Амулеты

– Ты внятно никогда не умел объяснять! Быть никем и ничем? Что из этого он может понять? Ровным счетом ничего.

– Вечно ты цепляешься к моим словам! И вечно нарываешься отведать мой стальной кулак!

– Не кипятись!

И опять начался спор.

– Зачем вы уничтожаете и убиваете друг друга? – спросила я у них.

– За тем, чтобы ты спросил! – Стражник засмеялся.

Через некоторое время мы вышли из пещеры через каменную дверь и очутились на улице. В легкие проник морозный воздух, отчего я закашлял, выпуская из-за рта прозрачные облачка. От кружащегося роя белых снежинок мое тело стремительно окуталось в белое одеяния; в пятки вонзались острые льдинки-кинжалы.

Перед глазами открывался вид на безграничные просторы, с возвышающимися заснеженными вершинами гор.

Впереди проглядывались сквозь снежную стену две огромные печи, непрерывно извергающие клубы черного дыма; рядом с печами сновали туда-сюда худые и обездоленные Предатели. Печи были полностью загромождены деревянными лесами для того, чтобы подавать шихту и сливать готовый металл, которую транспортировали с помощью носилок до кузнечных мастерских, непосредственно располагающихся рядом с печами, для выплавки драгоценностей, орудий и метательных конструкций.

– Ну как тебе твое новое рабочее место?

– О, какого я вижу, Билус! – крикнул Иллай в шелковом черном одеянии с коротко выстриженным гребешком тоже черного цвета. – Ну как жизнь, мой друг? Что натворил этот негодяй? Что мне с ним сделать?

– Нет, мы его к тебе привели ровно на три дня. Ни больше, ни меньше. Его нельзя ни в коем случаи убивать. Это приказ Магнетикума. И если этот приказ будет проигнорирован, то он всю вашу славную охрану Надзирателей в этот же день изжарит на костре. Вам понятно?

– Как тут не понять, – ответил Надзиратель и все-таки решился на вопрос. – Только вот…

– Что?

– Почему я должен делать столь странное исключение для столь подлой и наглой персоны, которая пошла против Магнетикума?

– Хороший вопрос. Но это не твоего ума дела, Шакал! – крикнул Билус.

– Ладно-ладно. Я вас понял. Все будет исполнено, можете положиться на меня.

– Вот и отлично! – прокомментировал Билуис и поспешил удалиться вместе со своим сотоварищем.

Как только злодеи скрылись, Шакал резко развернулся ко мне и злобно прошипел:

– Наконец-то мы остались одни, маленький щенок. И я хочу тебя сразу же предупредить. Во-первых, не вздумай халтурить, а то еды в конце смены ты не получишь. Во-вторых, выброси мысли о побеге, горящие в твоих юных глазах. Тебе ни за что не выбраться отсюда, даже если тебе кто-то в этом поможет. Мы окружены высокими скалами. Выход один – смерть. И, в-третьих, беспрекословно слушайся меня и моих подчиненных. Если я вижу неровный взгляд или почувствую, хоть одну дрянную мысль в твоих наглых глазах, я тебя так проучу, что родной отец не узнает. Ты уяснил?

– Не совсем! – ответил грубо я, ибо этот Иллай мне был еще противнее тех двух тупоголовых.

– Не правильный ответ!

На меня обрушился град пронизывающих ударов. Я упал на землю и стал задыхаться, когда последний удар пришелся по груди.

– Не работа, а сказка. – Он поднял меня. – Смотри в глаза, щенок. Смотри, я сказал! – Я посмотрел в его глаза. – Так-то лучше. Я спрашиваю последний раз. Ты все уяснил?

Я покивал головой.

– Я тебе покажу твое рабочее место, щенок!

Так началась моя новая жизнь в Иллюзионе…

ГЛАВА 5

Тем временем на другом конце Иллюзиона готовился тщательный план нападения на врага. В совет входили все главнокомандующие Долины, которые обучали молодых жителей Иллюзиона премудростям боя, в том числе и Ганулиус. Он и помог пройти на тайное собрание моему отцу, который хотел знать, что предпримет военный совет насчет спасительной операции его единственного сына. Как мне позже признался отец, он весь дрожал, когда смотрел, как шепчутся военные главнокомандующие, постоянно жестикулируя руками, что-то доказывая друг другу, принимая тяжелые решения.

После долгих раздумий совета Василиус встал и сказал:

– Совет постановил следующее. На поиски Димы полетят сто Иллаев на пятидесяти Крылатых Лавах, ибо мы просто не можем оставить нашего товарища, нашего друга на произвол судьбы. Ведь мы Стражники Добра.

Все собравшиеся восторженно крикнули довольные этим трудным, но верным решения правителя Долины.

Отец же вскрикнул от переполняемого счастья и благодарности.

– Спасибо! Спасибо! – не скрывая своих чувств, благодарил отец каждого военного. – Не знаю, как выразить свою благодарность через слова.

– Мы не могли иначе, Андрей Николаевич, – сказал Василиус, обняв его. – Это решение было предопределенно еще до совета. Так что сейчас вы видели только формальности по поводу организации отправки воинов на поле боя. На чужое поле боя. Сейчас вы отправляйтесь домой, отдохните, дабы завтра вас ждет долгий и изнуряющий путь в дальние края Иллюзиона. И сообщите радостную новость Танечке и Вове. И не забудьте предупредить, что они остаются дома.

– Хорошо я им скажу. Еще раз спасибо за то, что ради моего сына вы отправите к врагу сто храбрых солдат, в том числе и меня.

– Хватит благодарностей…

– Я всю оставшуюся жизнь вам буду благодарен, так что не просите меня не благодарить вас. Спасибо!

– Хорошо, Андрей Николаевич. Но не будите ли вы, так любезны, удалиться из моих владений, ибо сейчас мы будет обсуждать дальнейшие планы военных действий. Да и дети вас ждут, не дождутся. Не испытывайте их терпения.

– Спасибо, – сказал еще раз папа и побежал к Танечке и Вове, чтобы сообщить им замечательную новость, от которой его глаза загорелись надеждой. Надеждой увидеть единственного сына, обнять его и поцеловать, почувствовать его учащенное дыхание и услышать его дивный сладкий голосок, еще не превратившийся в грубый мужской бас и сказать ему, как его любит, любит больше всего на свете.

Надежда – великое чувство, помогающее нам преодолеть жизненные трудности и препятствий. Надежда в светлое будущее и благополучие; надежда, вера в победу, успех, любовь, счастье; надежда, что собственный сын или дочка вырастут добропорядочными гражданами. Надежда…

Не прошло и пяти минут, как запыхающийся и счастливый отец ворвался в пещеру, озарив лучиками живительного солнца двух волнующихся детей. Увидев лучезарную улыбку и одновременно слезы на щеках отца Андрея, брат и сестра поняли все без слов, подбежали к нему и крепко-крепко обняли, предавшись наедине с безмолвием пещеры неожиданному порыву чувств.

– Я так рада!

– Я знал, что они не оставят на произвол судьбы Димку! Ведь он – Стражник. – Вова улыбался.

– Конечно! Мы все – Стражники Добра, которые не бросают друзей в беде!

После того, как чувства начали отступать, отец рассказал все то, что услышал на собрании.

Глава 6

Тем временем в северных горах Стражников Зла все также непрерывно шел процесс плавки металла для военных нужд. Горы были покрыты не только белоснежным одеянием, а еще черными разводами постоянно оседающей пыли.

Меня подталкивал сзади рукой трусливый подхалим Шакал, обрушивая на меня бесконечный поток словесный брани и эгоистичных высказываний. Мне было противно слушать его писклявый, но важно интеллигентный голосок. Поэтому я изо всех сил пытался его не слышать, а думать о чем-то о своем, например, о том, как в скором времени прилетят за мной Иллаи и навсегда заберут меня из этих ужасных мест.

Я знал одно, что отец меня никогда не бросит, он немедленно прилетит сюда, невзирая на опасность. Или, может, я просто хотел в это верить.

Задумавшись о моем грядущем будущем без материнской и отцовской ласки, я замедлил шаг. Сразу получил три удара кнутом. Я быстро очнулся от своих мыслей и пошагал дальше.

Мы подошли вплотную к печам, Шакал положил свою руку на мое плечо и, увидев кого-то из Иллаев, закричал:

– Ты чего так медлишь!? Старый пень, совсем в корень обленился! Пора бы тебя наказать. Да сурово наказать, чтобы в следующий раз ты бежал навстречу своему Начальнику, – грозно сказал он, когда к нему подошел тощий и высокий Иллай малоприятной внешности: непропорционально большая голова, один глаз, кривой нос, множественные шрамы на лице и на теле.

– Простите, что заставил вас ждать, мой господин! Работы выше крыши. Сегодня опять захватили предательское войско, состоящее из пяти человек, которое направилось в Долину Цветов. Предатели. Был бы я правителем, я бы…

– Давай сейчас про «бы» и «если бы» забудем и начнем уже работать. Я тебе привел мальчика, который, к сожалению, не имеет опыта работы на нашем предприятии, но который должен научиться этому нелегкому делу за три дня, при этом, не сгинув в мир усопших. – Он посмотрел на печи. – Поэтому будь добр, забери у меня этого маленького пройдоху!

Ну вот меня передали в руки еще одному злодею. Я уже не сопротивлялся, так как знал, что это бесполезно. Я уже попался. И выбраться отсюда не так-то просто.

– Чего уставился на меня! Пошел вперед! – пихнул меня Надзиратель. – Будешь кидать металл на втором ярусе. Ты, наверное, хочешь спросить, где этот ярус? – Я кивнул. – Ну конечно, откуда же тебе знать!? Пошли. Чего стоишь? Неужели тебя господин не одарил розгами за столь своевольный и ленивый шаг? – Он посмотрел на мою спину. – Ах, я ослеп, однако. Вижу по твоей окровавленной спине, что все-таки били розгами. Кровь в некоторых местах все еще сочиться. Но этого мало, чтобы понять, что лениться – значит умереть!

Он размахнулся и ударил меня по больной, жутко ноющей спине. Да так сильно, что я упал на колени, громко и протяжно взвыв от невыносимой боли.

– Молчать! Ты что вздумал при мне орать! Еще хоть один малейший крик, и я тебя так взгрею, что мало тебе не покажется. Ты меня понял? – закричал он и снова ударил. Я зажал рот кулаком, сдерживая крик боли; слезы сочились из глаз.

– Понял? Похвально. – Он злорадно улыбнулся мне, довольный тем фактом, что я его покорно послушал.

– Можно вопрос? – прохрипел я, одновременно вытирая слезы с опухших щек и тщетно пытаясь встать с холодного снега. Я чувствовал, как струиться кровь по моей спине.

– Задавай! Я весь во внимании!

– Почему вы так жестоки ко мне? Я же вам ничего не сделал. Ничего плохого, чтобы меня бить кнутом и так жестокосердно издеваться. Я вас не предавал. Я никого не предавал. Меня насильно и обманным путем украли из Долины Цветов, чтобы держать в плену. Как будто вы об этом не знаете?

– Что ты такое говоришь, чертеныш! – Он разгневался. – Молчи! Первый раз слышу об этом бреде, что ты извергаешь из своего грязного рта! Это клевета! Раз ты попал сюда, значит, ты изменник собственной нации. Ты предал Магнетикума, свой народ. В том числе и меня. Из Долины Цветов он! Надо же было такое придумать!

По мере того, как мы приближались к огромным плавильным печам, гул усиливался. Гул трескающихся палений в красных языках пламени. Гул раскаленного до предела металла. Гул и дикие вопли непрерывно работающих изменников. Возле печей работали грязные и черные Иллаи, еле волочившие ноги, таща на себе огромные самородки меди. Они были все как на подбор худые и истощенные.

Если кто-то отлынивал от работы, Надзиратели тут же наносили удары кнутом, от которого мое сердце замирало.

При мне от сильного удара один из Иллаев вместе с тяжеленным куском металла повалился в печь и мгновенно сгорел на потеху Надзирателям. От этой картины меня затошнило, как и от токсичного запаха, извергающегося из печи и распространяющегося на многие мили Скалистых Гор.

– Нравиться? – спросил меня Надзиратель. – Ничего скоро привыкнешь!

– Скоро мы уничтожим эти печи, чтобы спасти природу Иллюзиона! И вас тоже! – через силу сказал я. В горле невыносимо першило, словно после большего глотка горячего чая, обжигающего горло изнутри; я задыхался.

– Молчать, чертеныш! – вскрикнул он.

Увидев Иллая, обмурованного с ног до головы защитной металлической кольчугой, он позвал его:

– Джекус, подойти суда!

– Сэр! Кто это?

– Не твое дело! – грубо ответил Надзиратель.

– Сэр! Может быть, сегодня накормить изменников? Они уже начали дохнуть как мухи.

– Сердобольный ты наш! Ты с ума сошел! Пускай дохнут! Какой от них прок?! Я удивляюсь твоему безрассудству! Какой пример ты подаешь остальным?

– Но так у нас все работнички сгинут, а что потом? Скажите, что потом? Сейчас у меня на втором ярусе всего два еле двигающихся трупа, которые не справляются с работой. А если мы не будем справляться с работой, нас Магнетикум жестоко накажет!

– А за то, что ты поважаешь этих изменников, он тебя не накажет? Работай, Джекус, и больше не смей мне такого говорить.

– Простите меня за столь убогие мысли, летающие в моей глупой голове. Надеюсь, этот разговор останется в тайне.

– Я давно с тобой знаком, поэтому я пропущу эти чертовые мысли мимо своих ушей.

– Спасибо. Такого больше не повториться. Но меня сейчас терзают скверные думы. Как я уже говорил, на втором ярусе работа, можно сказать, стоит, а это влечет за собой нехватку расплавленного металла среднесуточной нормы. Что мне делать!? Нам обоим влетит от Магнетикума.

– Правду глаголешь! Ничего работников мы тебе в течение дня найдем. А пока держи этого юнца! Вы тела сожгли? – Джекус кивнул. – Хорошо. Тогда не теряй времени на лишние вопросы, бери этого Иллая под свою ответственность, и чтобы я после трудовой смены не увидел на нем ни единой заметной царапинки! Понял? В целости и сохранности. Приказ Магнетикума.

– Да, сэр!

За печами я увидел рудник, на котором работали тысячи Иллаев. Они махали мотыгами и лопатами, которые создавали целый хор звонкого и оглушительного лязганья о землю, из которой извлекались огромные куски металла.

– Видишь эту весомую гору металла? – Я кивнул. – Твоя обязанность заключается в следующем: взял медный кусок и закинул его печь через специальное отверстие, размещенное в своде печи. В общем, работа простая. Работаешь, пока я не скажу отбой на трехчасовой сон. А потом снова суровый многочасовой труд. Не вздумай отдыхать, как тут говорят, халтурить! Не вздумай убегать! Не вздумай грубить! Слушай и повинуйся Надзирателю! Все просто. – Я молчал. – Если все понятно – за работу!

К нам спустились два изможденных от физической работы Иллая, которые еле стояли на ногах, придерживая друг друга. Из руки были в крови.

– Чего не работаете? Хотите отведать мой хлыст? – злобно крикнул Надзиратель на измазанных в копоти дрожащих Иллаев.

– Извините нас. Но мы так голодны, что сил уже практически не осталось, – прохрипел один.

– Не будет еды! Начальник запретил!

– Но вы обещали! – закричала женщина. – Мы умрем! Умрем! – Она истерично зарыдала, закрыв лицо ладонями.

– Успокойтесь! Идите работать и не смейте есть это дитя, которое вам поможет. Я что-нибудь придумаю. Только успокойтесь, не заставляйте мне делать вам больно! Не надо! Не выдавайте меня! – сказал он шепотом.

– Простите… но мы так есть хотим… – всхлипывая, ответила женщина.

– Потрепите немного. А теперь за работу, ибо на нас смотрят другие Надзиратели. БЫСТРО ЗА РАБОТУ! – закричал он, взяв в руки кнут. Мы пошли работать.

Взяв первый попавшийся кусок породы, я ощутил, как руки задрожали от тяжести и быстрым шагом направился на второй ярус через деревянный мост, чтобы быстрее выкинуть скользкий и тяжелый груз с опасными заостренными концами. По мере приближения к стальному кожуху печи, от которого исходил невыносимый жар, я снова закашлял; в легкие словно залили раскаленную мель. Я начал задыхаться. Дойдя до широкого окна, из которого вздымались красные от расплавленной меди клубы дума, я задержал дыхания, бросил камень в отверстие и побежал обратно к выходу.

Слезы катились градом; руки покраснели, потеряв оранжевую окраску, и заныли. Ко мне подошла с куском руды женщина-Иллай и тихо сказала:

– Прижми к обожженным рукам грязный снег, пока он еще не растаял от здешней жары. Тебе станет лучше. – Я взял в руки снег и приложил к разгоряченной руке и почувствовал приятный холодок по телу. – Потом привыкнешь к высоким температурам, если проживешь здесь больше пяти дней. Прости.

Она развернулась и пошла к загрузочному окну печи.

– Подождите! – крикнул я, взял второй кусок меди и догнал ее. – Спасибо, вам! Мне действительно стало лучше! Как вас зовут?

– Меня зовут Амастия, – ответила она и искренне улыбнулась мне. – А тебя как зовут, юный революционер? Почему ты здесь? Ты еж так молод?

– Меня, Дима. Очень приятно с вами познакомиться, – ответил я, все еще не веря, что она такая добрая и чувствительная. Мы шли вместе, не останавливаясь, чтобы не привлекать к себе ненужных взоров со стороны суровых Надзирателей, которые то и дело ждали, чтобы взмахнуть длинными кнутами и почувствовать себя королями – властелинами этого грязного мира.

– Мне тоже приятно. Но мне отвратно и больно от одной мысли, что мы познакомились именно в этом ужасном месте, месте, где не должно быть столь юных и прелестных созданий, как ты. – Она замолчала и вздрогнула, когда увидела на земле лежащего Иллая, в руках которого лежал кусок породы. – Нет! Только не это! Джулиус! – Амастия побежала к нему, бросала камень наземь и начала трясти его.

Я подбежал к рыдающей женщине, бросив тяжелый камень в сторону, и увидел, что мужчина открыл глаза.

– Милая, все хорошо! Я немного поспал… ты же не думала, что я умер. Я тебя не оставлю тут ни за какие гавришки. Если даже сам Всевышний будет меня умолять подняться к нему на небеса. Пожалуйста, не плачь, моя дорога, моя милая женушка.

– О! Дорогой ты меня так испугал! – Она продолжала рыдать, целуя его в лицо. – Я уже думала, что ты меня покинул…

– Я не брошу тебя. Нет. Даже не мечтай. – Он улыбнулся. – А теперь помоги мне встать на ноги, мы не должны тут расслабляться и рыдать. Мы должны работать. А не то они придут и изувечат нас. Давай милая. И ответь мне, пожалуйста, что это за юнец?

– Это Дима, – ответила Амастия.

– Привет! Меня зовут Джулиус! Будем знакомы, Дима! Странное у тебя имя. Ты не находишь, дорогая? – Она пожала плечами.

– Будем. Вы правы я – не Иллай. Я из другого мира. С прекрасной голубой планеты Земля. Меня подло похитили из Долины Цветов.

– Ты тот самый человек, который спасет наш мир от злых сил и от Магнетикума и его жестокой армии, – восторженно вскрикнул Джулиус; в пустых глазах замерцал живительный огонек. Огонек надежды.

– Нет. Вы что-то путаете…

– Ты внук Магнетикума? – спросил он.

– Да. Я его внук. Но прощу об этом никому не слова, ибо таким знаменитым дедушкой гордиться не хотелось бы.

– Тогда все сходится!

– Почему не работаете? – вдруг спросил Надзиратель. – Быстро за работу!

Мы, склонив головы, взяли валяющие на земле медные куски, и пошли друг за другом к загрузочному окну.

– Так-то лучше! Где ваш Надзиратель? Джекус! Джекус! Какого черта он подевался?

Мы работали, не проронив больше ни единого не слова, дабы не нервировать Надзирателей.

Прозвенел колокол, возвещающей о конце рабочей смены.

Я бросил последний камень в печь и почувствовал такую невыносимую усталость в теле от тяжелого труда, какую ранее еще никогда не испытывал. В висках непрерывно стучали молоточки; в горле было сухо, как в пустыне; красно-оранжевые руки онемели; ноги гудели от постоянной ходьбы.

Я и не заметил, как рухнул на деревянные леса подле раскаленной до предела печи. Рухнул, как сгоревший до серого пепла дом, потеряв на минуту сознание. Проснулся я уже на руках Амастии, которая гладила меня по голове, принимая своей рукой мой разноцветный гребешок. Она хоть и была внешне грязной и изуродованной от работы в нечеловеческих условиях женщиной, но внутри ее – в ее скромной и великодушной душе – жила доброта, любовь, сострадания. Я чувствовал это своим сердцем. Увидев, что я проснулся от внезапного сна, она вздохнула и обняла меня так нежно и чувственно, как обнимает безо всякой причины родная мать свое дитя, что я не смог ответить ей отказам и тоже ее обнял. За одно мимолетное мгновение на моей душе стало так легко и спокойно, что я не хотел ее отпускать из пламенных объятий.

– Вы чего здесь разлеглись? Это вам не домашняя кровать, а рабочая зона! Встать! – Надзиратель вскинул кнут и ударил по спине Амастию. Она вскрикнула от боли, но гордо и уверенно встала с земли. На ее спине остался кровавый шрам.

– Вы что делаете, бессердечные твари!? – вспылил я и без промедления получил кнутом по спине.

– Успокойтесь! Не надо! Он же всего мальчик. Бедное, беззащитное дитя, – вымолвил Джулиус, обращаясь к озверевшему Надзирателю, который хотел нанести мне третий удар.

– Джулиус, ты здесь давно и все еще не знаешь простых правил! Иль давно не вкушал ты моего кнута? Давай я тебе напомню об этих незабываемых чувствах!

– А кто ты такой, чтобы с нами так обращаться?

Амастия поспешила прильнуть к мужу, как бы закрывая, защищая его от этих монстров.

– Нет, милая, я не намерен отступать. Хватит унижаться перед ними. Я задал прямой вопрос, на который я жду полного ответа. Разве ты – Всевышний, который решает, кому жить, а кому умереть? Ответь же мне! Давай! – Джулиус пристально смотрел на одного из Надзирателей.

Разгневанный не на шутку Надзиратель отшвырнул Амастию от Джулиуса.

– Я тебе отвечу. Я – Всевышний! Для тебя. Ибо я решаю – жить тебе или не жить. И сейчас я решил – тебе не жить!

– Давай! Сделай это! Жалкое существо! У тебя кроме гордыни и высокомерия ровным счетом ничего нет. Ты беден. Ты в разы беднее меня. Ибо я имею шанс любить и сострадать ближнему своему и радоваться жизни, даже когда она столь ужасна и омерзительна. Я богат. Я люблю. А ты жалок, как и вся твоя орда бесчувственных Надзирателей, которым место не иначе, как в аду. Ибо вы демоны! ДЕМОНЫ!

– Ах ты, неблагодарная скотина! – вспылил Надзиратель и со всего размаху ударил Джулиуса. Потом еще и еще.

– Нет! – закричал Амастия, побежав спасать мужа. Надзиратель оттолкнул ее, она упала, больше не в силах встать. Я подбежал к ней и сказал ей тихо на ушко:

– Я нападу на него. У меня есть острый камень. И…

– Нет. Он убьет тебя. Убьет! Даже тысячу камней его не убьют. О, Всевышний! За что?! За что ты к нам жесток и равнодушен! – Она зарыдала.

– Что тут происходит!? – ворвался на второй ярус, ошарашенный Джекус, который не мог поверить своим глазам, когда увидел столь неприятную картину. Мы с Амастией лежали на земле, исполосованные разящими кровавыми шрамами от кнута Надзирателя, который безумно и злорадно наносил нескончаемый град ударов на Джулиуса, бездыханно лежавшего на полу, истекавшего алой кровью.

– Что ты делаешь, Магнус? Что ты делаешь? Ты его убил! Убил! Негодяй, что на тебя нашло! Это мой лучший работник! – Джекус взял кнут и ударил Надзирателя точным ударом в голову, отчего убийца свалился на пол, уснув на пару часов.

– Бедный Джулиус!

Джекус пообжал к нему и стал трясти его как тряпичную куклу. Но безуспешно, тот лежал неподвижно. Амастия зарыдала еще громче, осознавая, что потеряла мужа.

…Прошу меня простить, я больше не могу продолжать писать об этих страшных событиях, давно минувших лет. Я до сих пор о них вспоминаю, и мне начинает казаться, словно все это произошло только вчера.

Боже, Благослови их души!

Давайте лучше вернемся к нашим доблестным жителям Долины Цветов, которые готовятся отправиться в логово опасного противника – Магнетикума.

Глава 7

Утренний солнечный свет еще слабо освещал благоухающую пещеру, но уже давал ей живительные силы, чтобы проснуться от сладкого сна. Некогда скрученные цветочки, растущие подле высокого дерева, пытались спрятаться от непроглядной, пугающей темноты, теперь же они тянулись к солнечным лучам, которые притягивали их к себе. Невидимые птицы запели мелодичные гимны жизни, радуясь новому солнечному дню.

Как раз в это волшебное время Ганулиус разбудил отца Андрея и сказал:

– Тише, не пугайтесь. Нужно отправляться в путь, Андрей Николаевич. Пока ребята не проснулись.

– Что случилось? Почему вы говорите шепотом?

– Тише! – Он поднес указательный палец ко рту. – Вы им сказали, что они не полетят с нами? – спросил он.

– Нет. Но собирался им об этом сообщить сегодня на заре.

– И вы думаете, они вас послушают! Они верные друзья, которые не бросят своего друга на произвол судьбы. Вы должны это понимать!

– Я это прекрасно понимаю, Ганулиус. Но есть указ Василиуса, который гласит о том, что они не входят в число спасительного отряда. И вообще, я должен им об этом сообщить. Они останутся тут без моего попечения. Я не смогу, не попрощавшись с ними, уехать в опасный путь, где нас, возможно, будет ждать смерть.

– Если вы уверены, что так будет лучше для них, тогда будите их!