Бессмертные 2

Внезапно его охватило странное чувство, похожее на чувство опасности, но какое-то неясное и размытое. Это походило на сильное волнение в ожидании какого-то важного события. Это чувство усиливалось с каждой минутой, и Санхар не мог его игнорировать.

Позвав няньку, он передал ей захныкавшую из-за прерванной игры малышку и приказал отнести в замок, а сам приблизился к краю парапета и окинул взглядом окрестности. Вокруг замка простиралось обычное безлюдное пространство и ничто не вызывало тревоги. Но Санхар ЗНАЛ, что кто-то приближается по дороге, пока ещё невидимый и недоступный обычному взгляду. Но этот кто-то не пугал его, не вызывал опасения или подозрения, а, наоборот, был желанным и жданным.

Санхар быстро спустился во двор, вскочил на дежурную лошадь, предназначенную для посыльного, и галопом поскакал вниз по дороге.

Он встретил его в двух кемах от замка – всадника на усталом коне и в запыленном плаще, но, даже не заглядывая в прикрытое шлёмом лицо, понял, что это Грациан.

Грациан тоже увидел и узнал его ещё издали, и пришпорил усталого коня. Встретившись на полпути, они соскочили с сёдел и крепко обнялись. Только сейчас Санхар почувствовал, как соскучился по товарищу. Он обнимал его и хлопал по спине, всматриваясь в загорелое обветренное лицо и радуясь долгожданной встрече… Неожиданно он почувствовал небывалое возбуждение. По-видимому, Грациана обуяли те же чувства, так как его глаза заблестели, а губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Горячие дружеские объятия превратились в страстные любовные, губы слились в жадном поцелуе, а тела охватила любовная жажда. Они удалились от дороги, спрятавшись в зарослях, и упали на землю, нетерпеливо срывая друг с друга одежду. Затем немедленно отдались взаимным ласкам и слились в любовном единении.

Когда схлынула волна страсти, Санхар откинулся на спину и удручённо пробормотал:

– Извини, Грас… Сам не знаю, что на меня накатило… До сих пор я так не возбуждался даже от женщины… Ты первый, с кем я переспал, с тех пор, как вернулся.

– Я и сам не знал, что до сих пор желаю этого… В Медаусе у меня есть женщина. Я живу с нею несколько лет, и мне никогда не хотелось лечь с мужчиной… Пока я не увидел тебя.

Санхар отметил, что Грациан изменился. Он не сказал, как прежде, «вас» и не добавил «господин». Говорил свободно и непринуждённо, с некоторой ноткой уверенности и властности в голосе, не свойственных ему ранее. Санхар улыбнулся и произнёс:

– Ты повзрослел, мой мальчик. Разлука пошла тебе на пользу. Ты больше не нуждаешься в моей опеке.

– Это плохо?

– Нет. Это хорошо… Расскажи, где был и что делал это время.

– Сначала оденемся. Я не хочу, чтобы нас застали в таком положении… Я не стыжусь нашей любви, но все уже забыли, кем я был когда-то, и я не хочу напоминать им об этом.

Они, не спеша, оделись и спустились к дороге. Лошади мирно и дружно пощипывали молодые побеги юсса. Взобравшись в сёдла, они поехали бок о бок, и Грациан рассказал свою историю.

Покинув Сабуотер, он уехал в Медаус, устроился на службу к одному местному вельможе в качестве стражника, познакомился с симпатичной вдовой, у которой снимал квартиру. Каждый год, весной, примерно в одно время, он приезжал в замок, чтобы узнать новости о Санхаре, если такие вдруг появятся.

– А ты давно вернулся? – спросил он, закончив свой короткий рассказ.

– Прошлым летом.

– Где же ты пропадал целых пять лет? Тебя повсюду искали, но ты словно сквозь землю провалился! Я подумал, что ты решил вернуться домой, но удивлялся, почему не сказал о своём решении мне… Сначала, даже, обиделся немного…

– Я спал.

– Спал? – удивился Грациан. – Спал пять лет?

– Сам в недоумении… Помнишь, каким я был перед уходом? Словно больной…

– Да.

– Мне хотелось где-то спрятаться и уснуть, словно горному медведю, впадающему в зимнюю спячку… Я не понимал, что со мной происходит, ведь ни с кем из моих родных не происходило ничего подобного…

– Меня тоже никогда не тянуло на подобное…

– Я приготовил укромное место в пещере и удалился туда с Аксом, который тоже впадал в то же состояние, что и я. Мы уснули почти мгновенно… Думал, это состояние продлится недолго: месяц, от силы год. Но, как видишь, прошло целых пять лет и пять месяцев. Когда мы проснулись, то увидели, что с нас слезла старая кожа и выпали волосы и шерсть. Мы полностью обновились, как изнутри, так и снаружи… Возможно, когда-нибудь, лет через сто или двести, или через другой срок, с тобой тоже произойдёт нечто подобное… Если, вдруг, почувствуешь необычную немотивированную усталость, сонливость и желание забиться в тёмный угол – не пугайся, а подготовь себе тихое надёжное место, где тебя никто не потревожит, ляг и усни. Только постарайся, чтобы рядом были вода и еда – после пробуждение жутко хочется пить и есть.

Затем они заговорили о делах в замке. Санхар рассказал о переменах, произошедших в Сабуотере, о которых Грациан ещё не знал, и сообщил, что взял на воспитание дочь Элиды.

– Ты всегда был добр к детям…

– Потому что никогда не имел собственных и не знаю, будут ли они у меня… Но эта девочка – нечто особенное. Сам не знаю почему, но я испытываю к ней особые чувства, совсем не такие, как к Лукиану… Словно она моя, родная…

– Ты любил Элиду?

– Не настолько… Нас связывает что-то, чего не выразишь словами, это надо только прочувствовать.

– Хм… – удивлённо ответил Грациан, так как легко уловил эмоции товарища, когда тот говорил об Элфине.

Пробыв в замке несколько дней, Грациан собрался в обратный путь. Санхар уговаривал его остаться, но тот категорически отказался.

– Что я здесь буду делать? Я здесь никто. А в Медаусе я старший стражник и мне подчиняются двадцать воинов, которых я учу и за которых отвечаю. Я уважаемый человек. У меня есть женщина, которая меня любит, и которая нуждается в моей помощи и защите. Нет, я вернусь в Медаус. Лучше ты приезжай ко мне.

– Дорога в Медаус для меня закрыта, во всяком случае, ещё лет пятьдесят. Слишком многие знают в лицо Белого Барона… Но я не останусь и в Сабуотере. Как только Элфина подрастёт, я уеду. Последуешь ли ты за мной, Грациан, как в прежние времена? Мы ведь хотели посмотреть мир. Или ты осел в Медаусе на вечные времена?

– Нет, конечно. Ты сам говорил, что мы не можем находиться на одном месте больше десяти – двадцати лет… Но сейчас я не могу дать ответ. Спроси меня об этом, когда будешь собираться в путь. Теперь, когда я знаю, что ты здесь, постараюсь приезжать почаще.

Глава 4

Санхар часто рассказывал подрастающей Элфине о её матери. Он говорил, какая она была красивая, умная, сильная, смелая. Рассказывал о её воинских подвигах и о Школе Меченосцев, в которой она училась. Внимательно слушая приёмного отца, маленькая Элфина познавала и любила мать из его рассказов. Она представляла её волшебной принцессой из сказок, которые рассказывала на ночь нянька; в своих детских грёзах видела её ослепительной красавицей, доброй, нежной и заботливой. Она мечтала, что, когда вырастет, тоже поступит в Школу Меченосцев, чтобы стать такой же бесстрашной воительницей, как её мать. Санхар всячески поддерживал в девочке эти мечты, так как уже решил дальнейшую судьбу малышки. Он знал, что в замке Сабуотер её ждёт нерадостное будущее – внебрачная дочь ушедшего узурпатора, рождённая от раба. В Школе же происхождение не имело значения. Из рассказов Элиды Санхар знал, что в Школу Меченосцев берут любых детей-сирот, и дальнейшее пребывание ребёнка в Школе зависит от его характера и способностей. Из старательных и умелых воспитывали стражников, телохранителей, воинов, а ленивых, трусливых и неспособных отсеивали, и, по слухам, продавали в рабство. Но в Школу принимали и детей обеспеченных родителей за оговоренную плату. Таких учили, невзирая на их способности, и после десяти лет обучения возвращали родителям.

Санхар мог бы сам заниматься воспитанием Элфины, но ближайшие несколько лет он планировал провести в путешествиях или принять участие в какой-нибудь авантюре, и малышка стала бы обузой. Вот когда она вырастет и станет взрослым обученным воином, он снова возьмёт над ней опеку и займётся устройством её дальнейшей судьбы.

Когда Элфине исполнилось восемь лет, Санхар сообщил Грациану, что собирается покинуть замок и отправиться в Ландию, и, если тот желает составить ему компанию, он будет только рад. Грациан подумал и согласился, только попросил месяц отсрочки, чтобы уладить дела в Медаусе.

Санхар сообщил о своём отъезде и Лукиану. Молодого барона, которому все эти годы Санхар был сильной поддержкой и мудрым советником, расстроило известие. Он уговаривал его остаться, обещал всяческие блага, но Санхар ответил твёрдым «нет».

– Хватит опираться на клюку, Лукиан. Ты достаточно силён и мудр, чтобы самостоятельно управиться со своим хозяйством. Я научил тебя всему, что знал и умел. Пора становиться тем, кем ты рождён – единоличным правителем и владыкой. У тебя есть хорошие помощники, на которых можешь смело положиться: капитан Ричар и дворецкий Атрикс. Они служили твоему деду, служили мне, послужат и тебе. У них есть немалый опыт и мудрость старости. Прислушивайся к их советам, но решения всегда принимай самостоятельно.

Капитана Ричара и многих воинов тоже огорчило известие о скором отъезде принца. Они понимали, что теперь Белый Барон покинет их навсегда. До сих пор одна лишь его грозная слава держала многих завистливых и агрессивных соседей в узде, и умудрённые опытом вояки опасались, что после отъезда Санхара могут начаться тяжёлые для бароната времена.

Как-то вечером Ричар привёл к Санхару младшего сына и сказал:

– Милорд, это Рисен – мой самый младший… Он и несколько его товарищей просят принять их на службу, и желают сопровождать вас в походе.

Санхар посмотрел на юношу, которому не было ещё и двадцати, и спросил:

– А что он умеет, кроме игры в мяч и порчи рабынь?

Юноша смутился, а Ричар скупо улыбнулся.

– Он ещё молод, милорд, это так, но я обучил его всему, что должен знать и уметь «горный волк». Смею вас уверить – это настоящий «волчонок».

– Если ты так утверждаешь – верю… Но я больше никогда не вернусь сюда. Если он уедет со мной, то, возможно и наверняка, никогда больше не увидит родной дом. Отпускаешь ли ты его от чистого сердца и согласен ли он сам навсегда покинуть отчий дом? Рисен?

– Да, милорд! – с горячностью воскликнул юноша. – Я всегда мечтал увидеть другие места и страны, мне надоело сидеть в тесноте границ бароната!

– А что скажешь ты, Кайс?

– Да, милорд… Пусть едет. Он всегда был непоседой. Служба у вас даст ему больше знаний и опыта, чем в нашей дружине.

Санхар задумался. Вообще-то, он не планировал брать кого-либо с собой, кроме Грациана, если тот согласится. Но небольшая собственная дружина может ему пригодиться в полном опасностей и неожиданностей путешествии. Это придаст ему вес в глазах встречных, и не придётся отвлекаться на собственную безопасность, когда он будет путешествовать с Элфиной.

– Тогда деловой вопрос, – сказал он после непродолжительного молчания. – Я сейчас не смогу вам платить по достоинству, ведь я теперь не барон, а простой обыватель.

– Достаточно, если вы позаботитесь о нашем пропитании и одежде, – ответил Рисен. – А когда мы докажем, что стоим большего, тогда и поговорим о достойном жаловании.

– Ты такой же мудрый, как и твой отец, – с улыбкой одобрения ответил Санхар.

Через несколько декад небольшая вереница всадников покинула ворота замка Сабуотер и направилась на север, углубляясь в дебри Ледеберга. Впереди бежал Акс, высматривая и вынюхивая ближайшую опасность, за ним ехал Грациан, следом Санхар с сидящей на коленях Элфиной. Позади двигались шестеро дружинников во главе с Рисеном Ричаром, которого Санхар назначил командиром своего маленького отряда. Все дружинники – товарищи и ровесники командира, и за каждого тот поручился перед господином своей головой, сказав, что они храбрые и умелые воины и надёжные товарищи. В качестве оплаты Санхар пообещал передать юношам своё воинское мастерство, чему те искренне обрадовались, так как с младенческих лет слышали о доблести и непобедимости Белого Барона. И теперь, на ночных привалах, после разбивки и обустройства лагеря, Санхар добросовестно тренировал своё «войско».

Уже после первых дней путешествия, которое проходило дикими безлюдными местами Ледеберга, Санхар по достоинству оценил своих воинов, и был рад, что согласился взять их на службу. Одна пара глаз – хорошо, две пары умелых рук – отлично, но когда и глаз, и ушей, и рук очень много – великолепно! Правда, его ментальные способности плохо действовали при больших скоплениях народа. Это всё равно, что пытаться расслышать плеск бегущего неподалеку ручья, стоя возле ревущего водопада. Их мысли и сумбурные эмоции сбивали его с толку и смазывали картину «видения» окружающего пространства. Так отклоняет намагниченную иглу большой кусок магнитной руды, лежащий рядом.

Но если бы Санхар путешествовал один, ему всё время пришлось бы держаться настороже, постоянно держать мозг открытым, «прислушиваясь» и «присматриваясь» к окружающему пространству в поисках потенциальной опасности, а это очень утомляло. Если всё время держать мозг открытым и без перерыва сканировать окружающее пространство, то через два-три дня начинались сильные головные боли, избавиться от которых помогал только глубокий продолжительный сон.

Ночью, если Санхар оставлял мозг открытым для восприятия, он практически не мог спать, так как его будила любая козявка, проползавшая мимо, не говоря уже о более крупных существах со своими собственными эмоциями и примитивным разумом, излучавшим простые мысли и желания, которые мгновенно становились известны Санхару, совершенно не желавшему их знать, но который не мог этому воспрепятствовать.

Путешествуя в большой компании, Санхар мог позволить себе быть просто человеком, наглухо закрыв мозг для чужого восприятия, только иногда слегка приоткрываясь, чтобы узнать, «чем дышат» его дружинники, не замышляют ли чего, и как себя чувствуют, во всех смыслах этого слова. Ведь Санхар вёз с собой не только Элфину, но и ценный груз – сундучок с золотом и драгоценностями, личное богатство, накопленное за годы правления в баронате. Все знали об этом грузе, и это было опасное знание. Кого-то могло соблазнить богатство Белого Барона и толкнуть на необдуманный поступок. Но пока что Санхар ни в ком из дружинников не замечал нехороших мыслей или подозрительных намерений. Может быть, Рисен и его друзья, в самом деле, были честными и верными данному слову ребятами, а может, слава беспощадного и неуязвимого воина сдерживала их хищнические инстинкты «горных волков».

Как бы там ни было, а путешествие проходило тихо и мирно, если не считать мелких стычек с хищниками, границы владений которых они неосторожно нарушали. Чутьё Акса ни разу его не подвело, агрессивность и инстинкт убийцы заставляли каждый раз бросаться на врага и вступать с ним в смертельный поединок. Пока Акс развлекался дракой, люди спокойно проезжали мимо.

Когда путешественники пересекли границы Кламара (без ведома его стражей, конечно, и не платя въездной сбор), то продолжили путешествие западной частью герцогства, тоже покрытой густыми лесами, но совершенно безопасными, так как местные охотники изрядно проредили здешнюю фауну. Хищники теперь опасались людей и, по возможности, избегали с ними встречи.

На двадцать первый день путешественники выехали на берег Вины – широкой пограничной реки, отделявшей владения герцога Кламарского от диких земель Северного Ледеберга. Следуя вдоль берега, они достигли города Кер, где находилась паромная переправа, соединявшая два отрезка Ландийского тракта.

Покидая Сабуотер, Санхар приказал своим дружинникам оставить дома знаменитые кожаные костюмы и шлёмы с плюмажами из хвостов лэев. Он не хотел, чтобы каждый встречный мгновенно мог опознать их, как «горных волков». Он заставил их надеть обычную одежду. И хотя юноши понимали, почему господин выдвинул такое странное требование, но были недовольны его решением, ведь с младенческих лет гордились принадлежностью к когорте «горных волков». Однако им пришлось подчиниться, так как они прекрасно понимали, что будут находиться не на своей земле, а «на вражеской территории своим флагом не машут». «Сначала захвати страну, а потом диктуй свои законы», – говорит ассветская пословица.

Передохнув в местной гостинице всего лишь ночь, утром следующего дня Санхар и его свита вступили на паром и переправились на другой берег реки. Эта спешка оправдывалась тем, что принц хотел поскорее покинуть территорию Кламара, которому в своё время доставил немало неприятностей. Он опасался, что кто-нибудь опознает его как Белого Барона, или его люди выдадут себя неосторожным словом или необдуманным поступком, что приведёт к большим или малым неприятностям. А Санхар старался избегать их, пока на руках находилась Элфина.

Глава 5

Переход через Северный Ледеберг по Ландийскому тракту намного легче и удобней, чем по дебрям Западного Ледеберга и лесам Кламара, так как проходил хорошей дорогой, вымощенной плотно подогнанными друг к другу булыжниками, что позволяло передвигаться без труда даже в сильный дождь. К тому же некоторые предприимчивые дельцы построили у дороги постоялые дворы, невзирая на удалённость от цивилизованных мест и опасность разбойных нападений. В них усталый путник мог поесть горячей пищи, вымыться в бане и выспаться в нормальной постели. Санхар и его люди продвигались быстро и с некоторым комфортом, благодаря нюху Акса и наблюдательности Грациана избегая опасностей и засад разбойников.

Ближе к границам Ландии они вступили в местность, где тоже властвовали горные бароны, взимавшие плату за проезд по своей территории или просто беззастенчиво грабившие путешественников. Чтобы не ввязываться в ненужные конфликты, Санхар просто съехал с дороги и продвигался напрямик, умело обходя посты и замки горных баронов. Это немного замедлило путешествие, но он ведь никуда не спешил, а безопасность похода сейчас для него была важнее резвости.

Спустя два десятка дней после переправы через Вину, отряд Санхара пересёк границу Ландии, чего, впрочем, даже не заметил, так как местность вокруг не изменилась – оставалась всё такой же дикой и пустынной.

Им понадобилось ещё двенадцать дней неторопливого и осторожного продвижения, пока они достигли цели – крепости Святой Лианны, в которой находилась Школа Меченосцев. Пришлось расспрашивать дорогу у местных жителей, которых они почти не понимали, а те не понимали их, потому что, в основном, это были полуцивилизованные варвары, из которых состояла большая часть населения Ландии.

Но вот, наконец, они выехали на дорогу, ведущую непосредственно к крепости, уединённо стоящей на берегу горной реки.

Крепость была большой и мрачной. Серые гранитные стены вздымались ввысь, украшенные высокими зубцами. Ворота охраняла широкая квадратная башня, а по углам вздымались ещё четыре – массивные и приземистые.

Ворота крепости были гостеприимно распахнуты. Казалось, никто их не охраняет. Но, приблизившись, путники увидели четырёх стражников, вооружённых копьями и мечами: двух девушек и двух юношей пятнадцати-шестнадцати лет. Они выглядели юно и несерьёзно, словно дети, вырядившиеся в одежды взрослых. Но их не по-детски суровые и холодные взгляды говорили, что стоят они здесь не ради забавы.

Заметив подъезжающих всадников, стражники быстро перегруппировались так, чтобы, в случае внезапного нападения, перекрыть въезд и обезвредить врагов.

Приказав своим людям остановиться, Санхар подъехал к воротам один, и произнёс:

– Принц Санхар Аоста из Трикора желает побеседовать с Великой Региной.

Его выслушали молча, не сводя с незнакомца настороженного взгляда, затем одна из девушек удалилась в скрытую в стене нишу, и через мгновение за стеной прозвучал звон бронзового колокола. Девушка вернулась на своё место. Спустя несколько минут, из ворот вышла высокая стройная женщина, одетая в чёрный кожаный костюм с многочисленными серебряными украшениями. В её лице проглядывали виольские черты, поэтому Санхар, заговорив с ней, повторил свою просьбу по-виольски. Это вызвало в душе женщины искреннее удивление, но никак не отразилось на бесстрастном холодном лице и в тёмных непроницаемых глазах.

– Следуйте за мной, милорд, – ответила она по-ассветски. – Коня оставьте здесь, о нём позаботятся.

Санхар спешился, взял за руку слегка оробевшую Элфину, и последовал за проводницей.

Женщина привела их в замок, на второй этаж, где передала в руки другой такой же дежурной, похожей на неё, как сестра-близнец, благодаря кожаному, с нашитыми украшениями костюму, причёске и бесстрастному холодному лицу.

Эта провожатая привела их в небольшую комнату с удобными креслами и столиками перед ними, пригласила сесть и удалилась. Через минуту в комнату вошёл раб и поставил перед гостями кувшин прохладного напитка, вазочку сухого печенья с орехами и изюмом и тарель с фруктами. С поклоном отступив к двери, остался там, то ли в ожидании ещё каких-либо пожеланий, то ли приставленный в качестве соглядатая. Санхар предложил Элфине угощаться и сам осушил кубок приятного на вкус фруктово-медового напитка. Девочка уже успокоилась и с любопытством осматривалась вокруг. Она знала, где и зачем находится, понимала, что дядя Санхар привёз её сюда не на экскурсию, но скорое расставание не печалило юное сердечко. Она так долго мечтала сюда попасть, что сейчас с нетерпением ждала того момента, когда станет ученицей в знаменитой Школе.

Дежурная вернулась где-то через четверть часа и вновь повела их по коридорам. Они поднялись ещё на один этаж и вошли в небольшой уютный кабинет, выходивший окнами во двор, где на тренировочных площадках шли занятия. Регина стояла у открытого окна и наблюдала за суетящимися внизу учениками. Высокая, ещё не старая виолка, со стройной сильной фигурой, облачённой в прекрасно сшитый кожаный костюм из тонко выделанной кожи, украшенный золотом и драгоценными камнями. На поясе из змеиной кожи висели только ножны с «айосцем» и непременный шнурок-удавка, а прекрасной работы меч в драгоценных ножнах висел на видном месте на стене, но так, чтобы его легко и быстро можно было взять.

Повернувшись к вошедшим, она окинула их внимательным взглядом синих холодных глаз. Взгляд лишь скользнул по Элфине, а на Санхаре задержался на несколько мгновений, и вельх уловил неподдельный интерес.

Регина указала на одно из кресел и сама села напротив. Элфине сесть не предложили, поэтому девочка стала позади кресла Санхара, с любопытством глядя на виолку.

– Слушаю вас, милорд, – произнесла регина негромким приятным голосом. – Что привело вас в наши края?

– Я привёз вам дочь моей покойной супруги, вашей бывшей выпускницы, чтобы она, как в своё время её мать, прошла обучение в вашей Школе.

Регина несколько мгновений молча смотрела на собеседника, словно обдумывая его слова, затем её взгляд переместился на Элфину и вернулся на лицо Санхара. Не найдя сходства, регина уточнила:

– Это ваша дочь?

– Нет… Это дочь моей умершей супруги. Когда девочка зачалась и появилась на свет, я отсутствовал дома некоторое время… Но, хотя я не принимал участия в рождении этого ребёнка, я решил опекать её, как свою, так как боги ещё не наградили меня собственными. Я привёз её сюда не затем, чтобы избавиться навсегда, а, чтобы она получила начальное образование и военные навыки… Когда она пройдёт полный курс обучения в вашей Школе, я заберу её и займусь дальнейшим обучением и воспитанием самостоятельно.

– Почему вы не делаете то же самое теперь?

– Ближайшие несколько лет я проведу в путешествиях и буду некоторым образом занят… Малышка будет мне обузой.

– Вы ознакомлены с правилами Школы?

– Супруга в своё время подробно рассказывала о них… Если с тех пор ничего не изменилось.

– Нет. Обычно мы сами выбираем детей для обучения, но бывают случаи, когда родители или опекуны привозят нам своих подопечных. Но условия обучения одинаковы для всех детей – никаких поблажек «диким» или «домашним».

– Не имею ничего против.

– Девочка пробудет здесь десять лет. За это время всё может случиться, она может погибнуть во время тренировки или испытания. Такое не раз случалось.

– На всё воля Богини-Матери, так у вас, кажется, говорят?

Регина вновь пристально и с любопытством посмотрела на собеседника.

– Простите за личный вопрос, милорд, но я не могу не задать его: откуда вам известен язык наших предков и наши верования? Вам об этом не могла рассказать ваша супруга, если она не виолка по рождению. Да и вы не похожи на виола. Вы вообще не похожи ни на одну известную мне народность…

– Мой отец вельх, но моя мать виолка родом из Алмоста. Ещё в детстве она обучила меня своему языку, своим верованиям и обычаям, так как я единственное её чадо. Богиня-Мать не послала ей дочерей. К сожалению, я не унаследовал ни одной черты своей матери, однако, она любила меня не меньше, чем любила бы похожую на неё дочь.