напрасна,Когда мы трезво поглядим извне. 36Вершина правосудия согласна,Чтоб огнь любви мог уничтожить вмигДолг, ими здесь платимый повсечасно. 39А там, где стих мой у меня возник,Молитва не служила искупленьем,И звук её небес бы не достиг. 42Но не смущайся тягостным сомненьем:Спроси у той, которая прольётСвет между истиной и разуменьем. 45Ты понял ли, не знаю: речь идётО Беатриче. Там, на выси горной,Она с улыбкой, радостная, ждёт». 48И я: «Идём же поступью проворной;Уже и сам я меньше утомлён,А видишь – склон оделся тенью чёрной». 51«Сегодня мы пройдём», – ответил он:«Как можно больше; много – не придётся,И этим ты напрасно обольщён. 54Пока взойдёшь, не раз ещё вернетсяТот, кто сейчас уже горой закрыт,Так что и луч вокруг тебя не рвётся. 57Но видишь – там какой-то дух сидит,Совсем один, взирая к нам безгласно;Он скажет нам, где краткий путь лежит». 60Мы шли к нему. Как гордо и бесстрастноТы ждал, ломбардский дух, и лишь едваВодил очами, медленно и властно! 63Он про себя таил свои слова,Нас, на него идущих озираяС осанкой отдыхающего льва. 66Вождь подошёл к нему узнать, какаяУдобнее дорога к вышине;Но он, на эту речь не отвечая – 69Спросил о нашей жизни и стране.Чуть «Мантуя…» успел сказать Вергилий,Как дух, в своей замкнутый глубине, 72Встал, и уста его проговорили:«О мантуанец, я же твой земляк,Сорделло!» И они объятья слили. 75Италия, раба, скорбей очаг,В великой буре судно без кормила,Не госпожа народов, а кабак! 78Здесь доблестной душе довольно былоЛишь звук услышать милой стороны,Чтобы она сородича почтила; 81А у тебя не могут без войныТвои живые, и они грызутся,Одной стеной и рвом окружены. 84Тебе, несчастной, стоит оглянутьсяНа берега твои и города:Где мирные обители найдутся? 87К чему тебе подправил поводаЮстиниан, когда седло пустует?Безуздой, меньше было бы стыда. 90О вы, кому молиться долженствует,Так чтобы Кесарь не слезал с седла,Как вам Господне Слово указует, – 93Вы видите, как эта лошадь зла,Уже не укрощаемая шпоройС тех пор, как вы взялись за удила? 96И ты, Альберт немецкий, ты, которыйБыл должен утвердиться в стременах,А дал ей одичать, – да грянут скорой 99И правой карой звёзды в небесахНа кровь твою, как ни на чью доселе,Чтоб твой преемник ведал вечный страх! 102Затем что ты и твой отец терпели,Чтобы пустынней стал имперский сад,А сами, сидя дома, богатели. 105Приди, беспечный, кинуть только взгляд:Мональди, Филиппески, Каппеллетти,Монтекки, – те в слезах, а те дрожат! 108Приди, взгляни на знать свою, на этиНасилия, которые мы зрим,На Сантафьор во мраке лихолетий! 111Приди, взгляни, как сетует твой Рим,Вдова, в слезах зовущая супруга:«Я Кесарем покинута моим!» 114Приди, взгляни, как любят все друг друга!И, если нас тебе не жаль, придиХоть устыдиться нашего недуга! 117И, если смею, о верховный Дий,За род людской казнённый казнью крестной,Свой правый взор от нас не отводи! 120Или, быть может, в глубине чудеснойТвоих судеб ты нам готовишь кладВеликой радости, для нас безвестной? 123Ведь города Италии кишатТиранами, и в образе клевретаЛюбой мужик пролезть в Марцеллы рад. 126Флоренция моя, тебя всё этоКасаться не должно, ты – вдалеке,В твоем народе каждый – муж совета! 129У многих правда – в сердце, в тайнике,Но необдуманно стрельнуть – боятся;А у твоих она на языке 132Иные общим делом тяготятся;А твой народ, участливый к нему,Кричит незваный: «Я согласен взяться!» 135Ликуй же ныне, ибо есть чему:Ты мирна, ты разумна, ты богата!А что я прав, то видно по всему. 138И Спарта, и Афины, где когда-тоГражданской правды занялась заря,Перед тобою – малые ребята: 141Тончайшие уставы мастеря,Ты в октябре примеришь их, бывало,И сносишь к середине ноября. 144За краткий срок ты сколько раз менялаЗаконы, деньги, весь уклад и чинИ собственное тело обновляла! 147Опомнившись хотя б на миг один,Поймёшь сама, что ты – как та больная,Которая не спит среди перин,Ворочаясь и отдыха не зная. 151

Так просто от толпы прихожан на церковном празднике с угощением и возлиянием отделаться поэту не удалось. Находясь среди огромной толпы теней Чистилища, он сравнивал себя с игроком в кости, получившим крупный выигрыш. Обещая толпе замолвить за неё словечко, поэт выполнил это обещание в «Комедии», но ему пришлось задержаться в селе Берёзовский Рядок минимум на день или два.