О чем думает море…

Хим, безусловно, был одаренным существом, но при этом в нем могли сочетаться абсолютно несочетаемые качества. Он был удивительно доверчив и добр, а в некоторых случаях почти наивен, и вместе с тем проявлял просто чудеса недоверия к тому, что не соответствовала его представлениям о мире. Он мог быть хитрым и легко врал, при этом в самых незначительных жизненных ситуациях вдруг мог показать такую стойкость убеждений и твердость характера, что даже самая маленькая ложь казалась ему преступлением и он решительно и смело заявлял об этом – он смело говорил о своей некомпетентности, о своей нерешительности или даже трусости, о том, что намеренно лгал или намеренно избегал выполнения тех или иных обязанностей… Он категорически отрицал возможность снисхождения к тому, кто обещал и не сделал, кто взялся и не смог, кто мог, но не стал… И одновременно легко позволял себе не сдержать обещания, полениться, забыть…

Вместе с тем, если какая-то идея увлекала его, он был способен озаботить решением поставленной им проблемы буквально всех – самая невероятная идея, провал которой был очевиден при любых допущениях, в его устах превращалась в удивительное приключение и храбрый поступок, вызов, экзамен на характер! И они шли за ним! Они шли вместо него! Они давали ему то, что он хотел, то, что он просил и даже то, о чем он только мог бы подумать!

Он был напорист и ленив одновременно, он был упрям и легко бросал только что начатое дело… Ной говорил, что перерастет… Философ относился к такому прогнозу скептически, но всегда был готов защищать право человека на собственный опыт. Грета понимала, что оба они правы, и винила себя в том, что очаровав этих, по сути, детей природы, бессистемным набором научных фактов, не помогла им выстроить более или менее адекватной реальности картины мира.

И вот, Хим, наслушавшись подросткового бреда своих «соратников», надергав одному ему понятных идей из ответов Греты на его обрывочные рассуждения или необусловленные вопросы, решил… ни много ни мало, быть тем самым мессией, который придет через Золотые ворота Гефсиманского сада и принесет миру – мир.

В целом, в его рассуждениях была большая доля здравого смысла.

Современный полисный мир, возглавляемый древними и по большей части выжившими из ума старухами, возглавляемый, но не управляемый – колесо ДНК-полисов крутилось само по себе. Матери, их Совет, их постоянные добавления и исправления в Основы и принципы генной модификации, подсовываемые им нечистыми на руку Старейшими кураторами, за мышиной возней сведения старых счетов не замечающих остального мира, не могли больше считаться ни достойными уважения, ни вызывающими желание продвигаться вверх по иерархии. Да и сама иерархия, откалибровавшая женские особи по индексам, рушилась при попытке применения такой системы по отношению к мужским особям.

Вся наука, нацеленная только на обеспечение функционирования самой полисной системы, давно буксовала и не давала никакого нового знания. Прикладной характер исследований полностью исключал возможность интегрального подхода к проблемам хотя бы одного самого узкого научного направления. Некоторые области научного поиска вообще канули в лету, и дилетантизм специалистов в смежных с ними сферах тормозил решение задач междисциплинарного характера.

Об этом Химу рассказала сама Грета, и теперь он бил ее ее же аргументами.

Попытка обрисовать каждой особи четкие рамки того, что она может, а чего нет, что вообще случается, а чего быть не может, призванные искоренить в человечестве первобытную веру в чудо, с самого начала могла считаться провальной! Ведь с самого начала и сами ДНК-полисы, и удивительные технические и генетические достижения были этим самым чудом. И даже то, что чудо это было санкционировано Матерью всех Матерей и создано руками и умами самих ячеек, не умаляло его чудесности!

Человечество по-прежнему ждет чуда! Человек готов к чуду всегда! Да, не готов, может быть, не готов ко всякому чуду, но к тому-то, которого он хочет…готов ведь?!

А чего хочет человечество? Чего хочет житель полиса? – исцеления! Исцеления и свободы! А чего ждет поселенец? – свободы! Свободы и исцеления! И ведь они могут обрести это легко и непринужденно! Могут! Но не умеют сделать этого сами! Им обязательно нужен Другой, который скажет: ‑ Я сделаю это для тебя! Я! ‑ и тогда они побегут к нему и станут спрашивать, что сделать нам, чтобы ты сделал это для нас!? И я стану говорить им обычные вещи, и они сами сотворят чудо, но не поймут этого, потому что будут верить, что чудо это от меня!

Грета слушала Хима и не могла избавиться от ощущения, что когда-то все это уже было, стойкое ощущение дежавю возвращало ее в каменное подземелье, в котором она провалялась, борясь с вирусом…Будто там был кто-то еще…Грета поделилась своими сомнениями с Философом, на что он, по своему обыкновению, ответил, что все уже когда-то было, и мы были другими, и вообще ничего нет. Все иллюзия. Когда он так говорил, Грета на какое-то время переставала переживать и беспокоиться, принимала проблему в том виде, в котором она существовала в настоящем, и не пыталась искать причин ее возникновения или просчитывать возможное развитие событий.

Вот и сейчас Грета, вначале бросившаяся развенчивать бредовые идеи молодежи и переубеждать новоявленного Мессию, просто отпустила ситуацию: были вопросы – отвечала, обращались за помощью – помогала…в той мере в которой это не усугубляло абсурдности ситуации.

Все более или менее могущие считаться взрослыми в их поселении безусловно поддержали Хима в его затее. И почти месяц их поселение было похоже на муравейник перед дождем: у каждого было свое задание, которое необходимо было выполнить на благо общего дела, но так как задания раздавал сам Хим, и логика его поручений была понятно только ему, то постоянно возникали дополнительные вопросы, ответить на которые мог только сам мессия. Его добровольные помощники целый день дергали его уточнениями, предложениями и предположениями. Хим раздражался очень легко, но потом отходил и признавал свою неправоту, но когда он злился, никому не хотелось оказаться даже на линии его взгляда. В связи с этим к концу третьей недели охотников что-нибудь уточнить сильно поубавилось, а к концу месяца – не стало и совсем. Но это не значит, что все всем было понятно, нет, вопросы все еще оставались, и народ потянулся к…Грете.

Началось все с визита Ноя – он пришел Грете пожаловаться на то, что этот малец, толком ничего не объяснил, а когда спрашиваешь, делает такое лицо, что чувствуешь себя последним идиотом…Грета поинтересовалась, с каких пор Ной так внимателен и трепетен к выражению лиц, ‑ не могла себе отказать в этом маленьком удовольствии, но совет по решению проблемы дала, и проблема решилась. На завтра к ней потянулись и другие. В каком-то смысле Грету даже устраивало такое положение вещей, потому что так она, во-первых, была в курсе всех приготовлений Хима, а во-вторых, могла мягко подкорректировать эту безумную затею. Философ не поддерживал Грету в ее серокардинальстве и предлагал оставить как есть, но Грета пока еще так не могла.

Просчитанную Гретой симуляцию представили в виде фрактала, который разворачивался огромной в человеческий рост голограммой. Для этого пришлось по нескольку дней дежурить в точках возможного выброса мусорных куч, чтобы успеть отвоевать у умниц бактерий необходимые составляющие к такой инфотехнике. Когда все было готово, и запустили прогон, даже Философа впечатлило величие момента: Хим, запускал голограмму с инфобраслета, при этом руку ладонью вверх держал немного впереди себя так, что голограмма раскрывалась у него с ладони. Сама симуляция в виде семьи фракталов поражала своей красотой даже тех, кто не имел никакого понятия об информации, которую несли эти изображения.

Основная задача была решена. Теперь нужно было решить, как пройти к Золотым воротам, а точнее тому месту, которому исторически соответствовало это название, такой огромной толпой, которая жаждала сотворить чудо со своим самоназванным мессией. Еще нужно было выбрать подходящее время…И возникла еще одна проблема, которая вызвала больше всего разногласий – в чем должен предстать перед жаждущим его прихода человечеством мессия?!

Перемещение непосредственно к стенам полиса такого большой группы, даже если они будут собираться в оговоренном месте поодиночке, безусловно, не сможет остаться незамеченной. Поэтому после долгих споров решили, что мессия пойдет с одним помощником, который сможет симулировать группу поддержки тоже с помощью голограмм. Тут же возникла чисто женская, но удивительно полезная идея, это предложила Лина – раз уж все равно симулировать вход, то и Золотые ворота сделайте! Легче сказать, чем сделать. На построение голограммы Золотых ворот и группы последователей, которых, впрочем, оцифровали с реальных поселенцев, ушло еще не менее месяца.

Но время еще было, потому что самым удобным моментом для пришествия мессии был выбран день праздника нового года, праздновавшегося в конце лета жителями этих земель в почти доисторические времена. Это был первый день нового года по одной из календарных систем. Хим остановился именно на ней не только потому, что с этим календарем было связано все, что должно было произойти по его задумке в Гефсиманском саду, но и просто потому, что ему понравился символизм цифр года – это был 6444 год по очень-очень старому летоисчислению и 2683 год по юлианской, так и оставшейся актуальной, системе, день – 13 сентября.

Сложнее всего оказалось решить ни где, ни когда, ни даже что – сложнее всего оказалось выбрать – в чем! Обсуждающие разделились на две непримиримые группы – одна часть спорящих ратовала за то, что само величие момента и завораживающая красота Золотых ворот и фрактальной голограммы призваны остановить любые споры и признать, что все равно, как будет одет мессия, главное, что он явит миру. И Грета была среди них. Ей противостоял Ной, который вместе с другой частью настаивал на том, что такая немаловажная деталь как внешний вид способна разрушить любое, самое чудесное действо. Так как дальше отстаивания своей позиции ни те, ни другие не шли, и никаких конкретных предложений по поводу внешнего вида не было, а споры только становились все горячее, пригласили в качестве арбитра Философа. Он как всегда сумел удивить: не дослушав ни одних, ни вторых – все равно в этих бестолковых выкриках разобрать ничего было нельзя – просто отмахнулся: ‑ Не знаешь, что надеть, иди голый, ‑ чем вызвал всеобщее негодование и объединение противоборствующих групп против такого мнения… ‑ а что, жара такая…ну, тряпочкой прикройся… После такого святотатства его с позором изгнали из собрания и еще потом еще долго до хрипоты доказывали друг другу, что, ну, уж это совсем, ну, ни в какие ворота…

Но Химу такая идея понравилась, и он решил, что тряпочки будет вполне достаточно, и что, может, это, конечно, и ни в какие ворота, но вот в Золотые – самое оно.

Еще оставалось несколько недель до знаменательного события, ажиотаж первых месяцев подготовки ушел, но теперь все жили предвкушением чего-то удивительного и находясь в постоянном возбуждении совсем забросили свои привычные дела. Быт совсем разладился, линии обучения тоже рассыпались, инфомодусы разобрали по палаткам, зато нельзя было пожаловаться на отсутствие посиделок – были и посиделки, и постоялки, и невозможно было призвать всю эту растревоженную толпу к спокойствию и вернуть к обыденности.

Грета снова тяжело переживала все эти изменения. Они же ждут одной минуты, ну, пяти, ну, и ведь, неизвестно еще, как все пройдет, а потом? Что будет? Они что себе думают? Теперь только и будут в золотые ворота проходить с утра до вечера?! Грета горячилась и нервничала, бросалась налаживать быт, но ее личных усилий было явно недостаточно, чтобы вернуть поселение в то состояние, от которого оно, заметьте, абсолютно добровольно, отказалось.

‑ Ну, что ты молчишь? Ну, скажи, что я не права, что не надо так близко к сердцу! Давай! Скажи! – Грета снова горячилась после очередной неудачной попытки заставить поселенцев хотя бы заправить пищевые автоматы!

‑ А давай будем жить в пещере… у моря… будем на него смотреть…

Ну, вот как ему это удавалось?! Куда делся праведный гнев Греты на бесхозяйственность и безответственность поселенцев? О чем она переживала? Зачем?!

Но она продолжала ворчать:

‑ Такая зима была… прошла, ты вспомни – все разбило. А уже осень…

‑ Придет зима, будем думать про зиму, найдем пещеру подальше от берега, – как маленькому ребенку выговаривал Философ, – сейчас-то еще не зима…

‑ Сейчас не зима, ‑ согласилась Грета, разулыбалась и стала собирать свою неизменную сумку.

О чем думает море

Ни то, чтобы никто не заметил исчезновения Греты и Философа, заметили, конечно, но это было их решением, которое на фоне грядущих перемен казалось каждому из посвященных в эти перемены таким незначительным, что на нем не задерживалось внимание.

То, что пришествие состоялось и удалось Грета узнала из инфомодуса через день или два после самого события, потому что их прибрежная жизнь измерялась теперь совсем иными временными отрезками – не было ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера, ни завтрака, ни обеда, ни времени для учения, ни времени на отдых. Теперь было время говорить и молчать, собирать ракушки и готовить еду, смотреть на море и слушать ветер.

Несколько раз к ним прилетал Хим – приглашал жить в полис, соблазнял удобствами и достатком, но они отказались. Они были достаточно стары для того, чтобы, однажды отказавшись от полиса, снова пускать полис в себя.

Грета еще время от времени горячилась и сетовала на то, что ничего не меняется в мире, и как могли эти дети…они же видели море!…сунуть свои головы… добровольно?! О чем они думали?! – Грета присела рядом с Философом на горячий песчаный камень и требовательно взглянула на него.

‑ А море? Как ты думаешь, о чем думает море? ‑ Философ наклонил голову вперед и вбок, чтобы заглянуть в лицо Грете, которая очень сосредоточенно и сердито смотрела прямо перед собой.

‑ Море? – сосредоточенность ушла, на миг возникло замешательство, но и оно сменилось светлой улыбкой и тихим умиротворением… Грета подняла левую бровь, в глазах мелькнула хитринка:

‑ Ну, уж точно не о нас…

18082017

Вместо эпилога

Я раньше горела и воздух пила,

Как будто все мало мне было!

Я ветер любила,

Я дождь прогнала,

Я море умиротворила.

А ночью я глаз не смыкала, боясь

Закрыв, темноту преумножить.

И тьма отступала, лениво струясь,

Чтоб больше меня не тревожить…

Я раньше летала и чуда ждала!

Я миру осанну воспела!

Но музыка песню мою предала -

Душа моя заледенела.

Теперь, когда небо качаю в руках,

И солнце сияет и жарит,

На миг вдруг покажется – я в облаках,

А это лишь дым … от былого пожара.

27.12.2011