О чем думает море…

Девушки не виделись после возвращения от Светы. Грета лихорадочно соображала, как можно прочитать информацию с кристальной бусины, не вызвав подозрений. Сделать это было нужно как можно быстрее, Грете казалось, что каждая секунда, потерянная ею, ведет к катастрофе. Какой? Грета не знала, но ей было очень страшно, ужасающе страшно. Впереди она видела только темноту, страшную… и манящую. Она как будто опрометью бежала к ней, но темнота ускользала, и это приносило облегчение, а потом снова заставляло искать темноты.

Так она и уснула – всю ночь ей снились непонятные коридоры, крутые лестницы, обвалившиеся провалы перекрытий, какие-то квадратные, непривычные помещения, эскалаторы, темный, крутящийся лифт. Она куда-то бежала, карабкалась, что-то искала…

Проснулась Грета рано, с тяжелой головой и тревожными мыслями. Вставать не хотелось, думать тоже. Она вдруг поняла, что смертельно устала быть другой и скрывать это. Да, конечно, ей был противен тот серпентариум единомышленников (она в каких-то старых информационных пакетах встретила это выражение и из-за своей странной необычности оно засело у нее в голове), членом которого она так долго стремилась стать. Но еще отвратительнее была необходимость, скрывая свою истинную сущность, притворяться хуже и подлее тех, из-за кого приходится жить эту чужую жизнь.

Грета заставила себя встать и заварить свой традиционный кофе. На запах заглянула сонная Брита. Они изрядно перенервничали вчера и обе сегодня были не в лучшей форме.

Брита проворчала что-то вроде:

‑ Хорошо день начинается… так воняет, будто все модусы перегрелись…Как можно такое в рот брать…

Проводная технология, известная нынешнему поколению только по истории электрификации, могла бы подсказать ей совсем другое сравнение, но в современном Брите и Грете мира запах паленого мог быть идентифицирован только с неприятным запахом перегревшегося пищевого аппарата.

Грета не ответила – решений не было, настроение было препоганое, тревожность нарастала, даже кофе не успокаивал; кристаллический шарик, казалось, прожигал карман. Проблема заключалась в том, что даже у кураторов, как показал опыт, модусы были подключены в общую сеть, а то, что с их помощью можно было видеть больше информации, было обусловлено специальной системой уровней доступа. Небольшие количества информации можно было просмотреть, запустив ее в сеть со своего модуса и успев отчитать до того момента, когда система защиты отловит поток на тех уровнях, где быть ему не положено. Брита с Гретой этим пользовались давно и успешно, но такое огромное количество информации, причем явно информации запрещенной, запустить со своего модуса и очень рискованно, и непродуктивно – система защиты отловит ее раньше, чем они успеют отчитать хоть сотую процента всей информации.

Решить проблему можно было, имей они автономный модус, Брита, наверняка, бы даже его собрала. Но как его хранить? Где? Как прятать? Да и времени возьмет…А времени и не было. Это был самый подгоняющий фактор. Попробовать закольцевать свой модус так, чтобы он не имел выхода на сеть? Но, скорее всего, это будет сразу замечено. Грета давно уж просто из врожденной любознательности и въедливости пыталась найти более или менее внятное описание глобальной инфосети, но как она ни старалась доискаться хотя бы примитивных схем или алгоритмов ее работы, ничего не находилось. И было похоже на то, что эта информация была не спрятана – спрятанное, в конце концов можно найти или сложить знание из косвенных указаний на него, этой информации вообще не было!

Грета методично вспоминала, что именно она знала или видела по вопросу архитектуры инфосети. Она так и стояла у стеклянной панели, уставившись сквозь толщу стеклобетона, почти не искажающего вида того, что было за стенами их цилиндра. На улице резко потемнело, резкий порыв ветра поднял в воздух какую-то зазевавшуюся птичку – эта генномодифицированная живность была на редкость глупой и напрочь лишенной природной интуиции, свойственной всем естественным живым существам, имеющим необходимость бороться за свое существование. За окном сплошной стеной хлынул ливень, в коридоре стало темно как ночью. Грета не двигалась с места. Взгляд ее бесцельно блуждал по темным пятнам закрытых дверей остальных комнат в этом коридоре. Вдруг тонкий, но очень яркий луч на мгновение показался под одной из дверей. Грета напряглась, через несколько секунд была еще очень короткая вспышка. Потом долгих пять минут ничего не было, но Грета продолжала смотреть на двери как завороженная. Брита подошла к проему своей двери и напрягая зрение после яркого света, который горел в ее комнатах, всматривалась в темноту в ту сторону, где стояла Грета:

– У меня модус прыгнул, – громко в темноту крикнула она, – наверно, от грозы? У тебя все в порядке?

В это мгновение, она увидела как темный силуэт Греты как-то странно шатнулся в глубь коридора, Брита перевела взгляд и смогла уловить последний отблеск третьей вспышки под одной из дверей. Она уже вышла в коридор, глаза, привыкшие к темноте, помогали вести немой разговор с Гретой.

Девушки привычно мягко подошли к одной из дверей. До этого момента им и в голову не приходило проверить, открыты ли эти двери. Это было рискованно, да и казалось невероятным. Грета аккуратно, но настойчиво толкнула дверь, прикладывая кольцо ко всем возможным точкам замка. Что-то щелкнуло, но дверь не поддалась. Она толкнула еще раз, глубже и грубее – дверь была закрыта. Так же тихо, но стремительно быстро они переместились ко второй двери – снова закрыта. Третья дверь. Перед ней Грета замешкалась на мгновение – это была именно та дверь, под которой она увидела первые две вспышки – Брита прикоснулась своим кольцом к верхнему правому углу двери… и она открылась! В комнате тоже было темно, и пахло… вареным кофе. Грета осторожно, стараясь ничего не задеть, продвигалась к точке концентрированного запаха – это был сгоревший модус устаревшей модификации.

Вернулась Брита с аккуратным фонариком, став спиной к стене, ‑ она, как назло здесь тоже была стеклянной, Брита передала фонарик Грете. Грета профессионально оглядывала модус, одной рукой ищу что-то в карманах, другой подсвечивая фонариком интересующие части модуса. Зажав что-то в ладони, Грета вернула фонарик и решительно включила модус. Брита ахнула вслух, но тут же закрыла лицо руками. Модус засветился, но больше ничего не произошло, на экране не появилось привычной заставки, которая всегда появляется при присоединении к инфосети. Брита с Гретой переглянулись – обе были похожи на насмерть перепуганных нашкодивших ячеек первой линии.

– Фу-х, – перевела дух Брита. Грета как-то нерешительно поднимала руку с зажатой в ней ручкой от чашки – того самого материализатора, который сделала для нее Брита. Брита снова затаила дыхание. Грета решительно приложила материализатор к экрану. Ничего не произошло. Грета закусила губу и поменяла место касания. Ничего. Брита чуть не плакала. Вдруг экран зажегся и по нему побежала информация: картинки, тексты, – звука, правда, не было. Грета убрала руку с экрана, положила материализатор в кармашек, подняла глаза на Бриту, и девушки, обливаясь холодным потом от страха, аккуратно закрыв за собой дверь, разошлись по своим комнатам. Грета бросилась к своему модусу – нужно попробовать найти следы той информации, которую они только что запускали на чужом модусе. Это была учебная информация, находящаяся в общем доступе с определенного уровня обучения, но отличалась своей полнотой – это была тщательно отобранная Гретой информация по одной теме. Обычно такую информацию наоборот дробили и распределяли по разным уровням обучения или даже для курсов разных специальностей. Брита уже запустила поиск на своем модусе – следов не было. Значит модус отключился от инфосети и работает автономно!

Теперь им оставалось ждать, если инфосистема не отследит, что на неиспользуемом модусе шла информация, значит… Ну и везунчик, эта Светка! – подумала Грета, и тут же осадила себя. Еще не факт, что модус включится снова, даже если и не отследят запуск информации…

Брита не выдержала: удостоверившись в том, что в сеть ничего не попало, она тихонько вышла в коридор и стала напротив открытой двери в комнату Греты. Грета, увидев ее, нахмурилась, но Брита жестом показала ей на стеклянную стену, за которой бушевала гроза. Казалось, небо упало на улицы города – все было черно, иногда только эту черноту прорезал отблеск молнии, стеклянная стена, будто подсвеченная изнутри, становилась сумеречно прозрачной, но через секунду все было так же черно.

По здравому размышлению Грета тоже решила, что в такую погоду, когда даже модусы не выдерживают, система наблюдения не представляет большой опасности, и при разумной осторожности, можно этим воспользоваться. Она вышла.

Девушки, аккуратно захватывая стороны модуса согнутыми в локтях руками, бережно развернули его так, чтобы ни от двери, ни от стеклянной стены невозможно было понять какого рода информация бежит на экране. Правда, переместить его так, чтоб совсем не было видно, что он включен, не удалось. Переносить его тоже не имело смысла – коридор был обследован ими только в той его части, где они могли подать друг другу знак из коридора в комнату.

Грете даже не пришлось прикладывать шарик к монитору, она только положила его рядом с модусом, как экран замигал, погас, снова замигал – девушки боялись вздохнуть – и информация потекла. Стараясь лишний раз не прикасаться к экрану для управления информацией, девушки жадно впитывали все, что было на экране. Уже не договариваясь – каждая знала, что обратит максимальное внимание на те куски информации, по которым у нее больше опыта и знаний – девушки, согнувшись в три погибели перед экраном, в любую минуту готовые сорваться с места, впитывали каждый информационный спин.

Стоять было неудобно, и рискованно было вообще находиться здесь, но от того, что они узнавали, у них волосы на голове дыбом становились. И даже если бы в этот момент в дверях появился Совет в полном составе, они не оторвались бы от экрана!

Они закончили не скоро, гроза давно перешла в противный мелкий дождик, косо сыплющий с серого хмурого неба свои последние капли. Экран погас. Как они поняли, этот информационный материализатор ознакомил их только с кратким содержанием того, что можно было во всех подробностях, с цифрами, фактами и графиками увидеть на нем. Грета молча положила шарик в кармашек и выключила модус. Не глядя друг на друга, девушки разошлись по комнатам.

Брита прошла в ванную, не включая свет, умылась привычно теплой водой, потом что-то подрегулировав в кране, набрала в ладони ледяной воды и бросила себе в лицо, потом еще, и еще… Дрожа от холода, с красными слезящимися глазами, шмыгая носом, Брита забилась под одеяло. Накрывшись с головой и свернувшись калачиком под одеялом, она стала беззвучно плакать. Так отвратительно безысходно ей не было никогда в жизни, все страхи ее жизни: несправедливые и подлые кураторы, опасность заражения в анализ-блоках, страшный вирус, которым заразили Грету – все это показалось ей таким ничтожным, таким глупым и нестрашным по сравнению с тем, что они с Гретой увидели, узнали сегодня. Вспомнив что-то особенно ярко из полученной информации, Брита перестала плакать – ужас, давивший на нее, не выпускал слезы наружу. Она задыхалась, но не хотела откинуть одеяло. Вдруг ей в голову будто током ударила мысль о том, что все, что они сегодня просто узнали, Светка, их мягкая, доверчивая и наивная Светка, все это перенесла! И что сейчас она одна посреди ужасной стихии! Брита похолодела: – Там же нет крыши! Наплевав на конспирацию, она бегом рванула к Грете.

– Крыша!?! – безумным шепотом выдохнула она. Грета сидела за столом, уставившись в полупрозрачный экран модуса, и с абсолютно невозмутимым видом пролистывала сводку происшествий. На вбежавшую Бриту взглянула мельком, и снова уставившись в экран, глухо ответила: – Нет, я оставляла палатку со сливом.

Брита успокоилась ‑ Грета, как всегда продумала все детали, но как же она такое говорит вслух?! Брита стояла у входа и не решалась ни пройти дальше, ни выйти.

Грета отвлеклась от экрана и, повернувшись к Брите, пояснила:

‑ Синоптики предупреждали, но, им, как всегда, никто не поверил. Почитай новости: гроза – это, оказывается, остатки роскоши… Молния вывела из строя систему. Всю, – Грета помолчала. – Всю, – повторила она, потому пока работаем на старой, неголосовой.

Об этой аварийной системе они знали с Гретой еще со времен обучения на предпоследней ступени – если бы их не наметили в кураторы, работали бы они сейчас в инфоцентре, на обслуживании и профилактике спайсистем или на наблюдении.

Брита немного расслабилась, но говорить в открытую о том, что тревожило их сейчас, они все равно не рискнули, да и вряд ли были в состоянии. Только сейчас Брита обратила внимание на время – в той комнате они просидели больше шести часов… Просидели. Простояли, не замечая, насколько неудобны были принятые им позы. Теперь все тело болело, шок прошел и к девушкам начала возвращаться способность чувствовать. Брита, например, почувствовала не только ноющие мышцы, но и бурчащий желудок.

– Есть будем? – обратилась она к Грете. Грета помотала головой, но подойдя к автомату, стала набирать какую-то новую программу.

– Думаю, что сегодняшнее меню никого не заинтересует, – Грета утвердительным кивком головы подтвердила свои слова. Между тем, автомат стал выдавать еду в упаковочной таре, так сказать «на вынос». Брита всмотрелась в содержание программы, которую отрабатывал автомат, и уже второй раз за сегодняшний вечер похвалила Грету за предусмотрительность: автомат выдавал упаковки молочного питания и специального питания для выполняющих миссию. Брита уже было рванула к своей комнате, но Грета ее остановила:

‑ Нет, я схожу. А ты – здесь. Будешь прикрывать.

Брита хотела возмутиться, но все-таки согласилась с тем, что Грета, как менее эмоциональный индивид, что бы там ни случилось (все замерло внутри), будет более полезна и справится с любой ситуацией четко и рассудочно.

Автомат продолжал выплевывать упаковки. Грета подхватила несколько упаковок и направилась к себе в комнату. Через минуту она уже проходила мимо Бриты в сторону выхода. За спиной виднелся рюкзак, на ногах были дождевые бахилы. Махнув в сторону автомата рукой, Грета сказала: – такое количество можно объяснить только сбоем в программе, подмигнула Брите, усмехнулась, надвинула капюшон и легко побежала по коридору.

Решение

После обрушившегося на них знания, вернувшись в свою комнату Грета очень долго вообще ничего не чувствовала, рассудок не принимал информации, душа протестовала и ныла. Грета не чувствовала ни ужаса, ни безысходности, ни отчаяния, ничего. Она даже не чувствовала, что ничего не чувствует и ей это было абсолютно безразлично. Она походила на автомат.

Присев со своим инфомодусом в удобное кресло у стола, Грета разбудила экран и увидела бегущую строку с призывом сохранять спокойствие. Сразу же запустила инфоленту с последними происшествиями. Вернувшаяся способность воспринимать и анализировать информацию стала постепенно выводить Грету из состояния безразличия. Мысли о том, что необходимо предпринять в свете последних событий текли четко, но к ним постоянно примешивались страшные воспоминания из того, что было на стеклянном шарике, особенно, если она чуть дольше задерживалась на мыслях о Свете. Она знала, что если не будет сейчас чем-нибудь занята, то сойдет с ума – рассудок не принимал информации и отказывался укладывать ее фрагменты в общую структуру знаний, анализа, постоянно происходящего у Греты в голове по самому даже незначительному поводу, не происходило.

Сейчас Грета бежала под снова заморосившим противным дождиком, было мокро, холодно, темно – фонари не зажглись, то и дело попадались оторванные ветки и трупики модифицированных животных, но Грета чувствовала себя здесь все равно лучше, чем в своей уютной комфортабельной комнате. Она не умела плакать, по крайней мере, не умела плакать как Брита – сразу и глубоко, очищающее. Грета плакала очень редко и только от такого отчаяния, какого, не дай небо, испытывать кому-нибудь еще.

Сейчас ей было не до отчаяния, она должна была сделать все от нее зависящее, чтобы помочь Свете. Помочь, а что потом? Потом, Грета эта чувствовала, она не сможет жить со всем этим знанием, и ничего не предпринимать. Но что можно предпринять? Все-таки подкатывало отчаяние. Грета тряхнула головой и побежала быстрее. Когда в поле зрения появилось их тайное место, Грета побежала, что есть сил, чтобы физическим усилием отогнать неотступающее отчаяние.

Прямо у входа в простенок, Грета вильнула и, сделав обманный вираж за угол, вдруг вынырнула совершенно с другой стороны и осторожно проскользнула в проем. Внутри было мокро, по одной из стен ощутимым потоком текла вода, но уклон пола не давал ей разливаться внутри простенка – разливаясь широкой лужицей, она медленно стекала сквозь много численные разломы и щели на улицу.

Пока темнота скрывала этот ручеек, не о чем было беспокоиться, но если водопад не закончится до того момента, когда на улицу выйдут уборщики, убежище может быть обнаружено… Грета отправила обработку новой задачи на второй план, а сейчас сосредоточилась на Свете. Света спряталась от дождя, льющегося прямо на голову, в палатке, которую принесла Грета, которая как всегда подумала заранее, что в это время года бывают дожди, ‑ и не услышала как появилась Грета.

Света никого не ожидала в такую погоду, а, зная какого рода информацию предстоит осознать ее ячейкам, вообще не ждала никого из них раньше, чем через две-три недели. После последнего посещения Греты и Бриты, она почувствовала себя лучше и даже уверенней. То, с какой заботой они к ней отнеслись, убедило ее в том, что она не ошиблась, рассчитывая на их помощь и понимание. Временами ее грыз небольшой червячок сомнения в правильности ее поступка и огромный червь вины за то, что она втянула их во что и сама еще не до конца понимала, не спрашивая об их желании. Но дело было сделано, да и, в конце концов, почему бы им стать теми, кто взбунтуется против провонявшей насквозь ложью и лицемерием системы? Когда Света доходила в своих рассуждениях именно до этого момента, ей, как правило, становилось стыдно: эти высокие слова… а ведь на самом деле, всю эту кашу она заварила только ради самой себя! Ну не себя, а своего… ребенка… Но что такое ребенок в этом мире ячеек и индексов?

Когда Грета заглянула в палатку, Света вначале очень перепугалась – в темноте согнувшийся горбатый силуэт ничем не напоминал Грету. Грета, правда, сразу сказала: – Я, не бойся, – и сразу перешла к делу, – Что, как?

– Н-н-нормально все, – Света всегда пасовала перед напором Греты и никогда не успевала за ее быстрыми переходами от одного дела к другому: Грета аккуратно выкладывала упаковки с питанием.

В палатке было темно и тесно, Грета положила последнюю упаковку к силиконовой стенке палатки, включила тусклый фонарик, посветила на Свету. Остановив луч фонаря на ее животе, спросила: – Сама как думаешь, когда?

– Думаю, еще месяца два ждать… робко проговорила Света. Все-таки она побаивалась Грету, а сейчас от той веяло каким-то нечеловеческим холодом.

– Я вот удивляюсь на тебя, Света, ну как ты себе представляла житье-бытье еще три месяца?

– Это случай, просто, – потупилась Света, – я хотела только через месяц убежать. Так получилось, просто, – она подняла на Грету просительный взгляд.

‑ Случай, – не спросила, а будто приказала Грета.

Света замялась, не зная с чего начинать, Грета помогла ей: – Мы уже все посмотрели, вот, только закончили. Света распахнула глаза – в этот момент, ей казалось, что перед ней сама Праматерь, такое уважение и почтение испытывала она в эту минуту к Грете. Узнать такое, и быть в состоянии что-то делать и делать как всегда рассудочно и расчетливо. Не человек…

Грета нетерпеливо шевельнулась. Света оставила свои размышления и заторопилась:

‑ Ну, там, когда утилизуют, ну, вы видели, ‑ Света поискала подтверждения на лице Греты, та поморщилась, как от боли, – они некоторых же живыми приводят, если целесообразности больше нет. И обычно не сопротивляется никто уже, сил нет, да и… все равно… сил никаких уже нет…Да и некоторые из высших кураторов такое зрелище себе за развлечение считают…– Света говорила сбивчиво, но спокойно, обыденно как-то. Грета ужаснулась: ведь не может же человек к такому привыкнуть? Или может? ‑Вот, – продолжила Света, – а тут Сивиллу привели, а она прямо будто только для этого силы и копила, – Света рассказывала с каким-то даже воодушевлением, радостью…

– Кого привели? – прервала ее Грета.

– А, ну, Сивиллу. Понимаешь, Грета, мы там… в общем, там по-другому все, другие отношения между…, ну… – она замялась, – д…д…девочками, – проговорила и остановилась, ожидая реакции Греты. Грета лишь утвердительно качнула головой и сама твердо и уверенно произнесла: – Девушками. Я… Мы знаем, – и даже чуть улыбнулась. Света готова была кинуться ей на шею, и, если бы это была Брита, так бы и случилось, а конструктивная беседа перетекла бы в океан слез и восклицаний.

– Продолжай.

– А, ну, в общем, мы там, особенно те, кто совсем на миссию, навсегда, мы там вместе все, дружим что ли. Ну, как везде, и гадов хватает, но их быстро вычислить можно… – поняв, что сбилась с мысли, Света встрепенулась и тотчас же вспомнив, затараторила: – По именам называемся, а если одинаковые имена, то свои придумываем, но чтоб не индексы только. Там, кроме меня, еще одна Света была, уже была, когда меня… ну, в общем… Так меня там знаешь как? Огонек называли, вот как свет, только Огонек, – Светка лучилась воспоминаниями, – я ж улыбаюсь всегда, – пояснила Светка, – вот и Огонек. Она остановилась, не понимая, какую именно эмоцию выражает сейчас лицо Греты. А Грета была в недоумении, в замешательстве – значит в самых нечеловеческих условиях, подвергаясь самым невообразимым издевательствам и унижениям, можно оставаться человеком и поддерживать себя и других мелкими радостями?!

– Огонек, – как бы пробуя новое слово, проговорила Грета и неожиданно даже для самой себя, счастливо засмеялась. И тут ее прорвало, вся безысходность, тоска, отчаяние вдруг вырвались наружу и она разрыдалась, уткнувшись лицом в живот Огонька.

Что-то легонько, но настойчиво вдруг ударило ее в щеку. Она отпрянула, но плакать перестала. Света напряглась. Грета размазала слезы по щекам, шумно шмыгнула носом и осторожно положила руку на живот Светы. Ребенок больше не толкался – наверное, почувствовав силу, исходящую от Греты, затаился. Грета ждала, ей на руку, что-то капнуло: ‑ Светка, что с тобой? – Грета испугалась и хотела убрать руку, но Света, с мокрыми от слез глазами, удержала, накрыв ее руку своей, и тут ребенок снова толкнулся – обе девушки облегченно рассмеялись.

Грета уселась поудобнее и намного мягче попросила: ‑ Дальше?

Света тоже почувствовала себя гораздо уютнее, не переставая про себя удивляться тому, как легко железная Грета переборола в себе отвращение к… А может, это и не сейчас произошло, да и было ли…

– Да. Сивилла до того шумела, брыкалась и все громила, что в утилизационную прибежали постепенно все, кто был тогда на дежурстве. Она и утилизатор поломать умудрилась, – грустно улыбнулась Светка, – еще пару недель для других таких же…счастливчиков … выбила. Света горько усмехнулась и торопливо продолжила: – Ну, я и вышла потихонечку, вышла, да и пошла… и ушла. И не хватились сразу, а потом уже головой думала, где есть наблюдение, где нет. Мне повезло, я на тот момент уже начала припрятывать воду и еду, чтоб сбежать. Но сама понимаешь, много еще не насобирала, думала, еще два месяца мне собирать как минимум… Потому сюда и пошла. А так бы во внешнюю зону ушла, наверное…

– Ну и накрыли бы тебя там на гравилетах через день, – раздосадовано перебила ее Грета, – а не нашли бы они, так там и без них хватает, кому на тебя поохотиться…

Света поглядывала на Грету, гадая, можно ли ей открыться… Грета заметила метания девушки, но не знала, хочет ли она действительно знать все тайны Светы сейчас.

Света решилась, – Грета, ты, наверное, происшествия просматривала… – Грета утвердительно кивнула головой, – Грета, ты не помнишь, месяца два назад…побег из … из миссии…Света подняла глаза на Грету, в глазах было столько боли…

Грета пыталась вспомнить… Никаких громких побегов из миссии не было уже очень давно. Громких… Вот оно! Действительно, громких не было, но Грета вспомнила, что как раз перед тем, как ее свалил вирус, ее удивило небольшое уведомление в разделе происшествий – из миссии продления рода пропал индивид, мужская особь… Грета тогда не успела ни удивиться, ни проанализировать информацию… А потом забыла…Когда после выздоровления она со свойственной ей педантичностью отчитала все новости с того самого дня, когда читала их последний раз, ничего подобного ей не попадалось, потому этот мелкий фактик просто выпал из памяти…