Амулеты

Наконец, подлетая к Долине Цветов, я в очередной раз провели у отца еле уловимый для чувствительных пальцев рук пульс. Каждый раз, когда я проверял его, и он прослеживался, я радовался и благодарил Всевышнего.

Мы приземлились и побежали за Василиусом, который летел быстрее ветра к лечебным ваннам, держа на руках умирающего отца. Прибежав вместе с Таней и Вовкой к ваннам, мы рухнули на землю от усталости и увидели, что Василиус уже положил отца в лечебную жидкость.

Он подошел к нам.

– Теперь нам остается только ждать чуда. Молится, надеяться и верить. Ему сейчас нужно будет лежать в ванне больше суток. А потом, если его здоровье станет восстанавливаться, мы его закутаем еще на сутки в лечебный листок Амура.

Молиться, надеяться и верить.

Замечательные слова, на которых я хочу закончить эту главу, чтобы перейти к следующей.

Я не верю, что подошел так близко к финалу. Надеюсь, я успею дописать, что планировал, а то сегодня ночью мое сердце изрядно барахлило, больно отдаваясь в груди.

Глава 23

За два невероятно долгих, мучительных, томительных дня в Иллюзионе произошли не менее масштабные изменения, о которых мне бы хотелось вам рассказать мои дорогие читатели.

Как я говорил ранее в предыдущей главе, мы одержали тяжелую и заслуженную победу над Магнетикумом.

После нашего возвращения в Долину Цветов нас встретили напуганные и счастливые жители Долины, оставшиеся ждать и молиться за храбрых воинов. Женщины, старики и дети встретили нас как героев. Кланялись, благословили, ухаживали за нами, как за беспомощными детьми. Кормили, поили, купали в лечебных ваннах.

Только вечером, когда смеркалось, мы увидели на горизонте летящую ровную линию Крылатых Лав, на спинах которых восседали раненные и измученные Иллаи. И не успели они приземлиться на землю, как их окружила беспощадная рыдающая толпа Иллаев и начала нежно обнимать разгоряченные тела воинов, те были рады, что наконец-то вернулись домой, по их щекам катились слезы, но это были слезы радости.

Это был великий день. День воссоединения. День примирения. День скорби.

Да, как бы ни печально об этом говорить, но потерь не удалось избежать. Погибло больше двухсот Иллаев и пятьдесят храбрых Крылатых Лав. Через три дня всех погибших Иллаев и Лав похоронили со всеми необходимыми ритуалами и почестями.

В те дни я вспоминал о милой и прекрасной Амастии, которая очень помогла мне в те нелегкие три дня в пещере. Она заботилась обо мне, как мать заботится о своем ребенке. Она погибла, сражаясь за свободу и справедливость. Вечная ей память.

Я вспоминал ночные дружеские разговоры с мудрым Бернулиусом. Он был славный Иллай. Вечная ему память.

Я вспомнил о Джиале. Я знал его не так долго, как бы мне хотелось, но за это короткое время, что мне довелось с ним общаться, он произвел на меня огромное впечатление честного, благородного и непоколебимого Наследника Василиуса. Вечная ему память.

Я оплакивал и скорбел о тех воинах, которых даже не знал и не имел возможности с ними познакомиться. Все они погибли, сражаясь за свой народ, за то, чтобы их дети их внуки жили в добре и любви. Вечная им память.

Выжившие в кровопролитной войне Иллаи и Лавы прошли лечение и вернулись к нормальной жизни. В Северных Горах начали вести работы, местность очищали от мусора, от камер, печи все ликвидировали, а на месте пожарищ, посадили деревья. Это место больше не было похоже на место заточения и неволи. Со дня победы это место стало местом надежды. В одной из камер при расчистке мы нашли нашего друга Ганулиуса живого и невредимого, чему мы были несказанно рады.

На этом можно было бы закончить мой рассказ. Но вам же интересно, что стало с моим отцом, и вернулись ли мы потом домой.

И я расскажу Вам.

Да. Папа мой выжил. Наши ежедневные молитвы были услышаны Всевышним, и он вернул отца к жизни. И это было просто Чудо. Да. Вы не ослышались. Чудо. Сейчас объясню.

На следующий день после нашего возвращения, когда только-только солнышко показалось из-за горизонта, а лучики света стали согревать остывшую за ночь землю, я встал с мягкой цветочной постели – я не спал всю ночь, думая об отце. Я побежал к лечебным ваннам, где лежал мой дорогой и любимый папа, находившийся на грани между жизнью и смертью. Вовка с Таней проснулись и побежали за мной. Прибежав к ваннам, где лежали другие воины, я увидел Василиуса, склонившего голову над ванной моего отца и что-то бормочущего себе под нос. Я испугался, подумав, что он плачет и подошел ближе к нему. Он обернулся, услышав мои шаги. На его лице сверкали слезы, глаза были красные, а волосы взъерошенные. Усталый, измученный, больной вид скорбевшего Иллая, потерявшего сына. Я все понял по его опечаленному и грустному выражению лица. Побежал к отцу и стал нащупывать его пульс. Не прослеживается.

Он умер.

Боже! Как я рыдал и кричал. Я не мог поверить, что это на самом деле, что его больше нет. Мой отец умер, он больше никогда не обнимет, не поцелует, не похвалит, не накажет, не покатает на руках. Василиус меня старался успокоить, но я не мог прийти в нормальное состояние. Мой рассудок затуманился. Земля уходила из-под ног. Брат и сестра стояли в стороне, не рискуя ко мне подойти. Я действительно был безумен. Я прильнул к отцу… Мое сердце наполнилось такой сильной любовью к нему, такой сильной преданностью…

…И сейчас вы скажите, что я сказочник и фантаст. Ваше право! Но душа моего отца, терзающаяся между белоснежными облаками, где вечный покой и тишина, и зеленой землей, где шум и суета, выбрала землю и мой отец ожил. Это было просто чудо. Вот, что способна сделать любовь, искренняя и чистая.

– Отец! Ты жив! – прокричал я, обняв его снова.

– Он жив? – недоумевая, спросил Василиус и увидел открытые глаза отца. – Он жив! Мой друг жив! Это чудо! Друзья мои, иди же сюда. И хватит плакать, наш любимый и уважаемый всем сердцем Андрей Николаевич вернулся! – ликовал он.

– Да, мой сынок, – прошептал папа. – Я жив. Я же тебе обещал. Ведь я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю. И маму. Больше всего на свете, – ответил я.

– Горжусь тобой, мой сын. Но сейчас дай мне еще отдохнуть. Я жутко устал, – он закрыл глаза.

– Пап не умирай! Мое сердце больше не выдержит! – закричал я.

– Нет, нет. Я просто хочу поспать, я жутко устал. Жутко.

– Дай ему отдохнуть. Он справился. Он великий человек, ибо он победил смерть, которого манило его к себе, на небеса. Дай ему еще время. До вечера лечебные травы дадут ему сил. После этого мы его поместим в листок, который даст ему живительной и необходимой энергии.

И действительно через пару дней мой отец уже стоял на ногах, бодрый и здоровый.

Глава 24

Ну вот и наступило утро, когда нам нужно было возвращаться домой.

– Ну что вы готовы отправиться домой? – спросил отец у нас.

– Конечно! – ответила веселая Танечка, которая прыгала от радости.

Я молчал.

– Да, – без большого энтузиазма отвечал Вовка.

– Почему так вяло? – спросил папа. – Надо же радоваться. Как-никак домой возвращаемся целыми и невредимыми.

– Лучше бы я остался здесь! – ответил Вова.

– А как же твои родители? Они сейчас переживают и ждут своего сына, а он такое говорит!

– Они нас не ждут!

– Неправда! – запротестовала Танечка. – Они нас ждут!

– Никому мы не нужны там, Таня! Отец, наверное, опять пьяный валяется дома, а мама как всегда на работе пашет!

– Не правда, – Танечка заревела. – Они нас ждут и любят!

– Зачем ты так!? – вмешался я в разговор и начал успокаивать Танечку. – Зачем? Что ты этим хочешь этим сказать, Вова? Хочешь всем испортить настроение, у тебя это получилось! – крикнул я.

– Да ничего! Тебе легко говорить! У тебя хорошие родители, которые любят тебя больше всего на свете, которые ждут и переживают! – Он заплакал. – Поэтому ты хочешь вернуться домой, так как тебя там ждут. А нас никто не ждет. Никто! Мы сами по себе с самого детства. Я бы хотел остаться здесь. В Иллюзионе я хоть кому-то дорог. – К Вове подошел мой папа и приобнял его за плечи. – Не подходите ко мне! Отпустите!

Он заплакал.

– Тише-тише мой мальчик. Все хорошо. Мы с тобой. Мы рядом. Мы твои вечные и верные друзья, которые всегда рады тебя видеть в своем доме. Помни об этом. Так же как и помни то, что твоя мама всегда ждет вас. Вот увидишь, как она будет рада тебя увидеть, когда мы придем домой. И помни, что ты еще пожалеешь о тех словах, которые сейчас произнес вслух, ибо с годами ты поймешь свою мать, которая работала день и ночь, чтобы прокормить детей и дать им только самое лучшее. Ради вас. Ты поймешь, что был не прав. И будешь раскаиваться в своих словах.

После продолжительного молчания Вова сказал:

– Простите меня. Прости меня, Таня. Мне стыдно, что я сорвался. Давай мне свою руки. Мы возвращаемся домой. – Он протянул ей свою руку, в которую после недолгих раздумий Танечка положила свою. – Спасибо, сестренка!

Выйдя из цветка, мы удивились, что вокруг так спокойно и тихо, словно все замерло на мгновение. Мы шли по Долине, и никто не ходит взад вперед, никто не работал; не пробегали веселые и беззаботные дети; не проходили женщины с плетеными корзинами. Я немного расстроились, что никто за нами не идет, что никто не хочет проводить нас, попрощаться, поблагодарить, в конце концов. Даже Василиус нас не встретил.

Но только мы вышли из пышной и прекрасной Долины к священному дереву Гахала, нас озарило светлое солнышко и яркие, добрые улыбки Иллаев, которые собрались все вместе возле дерева, чтобы проводить нас домой. Они рукоплескали нам и благодарили. Василиус летал возле дерева и пел нежным, приятным голосом:

Настало время поверить в чудеса,

Мои друзья – мое богатство,

Откройте лики голубые небеса,

Мои друзья – мое богатство.

Иллаи услышав знакомую песню, начали петь в один чудесный голос со своим правителем и духовным наставником. Мир озарился яркой песней, идущей из самых глубин Иллаевских сердец. Мы тоже стали напевать вместе с остальными, радуясь новому дню, дню, который излечит боль от утраты, подарит море радости и счастья, унося беды и несчастья в неизвестную даль.

Закончив петь, к нам подлетел Василиус и сказал:

– Доброй дороги вам, мои друзья! Друзья, которые спасли и очистили наш мир от Зла и несчастья. От Магнетикума. Друзья, которых мы не хотим отпускать в долгую дорогу, но и не можем остановить. Друзья, которых мы будем с нетерпение ждать в гости, в любое время суток. Друзья, которые стали королями Иллюзиона и навсегда останутся в наших сердцах.

Он немного подумал и продолжил.

– Все жители Иллюзиона приклоняются перед вами за ваши добрые поступки. И хотят преподнести вам подарок, чтобы вы жили достойно и знатно на Земле до конца своих дней. Мы знаем, что вы не из богатых семей. Поэтому возьмите наш дар и не смейте от него отказываться, тем самым обижая, ведь мы дарим его от всего сердца, – Василиус подлетел к дереву, взял в руки огромный красный камень и передал его Андрею Николаевичу. – Вы же знаете, Андрей Николаевич, что это за камень?

– Да. Это чистейший рубин, – ответил с восторгом папа. – Он стоит миллионы на Земле. Но он нам не нужен. Мы и так обогатились, когда познакомились с вашим прекрасным народом. Вот где настоящее, неподдельное богатство! Я никогда не понимал людей, пренебрегающих своими друзьями ради того, чтобы заиметь маленький, ничтожный драгоценный камень, камень, которому ты не сможешь излить душу, который не поможет тебе в трудную минуту, не утешит и не придет на помощь. Спасибо вам за этот дар, но мы от него откажемся, оставив его здесь, чтобы при виде его вы вспоминали о нас. Хорошо?

– Но…

– Василиус, – перебил отец Василиуса. – Поверь же мне. Этот камень может развратить юных созданий, что стоят рядом со мной. Да-да. Именно развратить, сделав их высокомерными и алчными. Вы разве этого хотите? Я думаю, что нет. Поэтому сделайте, как я сказал. И пожалуйста, не обижайтесь на меня. Ведь мои друзья – мое богатство.

– Мои друзья – мое богатство, – повторил, улыбнувшись доброй улыбкой, Василиус.

Глава 25

Как же быстр был путь домой, что мы даже не заметили, как пронеслись через сотни световых волн и черных ям, оказавшись на том самом великолепной острове, куда мы попали в самом начале нашего пути, здесь нас как и тогда встретил наш старый друг Геннастий. Мы вдоволь поболтали с ним, рассказали все то, что с нами приключилось в Иллюзионе, после чего он отправил нас дальше в путь, указав верную дорогу.

Мы волей разума оторвались от земли и полетели к высокому зеленому холму. Оказавшись на самой его вершине, мы прыгнули в синюю бездну, распростершуюся у подножья холма. Водичка переливалась в лучах солнца, поблескивала, и казалось, что и это было волшебство. Погрузившись в воду, мы стали опускаться все глубже и глубже. Воздух в легких был на исходе. Я глотнул воды и проснулся уже далеко от Иллюзиона – в Емеленских лесах. В человеческом обличии. Позже появились остальные участники невероятного приключения.

Мы вернулись домой.

Стояла прекрасная погода. Голубое небо. Яркое осеннее солнце пробивалась сквозь густые и пышные кроны деревьев, освещая вдалеке неровную зеленую полоску густых лесов. Солнечные лучи чудесно отражались от спокойной водной глади озера, в котором плескались мальки. В лесу чирикали птицы, звонко запивая песнь за песней; оводы и комары жужжали; дятлы неугомонно долбили огромные стволы деревьев; белки шумно перебегали по веткам с одного дерева на другое.

Лес жил своей тихой и смиреной жизнью. Мы не вставали с земли минут пятнадцать, лежали молча, просто наслаждаясь красотой матушки-природы. Хоть мы и восхищались красотой Иллюзиона, но лесной земной мир нас пленил и радовал больше.

До темноты мы добрались до пыльного и грязного города, где стоял ужасный смог, отчего мы невольно закашляли. Город вызвал тоску по Иллюзиону.

Сначала мы проводили до дому Вову с Таней.

– Прекрасное путешествие? – сказал отец Андрей.

– Да, – ответили они в один голос. – Только вот, что нам сказать родителям, где мы пропадали целый день? – спросил Вова.

– Ничего не говорите, если не спросят. Если спросят, скажите, что заплутали в лесных чащах. Про Иллюзион – ни слова!

– Хорошо, – ответила Танечка и они с Вовкой побежали к подъезду.

Когда мы с папой подошли к нашему дому, на улице было уже совсем темно. Открыв, как можно тише входную дверь, мы зашли домой и тихими бесшумными шагами пробрались в спальню, где сладко спала мама.

Как же она была прекрасна. Длинные светлые волосы покоились на подушке. Милое и красивое личико, по которому бежали вечерние слезы, успокаивало и дарило только теплые для сердца чувства. Я ее любил и не мог налюбоваться ею, как и мой отец. Мы стояли и смотрели на нее, как она сладко спит, не скупясь на эмоции. Слезы так и бежали по моему лицу при виде той единственной, что подарила мне жизнь и воспитала, при виде той единственной, что защищала и оберегала от любых невзгод и напастей. Той единственной, что безвозмездно дарила свою материнскую любовь и нежность, ласку и утешение, при виде той единственной, что подарила мне море ярких и незабываемых впечатлений. Мамы.

Мамы. Как же я тебе благодарен за то, что ты для меня сделала. Годы, проведенные под материнской опекой лучшие годы моего детства и юности. Как же мне тебя не хватает!

Вдоволь налюбовавшись с отцом на ее красоту, мы решили ее разбудить.

Боже! Мне никогда не забыть, как она меня крепко обняла и поцеловала, зарыдав так, что я немного испугался.

Финальная глава

Видели бы вы сейчас меня – старого дурака, рыдающего, как пятилетний мальчишка. Но я продолжаю писать, ибо финальная глава (самая грустная для меня) повествует о судьбах моих друзей – Танечки, Вовы и папы. Ну и, конечно, я упомяну и о себе в трех словах.

Начну с моего любимого и уважаемого отца. Он, как и прежде, с любовью и рвением стал в будние дни учить детей уму и разуму. Он проработал в школе до конца своих дней. Это была его страсть и стихия. Я не видел человека счастливее, когда он приходил домой и с завидной энергичностью рассказывал нам с мамой, как меняются ученики. Он пытался воспитывать в детях самые лучшие человеческие качества – добропорядочность, ответственность, милосердие. Отчасти ему это удавалась, но не всегда.

В шестьдесят лет он ушел на заслуженный отдых и полностью посветил себя воспитанию своей единственной внучки – моей дочери Виктории.

И конечно он никогда не забывал про Иллюзион. Последний год он вообще там жил, чтобы хоть как-то заглушить страдания от своей болезни. Мама была там, рядом с ним. Она еще тогда в моей юности поверила в наш рассказ и потом с большой охотой захотела сама посетить мир Иллюзиона

С Вовой мы остались лучшими друзьями. Мы закончили школу. Потом поступили в один институт, более того на одну специальность. После окончания института Вовка занялся бизнесом, и дела у него шли я бы сказал очень даже неплохо. В общем, в нашем городке он стал достаточно влиятельным человеком. И я гордился своим другом. Вовка никогда не задирал нос, никогда не смотрел свысока, он остался навсегда в моей памяти тем славным малым, с которым мы открыли Иллюзион.

Он умер еще совсем молодым, когда ему стукнуло пятьдесят лет, возраст, когда жизнь только начинается. Его ранил ножом в живот какой-то бродяга ради пары сотен рублей, механических часов и мобильного телефона. Владимир умер еще до приезда скорой помощи. В тот год я чуть не спился, потому что не мог смириться, что его уже нет с нами – единственного друга всей моей жизни.

Как же больно вспоминать о людях, которых уже с нами нет.

Очередь дошла и до моей жены, любовницы, подруги Татьяны, с которой мы прожили душа в душу больше полувека. С детства мы были друзьями – не разлей вода, а в семнадцать лет официально стали парой. А еще через три года: поженились.

Танечка стала художником и добилась огромных успехов на этом поприще, творя кистью настоящее волшебство. Но главная ее мечта, конечно, была не стать успешным художником, а стать любящей и хорошей мамой. Такой она и была. Вырастив нашу дочь Викторию добрым, чувствительным и прекрасным созданием (жители Иллюзиона в этом нам помогали!).

Как же я их люблю. Как же мне их не хватает. Их улыбок, шуток, объятий и всего того, что дорого было моему скорбящему сердцу.

Я остался один в этом мире…и изливаю свою сентиментальную и ранимую душу на листах этой бумаги и хочу поблагодарить, возможно, последний раз свою жену за то, что она любила, ревновала, ласкала, ругала, заботилась, ублажала, ненавидела, прощала, согревала в постели в холодные зимние ночи своим теплом, своей любовью. Она помогла мне поверить в себя тогда, когда я начал писать. Она терпела мой ужасный характер на протяжении стольких лет. Я прошу прощения, что когда-нибудь обижал тебя, моя дорогая Татьяна. А я обижал. Прости меня. Я всегда буду тебя любить, даже когда буду на небесах.

И еще не много о себе. Как я уже сказал, после пятидесяти я начал писать. Остановиться не могу и по сей день. Я написал больше тридцати успешных романов. Как вам сказать успешных…нынче тираж в пятьсот экземпляров, считается успехом, ибо люди перестали читать. Мне их откровенно жаль.

Сейчас я дописываю свой тридцать первый роман «Амулеты». Последний. Роман всей моей жизни. Был ли он автобиографичен или нет? Простой выдумкой или правдивой сказкой? Решать только вам мои уважаемые читатели. Я же на этом хочу закончить свой рассказ и удалиться на заслуженный покой. Я ужасно устал за эти полгода, пока писал по три страницы в день.

Но на прощания я хочу сказать, чтобы вы любили и уважали друг друга и ценили то, что у вас есть. Береги своих друзей, ведь как сказал один великий человек: «Мои друзья – мое богатство!».

Дмитрий Орлов